Товарищи вирусологи! Внимательно читайте Достоевского. «Преступление и наказание».
Он пролежал в больнице весь конец поста и Святую. Уже выздоравливая, он припомнил свои сны, когда еще лежал в жару и бреду. Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одаренные умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные. Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственных убеждений и верований. Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился, глядя на других, бил себя в грудь, плакал и ломал себе руки. Не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злом, что добром. Не знали, кого обвинять, кого оправдывать. Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе. Собирались друг на друга целыми армиями, но армии, уже в походе, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, воины бросались друг на друга, кололись и резались, кусали и ели друг друга. В городах целый день били в набат: созывали всех, но кто и для чего зовет, никто не знал того, а все были в тревоге. Оставили самые обыкновенные ремесла, потому что всякий предлагал свои мысли, свои поправки, и не могли согласиться; остановилось земледелие. Кое-где люди сбегались в кучи, соглашались вместе на что-нибудь, клялись не расставаться, — но тотчас же начинали что-нибудь совершенно другое, чем сейчас же сами предполагали, начинали обвинять друг друга, дрались и резались. Начались пожары, начался голод. Все и всё погибало. Язва росла и подвигалась дальше и дальше. Спастись во всем мире могли только несколько человек, это были чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю, но никто и нигде не видал этих людей, никто не слыхал их слова и голоса.
Он пролежал в больнице весь конец поста и Святую. Уже выздоравливая, он припомнил свои сны, когда еще лежал в жару и бреду. Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одаренные умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные. Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственных убеждений и верований. Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился, глядя на других, бил себя в грудь, плакал и ломал себе руки. Не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злом, что добром. Не знали, кого обвинять, кого оправдывать. Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе. Собирались друг на друга целыми армиями, но армии, уже в походе, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, воины бросались друг на друга, кололись и резались, кусали и ели друг друга. В городах целый день били в набат: созывали всех, но кто и для чего зовет, никто не знал того, а все были в тревоге. Оставили самые обыкновенные ремесла, потому что всякий предлагал свои мысли, свои поправки, и не могли согласиться; остановилось земледелие. Кое-где люди сбегались в кучи, соглашались вместе на что-нибудь, клялись не расставаться, — но тотчас же начинали что-нибудь совершенно другое, чем сейчас же сами предполагали, начинали обвинять друг друга, дрались и резались. Начались пожары, начался голод. Все и всё погибало. Язва росла и подвигалась дальше и дальше. Спастись во всем мире могли только несколько человек, это были чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю, но никто и нигде не видал этих людей, никто не слыхал их слова и голоса.
Привлекаю дождь, прохожим грубя.
Целятся тучи в меня одного.
Мои стихи зависят
от расстояния до тебя.
И больше ни от чего.
Не так важен город, и сила ветра,
Не так важна крепость этой стены и чая.
Но если между нами один или два миллиметра -
Я скучаю.
А если ты в Москве, а я на границе с Польшей -
Ночуют на сердце летучие мыши,
И в стихах моих снега гораздо больше,
Чем на сибирской крыше.
Я спрашивал у маленьких и больших,
И ответ, как из рыбу из моря вынул:
Поэзия - это мера веса души
Без второй половины.
В.М.
Целятся тучи в меня одного.
Мои стихи зависят
от расстояния до тебя.
И больше ни от чего.
Не так важен город, и сила ветра,
Не так важна крепость этой стены и чая.
Но если между нами один или два миллиметра -
Я скучаю.
А если ты в Москве, а я на границе с Польшей -
Ночуют на сердце летучие мыши,
И в стихах моих снега гораздо больше,
Чем на сибирской крыше.
Я спрашивал у маленьких и больших,
И ответ, как из рыбу из моря вынул:
Поэзия - это мера веса души
Без второй половины.
В.М.
Во мне давно живёт идея поставить спектакль, который будет называться «Клуб анонимных поэтов»...»
Разве поэты хотят быть анонимными? Нет, конечно. Даже те, для кого писание стихов — простите за пафос — разговор с Богом, хотят внимания, поддержки, тиражей и премий. Да и публика желает знать героев литературного фронта.
