СОЛНЦЕ СЕВЕРА И ЮЖНЫЙ ФРОНТИР

На площадке "Солнце Севера" 20 июля состоялась моя лекция об украинских политтехнологиях и дискриминационной войне.

В лекции изложены идеи монографии "Южный фронтир: Россия - Украина - Донбасс", которая есть в электронном виде в свободном доступе на сайте.

Обсуждение также получилось интересным. Ждём видео от организаторов.

Обнаружила, в УкрВики есть категория "Українські колаборанти з Росією (з 2014)". Нас там в этой категории 105 человек.

Ругали Исинбаеву, а погорел Стрелков. Мне это очень понятно. Меня ведь не только СБУ в розыск объявляла, но и из "Известий" попёрли за излишний патриотизм в составе "группы Межуева". У нас иначе не бывает.
Стоит, однако, помнить, что без Стрелкова, без его рейда на Славянск Украина, скорее всего, задавила бы Донбасс ещё в 2014 году. И не было бы никакой донбасской темы, никакого донбасского текста, никакой зет-культуры и, само собой, никакой СВО.

АВТОРСКИЙ ПРОЕКТ ОЛЬГИ БУДИНОЙ "ПОЭЗИЯ СВО"

Актриса, режиссёр, общественный деятель, лауреат Государственной Премии РФ в области литературы и искусства Ольга Будина реализует авторский проект "Поэзия СВО", посвященный нашим защитникам.

Уже прозвучали стихотворения Натальи Денисенко, Дмитрия Мельникова, Юрия Волка, Сергея Лобанова.

Продолжается сбор и продолжается проект в помощь нашим разведчикам.
Номер карты Сбера МИР: 2202206721916026

Ольга Будина прочитала шесть моих стихотворений из цикла военной поэзии. Она выбрала для проекта стихи о самом важном для меня: о Родине, войне, о весне, о любви, о творчестве, о родном языке и близких людях:

АЗБУКА

ЖАЖДА ТВОЕГО ГОЛОСА

ФРОНТОВЫЕ ДОРОГИ

КРЫЛЬЯ ВЕСНЫ

РУССКИЙ РЕНЕССАНС

ТЫ РИСУЕШЬ ВОЙНУ

Друзья, поддержите сбор в помощь подразделению разведки на одном из самых горячих направлений фронта. И репостом проект Ольги Будиной «Стихи СВО».

