Константин Петрович фон Кауфман был по-настоящему радетелем порученного царём края, не просто так его и "устроителем Туркестана" прозвали, а ещё "ярым-падишах" - "полу-царь".
Для изучения Туркестана он приглашал известных учёных: географов, этнографов, агрономов, геологов, историков и биологов... Оказав поддержку Российскому обществу любителей естествознания, им же приглашённых для исследований в Туркестане, фон Кауфман вошёл ещё и в ботанические справочники - его именем назван тюльпан-эндемик, произрастающий в естественных условиях только в Средней Азии. Обнаружил на берегах Чирчика, описал и назвал его в честь генерал-губернатора другой российский немец - ботаник Эдуард Регель.
Для изучения Туркестана он приглашал известных учёных: географов, этнографов, агрономов, геологов, историков и биологов... Оказав поддержку Российскому обществу любителей естествознания, им же приглашённых для исследований в Туркестане, фон Кауфман вошёл ещё и в ботанические справочники - его именем назван тюльпан-эндемик, произрастающий в естественных условиях только в Средней Азии. Обнаружил на берегах Чирчика, описал и назвал его в честь генерал-губернатора другой российский немец - ботаник Эдуард Регель.
Маннергейм в Туркестане
После русско-японской войны Россия находилась не в самом надёжном положении на Дальнем Востоке, в связи с чем ГУГШ (Главное Управление Генерального Штаба) отправила в разведку экспедицию во главе с полковником Маннергеймом в Центральной и Восточной Азии, задачами ему ставили необходимость уточнить карты и выяснить военно-политическую обстановку в огромном регионе от Кашгара до Пекина.
Весной 1906 года Маннергейм получил указания и средства на организацию экспедиции. В Петербурге Маннергейм стал штудировать всё доступное и недоступное (из материалов закрытых отчётов) по Центральной Азии, установил связи с русскими специалистами по Центральной Азии, включая Петра Козлова (вскоре после экспедиции Маннергейма он обнаружит заброшенный тангутский город Хара-Хото - сенсация своего времени) и французским исследователем Китая и Монголии Полем Пеллио (Пеллио планировал ехать через Русский Туркестан в Китай и ГУГШ решил использовать его экспедицию для прикрытия, поскольку Маннергейм формально был к ней прикреплен в качестве участника). Маннергейм вообще подошёл к подготовке основательно, да и в целом он пользовался с умом доступными ресурсами, что не раз проявлялось за его жизнь.
19 июня 1906 года Маннергейм отправился на поезде из Санкт-Петербурга, имея несколько сотен груза. Добравшись до Нижнего Новгорода, полковник пересел на пароход и добрался по Волге до Каспия, а через него попал в Красноводск - ключевой русский закаспийский порт. Оттуда уже можно было снова пересесть на поезд, поскольку уже была построена линия Среднеазиатской дороги Красноводск-Ташкент. В столице Русского Туркестана он встречался с Деяном Субботичем (генерал-губернатор Туркестана) и Лавром Корниловым, который напутствовал его как специалист по тюркским народам. Корнилов также передал барону несколько старых ружей, чтобы Маннергейму было чем задобрить племенных вождей на пути следования до Пекина (своего рода дипломатия белого человека в тот период - спасибо, что не зеркала и бусы) и подобрал двух казаков в сопровождение, один из которых был татарин Рахимьянов (не смущайтесь, в казаки принимали и магометан). В Андижане Пеллио, шедший из Парижа и Маннергейм с казаками встретились и продолжили путь вместе. В Узгене они закупили лошадей, навьючив их полезным грузом, добрались до Оша, где Маннергейма и Пеллио принимала знаменитая Курманжан-датка, т.н. "Алайская царица", правительница алайских киргиз. 11 августа вышли из Оша, а уже 17 августа, совершив тяжёлый переход по Талдыкскому перевалу, добрались до Кашгара, где Маннергейм и Пеллио разделились. Предварительно они разругались: по мнению барона, Пеллио много скупился и был дотошен в нюансах передвижения, отчего Маннергейм вскоре выйдет из его подчинения. В Кашгаре барон остановился у русского консула Сергея Колоколова, после чего разведал положение в Хотане и Яркенде, не обнаружил следов японского влияния и вернулся в Кашгар, где встретил Новый год.
