​​У красноярского учёного Егора Зеледеева в фейсбуке важный пост о Красноярске, копирую его сюда:

«Всегда важно знать свое место в мире. Где бы находился Красноярск на глобусе в разные моменты истории Земли.

600 миллионов лет назад - появляются первые многоклеточные организмы, Красноярск под водой в южном полушарии.

400 миллионов лет назад - появляются первые наземные животные, Красноярск выбирается на сушу и перебирается в северное полушарие.

300 миллионов лет назад - появляются первые рептилии, суши вокруг все больше, Красноярск движется на север.

220 миллионов лет назад - появляются первые динозавры, Красноярск находится на едином сверхконтиненте Пангея.

66 миллионов лет назад - динозавры вымирают, континенты уже чем-то напоминают современный мир.

20 миллионов лет назад - появляются первые гоминиды, мир выглядит довольно привычно.

Наши дни - Красноярск столица Сибири:)»

В чате моего канала на днях подняли важный вопрос - а где располагается урбанистика в политическом спектре? Ответ на него может быть либо коротким либо длинным.

Начну с короткого - везде. Точно так же как общественные науки, дизайн, современное искусство, литература и все другие занятия, связанные с вопросами социальной жизни человека. Есть как левые рок-группы, например Rage Against The Machine, так и правые вроде No Remorse. Могут быть левая фантастика, вроде книг Чайны Миевиля, может быть правая фантастика, вроде фильма Interstellar. Могут быть левые обществоведы вроде Дэвида Харви, могут быть правые вроде Саскии Сассен.

А дальше начинаются детали.

Аласдер Макинтайр писал о том, что существует два типа наук - позитивистская и идеологически заряженная. Позитивистская наука занимается тем, что измеряет мир доступными ей инструментами просто так. Например, она может посчитать площадь территорий, занятых на нашей планете городами. Или сравнить уровень обобщенного доверия в больших и малых городах восточно-европейского региона. Или рассчитать количество автомобилей на душу населения в городах со средней этажностью. Установление научных фактов - важное занятие. Однако установление научных фактов - это еще не вся наука.

Как к этим фактам относиться и что с ними делать - вот этим как раз и занимается идеологически ангаажированная наука. До тех пор, пока мы не займем идеологическую позицию мы не можем сказать хорошо или плохо то, что в городе растет уровень неравенства. Или уровень заболеваемости раком. Или количество предприятий малого бизнеса. Даже, казалось бы, такой объективно хороший показатель как экономический рост при взгляде с разных идеологических позиций теряет свою кажущуюся объективность.

Если мы переходим с уровня науки на уровень городской политики и городского дизайна, то мы понимаем, что и здесь мы оказываемся в мире идеологий. В городе много бездомных на улицах. Как быть? Устанавливать шипы на подоконниках магазинов и разделять лавочки, чтобы на них нельзя было спать? Или развивать социальные службы, аутрич работу? Менять жилищную политику? Объективного решения этой проблемы сформулировать нельзя, можно находить аргументы в пользу той или иной городской идеологии.

В идеологической дискуссии в России есть своя специфика. Долгое время мы жили в стране, в которой не существовало публичной сферы, не было как таковых правых и левых. Существовала система управления, которая делала вид, что все идеологические вопросы уже решены. А, стало быть, ученым, инженерам и архитекторам просто нужно воплощать в жизнь эту идеологию. Несмотря на то, что эта идеология называлась коммунистической, она была далека от левой. Она не подразумевала гражданского соучастия, рассматривала человека как производительную силу, которую можно размещать куда надо и иногда сдавать на ремонт в санаторий.

С распадом СССР был короткий период зарождения идеологических дискуссий. В конце 80ых-90ые годы стали образовываться в страшном количестве партии и движения, был всплеск энтузиазма народных депутатов, первых выборов в Госдуму и локальные парламенты. Оказалось, что бывают правые, левые, либертарианцы, либералы, центристы, социалисты - и все они разные и с какими-то своими повестками. Но до того момента, как это коснется городской среды было еще далеко. Во-первых только-только зарождалась частная собственность на землю. Городская политика как баланс частных и общественных интересов может существовать только в ситуации если у нас есть разные формы собственности в городе. Во-вторых горожанам было не до того - нужно было адаптироваться к новым формам экономических и социальных отношений. И евроремонт хотелось с делать. Не до города было.

