Федук - великий лирик. Лучше строчки "ты чё тут одна, привет" русская поэзия ещё ничего не родила.
Достаточно рано в детстве я решил стать писателем. Тогда думал — писателем, как Емец. Потом — как Люк Бессон. Постепенно мой круг чтения ширился, и я уже хотел стать не то таким, как Гогоь, не то таким, как Джек Лондон. Потом — как Набоков, а ещё позже — как Чехов или, может, Фолкнер, а то даже и Джойс. Со временем к этому примешались ещё и поэты: я хотел стать таким, как Евтушенко, потом — как Пастернак. Наконец — как Цветаева.
И вот он я. Ни на йоту не ставший таким, как Фолкнер или Пастернак. Я стал Тебенёвым. И это было бы лучшим из всех возможных вариантов — быть собой —, если бы Тебенёв был писателем. Но он не писатель. И не поэт. Он всего лишь скучный студент юридического.
И вот он я. Ни на йоту не ставший таким, как Фолкнер или Пастернак. Я стал Тебенёвым. И это было бы лучшим из всех возможных вариантов — быть собой —, если бы Тебенёв был писателем. Но он не писатель. И не поэт. Он всего лишь скучный студент юридического.
Речь об эфвемизмах
Человек, который берёт в руки карандаш и начинает писать им что-то более-менее ритмичное, рано или поздно сталкивается с нейролингвистическим программированием. Только не с тем, которое описано в паранаучной популярной литературе и должно помочь вам устроиться на работу, а с тем, про которое Гумилёв (не Оксимирон) писал своё "Слово":
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
Встающие в стихотворную строку слова как-то особенно любят брать на себя роль пророчеств. Трудно точно сказать, с чем это связано, и сложно различить, что тут является причиной, а что - следствием. То ли человек бессознательно программирует сам себя на следование записанному им же (им же ли?), то ли поэты действительно шаманы. В любом случае, слово тут оказывается куда больше самого человека. Кто кого "пишет" - большой вопрос. Неслучайно и у Есенина "шептал бумаге карандаш", а не сам Есенин, и у Бродского "язык диктует пишущему следующую строчку":
Начиная стихотворение, поэт, как правило, не знает, чем оно кончится, и порой
оказывается очень удивлен тем, что получилось, ибо часто получается лучше,
чем он предполагал, часто мысль его заходит дальше, чем он расчитывал. Это и
есть тот момент, когда будущее языка вмешивается в его настоящее.
Существуют, как мы знаем, три метода познания: аналитический, интуитивный и
метод, которым пользовались библейские пророки — посредством откровения.
Отличие поэзии от прочих форм литературы в том, что она пользуется сразу
всеми тремя (тяготея преимущественно ко второму и третьему), ибо все три
даны в языке; и порой с помощью одного слова, одной рифмы пишущему
стихотворение удается оказаться там, где до него никто не бывал, — и
дальше, может быть, чем он сам бы желал.
Значит, всё-таки шаманы. Конечно, можно придумать и более скучное объяснение сказанному Бродским: возможно, дело в самой природе образа. Поэтического - особенно, но и художественного в широком смысле тоже. Образ с рождения включает в себя больше, чем в него вкладывалось. В этом, собственно, и есть его смысл: в побеге о определённости. Смыслы, гипотетически вложенные в образ и смутно различаемые в нём в один момент, оказываются яркими и заметными в другой. Как сказал о стихотворении "Трихины" мой любимый преподаватель литературы, "Волошин внимательно Достоевского читал, так что революции не удивился".
И всё-таки дело должно быть в другом - в том, что медведь это вовсе не "медведь" никакой. Как его зовут на самом деле, мы уже не знаем, но "медведь" это просто-напросто тот, кто знает, "ведает", где мёд. Нельзя в лесу называть медведя настоящим именем - придёт ведь. Господа всуе поминать тоже нельзя. Не потому, что придёт, но потому, что тоже услышит, а это по пустякам незачем. Отсюда, как и с медведем, эвфемизмы. Ими наше повседневное мышление усыпано, на самом деле, достаточно обильно. Из свежего и забавного: ставшие популярными нынче "крайний" вместо "последнего" и "присесть" вместо "сесть". Ну да, действительно, все ведь понимают, о чём идёт речь: сесть-то всегда успеешь. Суеверие? Конечно. Но я уверен, что если вы внимательно прислушаетесь к своему внутреннему диалогу, то заметите, что и в общении с самим собой не можете избежать некоторых замалчиваний и ужимок. С детства нас учили не высказывать вслух загаднное желание: "не сбудется". Ну да, не стоит попосту растрачивать магию слова: желание, как и медведь, придёт, если позовёшь, да только некстати. И до сих пор, если я чего-то очень жду, то практикую двоемыслие: одна часть сознания только этим ожиданием и занята, а вторая его игнорирует, боясь случайно назвать по имени то, что ждёшь.