Всё это время он не сидел сложа руки и изучал китайский язык. Казаки были отправлены домой в связи с болезнями, а на их место прибыл ветеран русско-японской казак Луканин, с которым они подружились. Маннергейм исследовал Кашгарию, составив карты и описав положение в крае и побывал в Кульдже, где ему даже довелось поучаствовать в археологических раскопках местного любителя-археолога Дьякова, служившего секретарём в кульджинском консульстве России. Там же ему дали в переводчики китайца-христианина, который... не читал по-китайски. Такой вот переводчик...
После русско-японской войны Россия находилась не в самом надёжном положении на Дальнем Востоке, в связи с чем ГУГШ (Главное Управление Генерального Штаба) отправила в разведку экспедицию во главе с полковником Маннергеймом в Центральной и Восточной Азии, задачами ему ставили необходимость уточнить карты и выяснить военно-политическую обстановку в огромном регионе от Кашгара до Пекина.
Весной 1906 года Маннергейм получил указания и средства на организацию экспедиции. В Петербурге Маннергейм стал штудировать всё доступное и недоступное (из материалов закрытых отчётов) по Центральной Азии, установил связи с русскими специалистами по Центральной Азии, включая Петра Козлова (вскоре после экспедиции Маннергейма он обнаружит заброшенный тангутский город Хара-Хото - сенсация своего времени) и французским исследователем Китая и Монголии Полем Пеллио (Пеллио планировал ехать через Русский Туркестан в Китай и ГУГШ решил использовать его экспедицию для прикрытия, поскольку Маннергейм формально был к ней прикреплен в качестве участника). Маннергейм вообще подошёл к подготовке основательно, да и в целом он пользовался с умом доступными ресурсами, что не раз проявлялось за его жизнь.
19 июня 1906 года Маннергейм отправился на поезде из Санкт-Петербурга, имея несколько сотен груза. Добравшись до Нижнего Новгорода, полковник пересел на пароход и добрался по Волге до Каспия, а через него попал в Красноводск - ключевой русский закаспийский порт. Оттуда уже можно было снова пересесть на поезд, поскольку уже была построена линия Среднеазиатской дороги Красноводск-Ташкент. В столице Русского Туркестана он встречался с Деяном Субботичем (генерал-губернатор Туркестана) и Лавром Корниловым, который напутствовал его как специалист по тюркским народам. Корнилов также передал барону несколько старых ружей, чтобы Маннергейму было чем задобрить племенных вождей на пути следования до Пекина (своего рода дипломатия белого человека в тот период - спасибо, что не зеркала и бусы) и подобрал двух казаков в сопровождение, один из которых был татарин Рахимьянов (не смущайтесь, в казаки принимали и магометан). В Андижане Пеллио, шедший из Парижа и Маннергейм с казаками встретились и продолжили путь вместе. В Узгене они закупили лошадей, навьючив их полезным грузом, добрались до Оша, где Маннергейма и Пеллио принимала знаменитая Курманжан-датка, т.н. "Алайская царица", правительница алайских киргиз. 11 августа вышли из Оша, а уже 17 августа, совершив тяжёлый переход по Талдыкскому перевалу, добрались до Кашгара, где Маннергейм и Пеллио разделились. Предварительно они разругались: по мнению барона, Пеллио много скупился и был дотошен в нюансах передвижения, отчего Маннергейм вскоре выйдет из его подчинения. В Кашгаре барон остановился у русского консула Сергея Колоколова, после чего разведал положение в Хотане и Яркенде, не обнаружил следов японского влияния и вернулся в Кашгар, где встретил Новый год.
