Вполне объяснимо стремление рассматривать не только активистскую, но и литературную деятельность Павла Кушнира исключительно в героико-политической парадигме, а также поспешно вводить его в культурный пантеон, называя его именем мероприятия и творческие конкурсы. Всё это — нормальные культурные рефлексы в вопиюще ненормальной ситуации, ведь даже на фоне других репрессий, направленных на творческих людей (таких как дело Беркович и Петрийчук или “Маяковское дело” и многие другие), ситуация с Кушниром поражает какой-то особой жестокостью. В свете этого — повторюсь — обсуждение текстов Кушнира требует особой взвешенности и деликатности, не столько по моральным причинам (это и так очевидно), сколько из-за того, что, в общем-то, случайное обретение Кушнира-писателя и последующая рецепция его текстов рискуют оставить за кадром выразительность его письма, а также присутствующую в дневнике личную (она же политическая — вот где захватанный лозунг полувековой давности более чем уместен!) ноту, способную со временем раствориться как нечто второстепенное на фоне чудовищного ужесточения государственного насилия в 2022–2025 гг. (и, скорее всего, в дальнейшем), которое Кушнир не только засвидетельствовал, но принял на себя и не отступил.

В диких условиях: “никто не герой, кроме жертвы”. Денис Ларионов о “Биробиджанском дневнике” Павла Кушнира

Поэт и критик Денис Ларионов специально для слов_вне_себя написал об особом месте, которое занимает “Биробиджанский дневник” в потоке текстов, остро отозвавшихся на войну с Украиной и стремительное озверение государства. Павел Кушнир не просто был замучен в тюрьме — он выбрал предельную форму протеста, которая обрекла его на мученическую судьбу. Этот выбор вывел его письмо на уровень, которого можно достичь, вероятно, только ценой собственной жизни.

Помимо хроники социального бедствия и замешанной на неисчерпаемой эрудиции безжалостной рефлексии о нём, дневник Кушнира — это не лишённый автоагиографических черт отчёт о некой высокой задаче, которую он себе поставил: “никто не герой, кроме жертвы”. Этот героический “мотив” нарастает постепенно и наиболее явно звучит в третьeй, самой отчаянной части дневника. Кроме решимости подпольного активиста, Кушнир демонстрирует стремление сконцентрировать в себе силу, которая должна проявиться в индивидуальном акте, ответственность за который можно разделить только с самим собой.

#тексты
#книги
#новинки
#рецензии
#память