Человек, который берёт в руки карандаш и начинает писать им что-то более-менее ритмичное, рано или поздно сталкивается с нейролингвистическим программированием. Только не с тем, которое описано в паранаучной популярной литературе и должно помочь вам устроиться на работу, а с тем, про которое Гумилёв (не Оксимирон) писал своё "Слово":
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
Встающие в стихотворную строку слова как-то особенно любят брать на себя роль пророчеств. Трудно точно сказать, с чем это связано, и сложно различить, что тут является причиной, а что - следствием. То ли человек бессознательно программирует сам себя на следование записанному им же (им же ли?), то ли поэты действительно шаманы. В любом случае, слово тут оказывается куда больше самого человека. Кто кого "пишет" - большой вопрос. Неслучайно и у Есенина "шептал бумаге карандаш", а не сам Есенин, и у Бродского "язык диктует пишущему следующую строчку":
Начиная стихотворение, поэт, как правило, не знает, чем оно кончится, и порой
оказывается очень удивлен тем, что получилось, ибо часто получается лучше,
чем он предполагал, часто мысль его заходит дальше, чем он расчитывал. Это и
есть тот момент, когда будущее языка вмешивается в его настоящее.
Существуют, как мы знаем, три метода познания: аналитический, интуитивный и
метод, которым пользовались библейские пророки — посредством откровения.
Отличие поэзии от прочих форм литературы в том, что она пользуется сразу
всеми тремя (тяготея преимущественно ко второму и третьему), ибо все три
даны в языке; и порой с помощью одного слова, одной рифмы пишущему
стихотворение удается оказаться там, где до него никто не бывал, — и
дальше, может быть, чем он сам бы желал.
Значит, всё-таки шаманы. Конечно, можно придумать и более скучное объяснение сказанному Бродским: возможно, дело в самой природе образа. Поэтического - особенно, но и художественного в широком смысле тоже. Образ с рождения включает в себя больше, чем в него вкладывалось. В этом, собственно, и есть его смысл: в побеге о определённости. Смыслы, гипотетически вложенные в образ и смутно различаемые в нём в один момент, оказываются яркими и заметными в другой. Как сказал о стихотворении "Трихины" мой любимый преподаватель литературы, "Волошин внимательно Достоевского читал, так что революции не удивился".
И всё-таки дело должно быть в другом - в том, что медведь это вовсе не "медведь" никакой. Как его зовут на самом деле, мы уже не знаем, но "медведь" это просто-напросто тот, кто знает, "ведает", где мёд. Нельзя в лесу называть медведя настоящим именем - придёт ведь. Господа всуе поминать тоже нельзя. Не потому, что придёт, но потому, что тоже услышит, а это по пустякам незачем. Отсюда, как и с медведем, эвфемизмы. Ими наше повседневное мышление усыпано, на самом деле, достаточно обильно. Из свежего и забавного: ставшие популярными нынче "крайний" вместо "последнего" и "присесть" вместо "сесть". Ну да, действительно, все ведь понимают, о чём идёт речь: сесть-то всегда успеешь. Суеверие? Конечно. Но я уверен, что если вы внимательно прислушаетесь к своему внутреннему диалогу, то заметите, что и в общении с самим собой не можете избежать некоторых замалчиваний и ужимок. С детства нас учили не высказывать вслух загаднное желание: "не сбудется". Ну да, не стоит попосту растрачивать магию слова: желание, как и медведь, придёт, если позовёшь, да только некстати. И до сих пор, если я чего-то очень жду, то практикую двоемыслие: одна часть сознания только этим ожиданием и занята, а вторая его игнорирует, боясь случайно назвать по имени то, что ждёшь.
"Суеверие" - слово с очень сильной негативной окраской. Не всегда это играет нам на руку. Порог посыпать солью, наверное, действительно не стоит, но вот с произносимым вами стоит быть осторожнее. Древние явно понимали тут больше нашего, непосредственней и ясней обращаясь с речью. Может, и нет тут никакой магии. Но ответа на вопрос, почему почти год назад, в начале мая, я написал:
Хотя он и приходит каждый год,
Нет времени удачного для мая.