Потом случилась реакция нулевых. Идеологические дискуссии ушли из телевизора, парламента, газет и площадей в Живой Журнал. Горожанин чуть-чуть расслабился и погрузился в приятные переживания атомизированного потребления. Опять же, не до города было.

А дальше случилось лето 2010 года, когда активизм впервые стал из ругательства модным словом, потом 2011 год с Болотной площадью. Возникла поляризованная конструкция идеологической дискуссии. На одном полюсе - закостеневшие в своем узколобии и инерции чиновники и единоросы, на другом - молодые красивые лица. Для формирования поля публичной сферы этих двух точек явно мало. Однако, это привело к тому, что сперва в Москве и Санкт-Петербурге, а потом по всей стране начали появляться городские движения.

На первом этапе все эти городские движения - урбанисты в духе Каца и Варламова, современные художники от Партизанинга, культурные инициативы вдохновленные пермской революцией, визионеры со Стрелки и многие многие другие - казались составными частями одного большого движения под названием "Урбанистика". Ажитация от освоения нового для себя пространства - городской среды - захватывала настолько сильно, что думать об идеологических различиях не хватало времени.

Любая система со временем усложняется и диффиренцируется. Так и произошло с "Урбанистикой". Сейчас мы в России находимся в моменте формирования поля публичной дискуссии о городе. Относительно освоившись в городе мы обнаружили, что далеко не у всех и не все взгляды совпадают. Оказалось, что у нас есть разногласия по поводу того как быть с "Ночлежкой" в Москве, какую роль в процессе соучаствующего проектировани играют специалисты-архитекторы, нужно ли строить небоскребы, допустим ли виктимблейминг в разговоре о ДТП. В контексте программы реновации даже возник вопрос "А так ли важно право собственности в городе?".

Это я перечислил только самые заметные дискуссии последних лет, в которых проявлялись различные городские идеологии. Это самое начало большого пути к дискуссии об общем благе в городе. Дальше будет только интереснее и глубже, потому как будут отчетливей прослеживаться идеологические системы, будет проще соотносить свои взгляды с той или иной идеологией.

И, что самое главное, само слово идеология скоро перестанет пугать.

#городскиеидеологии #горожанство #историяурбанистики #общественныедвижения

В первом номере Current Sociology 2020 года будет перепечатана статья коллектива австралийских социологов Autonomous automobilities: The social impact of driveless vehicles - "Автономная автомобильность: социальные последствия машин без водителей". Статья написана в моем любимом жанре, когда авторы делая обзор имеющихся исследований и трендов задаются десятками исследовательских вопросов, которые было бы круто раскрыть в будущем.

Что говорят австралийские социологи? Они говорят, что обычно, когда мы, урбанисты, обсуждаем беспилотные автомобили, мы обычно рассуждаем о безопасности, эффективности, системах управления. Это, конечно, важные вопросы. Но есть еще много важных проблем, которые требуют дискуссии и исследований.

Эти проблемы они поделили на четыре группы: проблемы опыта, проблемы неравенства, проблемы труда и проблемы систем.

Проблемы опыта таковы. Во-первых, меняется подход к тому, что люди делают во время поездки на автомобиле. Уже сейчас люди заполняют время поездки деловыми переговорами по телефону и мессенджерам, работой с документами, играми. Сейчас это немного рискованно, но в эпоху автономных машин это станет нормой. Во-вторых, машины уже сейчас рассматриваются людьми как своеобразный домик, способ спрятаться от агрессивного города. В беспилотном режиме контакт с городом совсем потеряется. В-третьих, изменится подход к планированию поездок, потому как беспилотный автомобиль может ездить и без пассажира. В-четвертых, исчезнет опыт вождения, этой самой свободы, агрессии, контроля над крутой тачкой. Какой опыт придет ему на смену?

