У таких странных, безумных путешествий есть несколько обязательных стадий.
Первые дни – это всегда мандраж. Тихая истерика. И сомнения – не псих ли ты?
И все вокруг, как бы молчаливо отвечает – псих.
Даже родные и близкие…
Это раньше они ужасались: «на электричках во Владивосток?! Господи, но почему зимой?
Или – по Волге в Астрахань?! Господи, но почему на резиновой лодке?!
Теперь они шепчат только «Господи». И смотрят на тебя так, что ты слышишь, как сердце, совесть и все остальные внутренности, что отвечают за душевные порывы, тихо скрипят и плачут. На мгновенье даже нестерпимо захотелось стать нормальным человеком… Но отпустило. Прошло.
И все-таки даже для меня идея автостопа «Калининград – Владивосток» выглядела подозрительно. Она, конечно, прекрасна, задорна, в ней угадывалось что-то хрестоматийное…
Так народовольцы ходили в народ. Так ходили по Руси странники, странствующие философы и другие уважаемые блаженные.
В конце концов, после безумного марша с вытянутой (для автостопа) рукой, пусть хоть одна сволочь скажет - Ворсобин не знает народ русский.
- Че! Это я-то не знаю?! – взреву я, покрытый мужественными шрамами, и размахивая культей…
Да и потом - кто знает! Может там, впереди, триумфальный финал.
Представьте. Салют. Цветы. Овации. Торжественный въезд двух обмороженных, но несломленных бродяг в покоренный Владивосток…
Правда, более очевидный финал проекта, нам предрекли добрые коллеги.
- Отп…ят. И все на этом кончится – зевнул один.
- Отп… ят. Рано или поздно – кивнул другой.
- Обязательно отп…ят – расплылся в улыбке Витя Гусейнов, встретивший нас в калининградский аэропорту, - Это же Россия. Ты че – забыл?
- А вот хрен тебе – пообещал я. – Я там свой.
- Вы, б…, о чем? – не выдержал Иван
Новый член экспедиции – фотокорр Иван Макеев – еще не понимал до конца, куда влип, но уже был насторожен. И очень правильно…
Мой предыдущий напарник по путешествию на электричках во Владивосток Витя Гусейнов, как никто понимал прелесть нового проекта, но почему-то с него «соскочил». Соблазнительно, мол, прости, старик, дела. Карьерный у Виктора Эльдаровича, видите ли, рост. Стал наш Эльдарович крупным чиновником в Калининградской области…
Этот факт было до того невероятен и отдавал мистикой, магией и культом Вуду, что одной из моих задач в Калининграде убедиться – неужели Гусейнов и правда чиновник, а значит (среди кучи недостатков у Вити есть драгоценное свойство – он, к сожалению, искренен во всем, что делает) служит народу?
На Витином лице действительно стояла печать вселенской чиновничьей скоби, его телефон разрывался от звонков, и вид его словно говорил: «Help me”.
Утром мы наслаждались европейским шармом города. Несмотря на все старания советской власти, из Калининграда упорно проступал благородный Кенингсберг – он читался в улочках, в закоулочках, во дворах…
Ваня, будучи художником, уже обежал пару кварталов, и пытался как можно точнее описать увиденное (и сфотографированное).
Завтракая, я холодным любопытством наблюдал за его муками. Они знакомы любому репортеру, но трогательно – когда мучаешься не ты.
- Короче, как в кино. Я такое в кино только видел. Про Европу – наконец, выпалил Макеев.
И был абсолютно прав.
Нам нужно было уже двигаться вперед.
Нас ждала проклятая дорога, неизвестность и вытянутый палец автостопа.

