История от Alissa Raut 💜
Сердце бешено колотится в груди, но Гермиона старается не выдать своего волнения.
Это лишнее.
Это сейчас не поможет.
С отрешенным видом она водит палочкой вдоль груди Драко, шепча: «Вулнера санентур». Снова и снова.
Ее выдержка дает трещину, когда взгляд натыкается на глубокий порез прямо у сердца.
— Ты видел, кто это был? — голос Гермионы дрожит, переходя на шепот к концу вопроса.
Малфой не отвечает невыносимо долго. Его челюсти крепко сжаты, а взгляд полон холода. Внутри конспиративной квартиры душно, но лед, который источают его глаза, замораживает все вокруг. Пробирает до мурашек.
— Драко, кто? — повторяет она, пока очередная рана под ее палочкой затягивается. Удивительно, что Малфой не отключился на поле боя, а смог нащупать портключ и переместиться прямо к ней.
Едва разомкнув губы, он выплевывает:
— Поттер.
Гермиона изумленно приоткрывает рот. Ее рука замирает на мгновение.
Гарри применил к нему Сектумсемпру. Снова. Россыпь старых и посветлевших шрамов покрылась свежими ранами. Практически в тех же местах.
— Это… — слова удается подбирать с трудом, — ужасно жестоко со стороны Гарри.
Она думает, что Драко больше ничего не скажет. Но он, видимо, желая отвлечься от боли, тихо произносит:
— Я чувствовал его ярость. И усталость от всего этого.
Гермиона кивает. Так и есть. И только это оправдывает друга в ее глазах.
Кровь удается остановить, но грудь Малфоя выглядит… страшно. Белая кожа, исполосованная еще более белыми шрамами. Малфой смотрит на нее с прищуром, словно спрашивая: «Тебе противно?»
В ответ она проводит пальцами по его животу. Мягко, едва касаясь. У нее самой много куда более уродливых шрамов.
— Я поговорю с Кингсли. Мы должны объяснить хотя бы ближнему кругу, что во время боев нельзя тебя ранить, ведь ты…
— Грейнджер, — он выдыхает ее фамилию раздраженно. — Нет.
— Но…
— Я сказал нет.
Ее нижняя губа начинает дрожать. Заметив это, Драко смягчает тон.
— Это будет странно выглядеть. В других он швыряет Аваду, а в меня — Экспеллиармус?
Гермиона берет Малфоя за руку. Его кожа грубая, мозолистая. Ощущается не так, как в самом начале войны.
— Мне невыносима даже мысль, что кто-то из моих друзей может убить тебя, — шепчет она, сжимая ладонь. — Это мой самый страшный сон.
— Я не настолько плох в дуэлях, Грейнджер, — Малфой пытается усмехнуться, но вместо этого лицо искажает болезненная гримаса.
Одна рана открылась.
Черт.
Гермиона применяла заклинание Вулнера санентур впервые в жизни и, кажется, в чем-то ошиблась.
Она тут же хватается за палочку.
— Как ты сказал, мы чувствуем ярость и усталость, — ее голос звучит уже более твердо. — Нравится тебе это или нет, но я все равно поговорю с Кингсли.
И, глядя лишь на рану, она добавляет:
— Я не вынесу твою смерть. Для меня не существует будущего без тебя.
Эти слова звучат даже более громко и неуместно, чем признания в любви. Гермиона ставит условие «не умирать», прекрасно зная, что его соблюдение не совсем в силах Драко.
Но ей все равно.
Он не посмеет ее оставить.
#union_incantation
Сердце бешено колотится в груди, но Гермиона старается не выдать своего волнения.
Это лишнее.
Это сейчас не поможет.
С отрешенным видом она водит палочкой вдоль груди Драко, шепча: «Вулнера санентур». Снова и снова.
Ее выдержка дает трещину, когда взгляд натыкается на глубокий порез прямо у сердца.
— Ты видел, кто это был? — голос Гермионы дрожит, переходя на шепот к концу вопроса.
Малфой не отвечает невыносимо долго. Его челюсти крепко сжаты, а взгляд полон холода. Внутри конспиративной квартиры душно, но лед, который источают его глаза, замораживает все вокруг. Пробирает до мурашек.
— Драко, кто? — повторяет она, пока очередная рана под ее палочкой затягивается. Удивительно, что Малфой не отключился на поле боя, а смог нащупать портключ и переместиться прямо к ней.
Едва разомкнув губы, он выплевывает:
— Поттер.
Гермиона изумленно приоткрывает рот. Ее рука замирает на мгновение.
Гарри применил к нему Сектумсемпру. Снова. Россыпь старых и посветлевших шрамов покрылась свежими ранами. Практически в тех же местах.
— Это… — слова удается подбирать с трудом, — ужасно жестоко со стороны Гарри.
Она думает, что Драко больше ничего не скажет. Но он, видимо, желая отвлечься от боли, тихо произносит:
— Я чувствовал его ярость. И усталость от всего этого.
Гермиона кивает. Так и есть. И только это оправдывает друга в ее глазах.
Кровь удается остановить, но грудь Малфоя выглядит… страшно. Белая кожа, исполосованная еще более белыми шрамами. Малфой смотрит на нее с прищуром, словно спрашивая: «Тебе противно?»
В ответ она проводит пальцами по его животу. Мягко, едва касаясь. У нее самой много куда более уродливых шрамов.
— Я поговорю с Кингсли. Мы должны объяснить хотя бы ближнему кругу, что во время боев нельзя тебя ранить, ведь ты…
— Грейнджер, — он выдыхает ее фамилию раздраженно. — Нет.
— Но…
— Я сказал нет.
Ее нижняя губа начинает дрожать. Заметив это, Драко смягчает тон.
— Это будет странно выглядеть. В других он швыряет Аваду, а в меня — Экспеллиармус?
Гермиона берет Малфоя за руку. Его кожа грубая, мозолистая. Ощущается не так, как в самом начале войны.
— Мне невыносима даже мысль, что кто-то из моих друзей может убить тебя, — шепчет она, сжимая ладонь. — Это мой самый страшный сон.
— Я не настолько плох в дуэлях, Грейнджер, — Малфой пытается усмехнуться, но вместо этого лицо искажает болезненная гримаса.
Одна рана открылась.
Черт.
Гермиона применяла заклинание Вулнера санентур впервые в жизни и, кажется, в чем-то ошиблась.
Она тут же хватается за палочку.
— Как ты сказал, мы чувствуем ярость и усталость, — ее голос звучит уже более твердо. — Нравится тебе это или нет, но я все равно поговорю с Кингсли.
И, глядя лишь на рану, она добавляет:
— Я не вынесу твою смерть. Для меня не существует будущего без тебя.
Эти слова звучат даже более громко и неуместно, чем признания в любви. Гермиона ставит условие «не умирать», прекрасно зная, что его соблюдение не совсем в силах Драко.
Но ей все равно.
Он не посмеет ее оставить.
#union_incantation