В 1952 году Николай Заболоцкий написал стихотворение, посвящённое его покойным друзьям-обериутам. Судьба большинства из них сложилась трагически. В 1942 году в «Крестах» умер Хармс. Годом раньше во время этапа в Казань от плеврита скончался Введенский. В 1931 году туберкулез свел в могилу Владимирова, а в 1934 — Вагинова. В 1941 году на ленинградском фронте погиб Левин. И сам Заболоцкого отсидел по 58 статье с 1938 по 1944 год.
Прощание с друзьями
B широких шляпах, длинных пиджаках,
C тетрадями своих стихотворений,
Давным-давно рассыпались вы в прах,
Как ветки облетевшие сирени.
Вы в той стране, где нет готовых форм,
Где всё разъято, смешано, разбито,
Где вместо неба — лишь могильный холм
И неподвижна лунная орбита.
Там на ином, невнятном языке
Поёт синклит беззвучных насекомых,
Там с маленьким фонариком в руке
Жук-человек приветствует знакомых.
Спокойно ль вам, товарищи мои?
Легко ли вам? И всё ли вы забыли?
Теперь вам братья — корни, муравьи,
Травинки, вздохи, столбики из пыли.
Теперь вам сестры — цветики гвоздик,
Соски сирени, щепочки, цыплята…
И уж не в силах вспомнить ваш язык
Там наверху оставленного брата.
Ему ещё не место в тех краях,
Где вы исчезли, лёгкие, как тени,
B широких шляпах, длинных пиджаках,
C тетрадями своих стихотворений.
Разве поэты хотят быть анонимными? Нет, конечно. Даже те, для кого писание стихов — простите за пафос — разговор с Богом, хотят внимания, поддержки, тиражей и премий. Да и публика желает знать героев литературного фронта.
В 1952 году Николай Заболоцкий написал стихотворение, посвящённое его покойным друзьям-обериутам. Судьба большинства из них сложилась трагически. В 1942 году в «Крестах» умер Хармс. Годом раньше во время этапа в Казань от плеврита скончался Введенский. В 1931 году туберкулез свел в могилу Владимирова, а в 1934 — Вагинова. В 1941 году на ленинградском фронте погиб Левин. И сам Заболоцкого отсидел по 58 статье с 1938 по 1944 год.
Прощание с друзьями
B широких шляпах, длинных пиджаках,
C тетрадями своих стихотворений,
Давным-давно рассыпались вы в прах,
Как ветки облетевшие сирени.
Вы в той стране, где нет готовых форм,
Где всё разъято, смешано, разбито,
Где вместо неба — лишь могильный холм
И неподвижна лунная орбита.
Там на ином, невнятном языке
Поёт синклит беззвучных насекомых,
Там с маленьким фонариком в руке
Жук-человек приветствует знакомых.
Спокойно ль вам, товарищи мои?
Легко ли вам? И всё ли вы забыли?
Теперь вам братья — корни, муравьи,
Травинки, вздохи, столбики из пыли.
Теперь вам сестры — цветики гвоздик,
Соски сирени, щепочки, цыплята…
И уж не в силах вспомнить ваш язык
Там наверху оставленного брата.
Ему ещё не место в тех краях,
Где вы исчезли, лёгкие, как тени,
B широких шляпах, длинных пиджаках,
C тетрадями своих стихотворений.
Висит мемориальная тоска
Над мавзолеем лени древнерусской.
Гранит облюбовали трясогузки,
И дождь идёт, как будто из песка.
В стогу травы, присевшем на иглу,
Цыгане спят, угнавшие корову.
В пустых трамваях, рвущих полумглу,
Лежат, раскрывшись, книжки Гумилёва.
На всех часах застыло без пяти,
День точно не похож на воскресенье.
А люди где?
А люди все в сети,
Все, кроме тех цыган, храпящих в сене.
В.М.
Над мавзолеем лени древнерусской.
Гранит облюбовали трясогузки,
И дождь идёт, как будто из песка.
В стогу травы, присевшем на иглу,
Цыгане спят, угнавшие корову.