ЯВЛЕНИЕ СВЯТОГО СЕРГЕЯ
Передо мной останавливается замызганный грузовичок...
Потом его водитель, коммунальщик Сергей скажет – не увидел в темноте, что нас двое.
- Повезло вам, мужики! – проворчал он, когда мы еле втиснулись в его кабинку.
- Давайте мы назад сядем, в будку – предлагаем.
- Грязно там – говорит, - Измажетесь, думать про меня плохо будете, а это для кармы плохо.
- Теперь карма прокачена на год вперед, - обещаем, - Вы спаситель великой экспедиции.
К бесспорному факту, что мы не просто два бездельника, а мощная экспедиция, Сергей отнесся спокойно. Покачал головой. Но так… По-русски. Наверняка не поймешь – одобрительно? Осуждающе?
Мечтательно?
- Я сам по-молодости автостопом по области ездил. - вдруг заговорил Сергей, но уже по-другому - с теплотой, по-свойски – Эх, были времена… Раньше на дороге все друг другу помогали, А сейчас… (машет рукой) Сломается машина. Встанет на дороге… Раньше, через минуту остановятся предложат помощь, а сейчас – никому нет дела. Мучаются бедолаги…
- Что изменилось? – спрашиваю.
Сергей замялся.
- Считаю, нас москвичи испортили! – вдруг отрезал он.
- Это как?! - изумился Макеев. И тут же предупредил – из Подмосковья!
- Саранск! – выставил защиту и я.
- Тут вот какое дело, - начал рассказ Сергей…
И тут я припомнил странный разговор.
- Вся сила и вся слабость калининградцев, в бескрайней гибкости, - печально говорил мой местный приятель, - Мы как пластилин. И я сам такой.
- Разве это плохо? – удивлялся. – Все приспосабливаются…
- Дело в степени этой гибкости, - продолжал самобичевание приятель, - Ради выгоды мы часто готовы на все. С материка на нас жалуются - трудно с нами дело иметь…
- Как пластилин? - думал я, слушая нашего спасителя Сергея.
А тот увлеченно строил перед нами интересную теорию. Москвичи, дескать, привезли с собой некий вирус авто-бездуховности, покосивший в аборигенах чуть ли не все добрые качества автовладельцев. И именно из-за москвичей, мол, калининградцы не останавливаются при авариях, и не жалуют авто-стоп…
- То есть москвичи виноваты, что вы не помогаете друг другу?
- Они! – обрадовался моей сообразительности Сергей.
Как же это было знакомо! Сколько раз, путешествуя по стране, я был свидетелем этой всероссийской фобии. Господи, за что люди так ненавидят Москву?!. Как-то один пьяный дальнобойщик в кафе жутко обрадовался, что я не москвич. Потом признался – хотел было уже прирезать за одно только произношение - «мАсква», а тут такое облегчение - Саранск. Прости, мол. Вспылил. До счастливых слез был рад идиот…
А что тут поделаешь… Молчу. Дело тут не москвичах, конечно. Хотя, жили бы мы здесь – кто знает, может так же кривились. Москвичи – здесь праздные, сытые туристы, скупающие особняки и дома у побережья…
А тут представьте сволочной контраст. Наш добрый инженер коммунальных систем Сергей едет домой, в свой город Светлый, после тяжелого дня в ржавой, промасленной машине.
- Как тут с зарплатой? – спросил я.
- Если получаешь 30 тысяч – удача, - говорит. – А у моей мамы пенсия 18 тысяч, а на лекарства тратит 30. (машет рукой) А тут еще из-за блокады, Калининград превратился в зону. С одной стороны море, с другой – колючая проволока. Поэтому цены большие. Год назад мешок цемента стоил 200, сейчас 800, и за него в магазине драки…
Мы вышли у заправки у города Светлое, Серега поехал своей дорогой.
Но я ему успел шепнуть – спасибо, друг, выручил, но все-таки подумай – виноваты ли в твоих бедах москвичи?
- И ты тоже подумай – усмехнулся он. – Кто виноват на самом деле…

Теперь это ежедневно

Промежуточный городок Светлое – лишь на треть ближе к Балтийску. Светлое оправдало название - оно оказалось черной дырой. К счастью, в самом центре Европы, в кромешной тьме святилось лишь пятнышко бензозаправки. И мы мотыльками бросились на свет. Но удача окончательно испарилось. Водители отворачивались. Они упорно ехали не туда, куда надо было нам. Устроили в магазинчике печальный привал, соображая – и что, блин, дальше?
И тут продавщица произнесла золотые слова.
«Как же я вам завидую!» - сказала вдруг продавщица Людмила Чапаева (она попросила обязательно упомянуть ее в репортаже). Она смотрела из-за прилавка светлым, мечтательным взглядом. Даже не нас (хотя Людмила поняла по нашим толстовкам – «Автостоп Калининград-Владивосток» - кто мы), а куда-то вдаль…
Мы в этот момент обстоятельно обсуждали возможный ужин - доширак и беляш? Ваня настаивал, что с моим жестким правилом не ездить на такси и общественным транспортом, наш ждет медленная подзаборная смерть, а я – утешал – и жизнь бывает подзаборной. И тут нам говорят – какие мы, дескать, молодцы, и нам, бродягам, завидуют…
Людмила напоила нас бесплатным чаем и рассказала, что тоже рванула бы куда-нибудь, причем именно так - автостопом… Но. Жизнь. Работа. Дети.
- Вы вот, что напишите. – потребовала она, - Была я недавно в Польше. Передайте мои слова – нет там такой русофобии, что говорят в телевизоре, потому что и украинцы там на русском разговаривают. Мне слово плохого никто не сказал. И взгляда косого я не видела.
Ваня нехорошо затих. Ждет наш ватник крамолу…
- В польском магазине спрашивают на кассе – пять процентов от суммы пожертвуете Украине? - продолжает рассказ Людмила, - почему бы и нам не ввести на поддержку наших раненных, и семей мобилизованных. Вот пришел бы водитель на кассу, я бы спросила – пожертвуйте? Да я бы за смену столько бы помощи набрала! Напишите – такое мое предложение.
- Вот это другое дело – расслабился Ваня.
- Обязательно передам, - обещаю.
P.S. «Отличная идея!» - воскликнул губернатор Калининградской области Антон Алиханов на следующий день. – Спасибо за подсказку!
- Людмиле Чапаевой скажите спасибо, - говорю, - продавщице маленькой автозаправки, что у городка Светлое.