Всё это время он не сидел сложа руки и изучал китайский язык. Казаки были отправлены домой в связи с болезнями, а на их место прибыл ветеран русско-японской казак Луканин, с которым они подружились. Маннергейм исследовал Кашгарию, составив карты и описав положение в крае и побывал в Кульдже, где ему даже довелось поучаствовать в археологических раскопках местного любителя-археолога Дьякова, служившего секретарём в кульджинском консульстве России. Там же ему дали в переводчики китайца-христианина, который... не читал по-китайски. Такой вот переводчик...
В Урумчи заканчивается его туркестанская часть экспедиции и начинается китайская: с июля 1907 до июля 1908 года он прошёл сотни километров по китайской территории, исследовав географическое и этнографическое состояние региона, составил по прибытию в Пекини почти 200-страничный отчёт, собрал тысячу предметов, составивших китайскую коллекцию экспедиции, а также почти 2000 китайских рукописей. Кроме этого, на свой "Ernemann Klappkamera" (топ-камера на тот период) он отснял почти 1,5 тысячи пластинок, имевших колоссальную ценность как для военного министерства, так и для научного сообщества. За все эти заслуги Маннергейм был принят в Русское географическое общество.
Подробное описание своего пути, доступное широкому читателю (то есть, тебе, дорогой подписчик) барон Маннергейм включил в свою книгу мемуаров, ссылочку на которые я торжественно прикрепляю:
http://militera.lib.ru/memo/other/mannerheim/02.html
Подробное описание своего пути, доступное широкому читателю (то есть, тебе, дорогой подписчик) барон Маннергейм включил в свою книгу мемуаров, ссылочку на которые я торжественно прикрепляю:
http://militera.lib.ru/memo/other/mannerheim/02.html
Пеллио, Курманжан-датка, её внук и барон Маннергейм в юрте у Курманжан-датка. На втором фото она даже позировала верхом - и это в 96 лет! Курманжан не станет через несколько месяцев после встречи с бароном.
Описание путешествия по Азии, вышедшее в 1940-е годы на финском языке. В 2010 переиздали на шведском, кажется, языке, поскольку на шведском и были написаны оригинальные дневники путешествия.
А на русском языке его отчёт (не мемуарного характера, а для ГУГШ) можно изучить в "Сборнике географических, топографических и статистических материалов по Азии" №81 за 1909 год. Если вы живёте в Петербурге, то в РНБ этот номер точно сможете найти в отделе Русской периодики (корпус на площади Островского).
А на русском языке его отчёт (не мемуарного характера, а для ГУГШ) можно изучить в "Сборнике географических, топографических и статистических материалов по Азии" №81 за 1909 год. Если вы живёте в Петербурге, то в РНБ этот номер точно сможете найти в отделе Русской периодики (корпус на площади Островского).
Малинников - первый туркестанский лётчик
На заре эпохи авиации каждый человек, поднявшийся в небо на скрипящей "этажерке", казался кем-то поистине неземным (не только буквально). Имена первых русских лётчиков известны хорошо: Ефимов, Попов, Мациевич, Терещенко, Костин, Васильев... Был свой первый и в Туркестане. Подобно общерусской тенденции, первым туркестанским лётчиком стал офицер - поручик 17 Туркестанского стрелкового полка Павел Николаевич Малинников. Он неоднократно терпел небольшие аварии при посадке, пока небеса окончательно не прибрали пионера туркестанской авиации, в связи с чем в журнале "Искры" №35 от 8 сентября 1913 г. вышла статья о нём (а точнее, о похоронах пилота). Погиб он 1 августа 1912 года. Вот что о нём пишет журнал:
"В Новогеоргиевске, на военном кладбище, состоялось освящение памятника трагически погибшему 1-го августа 1912 года военному летчику П. Н. Малинникову. Он погиб при спуске, заканчивая полет. На высоте не более 40–50 метров разлетелся винт, аппарат рухнул на землю и накрыл собою отважного летчика. Юбилейные торжества Отечественной войны прошлого года и война балканских государств заслонили собой тогда многие злободневные события и в том числе трагическую смерть Малинникова. Между тем, это был настоящий спортсмен, до самозабвения любивший русское воздухоплавание. Чтобы не пропускать удобного времени для полетов, он даже поселился на аэродроме и жил в ящике от хвоста учебного «Фармана». Только холодная зима заставила его перейти в город. На освящении памятника Малинникову присутствовали его старики-родители, специально приехавшие из Дербента, товарищи и депутации от войск. Памятник сооружен на добровольные пожертвования."
