Впервые за много лет проснулся посреди ночи от кошмара. Мозг решил устроить мне что-то невероятно изобретательное, доложу я вам. Больше не слушаю "Макулатуру" перед сном.

Привычка при возникновении затруднений в усвоении учебного материала наугад вбивать в строку поиска «Постановление Пленума ВС РФ по [интересующая тема]» заставляет ждать, когда же Пленум примет наконец Постановление «О некоторых вопросах любви, взросления и том, что тебе делать со своей жизнью».

Можно в принципе и обзор практики по аналогичным вопросам. Можно даже, прости господи, решение Коллегии по гражданским делам, я стерплю.

Когда оно выйдет — я хочу его на Новый год.
Я не шучу.

Инсайд - скоро выйдет новый том глоссы по общим положениям ГК (первые 16 статей). Общий объём около тысячи страниц

После вчерашнего дня, в который мы с Никой разгружались от интернета карельским воздухом, остро понял, что мне нужен более продолжительный сетевой детокс.
Осталось понять, как это провернуть. Удаление иконок соцсетей с телефона не работает или работает недолго, я уже пробовал.

Не могу пройти мимо. Нет времени на развернутую критику, но вот это – желтуха и пример того, как не надо писать ни о Достоевском, ни о любом другом крупном явлении в литературе. Прикрыться целью показать настоящего человека за хрестоматийным непогрешимым образом не получится, потому что простое выворачивание грязного белья – просто переворот идеи про идеальный образ на 180 градусов. Тем более, когда факты представлены однобоко и не доведены до конца (а некоторые просто неправдивы). Любому, кто читал биографию ФМД и хорошо знаком с его творческим путём (или просто может в выстраивание непопулистских аргументов), есть что возразить на любой из 10 пунктов. Личные сложности и болезненные извороты характеров – это и есть отчасти то, что сделало наших великих писателей нашими великими писателями.

– Ой, а вот знаете, Толстой-то был душнилой и плутом, Тургенев – невротиком с комплексами по отношению к матери, а Пушкин вообще болел венерой!
– Да, знаем. И что дальше?

I

Обещал себе писать по стихотворению в день,
Но всё никак не добраться до первого дня.
В травме сказали: руку — не выше плеча,
Значит, в списке присутствующих больше меня не будет.
И меня всё устраивает. В натюрморте
Лучше всего отсутствие говорящего.
Завариваю ещё один кофе к неудовольствию вящему
Будущего кардиолога, к радости — аналитика.
Ноябрь тянется, вязкий,
Как чистого разума критика.
Даром, что сдал философию и прочитал Алигьери.
Ад — это ты, а я захлебнулся в неверии.
Ад— это ты. Котлы — это так, декорации.
Пара судмедицины, разводка аффекта с фрустрацией.

Кстати

Иногда я сам забываю, что у меня на груди уже два года набито самое мощное в мире тату. Историю его появления рассказывать не буду, оставлю на потом. Возможно, оно когда-то превратится во что-то более завершенное, другое дело, что, скорее всего, не в этой жизни (потому что я опять же все время забываю; кстати, как на письме обособляется "опять же"?).
Так вот, я только что придумал, что эта черточка будет означать. Догадайтесь.

































Это будет Цветаевское тире.

II

Прикладываться к твоим глазам,
Как к тлеющей сигарете.
Что трудно так строил сам —
Разрушу, как любят дети
Всё обратить в бедлам —
Мои песочные замки —
И липнет песок к зубам
Сухостью после пьянки.
Видеть тебя сквозь линзу —
Хичкока — на дне бутылки.
Ну-ка, джакстапозиция,
Быстро меняй картинки.
Мне говорили: пей,
И чтоб до потери дикции.
Чтоб никакой возможности
Встать заявить о кондикции
За этот потерянный год
И в качестве соответчика
Себя привлечь самого.
Расправить кровать и лечь туда —
Проще, чем ремесло.
Розами сен-жерменскими
Обрейте моё лицо,
Скулы мои мертвецкие
Краской засалютуйте.
Шёл по сквозным дворам
И не дошёл до сути.
Тут говорят, мой лёд,
Как бы помягче, тонок.
Оштукатурил мозг
Стены — почти что Полокк.
Что вы? Ну и дела.
Пожалуй, позорно бегство.
Нотариуса сюда!
Я оставляю в наследство
Бесперебойное, без вранья —
Сердце.