Михаил Матусовский
ВПЕЧАТЛЕНИЯ ОТ ПРИБЫТИЯ БРОНЕПОЕЗДА
...Только начинались двадцатые годы. Отдаленная канонада где-то за городом, может быть у Острой могилы, обычно не тревожила людей. Наоборот, когда все замирало, тишина казалась необъяснимой и пугающей. По ночам через город проносились воинские поезда, наглухо закованные в бронелисты защитного цвета, глядящие тысячами глаз своих заклепок, пахнущие разогретым машинным маслом, степной пылью, горелым угольком. Поезда вскрикивали на переезде, жалуясь на беспокойную, бродячую жизнь, неуютную ночь и неизвестность своей судьбы, — и душа каждый раз обрывалась у меня при этом крике.
Однажды на короткую стоянку в наш город прибыл окруженный облаками пара бронепоезд, в детстве мне казалось, что назывался он «Коммуна летит», или «Гром», а может быть, «Большевик». Командир пожелал сфотографироваться во весь рост со своими боевыми товарищами на фоне бронированного эшелона. Отец был вызван на вокзал вместе с аппаратом и запасом пластинок. Я и старший брат увязались за ним, нам непременно надо было поглядеть вблизи на знаменитый бронепоезд.
Когда мы прибыли на вокзал, командир отдал приказание всей команде срочно, как по тревоге, побриться, помыться, причесаться. Сбросив тельняшки, захлебываясь и отфыркиваясь, люди мылись под огромным водопроводным хоботом, из которого на станциях поят паровозы. Струя воды, вырывающаяся из такого крана, могла сбить с ног могучего богатыря. Через несколько минут всю команду нельзя было узнать: откуда-то появились блестящие, как антрацитовые глыбы, кожанки, матросские рубахи и суконные брюки галифе, делавшие человека похожим на гитару. Кто выпустил чубчик из-под фуражки, кто украсил себя по тогдашней боевой моде крест-накрест пулеметными лентами.
Как птицы, слетевшиеся на прибрежную ветлу, бойцы облепили бронепоезд, ухитрившись усесться на орудийных башнях и стволах пушек, на откидных лесенках и крышах, на вагонных буферах и узких выступах бронеплощадок. Словно стихи, заученные в детстве и потому никогда не забывающиеся, помню я слова, начертанные на траурной от угольной пыли, глухой стене паровозного тендера: «Еще многие лягут костьми, но идея коммунизма не умрет».
Когда группа людей, обняв винтовки и карабины, живописно расположилась вокруг поезда, командир обратил внимание на двух маленьких ребят фотографа, одетых в одинаковые матросские костюмчики. Как видно, скитаясь вдалеке от дома, давно уже он не встречал детей и отвык разговаривать с ними. Брата моего бойцы усадили внизу, а меня стали передавать из рук в руки, пока я не очутился рядом с начальником. Вблизи мне показался этот человек еще более красивым, чем издали. Мне понравилось в нем все, даже запах махорки, даже шрам, опасно подрагивающий на его щеке. Он погладил меня по курчавой голове, а потом сказал: «Ну, пацан, какую тебе подарить игрушку?» Пошарил в пустых карманах и сконфузился, ничего не найдя там. Тогда командир отстегнул потертую кожаную кобуру и достал отливающий синевой револьвер системы «наган», знаете, с таким барабанчиком, в котором патроны сидят, как пчелы в сотах?
«На, держи, — сказал он,— сфотографируйся с нами на карточке. Только смотри не пальни в батьку!»
Непривычная, леденящая и сладкая тяжесть оружия сразу оттянула руку. Я, почти замерев от восторга, двумя руками сжал игрушку, предназначенную для взрослых.
А папа мой, чуть опасаясь такого большого количества мужчин, вооруженных до зубов, все-таки нашел в себе силу воли, чтобы произнести: «Спокойно, снимаю!» — и щелкнуть затвором. И все эти люди, привыкшие к словам воинской команды, послушно застыли, понимая, что в это мгновение они переносятся в века. Так и остались на снимке — двадцатые годы, и усыпанная ноздреватым шлаком железнодорожная насыпь, и низкое предгрозовое небо, и люди, готовые прямо из-под объектива ринуться в сражение, и кудрявые мальчики, затерявшиеся среди них.

Михаил Матусовский
ВПЕЧАТЛЕНИЯ ОТ ПРИБЫТИЯ БРОНЕПОЕЗДА. Продолжение

А потом раздалась команда: «По вагонам!» — и вся группа мгновенно рассыпалась. Бойцы занимали свои места, уже не шутя и не обращая на меня внимания. Поднялись лесенки, захлопнулись и наглухо задраились люки, — и нельзя было поверить, что только что где-то здесь был вход. Паровоз зашумел, как вскипевший чайник, готовый вот-вот убежать с плиты. Не помню, в какой книге я вычитал, что опытный артиллерист, чтобы не оглохнуть, при выстреле открывает рот. С тех пор, когда раздавался вблизи резкий, ввинчивающийся в воздух свисток паровоза, все наши мальчишки обязательно открывали рты. А тогда я забыл об этом полезном совете, и после прощального пронзительного вскрика бронепоезда у меня долго поламывало в ушах. И бронепоезд торжественно отошел в белом плотном облаке пара, растворяясь и пропадая вместе с ним. Под ним прогибались стонущие, не рассчитанные на такую нагрузку рельсы, телеграфисты посылали друг другу тревожные сигналы, предупреждая о его приближении. Его ожидали недобро притихшие станции, опустевшие разъезды, взорванные мосты и разобранные пути, и гибель в неравном бою в открытой степи, под станцией Дебальцево.
Я бы мог подумать, что всего этого не было, что мне это просто приснилось, но на столе лежит старая фотография, и порою я чувствую жар того пламени, которое в детстве только чуть тронуло меня и опалило своим дыханием.

Друзья, а вот и то самое фото из воспоминаний Матусовского. Это историческое фото бронепоезда "Большевик" можно увидеть в нашем Луганском краеведческом музее. Благодарю директора музея Артема Рубченко за фотографию.

А всем своим читателя я говорю: будете в Луганске, обязательно сходите в Краеведческий музей!