Вообще первые полёты в Туркестане состоялись осенью 1910 года и показательные полёты устроил итальянец Кампо-Сцилло, а также русские лётчики Михайлов и Сегдов. На волне энтузиазма было организовано даже "Туркестанское общество воздухоплавания" (1912 г.). Гибель Малинникова и неудачи других пилотов, летавших в Туркестане, помешали развитию инициативы воздухоплавания общественными силами (культурные новшества в Туркестане, честно говоря, в целом и базировались на общественной инициативе) и общество быстро захирело без материальной поддержки со стороны публики, стремившейся к высотам, но боявшейся новых трагедий.
#героитуркестана
На заре эпохи авиации каждый человек, поднявшийся в небо на скрипящей "этажерке", казался кем-то поистине неземным (не только буквально). Имена первых русских лётчиков известны хорошо: Ефимов, Попов, Мациевич, Терещенко, Костин, Васильев... Был свой первый и в Туркестане. Подобно общерусской тенденции, первым туркестанским лётчиком стал офицер - поручик 17 Туркестанского стрелкового полка Павел Николаевич Малинников. Он неоднократно терпел небольшие аварии при посадке, пока небеса окончательно не прибрали пионера туркестанской авиации, в связи с чем в журнале "Искры" №35 от 8 сентября 1913 г. вышла статья о нём (а точнее, о похоронах пилота). Погиб он 1 августа 1912 года. Вот что о нём пишет журнал:
"В Новогеоргиевске, на военном кладбище, состоялось освящение памятника трагически погибшему 1-го августа 1912 года военному летчику П. Н. Малинникову. Он погиб при спуске, заканчивая полет. На высоте не более 40–50 метров разлетелся винт, аппарат рухнул на землю и накрыл собою отважного летчика. Юбилейные торжества Отечественной войны прошлого года и война балканских государств заслонили собой тогда многие злободневные события и в том числе трагическую смерть Малинникова. Между тем, это был настоящий спортсмен, до самозабвения любивший русское воздухоплавание. Чтобы не пропускать удобного времени для полетов, он даже поселился на аэродроме и жил в ящике от хвоста учебного «Фармана». Только холодная зима заставила его перейти в город. На освящении памятника Малинникову присутствовали его старики-родители, специально приехавшие из Дербента, товарищи и депутации от войск. Памятник сооружен на добровольные пожертвования."
Вообще первые полёты в Туркестане состоялись осенью 1910 года и показательные полёты устроил итальянец Кампо-Сцилло, а также русские лётчики Михайлов и Сегдов. На волне энтузиазма было организовано даже "Туркестанское общество воздухоплавания" (1912 г.). Гибель Малинникова и неудачи других пилотов, летавших в Туркестане, помешали развитию инициативы воздухоплавания общественными силами (культурные новшества в Туркестане, честно говоря, в целом и базировались на общественной инициативе) и общество быстро захирело без материальной поддержки со стороны публики, стремившейся к высотам, но боявшейся новых трагедий.
#героитуркестана
SWScan00977_800.jpg
343.1 KB
Сканы газеты со статьёй о пилоте. На нижнем фото на первом плане генерал от кавалерии Николай Павлович Бобырь, комендант крепости Новогеоргиевск.
SWScan00978_800.jpg
343.9 KB
Сверху видно домик Малинникова на аэродроме, собранный из ящика от хвоста "Фармана". Внизу в белом мундире отец пилота Н.В. Малинников.
