Днём рождения,
Сергей Есенин!
Слава твоя
Почти сравнима
Со славой дождя и снега,
Со славой вещего Серафима
Или Олега!
Ты такое выбил тату
На русской душе,
Что горько от слов во рту
Больше ста лет уже.
Женщин с воплем победным
Превращал ты в своё ребро,
И не можешь быть медным,
Ибо суть твоя - серебро.
Сам себя ты купал в молоке,
Посылая к вселенской маме!
На венчание в церковь
Явился с розой в руке
И жабой в кармане!
Глухо пел, как олуша,
На осенние встав весы.
И Высоцкий-Хлопуша -
Внебрачный твой сын.
И ещё, чародей!
Еще божественный
психопат!
Мы давно догадались,
Чьих рук и дел
сегодняшний
листопад.
Сергей Есенин!
Слава твоя
Почти сравнима
Со славой дождя и снега,
Со славой вещего Серафима
Или Олега!
Ты такое выбил тату
На русской душе,
Что горько от слов во рту
Больше ста лет уже.
Женщин с воплем победным
Превращал ты в своё ребро,
И не можешь быть медным,
Ибо суть твоя - серебро.
Сам себя ты купал в молоке,
Посылая к вселенской маме!
На венчание в церковь
Явился с розой в руке
И жабой в кармане!
Глухо пел, как олуша,
На осенние встав весы.
И Высоцкий-Хлопуша -
Внебрачный твой сын.
И ещё, чародей!
Еще божественный
психопат!
Мы давно догадались,
Чьих рук и дел
сегодняшний
листопад.
☀️☀️☀️☀️☀️☀️☀️☀️☀️☀️Пока в городах объявляли
о силе НЭПа,
Мы там оказались,
где нежная бирюза.
Земля вдруг разделась
и голой легла под небо.
И так это было…
я даже отвёл глаза.
Мы будто попали
во время царя-Гороха:
В глазницы колодцев
втекла голубая кровь.
Поэтам обычно ведь
нужно, чтоб было плохо,
А тут занималась
любовью сама…любовь.
Рябили экраны,
Никто не смотрел уже их.
Поставили всех на весы,
Сообщая вес.
А кони несли горизонт
на промокших шеях,
И высохшим змеем
лежал на шоссе прогресс.
Мы именно,
что держали
при этом свечки,
А ветер держал нас
за шиворот заодно.
И мальчик какой-то
увидел, спускаясь к речке,
Как небо с землей превращались
на дне в одно.
Мы после друг другу смотрели
глаза в глаза так,
Что нас не отвлек петуха
Древнеримский крик.
И мертвых не стало.
И Бог приготовил завтрак.
И пёс мой из детства
опять показал язык.
С холма золотого
ветра нас просили сбежать вниз,
И зеркало Волги библейской
Увидеть здесь.
Всевышний смеялся:
«Глядитесь и поражайтесь!»
И вторило эхо:
«Плодитесь и размножайтесь
Я небо насущное дам вам,
уставшим, днесь!»
февраль 22 - октябрь 23
о силе НЭПа,
Мы там оказались,
где нежная бирюза.
Земля вдруг разделась
и голой легла под небо.
И так это было…
я даже отвёл глаза.
Мы будто попали
во время царя-Гороха:
В глазницы колодцев
втекла голубая кровь.
Поэтам обычно ведь
нужно, чтоб было плохо,
А тут занималась
любовью сама…любовь.
Рябили экраны,
Никто не смотрел уже их.
Поставили всех на весы,
Сообщая вес.
А кони несли горизонт
на промокших шеях,
И высохшим змеем
лежал на шоссе прогресс.
Мы именно,
что держали
при этом свечки,
А ветер держал нас
за шиворот заодно.
И мальчик какой-то
увидел, спускаясь к речке,
Как небо с землей превращались
на дне в одно.
Мы после друг другу смотрели
глаза в глаза так,
Что нас не отвлек петуха
Древнеримский крик.
И мертвых не стало.
И Бог приготовил завтрак.
И пёс мой из детства
опять показал язык.
С холма золотого
ветра нас просили сбежать вниз,
И зеркало Волги библейской
Увидеть здесь.
Всевышний смеялся:
«Глядитесь и поражайтесь!»