В пустых трамваях, рвущих полумглу,
Лежат, раскрывшись, книжки Гумилёва.
На всех часах застыло без пяти,
День точно не похож на воскресенье.
А люди где?
А люди все в сети,
Все, кроме тех цыган, храпящих в сене.
В.М.
Ондатра в театре
В одном столичном популярном театре
Пришел успех к заслуженной ондатре!
Она снялась в масштабном сериале
Купила джип, и ей квартиру дали…
Естественно, как на голову снег
Упал успех ондатры на коллег.
И так всех мучит собственная гадость,
А тут еще свербит чужая радость…
«Вот повезло бездарной водной крысе», –
Шипели змейки, спрятавшись в кулисе
«За что, скажите?!», - вторили в гримерке
Две незамужних и нетрезвых норки…
Хомяк-любовник с трагиком-сурком
Закушав «Вермут» плавленым сырком
В костюмы добрых гномов нарядились,
Но в сторону актрисы матерились…
Хомяк кривился: «Крыса молодец –
Поди, ночами ходит к ней песец…»
И даже выдра (лучшая подруга,
И главного художника супруга,
Имевшая выдренка от зав. труппой)
Произнесла: «Свезло девице глупой».
Ондатре в суп подкладывали мыло,
Ее гримерша тряпкою лупила,
Бухгалтер театра, скаредный манул,
Ее на двадцать «евро» обманул.
Завлит-марал, все выговор марал
И рассуждал про совесть и мораль,
Еж-костюмер засунул в хвост иглу,
Слон-режиссер чихвостил за игру
Она сопротивлялась две недели,
Но все равно актрису нашу съели…
Увы, заметил верно, реформатор:
«ТЕАТР НАЧИНАЕТСЯ С ОНДАТР,
Висящих в виде шапок над крюком,
Покуда зритель бродит с номерком».
В одном столичном популярном театре
Пришел успех к заслуженной ондатре!
Она снялась в масштабном сериале
Купила джип, и ей квартиру дали…
Естественно, как на голову снег
Упал успех ондатры на коллег.
И так всех мучит собственная гадость,
А тут еще свербит чужая радость…
«Вот повезло бездарной водной крысе», –
Шипели змейки, спрятавшись в кулисе
«За что, скажите?!», - вторили в гримерке
Две незамужних и нетрезвых норки…
Хомяк-любовник с трагиком-сурком
Закушав «Вермут» плавленым сырком
В костюмы добрых гномов нарядились,
Но в сторону актрисы матерились…
Хомяк кривился: «Крыса молодец –
Поди, ночами ходит к ней песец…»
И даже выдра (лучшая подруга,
И главного художника супруга,
Имевшая выдренка от зав. труппой)
Произнесла: «Свезло девице глупой».
Ондатре в суп подкладывали мыло,
Ее гримерша тряпкою лупила,
Бухгалтер театра, скаредный манул,
Ее на двадцать «евро» обманул.
Завлит-марал, все выговор марал
И рассуждал про совесть и мораль,
Еж-костюмер засунул в хвост иглу,
Слон-режиссер чихвостил за игру
Она сопротивлялась две недели,
Но все равно актрису нашу съели…
Увы, заметил верно, реформатор:
«ТЕАТР НАЧИНАЕТСЯ С ОНДАТР,
Висящих в виде шапок над крюком,
Покуда зритель бродит с номерком».
Прекрасный проект! Вспомним любимые главы мастера-Константина Сергеевича Станиславского!
https://www.mkrf.ru/press/news/olga_lyubimova_primet_uchastie_v_onlayn_marafone_posvyashchennom_vsemirnomu_dnyu_teatra/
https://www.mkrf.ru/press/news/olga_lyubimova_primet_uchastie_v_onlayn_marafone_posvyashchennom_vsemirnomu_dnyu_teatra/
Автомобиль
Автомобиль улыбался,
Напоминая снежного барса,
И шипел застенчиво бензонасос…
Здесь впервые мы целовались взасос.
И такое творили!
Солнце в зеркале нагревалось,
Будто лимон на гриле!