Автостоп дело азартное. Похожее на рыбалку. Только клюет у нас рыбка скромная. Никаких тебе мерседесов и тайот. Крупную рыбу «подсечь» невозможно. Она проплывает мимо нас. Царственно. Презрительно. Кожей ощущаешь ее холодный респектабельный взгляд, мол, на что надеешься, недоразумение?
Но если вдруг вдалеке заковыляет старенький «кореец», или какое-нибудь «пежо» - то ты впиваешься взглядом в этот поплавок. Клюнет? Нет?
Потому что уставший, возвращающийся с работы рабочий – наш человек.
Зависит ли доброта водителя от марки машины? Ваня настаивает - чем беднее люди, тем они совестливее, а вот я сомневаюсь. Завели специальный блокнот – записываем марки, подвозивших машин. К концу экспедиции подсчитаем…
На этот добрый человек явился опять-таки на скромненькой «Део-Нексии»
В этот момент у города Светлого царил такой беспросветный мрак (ироничные названия здешних городков - отдельный анекдот, к которому мы вернемся), что сошествие Николая было чудом. Иначе – шесть часов пешком…
Николай ехал с дочкой в свой родной Балтийск.
- Хватит, - сурово скомандовал он, - Надоело видеть этот бардак. Я профессионал, и мне больно видеть, как вместо настоящей подготовки – люди бумажки перекладывают.
Николай – подполковник одной из балтийских частей.
Точнее - отчаявшийся подполковник.
Воевал в Сирии. О ней он вспоминал так – мол, российские офицеры обычно упрекают сирийских коллег в расслабленности, медлительности, но только после украинского фронта – наконец-то, поняли в чем дело. Сирийцы воюют уже много лет. И воюют неплохо. Но в затяжной войне поневоле станешь отрешенным фаталистом. Ежесекундный риск смерти воспитывает привычку никуда не спешить. Иншалла. Зачем торопиться – когда все в руках Всевышнего?
Теперь Николай обучает молодежь… Через месяц другой – увольнение. Надоело.
- Почему? – спрашиваю…
В краснознаменный Балтийск мы въехали, размышляя – не слишком ли мы много знаем?
- Но это же армия, - пытаюсь смягчить подполковника. - все квадратное должно катиться, а круглое носиться на руках.
- Только не сейчас! – с болью сказал военный.