И вторило эхо:
«Плодитесь и размножайтесь
Я небо насущное дам вам,
уставшим, днесь!»
февраль 22 - октябрь 23
Лети, лети, лепесток во Владивосток, где церковь Козьмы-Домиана у Тихого океана. Там на закате и на заре морские звёзды плавают в алтаре. Там капитаны стоят на сопках в японских кроссовках. Время выкрутилось нулём, и Солнце встаёт за правым рулём. На пальцах моих его воск. Здесь у женщин в глазах не зах, а восх. А Босх рисует воскресших чаек. И мой Начальник ходит по океанской глади, самого себя, Бога, ради.
7.10.23
Фото: вместе с Аннушкой Долгаревой
7.10.23
Фото: вместе с Аннушкой Долгаревой
По-настоящему
горящим
Краям небес
Он говорил: октябрь обрящем!
И было времени в обрез.
Сквозь дождь
курила воздух осень,
И ветер птиц с деревьев стёр,
И Лермонтов фуражку бросил
В стихов костёр.
Мерцали слов
разбуженные спички,
Лёд в красных листьях -
сочная долма.
И смерть летела
к черту на кулички,
И почтой шла и шла
домой зима.
Пока не обрамили небо льдом,
Пока октябрь видит нас спросонок,
Три раза дети обежали дом,
Чтобы сберечь его от похоронок.
горящим
Краям небес
Он говорил: октябрь обрящем!
И было времени в обрез.
Сквозь дождь
курила воздух осень,
И ветер птиц с деревьев стёр,
И Лермонтов фуражку бросил
В стихов костёр.
Мерцали слов
разбуженные спички,
Лёд в красных листьях -
сочная долма.
И смерть летела
к черту на кулички,
И почтой шла и шла
домой зима.
Пока не обрамили небо льдом,
Пока октябрь видит нас спросонок,
Три раза дети обежали дом,
Чтобы сберечь его от похоронок.
Сегодня ПОКРОВ.
14 октября.
Чай наш крепко заварен!
Вечен звёзд хоровод!
Что там за серебряные фигурки в дымной цветомузыке Скрябина, в треугольниках Казимира, в радуге столичного бензина, в осени, склонной к стриптизу в парках? Ааааааа! Сегодня же ещё и День рождения
Московского театра поэтов!
Вернее, Театра быстрого реагирования! Вернее,
Театра улиц, в котором музыкант Летов и чеховский студент Сорокин, затворник Антипов и боец Чепенко, таганские Завикторин и Шолох, человек поющий Блинов и философ Сущевич, мудрец Шкаруба и цветок Чеканова, рыцарь Вяхирь и благодетель Тарло.
У нас нет цехов и гардероба, нет кассы и трюма. Зато в Луганском госпитале майор сказал: «Ребятам так «зашло»! Давайте я сам отвезу вас в ещё один наш госпиталь! Погнали!» Зато мы в этом году выступили на Сахалине и в Самаре, в Елабуге и Калининграде, в Ростове и Владивостоке, в Твери и Менделеевске, в Новочеркасске и Севастополе, в Пензе и Мариуполе, Изборске и Глазове,
Воронеже и Крыму,
в Кировске и Первомайске, даже в Харбине и Сеуле…
А ещё закончили строить Арт-квартал поэтов возле Есенин-центра и навсегда выкачали воду из его подвала. А ещё мы славно провели Девятый Филатов фест и нашли миллион для юной победительницы. «И юный октябрь впереди!»
Один держит в руках маленькую колонку, дающую ритм, другой вскакивает на ступеньку, и начинается театр Слова! С днём рождения, братья и сёстры! Команда безоглядных! Про нашу жизнь-работу на русской дороге бьют колокола, и горят, не гаснут в осеннем тумане Русские Маяки!
14 октября.
Чай наш крепко заварен!
Вечен звёзд хоровод!
Что там за серебряные фигурки в дымной цветомузыке Скрябина, в треугольниках Казимира, в радуге столичного бензина, в осени, склонной к стриптизу в парках? Ааааааа! Сегодня же ещё и День рождения
Московского театра поэтов!
Вернее, Театра быстрого реагирования! Вернее,
Театра улиц, в котором музыкант Летов и чеховский студент Сорокин, затворник Антипов и боец Чепенко, таганские Завикторин и Шолох, человек поющий Блинов и философ Сущевич, мудрец Шкаруба и цветок Чеканова, рыцарь Вяхирь и благодетель Тарло.