Ангел автомобиля крутил педали,
Чтобы мы в пробки не попадали.
Он помешивал ложкой небесное варево,
И нас миновали аварии.
Из ноздрей выпускал белые облака,
Чтоб дорога была легка.
От свечей зажигания
Танцевало всё мироздание.
Иконка Николы
Была ещё одной фарой «Короллы»…
Её угнали под утро, в мае.
Исчезла, как племя Майя…
В багажнике остался циферблат запаски,
В салоне – свечи от Пасхи,
Твой запах и шёпот.
Видно, вор имел опыт.
Видно, наш АвтоАнгел
Уснул, на ночь спустив свои флаги.
Я вышел во двор, а машины не видно.
Как пересохшей реки дно,
Белела кожа асфальта
На том месте,
Где она вечером делала сальто,
Выпустив крылья.
Описывая в полиции автомобиль, я
Почему-то ничего не сказал про его способность
к полётам,
Которая не дана остальным «тойотам»…
«С 237 ВК»…
Серебряные бока!
Царапина справа на бампере…
Мы были в Смоленске и Тампере,
В Ярославле и Праге,
Когда АвтоАнгел снова водрузил свои флаги
И включил радары.
Автомобиль нашли в Краснодаре,
У какого-то ресторана.
Он выглядел незнакомо и странно:
Лампочки вылезли из орбиты,
Номера перебиты,
Горбатился стариком.
В салоне пахло сырым табаком,
Ржой покрылся местами металл…
А главное – больше автомобиль не летал.
Я пробовал.
Говорил ему: «Ну, давай! Как тогда!»
И подтягивал трос…
Но по лобовому катился лишь очиститель слёз…
Он осилил дорогу
из Краснодара в Ростов.
И там навсегда остался его остов.
Один автослесарь
покрасил скелет жёлтой краской
И с помощью крана
на крышу вознёс перед Пасхой.
А после смеялся,
дым из ноздрей выпуская:
«Всем теперь ясно,
что здесь у меня мастерская!»
Это случилось на перекрёстке
Проспекта Свободы
и Защитников Бреста.
Попадая в Ростов,
я с тех пор объезжал это место.
В.М.
Март 2013
Автомобиль улыбался,
Напоминая снежного барса,
И шипел застенчиво бензонасос…
Здесь впервые мы целовались взасос.
И такое творили!
Солнце в зеркале нагревалось,
Будто лимон на гриле!
Ангел автомобиля крутил педали,
Чтобы мы в пробки не попадали.
Он помешивал ложкой небесное варево,
И нас миновали аварии.
Из ноздрей выпускал белые облака,
Чтоб дорога была легка.
От свечей зажигания
Танцевало всё мироздание.
Иконка Николы
Была ещё одной фарой «Короллы»…
Её угнали под утро, в мае.
Исчезла, как племя Майя…
В багажнике остался циферблат запаски,
В салоне – свечи от Пасхи,
Твой запах и шёпот.
Видно, вор имел опыт.
Видно, наш АвтоАнгел
Уснул, на ночь спустив свои флаги.
Я вышел во двор, а машины не видно.
Как пересохшей реки дно,
Белела кожа асфальта
На том месте,
Где она вечером делала сальто,
Выпустив крылья.
Описывая в полиции автомобиль, я
Почему-то ничего не сказал про его способность
к полётам,
Которая не дана остальным «тойотам»…
«С 237 ВК»…
Серебряные бока!
Царапина справа на бампере…
Мы были в Смоленске и Тампере,
В Ярославле и Праге,
Когда АвтоАнгел снова водрузил свои флаги
И включил радары.
Автомобиль нашли в Краснодаре,
У какого-то ресторана.
Он выглядел незнакомо и странно:
Лампочки вылезли из орбиты,
Номера перебиты,
Горбатился стариком.
В салоне пахло сырым табаком,
Ржой покрылся местами металл…
А главное – больше автомобиль не летал.
Я пробовал.
Говорил ему: «Ну, давай! Как тогда!»
И подтягивал трос…
Но по лобовому катился лишь очиститель слёз…
Он осилил дорогу
из Краснодара в Ростов.