Решили съездить на Балтийскую косу. Уж слишком наш калининградский друг Витя Гусейнов был настойчив – обязательно, мол, «сгоняйте». Но от вопроса – «с фига ли?» как-то странно уклонялся. Действительно. Невероятное место. Пять минут на пароме, и ты …
Как бы объяснить…Это как с Красной площади вдруг попасть в заброшенный город, точнее – в Зону Отчуждения. И ты охаешь – ужас…! И продолжаешь – «… как здорово!»
Так бывает со всем, что хорошо сделано. Здания 80 лет без ремонта? Стоят. Из них тащат кирпич? (хороший, обожженный, немецкий) Стоят. Вытаскивают все железное на металлолом? Стоят! В своей жуткой, мертвецкой красоте. Так и живет Балтийская Коса – нетронутая русской цивилизацией. Все немецкое – развалины, дома и дороги. К тому же Коса уже два месяца, как… остров. Поляки-паникеры на своей части косы выкопали канал (для защиты от «агрессоров») и живущие здесь 800 человек теперь островитяне.
- Нас и на работу в городе не берут, - жалуется местный сталкер (а в обычной жизни водопроводчик) Александр, - встанет из-за погоды паром, три дня законных прогулов – а работодателю это надо?
И выходит, черт возьми, символично - жители самой западной точки России, откуда ближе до Берлина, чем до Москвы, перебиваются грибами, да ягодами. После штормов собирают янтарь в ведра, как картошку, выкапывают иногда всякую немецкую утварь. То фашистские монеты, то голландские, то вилка кейзеровская попадется, то расстрелянный красногвардейцами бюст Гитлера. Вот же жизнь русская... Солдаты расстреляли идол, выкинули с омерзением. А их потомки откопали фюрера и продали. За 120 тысяч. Такие времена…
Сталкер Александр вел нас по фантастической Зоне, с ее бункерами, дотами (здесь стояла крупная немецкая база). И вспоминал свое детство. Отец военный, служил на Косе, где стояла русская часть. В немецком казино, говорит, сделали дом культуры, а там, в домике, школа-малолетка…
Сейчас Александр живет в том, что осталось от его юности. Пусть все здесь, вместе с ним состарилось и обветшало - он счастлив.
Русские редко признаются себе, что они счастливы. Они придумывают тысячу способов, чтобы этого избежать, но, бывает так, что уже ничего не поделаешь. Видно. Достиг просветления человек. Александр, знающий на своем острове каждый закуток, водит экскурсии по заброшенному острову со светлой гордостью. Карабкается по руинам. Любуется заросшими лесом военными городками и ворчит – облепиха не та пошла… Или ходит по древнему форту и бормочет – смотри кладку. Как немчура подгоняла кирпич, один к одному – такая хрень тысячу лет простоять может, а у меня, мол, в ванной плитку клали, я ее потом ногтем мог сковырнуть… Вот где фашисты! Ну, а когда Сталкер с заговорщеским видом, привел нас, наконец, к Ржавому городу - мол, «смотри!», я понял, что спасает Александра - он видит то, что вижу и я. То, что видит молодежь, для которых в этих брошенных фашистами ангарах проводят музыкальные фестивали… десятки, а иногда добрая сотня тысяч туристов! Потому что Ржавый город – место абсолютной свободы и полного безвластия. Государства тут нет. Да и какая власть может быть в месте, похожем на город после Апакалипсиса. В бывшей казарме, где не хватает пары стен – трон из женских сапог, диван для внезапно уставших и надпись «Реанимация». В соседнем, уцелевшем здании, устроено что-то вроде убежища на случай ядерной войны. Печка, Пятиярусные кровати из мешков, ядерные грибы по стенам и надписи «Заражено»… А в дюнах, на берегу, чтоб бросится потом в янтарное море, стоит… баня
- Тебя судебные исполнители ищут - Сталкер подошел к пареньку, медитирующему у висящего скелета. И размашистой надписи «Хтонь»
- Плевать – только и сказал он…
И засмеялся.

Древний закон. Коль ты решил, что взял Бога за бороду, что ты хорош и удачлив, знай - жизнь тебя выпорет. Обязательно. По-старорежимному, не торопясь.
Вот и мы при отъезде из Калининграда, решили – все ок. Так бывает с теми, кто обласкан властью. Цепляешь от контакта с ней что-то странное, галлюциногенное. Распрощавшись с губернатором Алихановым, мы пребывали в почти религиозной святой уверенности – он хорош, и область его хороша.
И что несемся мы в рай. Впереди – поезд на материк (идея обойти неприятельскую Прибалтику с помощью парома не сработала – из 20 пассажирских мест, нам не досталось ни одного, но поездом – даже быстрее).
И репортерский инстинкт отчего-то молчал. Не шепнул вовремя: «Эй, что-то не так». И потому (теперь я уверен) в борт экспедиции прилетает отрезвляющая торпеда.
Нас ссаживают с поезда.
- У вас не оформлена транзитная виза через Прибалтику – сказала нам проводница.
- Я же оформлял! – взвопил ответственный за покупку билетов Иван (несомненно, в этот момент он ощутил мой теплый, дружественный взгляд, нацеленный прямо его бритоголовый затылок).
- Вы при оформлении «галочку» никогда не ставьте! – крикнули нам на прощанье что-то загадочное, но, уверен, понятное безответственному Ивану. Следующий поезд в нужном нам направлении уходил через три дня.
Следующие пару минут показали, что Ваня в совершенстве владеет различными ругательствами. Предпочитая яркие образы гомофобии и сексуальных отношений с ведомствами и даже целыми странами.
Это было похоже на эпизод из «Двенадцати стульев».
«Возмутительные порядки! – трусливо забормотал Ипполит Матвеевич, - форменное безобразие! В милицию на них нужно жаловаться…
Остап подошел к Воробьянинову вплотную, и, оглянувшись по сторонам, дал предводителю короткий, сильный и незаметный для постороннего глаза удар в бок».
Давлю искушение повторить классика. График экспедиции летел к чертям.
Но вот что удивительно. Дальнейшие события показали – и Слава Богу!

