Многие спрашивали про название работы «F*****g hypocrisy». Уточним, что «лицемерие» (hypocrisy) состоит в том, что часть оригинальной работы Бэнкси «вынужденно» заменена на морковку. Однако это не просто морковка, а смиренно-ресентиментальная морковка (подробнее про нее в закрепленном посте). Поэтому «лицемерие» возникает не как плод расчета или даже страха, а как нормализующийся в современных условиях паттерн поведения. К сожалению, мы, будучи частью этого паттерна, в силах только заявить о нем.

“Швы города III” (вечерние)

Макс Шелер писал о ресентименте как об одном из немногочисленных открытий в области происхождения моральных оценок, сделанных в новейшее время. Автор этого термина, Фридрих Ницше, называл ресентиментом тип морального бессилия, сопровождаемого затаенной злобой, завистью или обидой. В «Генеалогии морали» Ницше описывал ресентимент как характеристику морали рабов, которые, будучи не в состоянии получить то, что они хотят, силой, сублимируют свою ненависть в христианскую любовь. Таким образом, по Ницше, высочайшая из добродетелей прорастает из бессильной злобы и мстительности черни. Как резюмирует Шелер, «Христианская любовь, - утонченнейший цветок ресентимента».

В работе «Дружба народов» французское написание RESSENTIMENT стилизовано под хохломскую и петриковскую росписи (почему мы используем именно эти росписи, нетрудно догадаться, открыв википедию). Слово образуется народными узорами, переплетающимися в центральных буквах. Мы не разделяем ницшеанского подхода, приписывающего ресентимент какой-то конкретной части общества, нации или религиозной традиции. Мы полагаем ресентимент частью морали каждого из нас, неотъемлемым атрибутом человеческой натуры. Окружающая реальность учит нас, что игнорирование ресентиментальной части любого позитивного чувства, особенно коллективного, приводит к ужасающем последствиям. Чем больше мы идеализируем добродетель, даже такую абстрактную, как «дружбу народов», тем неизбежнее она превращается в свою противоположность.

Композиция состоит из четырех коней всадников апокалипсиса. Второй конь - рыжий, «и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч» (Откр. 6:4), поедает смиренно-ресентиментальную морковку. Избирательное сродство смирения и ресентимента мы мыслим как топливо, питающее насилие.

Название работы «В ожидании всадников» отсылает к роману Джона Максвелла Кутзее «В ожидании варваров». В романе описание группы людей как «варваров», с которыми необходимо бороться, потому что они представляют экзистенциальную, неотвратимую угрозу, заканчивается крахом для «цивилизованного» поселения. В этом смысле ожидание экзистенциальной беды легитимизирует любое насилие и порождает страх который и становится причиной упадка. Сперва это слабое опасение, которое надо пресечь «умеренным» насилием. Но насилие применяется, а угроза только возрастает. Мы маскируем под слоем не очень тонкой иронии (кони апокалипсиса в работе выглядят словно иллюстрации из детской книжки) наши опасения, которые постепенно перерождаются в плохо скрываемый ужас. Мы чувствуем приближение экзистенциальной беды, верим в неминуемость катастрофического события, которое «близ есть, при дверех» (Мф. 24:33). Но именно ожидание, а не событие питает страх, который разрушает нас и «боящееся общество» изнутри. Ожидая беду, мы не замечаем, что само ожидание становится для нас тем катастрофическим событием, которого мы так боимся.

#стенывинзавода и вариант всадников сами знаете чего

Наши любимые подписчики!
Пришло время для пафосного новогоднего пожелания, но, раз вы все еще подписаны на этот канал, искренне надеемся, что вы привыкли.

2022 год с неотвратимой очевидностью показал, что мы живем в том мире, который нам дан. Все наши надежды и мечты, как оказалось, имеют очень опосредованное отношение к реальности. Столкнувшись с этим знанием лицом к лицу, мы ведем себя по-разному: кто-то пытается жить по-старому, игнорируя стремительно меняющийся мир, кто-то, у кого есть ресурсы, подстраивает, как может, мир под себя, кто-то принял и воспел новую реальность, кто-то закрыл глаза и отдался потоку событий, не имея ни сил, ни желания сопротивляться происходящему. Ненависть начала прорастать в сердцах многих людей, ведь ненависть — это мечты о злом, возникающие, когда мечты о добром разрушены.

Но как бы мы себя ни вели и сколько бы наших мечтаний ни потерпели сокрушительное фиаско, важно помнить одну банальную вещь - никто не знает, что будет, а значит, на данный момент никто не смеет утверждать, что наши мечты напрасны! Будем же в новом году мечтать о добром больше, чем о злом, ведь ненависть разъедает наши души и делает жизнь, смысл которой и так под вопросом, еще более бессмысленной. Что бы вокруг нас ни происходило, будем стремиться к лучшему.

Для нас же нет большей награды, если работы (изображения и тексты), которые мы делаем, хотя бы немного отвлекают вас от повседневности, предлагая интересные темы для размышления. Спасибо, что вы у нас есть!

Приговор к реальности
Композиция включает окно в «русском стиле» со ставнями и наличниками, с очельем (надоконный наличник); по ту сторону окна видна ваза с подсолнухами; на вазе надпись «Western». Изображение залито черной краской. Под окном изображена маленькая канистра с надписью «OIL».

Работа отсылает к первой акции Just Stop Oil. Активисты предлагают своего рода искусство со знаком минус, которое, уничтожая или повреждая искусство со знаком плюс, принуждает зрителей обратить внимание на реальность вокруг них. Идея акции основана на противоречии: уничтожая ценности и таким образом добивая обреченную на саморазрушение нынешнюю реальность, активисты надеются спровоцировать ее фундаментальную реструктуризацию - перерождение за счет действий тех, кого удастся «отрезвить» актом вандализма. Схожее противоречие становится для нас основным референтом смысла.

«Русское окно» фреймирует наш опыт по отношению ко все менее доступной и все более эфемерной реальности «по ту сторону», которую символизирует вангоговская ваза с подсолнухами. Подпись на вазе изменена с «Vincent» на «Western». Черная краска, которой замазано изображение, символизирует нефть, та, в свою очередь, символизирует деньги и власть. Акт замазывания аналогично противоречив. Нас приговаривают к «нашей» реальности во всей ее самобытности и невыносимости, запрещая опыт «не нашего» эфемерного эстетического утешения. Однако, если мы всерьез отнесемся к подобному приговору и согласимся с тем, что для нас есть только эта реальность, уже не «наша», а единственная, то стремление справиться с невыносимостью этой единственной реальности с неизбежностью трансформирует ее вне зависимости от каких-либо планов и расчетов. Представляем ли мы, каким будет этот единственный и только наш новый мир?

«Приговор к реальности» бэкстейдж