И там навсегда остался его остов.
Один автослесарь
покрасил скелет жёлтой краской
И с помощью крана
на крышу вознёс перед Пасхой.
А после смеялся,
дым из ноздрей выпуская:
«Всем теперь ясно,
что здесь у меня мастерская!»
Это случилось на перекрёстке
Проспекта Свободы
и Защитников Бреста.
Попадая в Ростов,
я с тех пор объезжал это место.
В.М.
Март 2013
Защурив глаза, я вижу, как в комнату льется солнце. Широкая золотая полоса, похожая на новенькую доску, косо влезает в комнату, и в ней суетятся золотники. По таким полосам, от Бога, спускаются с неба Ангелы, - я знаю по картинкам. Если бы к нам спустился!
На крашеном полу и на лежанке лежат золотые окна, совсем косые и узкие, и черные на них крестики скосились. И до того прозрачны, что даже пузырики-глазочки видны и пятнышки... и зайчики, голубой и красный!
С крыш уже прямо льет, и на заднем дворе, у подтаявших штабелей сосновых, начинает копиться лужа - верный зачин весны. А невидные ручейки сочатся.
Подкрякивают и утки, радостные,- так-так... так-так... И капельки с сараев радостно тараторят наперебой - кап-кап-кап... И во всем, что ни вижу я, что глядит на меня любовно, слышится мне - так-так. И безмятежно отстукивает сердце - так-так...
(И. Шмелев «Лето Господне».)
На крашеном полу и на лежанке лежат золотые окна, совсем косые и узкие, и черные на них крестики скосились. И до того прозрачны, что даже пузырики-глазочки видны и пятнышки... и зайчики, голубой и красный!
С крыш уже прямо льет, и на заднем дворе, у подтаявших штабелей сосновых, начинает копиться лужа - верный зачин весны. А невидные ручейки сочатся.
Подкрякивают и утки, радостные,- так-так... так-так... И капельки с сараев радостно тараторят наперебой - кап-кап-кап... И во всем, что ни вижу я, что глядит на меня любовно, слышится мне - так-так. И безмятежно отстукивает сердце - так-так...
(И. Шмелев «Лето Господне».)
Языка крутилась послушно лопасть,
Между словом и делом дымилась пропасть,
И не пахло совсем мостом.
На словах все крутилось, жило, кипело -
Человек обещал, но не делал дело,
Отложив его на потом.
И словам с языка стало падать больно,
Человек становился немым невольно
Он руками махал, мыча...
Если б пел соловей, а гнезда не строил,
То чего бы концерт его майский стоил?
Пустоту бы он означал.
Лучше в холод припасть языком к железу,
Лучше город покинуть и выйти к лесу,
Лучше выть и дышать в себя,
Чем обтачивать лясы пустышным рэпом,
Потолок гаража называя небом,
Понарошку слова дробя.
Так молчи же, поэт, и за свой иероглиф,
Отвечай, как за глобус Луны географ,
Как за ветреный день сосна.
Твоё слово пускай всегда будет-
дело,
Доведённое опытом до предела,
Как пророчество.
Как весна.
29.3.20ВМ
Между словом и делом дымилась пропасть,
И не пахло совсем мостом.
На словах все крутилось, жило, кипело -
Человек обещал, но не делал дело,
Отложив его на потом.
И словам с языка стало падать больно,
Человек становился немым невольно
Он руками махал, мыча...
Если б пел соловей, а гнезда не строил,
То чего бы концерт его майский стоил?
Пустоту бы он означал.
Лучше в холод припасть языком к железу,
Лучше город покинуть и выйти к лесу,
Лучше выть и дышать в себя,
Чем обтачивать лясы пустышным рэпом,
Потолок гаража называя небом,
Понарошку слова дробя.
Так молчи же, поэт, и за свой иероглиф,
Отвечай, как за глобус Луны географ,
Как за ветреный день сосна.
Твоё слово пускай всегда будет-
дело,
Доведённое опытом до предела,
Как пророчество.
Как весна.
29.3.20ВМ
Порадуемся хорошим новостям! Прекрасная находка!