Фото с Балтийской Косы (по просьбам)

Ну и еще

За время, проведенное в "Кенигсбергской области", при старте экспедиции "КП" автостопом от Калининграда до Владивостока, чего только не было! В итоге собрали целый фильм.

Пробираюсь автостопом на восток. Все идет так странно, что даже не загадываю - что дальше будет. https://www.kp.ru/daily/27470.5/4676667/

Путешествие автостопом через всю студеную Россию "Калининград-Владивосток".... Если кто-то считает, что экспедиция засиделась в Калининграде, то таким умникам скажу откровенно. Не сдерживаясь. Прямо в лицо.
Вы правы.
Хотя, жалко. Сколько еще не рассказано…
Вот стоим, мы, к примеру, на набережной Советска – мужики в Немане рыбу ловят. На том берегу Евросоюз. Литовский берег. Ни военных, ни колючей проволоки. Как будто угодили в СССР. В Литве мужики глядят на поплавок. И наши глядят. Европейцы с пивком (знаю, литовцев, в этом деле они наши люди). И наши - с фляжкой. А между ними всего лишь Неман, руку протяни.
- И пожми. – сказал во мне пацифист. Осторожно оглядываюсь.
Ваня тут как тут. Бдит. Ворчит, что это иллюзия, что на том берегу живут вымирающие п..сы, а на нашем - нормальные люди. И то, что их домики симпатичнее – тоже иллюзия. «Потому что главное, Ворсобин, не комфорт, не «потреблядство» (во, как!), а душа…
Вяло переругиваясь, мы час стояли на выезде. И нам не остановил батюшка. Проехал святой отец в пустой машине мимо…
- Да как так-то?! – растерялся Ваня… А потом долго молчал. Думал.
Нас словно кто-то вел за руку. Неожиданно попадаем в монастырь, где знакомимся с настоятельницей матушкой Елизаветой. Она поставила монастырь в чистом поле – сначала женский, потом мужской, потом православную деревню, потом целый, простите, христианский колхоз – с полями, теплицами, страусиной фермой. С самым высоким в Европе 25-метровым крестом.
Как это может быть под силу одному человеку? – думал я, разглядываю эту православную бизнес-империю.
- У меня был сон – рассказывает мне матушка, - мне говорят - поднимись, и подойди к Богу. А я отказалась. (голос срывается). Ответила: «Я не согласна».
Настоятельница прячет глаза. Слезы.
- На следующий день ко мне приходит человек с предложением купить здесь дачный домик. Я поняла - это был знак. Я отдала свой дом в Калининграде церкви и приехала. Пустыня, грязь, трава выше человеческого роста, дороги нет. Мы начали строить. Не знаю, как. Я только знаю, что все здесь построила Божья Матерь…
Рассказываю матушке Елизавете о нашей экспедиции. О цели понять народ, понять людей…
Смотрит ласково. Мол, вот, дитя неразумное.
- Любимый, - улыбается, - поймите себя. И все станет понятно. Каждый человек – индивидуальность, он личность перед Богом. И каждый несет свой крест. Кто-то с ропотом, кто-то с благодарностью. Начни с себя!
- Но народ же существует… - говорю растерянно.
- А что такое народ? Народ сегодня повернули туда – он туда… И бежит огромной толпой в ад. Народ был и во времена, когда мы были дикарями, и сейчас. И если каждый из нас не изменится, не научится жить, не пройдет тот путь, который проходил Христос, все останется так же, как было и до Ноева потопа, и после - мы всегда в состоянии войны..
- Жалко людей…
- Жалко. – соглашается Елизавета, - До слез жалко.