У нас нет цехов и гардероба, нет кассы и трюма. Зато в Луганском госпитале майор сказал: «Ребятам так «зашло»! Давайте я сам отвезу вас в ещё один наш госпиталь! Погнали!» Зато мы в этом году выступили на Сахалине и в Самаре, в Елабуге и Калининграде, в Ростове и Владивостоке, в Твери и Менделеевске, в Новочеркасске и Севастополе, в Пензе и Мариуполе, Изборске и Глазове,
Воронеже и Крыму,
в Кировске и Первомайске, даже в Харбине и Сеуле…
А ещё закончили строить Арт-квартал поэтов возле Есенин-центра и навсегда выкачали воду из его подвала. А ещё мы славно провели Девятый Филатов фест и нашли миллион для юной победительницы. «И юный октябрь впереди!»
Один держит в руках маленькую колонку, дающую ритм, другой вскакивает на ступеньку, и начинается театр Слова! С днём рождения, братья и сёстры! Команда безоглядных! Про нашу жизнь-работу на русской дороге бьют колокола, и горят, не гаснут в осеннем тумане Русские Маяки!
Из желтизны, из всполохов и хруста рождаются шедевры наугад. Ходить в музей осеннего искусства -
труд упустивших время октябрят. Остановившись в небе, как стрекозы,
сбивая ночью с толку патрули,
сражаются за голые берёзы
искусственные спутники Земли. Один из них мерцающей тарелкой
завис среди иголок и ветвей.
Мы в нем с тобой сидим, как Стрелка с Белкой и ждём, обнявшись, участи своей.
«Что в планах, осень?»-спрашиваем нежно,
и слёзы прилипают к
листьям щёк. А осень отвечает:
«Снег, конечно. Конечно, снег. Что нужно вам ещё?»
15.10.23
труд упустивших время октябрят. Остановившись в небе, как стрекозы,
сбивая ночью с толку патрули,
сражаются за голые берёзы
искусственные спутники Земли. Один из них мерцающей тарелкой
завис среди иголок и ветвей.
Мы в нем с тобой сидим, как Стрелка с Белкой и ждём, обнявшись, участи своей.
«Что в планах, осень?»-спрашиваем нежно,
и слёзы прилипают к
листьям щёк. А осень отвечает:
«Снег, конечно. Конечно, снег. Что нужно вам ещё?»
15.10.23
ОТКРЫТИЕ
Удивительное событие!
Двадцать первого октября
Галилей совершил открытие:
Я вращаюсь вокруг тебя!
Путь всю жизнь изучая Млечный,
Галилей сказал в «Новостях»,
Что вообще я твой спутник вечный,
А не просто поэт в гостях.
Для наглядности бросив мячик,
Дал учёный на все ответ!
Что я рядом кручусь, как мальчик,
Получая тепло и свет.
Я бродил себе по аллеям,
Был беспечен, неистов, лют.
Но не спорить же с Галилеем!
Так и школьники засмеют.
17.10.23
Удивительное событие!
Двадцать первого октября
Галилей совершил открытие:
Я вращаюсь вокруг тебя!
Путь всю жизнь изучая Млечный,
Галилей сказал в «Новостях»,
Что вообще я твой спутник вечный,
А не просто поэт в гостях.
Для наглядности бросив мячик,
Дал учёный на все ответ!
Что я рядом кручусь, как мальчик,
Получая тепло и свет.
Я бродил себе по аллеям,
Был беспечен, неистов, лют.
Но не спорить же с Галилеем!
Так и школьники засмеют.
17.10.23
У Родины слева болит внизу.
Туда ей бинты и стихи везу.
Там два миллиона
солдатских глаз
Блестят в темноте
и глядят на нас.
Там женщины носят под сердцем свет
И молятся мальчикам
бритым вслед.
Там рая осколки
Лежат в лесополке,
Там белой берёзы вдоль
поля бредёт скелет.
Вы просили красивую
песню про наши дни?
Я бы спел ее, только
вот горло опять саднит.
Я б сыграл, да внутри
у гитары в крови бинты.
И танцоры без ног,
Не получится красоты.
Оторвались две буквы
от слова «Победа», брат.