С неравенством еще больше вопросов. Во-первых, автомобильная индустрия двадцатого века это индустрия мужчин, производящих продукты для мужчин. Если присмотреться к индустрии IT и диджитала, которая работает на создание и внедрение беспилотных машин, то это тоже преимущественно мужская индустрия. Сохранится ли этот тренд или женщины смогут в этом поучаствовать? Во-вторых, всегда существует т.н. "кинетическая элита", те, у кого есть доступ к самым современным и комфортным автомобилям, самолетам, поездам. Останется ли она, станет ли она еще элитнее? В-третьих, автономные машины конечно будут менять города, но как? Станет ли меньше парковок? Пересядут ли люди с общественного транспорта на беспилотники? Начнется ли новое расползание городов (urban sprawl) из-за того, что на беспилотнике можно комфортно ездить куда угодно? В-четвертых - как быть с тем, что системы беспилотных машин совершенно точно откроют возможность следить и контролировать кто, куда и на чем едет? В-пятых - как быть в случае аварий? В-шестых - всегда существует неравенство в освоении технологии. Молодые осваивают быстрее пожилых, белые быстрее не-белых, богатые быстрее бедных. Автономные машины усилят эти неравенства?

С точки зрения труда есть понятные опасения таксистов и дальнобойщиков. По сути дела их работа исчезает, трансформируется в работу операторов, которые следят за работой беспилотников. Но не все так просто. Эти операторы - где они будут работать? В офисах транспортных компаний в мегаполисах или за ноутбуком на побережье? Как будут устроены социальные гарантии? Тот же Uber относится к водителям такси как к роботам, которые не могут заболеть или уйти в отпуск, а роботизация еще не настала. Операторы будут наемными работниками или пользователями платформы без трудовых договоров?

Беспилотные автомобили разумеется повлияют на системы большего порядка, чем только дорожное движение. Кто будет их производить? Современные автомобильные гиганты будут создавать частные автомобили с разной степенью автоматизации? Или современные диджитал компании будут создавать интеллектуальные шеринговые системы, регулируемые интерфейсом Умного города? Или это будет какая-то гибридная система, сочетающая элементы двух предыдущих? Как сочетающая? Ну и наконец встает вопрос участия жителей в проектировании и работе этих систем. Насколько горожанам можно будет влиять на то, как будет устроена работа беспилотной системы? Насколько горожане будут вынуждены довериться архитекторам этих систем? Как гарантировать безопасность и как обеспечить возможность им доверять?

В общем, вот такая гора важных вопросов, о которых нужно думать, дискутировать и проводить исследования в ближайшее время, если мы хотим действительно разобраться какое будущее нас ждет буквально через несколько лет.

#социологиягорода #устойчиваямобильность #visionzero #селдапоехал #forscience

Подкаст OldGames.RU сделал выпуск о компьютерных играх, в которых делались попытки воссоздать Москву. Не просто поставить Кремль с Собором Василия Блаженного, дескать вот вам эта, как её, ну столица русских, а с разной степенью серьезности сделать московскую городскую среду и архитектуру сценой, на которой разворачивается действие игры. Что характерно, чаще всего это делали в гоночных симуляторах, боевиках и вертолетных аркадах (в одной из них даже можно спасти Бориса Ельцина).

#урбанизмнапосмотреть #oldgamesru #игрыпрогород

https://www.youtube.com/watch?v=nT_Yb54ApSc

​​Бывший мэр Москвы Юрий Лужков хотя бы тем интересен, что про него есть что сказать. Думаю, что про нынешнего московского мэра ничего нельзя будет сказать буде он преставится, потому как он не политик и я даже не уверен, что он живой человек. Так, безликий местоблюститель. Но бог с ним, вернемся к Лужкову.