Сегодня ехал, как король. И дальнобойщик рассказывал мне о каком то «блогере», который доехал на электричках до Владивостока…

Псковская область. Городок с наркологическим названием Дно и его фирменные декорации. Уверен - при появлении в городе журналистов, поэтов, писателей (неистовое желание найти свое Дно, чтоб его пробить, всегда отличало русского интеллигента) город становится серым. И унылым. Чтоб москвичи не разочаровались.
Хотели хтони? Вот вам хтонь!
Для убедительности пошел мелкий дождь, небо старательно затянулось тучами. А Ваня, поежившись, сообщил (ему с готовностью доложили местные), что неподалеку притаились деревни Язва, Тупицы и лишь недавно исчезли Суки. Кроме того, Дно уже второй год удерживает звание самого матерящегося города России (оставив позади Анапу и Москву). Что даже цензурная речь здесь изощренна. В ходу старорусское «блякотун» (болтун), и «пиздрик» (недовольный жизнью человек).
Последним словом я был потрясен. И очарован. Как точны древние псковцы-скобари! И как мудры дновцы! Будем честны -каждый из нас в минуту душевной слабости и уныния - банальный пиздрик.
Опустил руки? Пиздрик. Сдался? Пиздрик. Ноешь, что бессилен и от тебя ничего не зависит? Дважды пиздрик, да еще и блякотун!...
И накрепко. В самые аналы Дно поместил великий поэт Маршак. У вокзала даже стоит памятник его собаке. И «вылитые в граните» строчки:
Но только раздался звонок,
Удрал из вагона щенок.
Хватились на станции Дно:
Потеряно место одно.
В испуге считают багаж:
Диван,
Чемодан,
Саквояж,
Картина,
Корзина,
Картонка…
— Товарищи! Где собачонка?
Где она еще могла потеряться? По мнению Самуила Яковлевича, только там, где затерялась эта странная Русь, в гиблом, в матерящемся Дне…

Но все-таки решили сходить в Дно.
(хотя казалось бы - зачем? Вот тебе готовый образ городка, езжай дальше).
Но пошли. Переходим мост. И тут вдруг появляется бабушка.
- Сынок, купи брусники.
- Не нужно, спасибо, - отвечаю.
А она печально:
- Вот осталась брусника, не продала. Не было людей, чтоб продать… Может, есть какая-то денежка?
- Нет, - говорю машинально. Обычное дело для живущих в крупных городах. У нас внутри автомат. Мы спешим в давке метро, смотрим сквозь людей, и на ненужные вопросы наш защитный механизм производит слово – «нет».
Но через пару кварталов встаю столбом… Оборачиваюсь. Исчезла.
Поискал – нет ее. Словно и не было.
- Вот как ты мог не помочь старушке?! – удивился я сам себе, - полтинника жалко?! Пишешь про ангелов, о взаимопомощи, добрых водителях. И тут попросили о помощи, а ты – чертов московский сноб...
Настроение рухнуло. Ничего себе – городок. Дно показало и мое дно.
Город оказался маленьким, уютным (со свежеотремонтированной улицей и даже строящимся храмом). Но закомплексованным.
С кем не поговори – у каждого свой зуб на блогеров и журналистов.
- Разве мы материмся больше всех?! – возмущался на автостанции старичок, - Б…, зло берет, когда такое читаешь. В Пскове меньше ругаются или в Москве что ль? Ты что ль, б.., не материшься?
- Матерюсь, - вздыхаю. – Бывает. Мы ж русские люди.
- Во! – торжествует, - при нашей жизни, б…, разве можно без мата?
Разговорился на эту с мужичком на улице. Витя. Велосипед к дереву Витя прислонил и спокойно курит (привилегия русской провинции – презрительно не замечать «ненужные» законы РФ). Говорит – жить можно. Работа есть, Фабрика по производству сковородок, железная дорога…
Выясняется, что даже Виктор на нашего брата обижен.
- Приехали как-то очередные блогеры насмехаться над нашим Дно, - говорит, - и поставили фото городской бани. Не понравилась им, б…, чем-то моя баня.
(Мужичок оказался ее кочегаром)
- Да, она старенькая. Но топиться дровами! А пар там какой – машет рукой, - Чудо, а не баня. А они все зубоскалят – Дно, Дно…
- Какая у вас зарплата? - спрашиваю
- 10 тысяч. Я ж не официально, - хмурится и смотрит с вызовом, - Мне хватает…
Глава Дно Михаил Шауркин, к которому я пришел с философским вопросом – «помогает ли всероссийская слава его городку?», даже не услышал меня.
Понимаю. Жду.
- Это мы то самый матерящийся город?! – в это время бурно негодовал Шауркин, - Да если вы хотите знать, дновцы – умные, порядочные и самые продвинутые в регионе!
Оказалось, количество заявок на гранты, посланных местными жителями в разные инстанции, превышает обычный уровень в разы.
- Мы первый за 17 лет многоквартирный дом построили! – выкладывает последний козырь глава, уверен, подсознательно доказывая нам, пришельцам – что нельзя снисходительно относиться Дно. Живет оно. Всем назло. Пусть с матерком, но строится…
Осмотрев сохраненные железнодорожниками старинные камни, по которым ступал Николай Второй в феврале 1917-го (говорят, именно здесь, при стоянке царского поезда, император задумчиво прогуливаясь по платформе станции Дно, принял роковое для себя решение), мы двинулись дальше…
Нас подхватил добрый МЧС-ник Юрий на стареньком Форде. Он ехал к себе в деревню, но впечатленный нашим штурмом Владивостока, решил сделать крюк
- Я вас - говорит, - высажу на самой оживленной трассе. Она федеральная. Но, учтите, это Псковская область.
- Ага! Отлично! – легкомысленно закивали мы.
Через час после высадки, мы поняли, о чем предупредил нас Юрий. Но было уже поздно. Солнце заходило за горизонт. Темнеющий лес подкрадывался все ближе… Пораженные, мы стояли посреди федеральной трассы. Мистика. Ни одной машины. Ни одной!