Тридцать лет мы катились
в рай, а попали в ад.
Но привычка у нас в ресторанах сидеть в аду
И на Первом смотреть по пятницам какаду.
О войне не хотят говорить в глубине элит,
Потому что от этого портится аппетит
И Христос не гвоздями
прибит у них ко кресту,
А посажён на клей
(ювелир блюдёт красоту).
Знай, имеет любая
война четырёх сестёр.
Если вместе они запоют,
Будет страшный хор.
Зовут первую Ложь
У неё белозубый рот,
И прекрасны слова,
только все она,
сука, врёт.
А вторую Нажива,
мой милый, зовут как раз.
И чем больше убитых,
Тем слаще ее оргазм.
Кровь солдатская ей,
как сельтерская вода.
Кому гроб,
кому слиток золота,
господа.
Ну, а третью сестру зовут
по простому Грязь
Она всех перемажет,
чтоб с миром ослабла связь.
И чем чище молитва, чем искреннее стихи,
Тем грубее пометят дверей твоих косяки.
Справедливость зовут четвёртую и она,
Говорят появляется вовремя,
как волна,
Как весна, как звезда надежды
из темноты.
Но пока ее днём
не найти и с огнём арты.
Средь цветов полевых и крокусов
Отличить бы любовь от фокусов.
Привязать амулет к укосине
И солдат посчитать
по осени.
Чтобы целы и невредимы
Были те вот и твой, родимый.
Я поеду туда,
где у Родины срезан бок,
Где ещё далека Победа,
Но близок Бог.
Где качается время мирное
на весах,
Я стихами бинтую
порезы на небесах.
18.10.23
Туда ей бинты и стихи везу.
Там два миллиона
солдатских глаз
Блестят в темноте
и глядят на нас.
Там женщины носят под сердцем свет
И молятся мальчикам
бритым вслед.
Там рая осколки
Лежат в лесополке,
Там белой берёзы вдоль
поля бредёт скелет.
Вы просили красивую
песню про наши дни?
Я бы спел ее, только
вот горло опять саднит.
Я б сыграл, да внутри
у гитары в крови бинты.
И танцоры без ног,
Не получится красоты.
Оторвались две буквы
от слова «Победа», брат.
Тридцать лет мы катились
в рай, а попали в ад.
Но привычка у нас в ресторанах сидеть в аду
И на Первом смотреть по пятницам какаду.
О войне не хотят говорить в глубине элит,
Потому что от этого портится аппетит
И Христос не гвоздями
прибит у них ко кресту,
А посажён на клей
(ювелир блюдёт красоту).
Знай, имеет любая
война четырёх сестёр.
Если вместе они запоют,
Будет страшный хор.
Зовут первую Ложь
У неё белозубый рот,
И прекрасны слова,
только все она,
сука, врёт.
А вторую Нажива,
мой милый, зовут как раз.
И чем больше убитых,
Тем слаще ее оргазм.
Кровь солдатская ей,
как сельтерская вода.
Кому гроб,
кому слиток золота,
господа.
Ну, а третью сестру зовут
по простому Грязь
Она всех перемажет,
чтоб с миром ослабла связь.
И чем чище молитва, чем искреннее стихи,
Тем грубее пометят дверей твоих косяки.
Справедливость зовут четвёртую и она,
Говорят появляется вовремя,
как волна,
Как весна, как звезда надежды
из темноты.
Но пока ее днём
не найти и с огнём арты.
Средь цветов полевых и крокусов
Отличить бы любовь от фокусов.
Привязать амулет к укосине
И солдат посчитать
по осени.
Чтобы целы и невредимы
Были те вот и твой, родимый.
Я поеду туда,
где у Родины срезан бок,
Где ещё далека Победа,
Но близок Бог.
Где качается время мирное
на весах,
Я стихами бинтую
порезы на небесах.
18.10.23
БЭНКСИ
Осень мимо летит в Мерседесе-бенце. Из под колёс вырываются звери клякс. О! Это ведь я нарисован
отважным Бэнкси на стенке дома, где Грибоедовский Загс.
Фары машин целуют меня осеннего. Ветер пальто касается,
костюмер. И развевается шарф, как у Сергея Есенина,
заходящего в «Англетер». Я об тебя звеню монеткой в кармане:
цифра по середине, под ней слова. Рыба мечтает честно, чтобы её поймали.