И неожиданен очередной приход
И беззоботен, долгое ломая, -
а через три недели всё у меня пошло по кривой, у меня тоже нет. Всего четыре неказистых строки ударили в голову и как-то сами, без помощи перетекли в руки и на экран телефона, и ничего больше к ним придумать не удалось. Так и повисли - забавным напоминанием о том, что стоит быть аккуратнее с тем, что ты там пишешь у себя в тетрадках или телефонных заметках.
Человек, пишущий стихи, оказывается на острие этого странного процесса предугадывания реальности. Как сказал один поэт на страницах журнала "Юность", "пафос поэзии не к лицу, а простота должна быть гениальной". Способ проскочить между пафосом, который не к лицу, и неискренней простотой есть только один - выворачивать себя всего изнанкой наружу, марая в крови мерзавочно белый лист бумаги. Даже если кажется, что это всё игра, даже если так оно на самом деле и есть, и выводится десяток разных личин и рассказчиков - на бумаге окажешься ты. Никуда не денешься. Нет возможности схитрить, нет шанса утаить что-либо от самого себя, и с размаху налетаешь на то, что говорить нельзя было ни в коем случае. Потому как - придёт.
Но никаких тебе эвфемизмов.
Хотя он и приходит каждый год,
Нет времени удачного для мая.
И неожиданен очередной приход
И беззоботен, долгое ломая, -
а через три недели всё у меня пошло по кривой, у меня тоже нет. Всего четыре неказистых строки ударили в голову и как-то сами, без помощи перетекли в руки и на экран телефона, и ничего больше к ним придумать не удалось. Так и повисли - забавным напоминанием о том, что стоит быть аккуратнее с тем, что ты там пишешь у себя в тетрадках или телефонных заметках.
Человек, пишущий стихи, оказывается на острие этого странного процесса предугадывания реальности. Как сказал один поэт на страницах журнала "Юность", "пафос поэзии не к лицу, а простота должна быть гениальной". Способ проскочить между пафосом, который не к лицу, и неискренней простотой есть только один - выворачивать себя всего изнанкой наружу, марая в крови мерзавочно белый лист бумаги. Даже если кажется, что это всё игра, даже если так оно на самом деле и есть, и выводится десяток разных личин и рассказчиков - на бумаге окажешься ты. Никуда не денешься. Нет возможности схитрить, нет шанса утаить что-либо от самого себя, и с размаху налетаешь на то, что говорить нельзя было ни в коем случае. Потому как - придёт.
Но никаких тебе эвфемизмов.
Когда их следы затерялись
В траве у подножья холма,
То юным глазам следопыта
Открылась другая тропа.
И были могучие горы
Волнами широких рек,
Лесами темнели склоны,
Живущие сотый век.
И там, у последнего пика,
Где только ветра да орлы,
И рокот их зычного гика
Качал неживые цветы,
Ему примерещился всадник
На длинном гнедом коне
И молвил: "Несчастный посланник!
Ты долго бродил по земле,
И вот я нашёл тебя. Руку!
Я вырежу сердце тебе.
Изведав последнюю муку,
Навеки пойдёшь по земле".
Он скоро рассек следопыта,
И в древних глазах того -
Рокочущим ветром омыта
Лазурная сущность всего.
В траве у подножья холма,
То юным глазам следопыта
Открылась другая тропа.
И были могучие горы
Волнами широких рек,
Лесами темнели склоны,
Живущие сотый век.
И там, у последнего пика,
Где только ветра да орлы,
И рокот их зычного гика
Качал неживые цветы,
Ему примерещился всадник
На длинном гнедом коне
И молвил: "Несчастный посланник!
Ты долго бродил по земле,
И вот я нашёл тебя. Руку!
Я вырежу сердце тебе.
Изведав последнюю муку,
Навеки пойдёшь по земле".
Он скоро рассек следопыта,
И в древних глазах того -
Рокочущим ветром омыта
Лазурная сущность всего.
[если вам вдруг показалось, что последнее было не более чем калькой с Пушкина, то: 1) не калькой, а ремейком; 2) теперь понимаете, насколько авторам выгоднее, чтобы их аудитория была плохо образованна?]
🇦🇹 #домикнауточке про Вену — в ближайшее время (очевидно, в честь того, что с путешествия минул уже почти месяц).
⚖️
А пока он не появился - обращение к колегам: два канала о праве. Надеюсь, их редакторы не возражают против маленькой рекламы.
🔵 Rechtsstaat. https://yangx.top/c1215
Есть подозрение, что автор постов там прослушал курс лекций Сергея Александровича Белова. Даже если это и не так, идейное родство есть, и оно полезное.
🔵 Lawred. https://yangx.top/Lawread.
Просто здорово, подробно и актуально. Со мной этим поделились, и я делюсь дальше.
Vale!