23 июля, кстати, была очередная годовщина создания Туркестанского генерал-губернаторства. Однако в силу активных передвижений по стране подзабыл написать об этом. Исправляюсь. Заодно прилагаю герб Туркестанского края.
Помимо этого думаю немного позже запустить возможность комментирования, о чём меня попросили несколько подписчиков.
Помимо этого думаю немного позже запустить возможность комментирования, о чём меня попросили несколько подписчиков.
Единорог, ставший ведущим образом на гербе Туркестанского края, не фигурировал на гербах областей края. Вообще, край имел собственный герб, хотя другие генерал-губернаторства подобным похвастаться не могли, что как-то выделяет его особый статус среди остальных административных единиц. Найти внятный ответ, почему именно единорог, я так и не сумел. Может, это отсылка к "единорогам" (гаубицам), по-прежнему служивших верой и правдой, несмотря на свой пенсионный возраст и отличившихся в стычках с ханскими и эмирскими сарбазами? Ну или есть какие-то местные предания о единорогах? Известен казахский сказочный персонаж тулпар, но это крылатый конь и рога у него не обнаружено. Но как бы то ни было, это, во-первых, красиво...
Единорожков изображали на жетонах полиции, медалях, приуроченных к туркестанским сельскохозяйственным выставкам, на значках мирабов (лицо, ответственное за распределение воды для орошения). Чаще всего он изображён в движении, поскольку в описании герба было следующее: "в золотом щите черный идущий единорог с червлеными глазами, языком и рогом", но иногда был и стоящим на дыбах.
🦄🦄🦄
Единорожков изображали на жетонах полиции, медалях, приуроченных к туркестанским сельскохозяйственным выставкам, на значках мирабов (лицо, ответственное за распределение воды для орошения). Чаще всего он изображён в движении, поскольку в описании герба было следующее: "в золотом щите черный идущий единорог с червлеными глазами, языком и рогом", но иногда был и стоящим на дыбах.
🦄🦄🦄
На знаке аульного старшины для Туркестана изображён стоящий единорог, а на жетоне мираба - сообразный тому, что на гербе края.
В книге "Россия и Англия в Средней Азии" (1875) крупного дореволюционного специалиста по Туркестану Михаила Африкановича Терентьева есть любопытные строчки:
"Наша политика, по отношению к покоренным народам, есть политика гражданского равноправия. Житель, только что занятой Кульджи, только что взятых Ташкента, Самарканда и т. д. делается сразу таким же русским гражданином, каков например житель Москвы, да еще пожалуй и с большими льготами.
Финляндия, Ост-Зея, Польша пользуются такими правами, каких коренная Русь еще не скоро дождется. Наш великорусский крестьянин платит чуть не втрое более, чем например поляк, а получает назад, в виде школ, больниц, дорог, мостов, — чуть ли не вдесятеро менее. Азиатские подданные наши платят всего до 1 руб. 10 коп. с души, не несут ни постойной, ни подводной, ни рекрутской повинностей — и за всем тем, пользуются широкими привилегиями по части самоуправления, через выборных, и народного суда по обычаю.
Если такой путь ведет к укоренению наших начал, ведет к тому, что теперь истый мусульманин начинает держаться, относительно своего ближнего, как повелевает русский закон, а следовательно, как подобает доброму христианину — то значит путь этот хорош и наша миссия не бесплодна.
Политика наша, по отношению к завоеванным странам, отличалась всегда особенным великодушием и, так сказать, самопожертвованием. Такая политика проведена по всей нашей истории и составляет одно из ее блистательных отличий.
В этой-то политике, в этом христианском космополитизме и заключается наша сила.
В этом и наша будущность."
Другими словами, он признаёт неравноправность положения между завоевателями и завоёванными в пользу "туземного" населения Туркестана (и вообще в пользу народов на русских окраинах), но не считает это чем-то ужасным, а скорее именует эдаким "крестом", который империя несла на протяжении всей своей истории. Крайне интересное сочетание христианской морали и железной миссии России на Востоке, чьим сторонником являлся Терентьев. Более того, он поддерживал саму идею цивилизаторской миссии и необходимость ассимиляции коренного населения в Туркестане.