Непременно хотят загореться сухие дрова. И греть кого-то.
Трещать, превращаться в пепел. Но греть кого-то хоть пару святых ночей!
Снеговики в квартирах выглядят так нелепо…как ребёнок ничей...
Люди сердца друг из друга всю жизнь Удят, рыбками глаз сверкая на берегу.
Что будет? Мама, не говори мне, что дальше будет,
Я ведь и так не могу... Для октября мой город - конструктор лего.
Игры его расхлебывать нам весной. Дождик стучится, требует должность снега.
Получит - будет кружиться, как заводной. Можно я это время попробую снова?
Посигналь мне только растущей Луной в окно. Я первый раз дошёл до себя второго.
Третьего не дано. Горизонт — не граница, а всегда её продолжение.
Любящие в вино превращают лёд. А я сделал-сделал-сделал вчера предложение
И получил: «Я ведь замужем уже год…» С лестницы после спустился,
как с горки скользкой. Месяц на небе — ноготь, покрытый лаком. Ноги мои идут
теперь по Никольской с душой, посаженной на кол. Поужинал славно
изморозью московской. С новой этой планетой пытаюсь ужиться.
Полная перекличка с поэтом Владимиром Маяковским. Я — какое-то облако в джинсах.
Новый год придуман, чтоб время вернулось к лету.
Мне себя не жаль. И вот у тех железных ворот человек во мне снова
уступит место поэту. А ведь так хотелось, чтоб было наоборот.
Осень мимо летит в Мерседесе-бенце. Из под колёс вырываются звери клякс. О! Это ведь я нарисован
отважным Бэнкси на стенке дома, где Грибоедовский Загс.
Фары машин целуют меня осеннего. Ветер пальто касается,
костюмер. И развевается шарф, как у Сергея Есенина,
заходящего в «Англетер». Я об тебя звеню монеткой в кармане:
цифра по середине, под ней слова. Рыба мечтает честно, чтобы её поймали.
Непременно хотят загореться сухие дрова. И греть кого-то.
Трещать, превращаться в пепел. Но греть кого-то хоть пару святых ночей!
Снеговики в квартирах выглядят так нелепо…как ребёнок ничей...
Люди сердца друг из друга всю жизнь Удят, рыбками глаз сверкая на берегу.
Что будет? Мама, не говори мне, что дальше будет,
Я ведь и так не могу... Для октября мой город - конструктор лего.
Игры его расхлебывать нам весной. Дождик стучится, требует должность снега.
Получит - будет кружиться, как заводной. Можно я это время попробую снова?
Посигналь мне только растущей Луной в окно. Я первый раз дошёл до себя второго.
Третьего не дано. Горизонт — не граница, а всегда её продолжение.
Любящие в вино превращают лёд. А я сделал-сделал-сделал вчера предложение
И получил: «Я ведь замужем уже год…» С лестницы после спустился,
как с горки скользкой. Месяц на небе — ноготь, покрытый лаком. Ноги мои идут
теперь по Никольской с душой, посаженной на кол. Поужинал славно
изморозью московской. С новой этой планетой пытаюсь ужиться.
Полная перекличка с поэтом Владимиром Маяковским. Я — какое-то облако в джинсах.
Новый год придуман, чтоб время вернулось к лету.
Мне себя не жаль. И вот у тех железных ворот человек во мне снова
уступит место поэту. А ведь так хотелось, чтоб было наоборот.
П О З Ы В Н О Й
Дай позывной для времени простой!
Сороковые. Оттепель. Застой…
Займи у святцев имя всех имен,
Чтобы услышать музыку времен.
Царь-Пушкин, полусловом намекни,
Как окрестить бегущие огни
В окошке русском, чтобы весь народ
Рожденным словом не порезал рот?
Помилуй, Государь, у нас горит!
«Спроси у моря! - Пушкин говорит,
Не городи поспешный огород,
Спроси у той старухи у ворот,
Спроси у новодевичьих крестов,
Спроси солдат, которые в Ростов,
Профессора услышь и моряка,
Из офиса девицу и ЗК,
Послушай птицу, ветер и трамвай,
Но только ничего не сочиняй!»
Сказал, обнялся с лебедем льняным
И улетел к чертогам ледяным.
А я стою, вцепившись в облака.