А пока он не появился - обращение к колегам: два канала о праве. Надеюсь, их редакторы не возражают против маленькой рекламы.
🔵 Rechtsstaat. https://yangx.top/c1215
Есть подозрение, что автор постов там прослушал курс лекций Сергея Александровича Белова. Даже если это и не так, идейное родство есть, и оно полезное.
🔵 Lawred. https://yangx.top/Lawread.
Просто здорово, подробно и актуально. Со мной этим поделились, и я делюсь дальше.
Vale!
Первое впечатление об Австрии — вертикально-вращательное. Теряющее края в тумане поле и множество огромных ветряков по двум сторонам дороги. Величественно. И настраивает на правильный тон в знакомстве со страной: мы это место бережём, так что береги и ты. Возможно, это триггер для воспоминаний с уроков экологии в детстве. Возможно, это не должно так работать. Но работает.
Второе впечатление об Австрии: антиэстетичеческое торжество бетона это не только про нас с вами. Наверное, от городских окраин где-либо ожидать другого напрасно. Наверное. И всё равно грустно. Не от боксов и коробочек-мегамаркетов, отличающихся только цветом и вывеской, но от жилых домов в унылом функционализме.
И да, посты продолжат (иногда) появляться тут и нигде больше. Просто потому, что им тут нравится и никакой приятной альтернативы я пока не вижу. Кто захочет — прочтёт.
Может, люди из ФСБ и РКН знают о телеге что-то, действительно достойное быть поводом её блокировки, и просто не говорят. Но в существующем виде это похоже на бессмыслицу. А бессмыслицу надо игнорировать и ставить на её место смысл. В том, что мы с вами делаем, смысл есть.
Мур
Может, люди из ФСБ и РКН знают о телеге что-то, действительно достойное быть поводом её блокировки, и просто не говорят. Но в существующем виде это похоже на бессмыслицу. А бессмыслицу надо игнорировать и ставить на её место смысл. В том, что мы с вами делаем, смысл есть.
Мур
Рукой, отставившей назад
Позор забывшее перо,
Я за спиной пишу разлад
Терпенья сердца моего.
И в горло залито чернил
Объёмом в целый океан.
Без сожаления б закрыл
Себя в капкан —
Но нестерпимо помещать
Теченье юности своей
В чужие меры ширины —
В объём клетей.
И сердце предано Неве,
И слепит в памяти неон,
Но начинается во мне
Не я, а он.
Позор забывшее перо,
Я за спиной пишу разлад
Терпенья сердца моего.
И в горло залито чернил
Объёмом в целый океан.
Без сожаления б закрыл
Себя в капкан —
Но нестерпимо помещать
Теченье юности своей
В чужие меры ширины —
В объём клетей.
И сердце предано Неве,
И слепит в памяти неон,
Но начинается во мне
Не я, а он.
"Oracular Spectacular" от MGMT - это лучший альбом в истории альтернативы с 2007 года и до сих пор (и навсегда).
Каждый имеет право ударяться иногда в поучительный тон
Человеку, который когда-то хоть пару недель проучился в школе, должно быть совестно, разумея "стиховторение", говорить "стих". Это стыднейшая ошибка, по которой удачней, чем по "звОнишь" можно судить об образованности того, кто перед тобой.
Особенно вымораживает, когда так говорят люди, которые себя считают с литературным творчеством чем-то связанными. Даже, может быть, не стесняются называть себя поэтами! Но это уже совсем другой грех.
Пожалуйста, запомните раз и навсегда:
"стих" - первейшая ритмическая единица стиховторения, одна строчка поэтического текста;
"строфа" - последовательность стихов, объединённых ритмически и чаще всего по смыслу;
"стиховторение" - законченное поэтическое произведение, то же самое, что "стихи", если уж угодно.
Добавьте всего одну букву и будете красавчиками
Человеку, который когда-то хоть пару недель проучился в школе, должно быть совестно, разумея "стиховторение", говорить "стих". Это стыднейшая ошибка, по которой удачней, чем по "звОнишь" можно судить об образованности того, кто перед тобой.
Особенно вымораживает, когда так говорят люди, которые себя считают с литературным творчеством чем-то связанными. Даже, может быть, не стесняются называть себя поэтами! Но это уже совсем другой грех.
Пожалуйста, запомните раз и навсегда:
"стих" - первейшая ритмическая единица стиховторения, одна строчка поэтического текста;
"строфа" - последовательность стихов, объединённых ритмически и чаще всего по смыслу;
"стиховторение" - законченное поэтическое произведение, то же самое, что "стихи", если уж угодно.
Добавьте всего одну букву и будете красавчиками