Журналист Володя Ворсобин отправился автостопом из Калининграда во Владивосток. С целью посмотреть, чем живёт народ. Более яркого бытоописания найти невозможно, так что рекомендую его путевые заметки к прочтению.

Они не только честные, но и местами очень смешные.

Вообще, почему Ворсобин до сих пор не пишет книги, для меня загадка - уверен, что Булгаков и Оверченко смотрят на него с литературных небес и тоже изумляются.

Надеюсь, что все ещё впереди.

Кстати, именно Ворсобин не так давно до Владивостока на электричках доехал, шумная была история.

https://yangx.top/vorsobin/593

Хорошая песня https://m.youtube.com/watch?v=E-L2JI4PRbc

Путешествие автостопом через всю студеную Россию "Калининград-Владивосток".... Псковская область. Федеральная трасса Р-56. За полчаса мимо нас проехала одна машина, и то в обратную сторону. До ближайшей деревеньки – километров 20-30, и скорее всего она вымершая.
- Пошли, друг Санчо – говорю я своему верному оруженосцу Макееву, - Придется стать веганами. Как бы сказали наши братья, северокорейцы, жуя коренья и листья, впереди Трудный Поход.
Но Ваня не трогался с места. Он восхищенно смотрел вперед. Ровная, сверкающая разметкой, лоснящаяся от вкопанных миллиардов трасса уходила в горизонт и была девственно чиста. Смотрю на часы – 16.00. Рабочий день. А тут апокалипсис. Сейчас из леса выползут зомби, и двинутся по пустынному шоссе в город…
- Разве такое возможно в Европе?! – вдруг вскричал бедный Ваня. Вспомнил ватник, что он европеец…
- Возмутительно! – соглашаюсь – Но нас предупреждали. Помнишь, напрощание МЧС-ник Юра (он нас сюда подвез) предупредил - «Осторожно, мужики, это Псковская область!»
Вот почему, подвозивший нас Юра так долго размышлял, где нас высадить. Он всю дорогу, оказывается, объяснял нам – в чем главное несчастье этих мест. Точнее, намекал. Как это водится у русских – житейскими анекдотами и новеллами.
- Вот смотри, как устроена наша жизнь – заворчал он, когда старенький «Форд» застонал от вдруг испортившейся дороги, - У каждого городка или поселка есть небольшой участок плохой дороги. Обязательно. Маленький, незаметный, два-три километра, в глухом углу – но, поверь, он всегда есть. Дорожники его хранят, лелеют, делают вид, что ремонтируют, но этот «плохой» километр на настоящий ремонт не отдадут. Для водителей мелочь, а для дорожников (усмехается в усы) – смысл существования…
Юрий – трудяга. На таких (простите за высокопарность) и держится русская глубинка. Каждые третьи сутки, утром, он едет за 70 верст из своей маленькой деревеньки в город Дно, где за 40 тысяч служит водителем МЧС. А потом возвращается в деревню, и вкалывает в поле. Водителем трактора.
- Уговорили, - сурово шевелит он усами, - Работать в поле некому.
Вакансий, говорит, в агрохолдинге – так много вакансий, что чуть не ходят по домам – уговаривают мужиков выйти в поле.
- Платят мало – киваю, так как другой причины и быть не может.
- Много, - усмехается Юрий, - Агрохолдинг у нас хороший – больше ста тысяч можно заработать с весны по осень.
- Мужики в деревне закончились?
- Это алкаши закончились. Все на кладбище. А мужики дома сидят.
- Не понимаю, - не понял Иван. – Почему сидят?
- Потому, - вздохнул Юра, - я с молодости привык работать. Мне скучно дома сидеть. А в поле, особенно механизатором, работать тяжело. Не хотят люди. Кто-то в город подался, кто-то в торговлю ушел, кто на пенсию живет…
- Вот и стоят деревни пустые, - печально посмотрел мчэ-сник, - На каждого рукастого мужика там чуть ли не молятся…
Высадил он нас у самой большой в окрестностях трассы, посмотрел на нее с сомнением : «Черт его знает. Может вам и повезет…»
Мы шли по пустой трассе (за час проехала лишь пара дальнобоев), даже сквозь холод понимая – подумаешь, проблема! Ну, отмахаем пять часов, доберемся до цивилизации, никуда не денемся.
Но настроение - ни к черту. А чему радоваться?
Под ногами железное, точнее – бетонное доказательство: исконно русский регион – почти покинули люди. Не уберегли народ. Растратили его.
И вот вам результат – пустота. И новенькие церкви, появляющиеся то здесь, то там, как обезболивание. Как психотерапия. Как кресты на кладбище.
А еще эти безжалостные дальнобои, эти дорожные пилигримы, «без роду без племени», не останавливались. Гады.
Солнце гасло.
- Заграницей что ли не так!» - по инерции защищал власть обессилевший Ваня, - Европейцы тоже вымирают!
И тут вдалеке появился легковой автомобиль…