Лужковское правление столицей закрепило разделение нашей страны на Москву и всё остальное. Именно ему мы обязаны реформой административно-территориального деления, которая разрушила сложившиеся общественные и управленческие структуры советских райкомов. Именно при нем были задушены в зародыше московские территориальные общественные самоуправления. Именно при нем была сформирована московская вертикаль исполнительной власти с окружными префектурами и районными управами. Именно при нем районные советы депутатов и Мосгордума вместо реальных представительных органов стали несерьезными структурами, чисто для мебели. Именно его заслуга в том, что в Москва до последнего сопротивлялась принятию правил землепользования и застройки.

Фактически, он сделал город, удобный для командно-административного управления.

К сожалению, последствия этого придётся разгребать всей страной и довольно долго.

Если удается закрыть глаза на эти институциональные проблемы (хоть это и сложно), то вообще-то Лужков был нормальным таким политиком. Ярким, характерным. Со своим, хоть и странным, вкусом в архитектуре, благоустройстве, праздниках. С какими-то безумными научными идеями, в духе советских прогрессоров. Даже законно избранным несколько раз.

Если бы дальше Москвой руководили мэры типа него, то вопросов не было бы. Потому как в моем представлении мэром города должен быть городской чудак с сильной волей и большим видением. И эти чудаки, воли и видения должны сменяться, с тем чтобы город собирался и пересобирался вокруг различных творческих и политических вызовов.

Но вот беда, будучи модельным демократическим мэром, Лужков сделал всё, чтобы после него не было в Москве демократических мэров. А демократический процесс был бы максимально затруднен.

А жаль.

#мэрлужков #городскиережимы #горожанство #всякаяурабнистика

На канале @newochem вышел классный текст и его аудиоверсия в формате подкаста о том, как снизить негативный эффект городов на примере города Глазго, с середины XX века ставшим самым депрессивным в Шоттландии благодаря слепому следованию идеям Ле Корбьюзье. Этот феномен даже получил название «эффекта Глазго».

Некоторые тезисы:
— Радикальные градостроительные решения еще с 1950 годов делали психическое и физиологическое здоровье глазгианцев все менее устойчивым к последствиям обеднения и деиндустриализации

— Рост уровня городского одиночества и психических заболеваний тесно связан с разобщенностью людей в городе

— Отсутствие свободы действий — ощущение, что мы не управляем ситуацией — один из ключевых механизмов, определяющих уровень испытываемого социального стресса

— Необходимо создавать всё больше мест и пространств, в которых люди могут взаимодействовать и узнавать друг друга, несмотря на различия

— Люди, регулярно контактирующие с природой, меньше подвержены риску психических заболеваний

— Хорошим показателем уровня счастья является состояние «видов-индикаторов». Например, для прудов это наличие земноводных — свидетельство чистой воды. В городах роль земноводных исполняют дети — свидетельство счастливой и безопасной среды

— Голландец Ганс Мондерман, транспортный инженер, частенько проделывал такой фокус: выходил на перекресток без светофоров или каких-либо знаков спиной вперед, закрыв глаза. Так он демонстрировал, что дороги становятся безопасными, когда отсутствуют дорожные знаки: автомобили движутся медленнее, перемещаясь по незнакомым маршрутам. Здравый смысл водителей обеспечивает безопасность лучше, чем любой знак

— Теперь мы стараемся сделать так, чтобы люди начали взаимодействовать друг с другом — то есть вели себя по-человечески. Садясь в машину, человек теряет свой облик

— Весь смысл в том, чтобы сделать улицы более необычными, компактными, пестрыми и оживленными, а не наоборот

В целом, это всё о том, что жизнь в городе формируют не только здания и инфраструктура, но и люди, а конкретно — связи и взаимодействия между ними. Нет взаимодействия — нет и городской жизни.

Полный текст статьи читайте по ссылке:
https://newochem.io/glasgow/

Городские исследования это какое-то довольно загадочное поле, склонное к пузырям. Хочу немного выйти за пузыри.

Напишите в личку или чат канала кого вы знаете, кто работает в области городских исследований.

Как заказчик, как подрядчик, как субподрядчик.

Особенно интересно кто есть в городских исследованиях по восточную сторону Урала.