Я знаю слово, но молчу пока.
21.10.23
Дай позывной для времени простой!
Сороковые. Оттепель. Застой…
Займи у святцев имя всех имен,
Чтобы услышать музыку времен.
Царь-Пушкин, полусловом намекни,
Как окрестить бегущие огни
В окошке русском, чтобы весь народ
Рожденным словом не порезал рот?
Помилуй, Государь, у нас горит!
«Спроси у моря! - Пушкин говорит,
Не городи поспешный огород,
Спроси у той старухи у ворот,
Спроси у новодевичьих крестов,
Спроси солдат, которые в Ростов,
Профессора услышь и моряка,
Из офиса девицу и ЗК,
Послушай птицу, ветер и трамвай,
Но только ничего не сочиняй!»
Сказал, обнялся с лебедем льняным
И улетел к чертогам ледяным.
А я стою, вцепившись в облака.
Я знаю слово, но молчу пока.
21.10.23
Мир - детский сад.
Детей рожают дети.
И чем мы ближе
к ободу воронки,
Тем младше группы.
Те, кто был в ответе
За то, чтоб форма
Наполнялась кашей,
Покинули прибрежный
этот модуль.
Не старшие,
а хитрые остались.
На кухне в остывающей кастрюле
Они нашли горох.
Большие ложки
Оставили себе,
а остальным
Во двор
выносят пищу
на лотке,
Дозируют
горошины
И просят
за это потрудиться:
Там меха
раздуть,
Там покрутить колёса,
Там на руках носить
себя по саду.
За каждой новой
сотней несмышлёных
Обычно кто-то крупный наблюдает.
Ему за это хитрые дают
Горошину побольше!
Удивлённо
На это все с небес
Глазеет Солнце,
Мечтая,
что в один
прекрасный день
Не хитрый вдруг,
Но любящий найдётся!
Его за это Солнце
станет греть,
Он повзрослеет
и в ответе будет
За остальных,
Он сможет их беречь,
Им постепенно
открывать глаза
И расправлять
над каждым
крылья воли!
В своём же сне,
Пока Луна гуляла
По бархатному занавесу спальни,
Прекрасный мир рассматривало Солнце
И от того оно в слезах проснулось.
Дождь лил повсюду,
а мечта осталась.
О дне таком,
О добром человеке,
И о душе.
Пока же все как есть:
Там гвалт, там плач,
Там безутешный храп,
Там драка,
там неистовые игры.
Кастрюля остывает
на плите,
Все меньше
драгоценного гороха,
Все яростней
у хитрых аппетит,
Все тяжелее
пыльный южный ветер.
Все удивленней
яркая звезда
Над
этим
постаревшим
детским
садом.
2023
Детей рожают дети.
И чем мы ближе
к ободу воронки,
Тем младше группы.
Те, кто был в ответе
За то, чтоб форма
Наполнялась кашей,
Покинули прибрежный
этот модуль.
Не старшие,
а хитрые остались.
На кухне в остывающей кастрюле
Они нашли горох.
Большие ложки
Оставили себе,
а остальным
Во двор
выносят пищу
на лотке,
Дозируют
горошины
И просят
за это потрудиться:
Там меха
раздуть,
Там покрутить колёса,
Там на руках носить
себя по саду.
За каждой новой
сотней несмышлёных
Обычно кто-то крупный наблюдает.
Ему за это хитрые дают
Горошину побольше!
Удивлённо
На это все с небес
Глазеет Солнце,
Мечтая,
что в один
прекрасный день
Не хитрый вдруг,
Но любящий найдётся!
Его за это Солнце
станет греть,
Он повзрослеет
и в ответе будет
За остальных,
Он сможет их беречь,
Им постепенно
открывать глаза
И расправлять
над каждым
крылья воли!
В своём же сне,
Пока Луна гуляла
По бархатному занавесу спальни,
Прекрасный мир рассматривало Солнце
И от того оно в слезах проснулось.
Дождь лил повсюду,
а мечта осталась.
О дне таком,
О добром человеке,
И о душе.
Пока же все как есть:
Там гвалт, там плач,
Там безутешный храп,
Там драка,
там неистовые игры.
Кастрюля остывает
на плите,
Все меньше
драгоценного гороха,
Все яростней
у хитрых аппетит,
Все тяжелее
пыльный южный ветер.