В последние годы Чудову показалось, что жизнь налаживается. Росли зарплаты, открывались производства. Казалось еще чуть-чуть, еще каких-то пять-десять лет, и расцветет купеческий промышленный городок, когда-то обеспечивавший всю Россию спичками и ламповым стеклом. Вернутся в него уехавшие. Подтянутся инвесторы. Закрутится, развернется хорошая жизнь.
Намечалась, проклевывалась идиллия. Открывались фабрики. «Джонсон и Джонсон» - по производству бытовой химии. Наши ударно наращивали производство стекловаты. Финны делали элитную фанеру, и увозили к себе, в Европу.
Только на фанерном производстве было занято несколько тысяч человек.
Но пришли странные, полувоенные времена.
Залихорадило даже «русскую стекловату». Работают «на склад».
- Я работал на финском предприятии, - рассказывал Сергей Николаевич, ковыляя на своем «Жигуле» по разбитой дороге к той самой злосчастной гостинице, - Хорошие зарплаты, все по белому, по европейски четко. Народ, глядя, как хозяева вкладываются в производство – современные станки, новые цеха, спокойно брал кредиты, ипотеки. Это сейчас телевизор из нас дураков делает – мол, вот, балбесы. Закредитована, мол, вся Россия, а банки разжирели на народе, как вовремя не раздавленный комар.
- А чего не брать, если казалось – все надежно?! – воскликнул водитель, - Ну, правильно (машет рукой) Такая уж у нас история. Разве дадут мужику русскому спокойно поработать и пожить.
Раньше он работал на финнов. Те, помучились-помучились, попытались работать дальше, да для производства из фанеры (Сергей Николаевич произносит это слово, как профи – «фанЭра») нужен особый клей. Европа поставлять отказалась, попробовали что-то русское – не то. Фабрика остановилось. Рабочим платят две трети голого оклада. Еле хватает на кредит…
И все ждут. Вдруг что-то в мире изменится. Финны, Сергей Николаевич и все Чудово.
И только «Джонсон и Джонсон» - стойкий оловянный солдат, несмотря на все санкции и войны, только наращивает объемы.
Как? Загадка.
- Кстати, - смеется чудовец, - есть еще одна наша городская тайна. Эта дорога.
- Это не дорога, - говорю, - Это издевательство.
(предельно возможная скорость 30 километров в час, иначе, считай, подвески нет)
- Вы слишком серьезны, - замечает чудовец.
- Ворсобин вообще безнадежен – подсказывает Ваня
- Мы тут над этим просто ржем, - вздыхает водитель
Оказывается, городские власти решили проблему ремонта остроумно. Запоминайте, чиновники. Чудовское ноу-хау. Худшую в России дорогу (поверьте, это так) они просто разжаловали из «асфальтированных» в «грунтовые». И логично спросили у горожан - а зачем грунтовым ремонт?
- Гениально, - послушно рассмеялся я.
- Представляешь, какие они долбо… - вытирал слезы от смеха Сергей Николаевич.