В подвале одного из краеведческих музеев Кировской области нашли работы Кандинского и других знаменитых мастеров живописи и графики XX века. Оказалось, картины были оставлены здесь после передвижной выставки и пролежали порядка ста лет.
Произведения обнаружил искусствовед Андрей Сарабьянов, посетивший Советск по приглашению коллеги в 2017 году, где увидел каталог выставки. Потом он отправился в один из музеев Кировской области и там, в хранилище, раскрыв папки с графикой, увидел акварели Кандинского. Как оказалось, в 1921 году в Кукарке (Советске) проходила передвижная выставка. Её организовал Евгений Медведев, уроженец Вятской губернии, получивший образование в Варшаве, работавший в Москве в Наркомпросе и направленный поднимать культуру на малую родину...
http://rozanova.net/second_page.pl?id=1514&catid&fbclid=IwAR1idLO3Wmvyywe8pNCr4XRBOvFFeVYq5RWoHcdkT1fmGD6v4qp7zse7Z1g
В подвале одного из краеведческих музеев Кировской области нашли работы Кандинского и других знаменитых мастеров живописи и графики XX века. Оказалось, картины были оставлены здесь после передвижной выставки и пролежали порядка ста лет.
Произведения обнаружил искусствовед Андрей Сарабьянов, посетивший Советск по приглашению коллеги в 2017 году, где увидел каталог выставки. Потом он отправился в один из музеев Кировской области и там, в хранилище, раскрыв папки с графикой, увидел акварели Кандинского. Как оказалось, в 1921 году в Кукарке (Советске) проходила передвижная выставка. Её организовал Евгений Медведев, уроженец Вятской губернии, получивший образование в Варшаве, работавший в Москве в Наркомпросе и направленный поднимать культуру на малую родину...
http://rozanova.net/second_page.pl?id=1514&catid&fbclid=IwAR1idLO3Wmvyywe8pNCr4XRBOvFFeVYq5RWoHcdkT1fmGD6v4qp7zse7Z1g
rozanova.net
В Кировской области нашли работы Кандинского
Первая ласточка! Первый выпуск Арт-Кабаре Поэта Влада Маленко и пианиста Бориса Березовского. Самое время смотреть уютные квартирники!
https://youtu.be/xZufqKks30Q
https://youtu.be/xZufqKks30Q
YouTube
АРТ-КАБАРЕ ВЛАДА МАЛЕНКО И БОРИСА БЕРЕЗОВСКОГО (Весна-Москва-Цветаева) Джаз-кафе Эссе
You can support author that video - https://donate.stream/donate_5ec1bf7e94ed9
Московский театр поэтов под руководством Влада Маленко и Джаз-кафе Эссе представляют новое музыкально-поэтическое шоу , построенное на синтезе поэзии и музыки, пронизанных дружбой…
Московский театр поэтов под руководством Влада Маленко и Джаз-кафе Эссе представляют новое музыкально-поэтическое шоу , построенное на синтезе поэзии и музыки, пронизанных дружбой…
Видно сквозь маску дель арте,
Как кровоточит десна.
Это под занавес марта
Вышла на сцену весна.
Пылью присыпаны костной
Шляпа и ворот пальто.
Норов её високосный
Ты ощутишь, как никто.
Южного ветра этюды
Театра лишили кулис.
Жизнь - это форма простуды
С мартовским кашлем «на бис».
Чайка смеётся на пирсе,
Критики глушат абсент,
Тут ещё кто-то влюбился
В самый опасный момент.
Кружится в свадебной пляске
С новой весной кавалер,
Ставит засосы сквозь маску,
Смачно чихает в партер.
Пьесу бессмертного Лорки,
Март перенёс на ногах.
И старики на галерке
Будто уже в облаках.
Господи! Вот и свобода
Новый исполнила хит.
А у служебного входа
Скорая помощь стоит.
31.3.20ВМ
Как кровоточит десна.
Это под занавес марта
Вышла на сцену весна.
Пылью присыпаны костной
Шляпа и ворот пальто.
Норов её високосный
Ты ощутишь, как никто.