Наконец посмотрел фильм "Текст". Он – норм.

Это неправда. Солнце, как будто, боем
Решило встречать подступившие холода.
И Малый настолько ясен, что даже в Боинг
Не хочется прыгнуть, взяв не пойми куда
Билет — от шасси до шасси турбулентною тряской
Укутаться даже сподручней, чем в поданный плед.
Бывают, я слышал, места, где достаточно красок,
А только что нам до всяких Сан-где-Нас-Нет?
«Ciao! Come sta?» Да мне ли
В чёрном эспрессо марать свои тридцать два?
Я могу спать на льдине, как не умел Тиберий.
«Bene, grazie, bene. E tu come va?»

В нашем городе все источает черноту. Мы не ставим ему это в укор. Мы только лишь благодарим его за яркие краски глаз, к нам обращённых.

От сессии до сессии живут студенты люмпенски.

Вариант для коллег. Непростой.

От цессии до цессии живут юристы видимо.

*несделанная, но оставшаяся очень красивой в моей голове фотография, на которой ты так чертовски хорошо смотришься на фоне Казанского, а вокруг тает, не успевая долететь до земли, снег, а, может, и что-то ещё

Не до конца понял, что происходит, но до конца понял, что до конца понимать не хочу

Сообщения лучше у меня для вас нет. Пока.

Я запоминаю это время: новогодние свитера в декабре, который можно перепутать с сентябрём, плоский город, взрывающийся огнями, красное полусладкое, когда следовало бы посидеть над дедлайнами, мешки с бетоном, которые я перекладываю, чтобы было удобней, – и ты.

Закадр

Мой школьный учитель литературы часто давал нам задание прописать эпизод из того или иного произведения как сцену из кино. Он говорил, что визуализация поможет понять, как литературные механизмы работают в тексте. Правило при выполнении этого задания было одно: нельзя использовать закадровый голос.

– Ну, вы же историки. Неужели вы не придумаете, как без закадра показать чрезвычайно жаркое время в начале июля? Как передать зрителю тяжесть жары?
– Пусть в кадре противным таким голосом кричат: "Горячие пирожки"!
– Точно! Горячие пирожки в жару – что может быть противнее?

Это невероятно эффективный метод. Язык художественной литературы легко переводим на киноязык, и один помогает другому. И верно, что закадр – главный враг повествования в 99% случаев. Это – самый ленивый инструмент в руках самого ленивого сценариста. Я даже не могу сходу придумать хорошее использование закадра не у Вуди Аллена.
В новом российском фильме "Союз спасения" закадровый голос используется трижды – и им рассказывают о сюжетно важных для ленты событиях. Ей-богу, я нежно люблю историю о декабристах и я хотел полюбить это кино. И в нем даже есть плюсы, например, жутко фактурный Николай Павлович и в целом сильный каст. Но фильм обидно слаб сценарно, и это почти разбило мне сердце.
Есть одна простая вещь про декабристов. Её знал Мережковский, когда писал "14 декабря", её помнили, когда делали прекрасную "Звезду пленительного счастья" (бесстыдно, но правильно используя идеи романа): самое интересное о декабристах происходит до и особенно после 14 декабря 1825.
Я не сценарист, но если представить, что фильм о декабристах пишу я, то это точно был бы сериал, главный герой в котором – Трубецкой, а события даются через следствие над героями восстания, которому уделялось бы достаточно много экранного времени. Эпилог – возвращение помилованных с поселения в 1856 и Лев Толстой, вдохновленный на то, что потом станет "Войной и миром".