"В этом и наша будущность" - как в воду глядел. И как же это актуально в текущие дни очередной годовщины Среднеазиатского восстания, которое историками из современной Средней Азии преподносится как борьба против русского угнетения.
"Наша политика, по отношению к покоренным народам, есть политика гражданского равноправия. Житель, только что занятой Кульджи, только что взятых Ташкента, Самарканда и т. д. делается сразу таким же русским гражданином, каков например житель Москвы, да еще пожалуй и с большими льготами.
Финляндия, Ост-Зея, Польша пользуются такими правами, каких коренная Русь еще не скоро дождется. Наш великорусский крестьянин платит чуть не втрое более, чем например поляк, а получает назад, в виде школ, больниц, дорог, мостов, — чуть ли не вдесятеро менее. Азиатские подданные наши платят всего до 1 руб. 10 коп. с души, не несут ни постойной, ни подводной, ни рекрутской повинностей — и за всем тем, пользуются широкими привилегиями по части самоуправления, через выборных, и народного суда по обычаю.
Если такой путь ведет к укоренению наших начал, ведет к тому, что теперь истый мусульманин начинает держаться, относительно своего ближнего, как повелевает русский закон, а следовательно, как подобает доброму христианину — то значит путь этот хорош и наша миссия не бесплодна.
Политика наша, по отношению к завоеванным странам, отличалась всегда особенным великодушием и, так сказать, самопожертвованием. Такая политика проведена по всей нашей истории и составляет одно из ее блистательных отличий.
В этой-то политике, в этом христианском космополитизме и заключается наша сила.
В этом и наша будущность."
Другими словами, он признаёт неравноправность положения между завоевателями и завоёванными в пользу "туземного" населения Туркестана (и вообще в пользу народов на русских окраинах), но не считает это чем-то ужасным, а скорее именует эдаким "крестом", который империя несла на протяжении всей своей истории. Крайне интересное сочетание христианской морали и железной миссии России на Востоке, чьим сторонником являлся Терентьев. Более того, он поддерживал саму идею цивилизаторской миссии и необходимость ассимиляции коренного населения в Туркестане.
"В этом и наша будущность" - как в воду глядел. И как же это актуально в текущие дни очередной годовщины Среднеазиатского восстания, которое историками из современной Средней Азии преподносится как борьба против русского угнетения.
Колониальная реклама для Туркестана от крупнейших русских производителей. Галоши от "Треугольника", кондитерские изделия от "Эйнема", текстиль от Эмиля Цинделя...
Русский капитал активно продвигался в отсталые в промышленном плане регионы Средней Азии: как в зависимые Бухару и Хиву, так и собственно области Туркестанского края. Через Туркестан русская продукция попадала и в другие регионы Центральной Азии, Персию и Афганистан, где им приходилось сталкиваться с конкуренцией англичан. Однако, как писал Антон Францевич Губаревич, дореволюционный спец по торговле с Востоком, "в конкуренцию с ним [русским ситцем] пытался вступить английский ситец, но вскоре был совершенно убит". И он же: "раньше в русскую мануфактуру одевалась одна сотая часть населения, а теперь одевается половина всех жителей".
По наводке журнала "Петрополь".
Русский капитал активно продвигался в отсталые в промышленном плане регионы Средней Азии: как в зависимые Бухару и Хиву, так и собственно области Туркестанского края. Через Туркестан русская продукция попадала и в другие регионы Центральной Азии, Персию и Афганистан, где им приходилось сталкиваться с конкуренцией англичан. Однако, как писал Антон Францевич Губаревич, дореволюционный спец по торговле с Востоком, "в конкуренцию с ним [русским ситцем] пытался вступить английский ситец, но вскоре был совершенно убит". И он же: "раньше в русскую мануфактуру одевалась одна сотая часть населения, а теперь одевается половина всех жителей".
По наводке журнала "Петрополь".