Все удивленней
яркая звезда
Над
этим
постаревшим
детским
садом.
2023
Дождь у снега в зятьях.
Горевать не спеши.
Город курит взатяг
Папиросы машин.
Я тебя в темноте
Отвезу на вокзал.
Осень в желтой фате,
А жених то пропал...
Солнце, пьяное в дым,
Раздувает меха.
112 звоним:
Как найти жениха?
Он украл канделябр.
Он надежду убил.
И прислали октябрь
На замену любви.
Влад Маленко
2016
фото автора
Горевать не спеши.
Город курит взатяг
Папиросы машин.
Я тебя в темноте
Отвезу на вокзал.
Осень в желтой фате,
А жених то пропал...
Солнце, пьяное в дым,
Раздувает меха.
112 звоним:
Как найти жениха?
Он украл канделябр.
Он надежду убил.
И прислали октябрь
На замену любви.
Влад Маленко
2016
фото автора
Мы ждали снег.
Собрали стол.
Включили музыку.
Налили спирта
граммов сто
В реторту узкую.
Снег позвонил:
"Сажусь в такси...
Мчусь по Остоженке..."
Ну кто обманывать просил?
Так грустно, Боженька…
Зачем трезвонить каждый час,
Бросаться фразами?
Похоже это на отказ,
С любовью связанный.
Теперь Москва обнажена.
Здесь небо куцее,
И от синоптика жена
Сбежала в Турцию.
Собрали стол.
Включили музыку.
Налили спирта
граммов сто
В реторту узкую.
Снег позвонил:
"Сажусь в такси...
Мчусь по Остоженке..."
Ну кто обманывать просил?
Так грустно, Боженька…
Зачем трезвонить каждый час,
Бросаться фразами?
Похоже это на отказ,
С любовью связанный.
Теперь Москва обнажена.
Здесь небо куцее,
И от синоптика жена
Сбежала в Турцию.
Иоганн
Себастьян
Снег, Ты на Землю? И Бог с ней... Рождество раздает свет, Как вай-фай, Как святой клей.
Вот Иосиф. Земли ось Чуть скрипит. Человек весь Пропускает себя сквозь Этой зимней Любви взвесь.
Небеса, Как большой глаз. Вот Мария, И с ней Сын. Он спасает Уже нас. Устремляя Лучи в синь.
Русский лось - Голубой вол... Этот звездный Песок - снег. И любовь, как В ночи вор, Настигает Почти всех.
Себастьян
Снег, Ты на Землю? И Бог с ней... Рождество раздает свет, Как вай-фай, Как святой клей.
Вот Иосиф. Земли ось Чуть скрипит. Человек весь Пропускает себя сквозь Этой зимней Любви взвесь.
Небеса, Как большой глаз. Вот Мария, И с ней Сын. Он спасает Уже нас. Устремляя Лучи в синь.
Русский лось - Голубой вол... Этот звездный Песок - снег. И любовь, как В ночи вор, Настигает Почти всех.
Подыграй маскараду, постой в золотистом ещё!
Говорят, что поэт застрелившийся не был крещён,
Что он спрашивал осень о самых серьезных вещах,
Что рябины ответ приносили на красных плащах.
Ржавый дождик заполнил стаканы веселым ситро.
А под кладбищем ленточку режет начальник метро,
Там повсюду мозаика - фигуры библейских зверей,
И написано «Не прислоняться» на лбах у дверей.
Прислонимся же нынче друг к другу, мой верный малыш,
И тихонько качнемся, как будто осенний камыш.
Пусть сегодня не кончится воздуха новый запас.
Что там? Что впереди? Не обманет предчувствие нас.
Говорят, что поэт застрелившийся не был крещён,
Что он спрашивал осень о самых серьезных вещах,
Что рябины ответ приносили на красных плащах.
Ржавый дождик заполнил стаканы веселым ситро.
А под кладбищем ленточку режет начальник метро,
Там повсюду мозаика - фигуры библейских зверей,
И написано «Не прислоняться» на лбах у дверей.
Прислонимся же нынче друг к другу, мой верный малыш,
И тихонько качнемся, как будто осенний камыш.
Пусть сегодня не кончится воздуха новый запас.
Что там? Что впереди? Не обманет предчувствие нас.