Южного ветра этюды
Театра лишили кулис.
Жизнь - это форма простуды
С мартовским кашлем «на бис».
Чайка смеётся на пирсе,
Критики глушат абсент,
Тут ещё кто-то влюбился
В самый опасный момент.
Кружится в свадебной пляске
С новой весной кавалер,
Ставит засосы сквозь маску,
Смачно чихает в партер.
Пьесу бессмертного Лорки,
Март перенёс на ногах.
И старики на галерке
Будто уже в облаках.
Господи! Вот и свобода
Новый исполнила хит.
А у служебного входа
Скорая помощь стоит.
31.3.20ВМ
ПОЭТ ВЛАД МАЛЕНКО pinned «Первая ласточка! Первый выпуск Арт-Кабаре Поэта Влада Маленко и пианиста Бориса Березовского. Самое время смотреть уютные квартирники! https://youtu.be/xZufqKks30Q»
ЦИНИКИ (басня)
«Цинизм, - доказывал козёл,-
Есть минимальное из зол!
Не хочешь стать клиентом клиник,-
Будь, как и я- здоровый циник!»
Баран кивал и слушал друга.
Они брели по краю луга
Вдоль помутневшего пруда,
В котором стухла вся вода.
Козел учил: «Есть много вредных
Моральных догм. Они для бедных.
И ты успеха не добьешься,
Коль в этот омут окунешься!»
Описав иву, закурили.
Козёл продолжил: «Правда- в силе!
Будь как орёл, могуч в полёте!
А сила, брат, она в расчёте!
Коль не сглупишь и не отступишь,
То все, что взять не сможешь-купишь!
Не тот уж век, не тот уж луг,
Чтоб сострадать кому-то, друг!
Найди овцу с богатым папой,
Мозги любовью ей прокапай,
И не страдая, не любя,
Наплюй на всех, кроме себя!
Баран со старшим согласился,
А тот случайно оступился,
И в пруд упал, где грязь да муть.
Хлебнул воды и стал тонуть…
Козёл вопит: «Тону! Ей, Богу!
Спаси, братан, подай мне ногу!»
Баран в ответ: «Чего ты плачешь?
Скажи конкретно, сколько платишь?
Моё условие- полтинник!
И ты спасен».
-Какой ты циник!
-Таков наш век! Учил ты сам!
Ну, что согласен?
- По рукам!
Кивнул козёл, потом икнул,
Пошёл ко дну и… утонул.
Баран потом три дня грустил,
О том, что деньги упустил.
В.М.
#Басни
«Цинизм, - доказывал козёл,-
Есть минимальное из зол!
Не хочешь стать клиентом клиник,-
Будь, как и я- здоровый циник!»
Баран кивал и слушал друга.
Они брели по краю луга
Вдоль помутневшего пруда,
В котором стухла вся вода.
Козел учил: «Есть много вредных
Моральных догм. Они для бедных.
И ты успеха не добьешься,
Коль в этот омут окунешься!»
Описав иву, закурили.
Козёл продолжил: «Правда- в силе!
Будь как орёл, могуч в полёте!
А сила, брат, она в расчёте!
Коль не сглупишь и не отступишь,
То все, что взять не сможешь-купишь!
Не тот уж век, не тот уж луг,
Чтоб сострадать кому-то, друг!
Найди овцу с богатым папой,
Мозги любовью ей прокапай,
И не страдая, не любя,
Наплюй на всех, кроме себя!
Баран со старшим согласился,
А тот случайно оступился,
И в пруд упал, где грязь да муть.
Хлебнул воды и стал тонуть…
Козёл вопит: «Тону! Ей, Богу!
Спаси, братан, подай мне ногу!»
Баран в ответ: «Чего ты плачешь?
Скажи конкретно, сколько платишь?
Моё условие- полтинник!
И ты спасен».
-Какой ты циник!
-Таков наш век! Учил ты сам!
Ну, что согласен?
- По рукам!
Кивнул козёл, потом икнул,
Пошёл ко дну и… утонул.
Баран потом три дня грустил,
О том, что деньги упустил.
В.М.
#Басни