Интересует всё - предпроектные исследования, стратегические исследования, академические.

Давайте все найдёмся.

Искал статьи о классовых и расовых противоречиях в урбанистике и обнаружил в International Journal of Urban and Regional замечательный материал Брэнди Томпсон Саммерс и Кэтрин Хауэлл "Страх и ненависть (к другому): раса, класс и оспаривание пространства в Вашингтоне" (Fear and Loathing (of others): Race, Class and Contestation of Space in Washington DC).

Статья рассказывает об исследование, которое Саммерс и Хауэлл проводили в районе, который можно видеть на карте. Это район на востоке Вашингтона, центральной частью которого можно считать Старбёрст Плаза, сформированную на перекрестке пяти улиц, который носит название Перересечение Звездообразования (Starburst Intersection).

Исторически это был бедный и преимущественно черный рабочий район. В начале 90ых черное население составляло 77%, на момент 2016 года снизилось до 45,2%. Самое сильное снижение происходило в нулевые годы. Это связано с тем, что к району вплотную подступала джентрификация. Эйч Стрит - одну из улиц Пересечения Звездообразования - в 2014 году журнал Forbes включил в тройку "Самых хипстерских" (Hippest Hipster). На ней начали процветать модные пабы, рестораны этнической кухни и всё остальное, что принято называть джентрификацией. Но на ней по сути дела не было никаких заведений, которые мог себе позволить черный рабочий класс, представители которого всё еще составляли львиную долю жителей района.

А район исторически весьма важный для черных в Америке - это был один из трех районов Вашингтона, где прокатились бунты, вызванные убийством Мартина Лютера Кинга в 1968 году. Идентичность и аутентичность территории была в том числе в этом.

Но, вернемся к площади Старбёрст Плаза. На момент начала нулевых это пространство было в основном парковкой, с какими-то вкраплениями шлакоблоков, на которых сидели люди и хаотичным движением местных жителей, автомобилей и всего подряд. В общем, мечта урбаниста.

И урбанисты не замедлили прийти.

Тут-то и начинается исследование Саммерс и Хауэлл, которые в течении нескольких лет наблюдали как расовые и классовые противоречия разворачиваются вокруг благоустройства и программирования территории Старбёрст Плаза. Исследование было выполнено в режиме этнографии, два ключевых инструмента - наблюдение в районе и анализ сообщений в СМИ и социальных сетях.

Исследователи выявили три ключевые инструмента вытеснения из городского пространства черного рабочего класса, которые применялись в истории со Старбёрст Плаза.

1. Городской дизайн - неявный интрумент, действие которого вроде бы опосредовано соображениями эстетики, комфорта и безопасности. Однако, в реальности получается нечто другое. Когда вашингтонские благоустроители пришли на Старбёрст Плаза они сразу, заведомо мыслили это пространство как знаковое пространство для всего Вашингтона, типа "о! Да здесь проходила британская армия, когда собиралась сжигать столицу США в 1815 году!" Или там типа "О! Давайте сделаем мурал со знаменитыми черными вашингтонцами - Розой Пэрис! Дэком Эллингтоном! И всеми остальными!". Т.е. дизайн площади строился исходя из величия пространства, а не повседневных нужд сообщества.

Наблюдения показали, что удобнее всего пользоваться пространством мобильным и обеспеченным белым, которые с удовольствием используют Старбёрст Плаза для транзита - парковки, велопроката, пересадки на общесвтенный транспорт. А вот местным небогатым черным, которые тут живут и использовали ранее площадь для поведневных встреч, смолл-токов, подплетания косичек, еды т.е. использовали в полуприватном режиме - делать на площади нечего.

Среди двенадцати деревьев, посаженных на площади, тень, защищающую от жары давало только одно. Именно под него притащили свои шлакоблоки для сидения местные жители. Что привело к тому, что городские власти дерево огородили забором, а шлакоблоки вывезли. И на всякий случай огородили забором фонтан. Потому, что типа непонятно что там происходит, поэтому надо огородить.