Сейчас много пишут и говорят об украинском нацизме. Рассматривают под лупой его истоки, расследуют переплетения его корней с немецким фашизмом, с прибалтийскими националистами. В результате этих исторических экскурсов как бы подспудно создаётся ощущение что национализм/нацизм/фашизм — это пороки только отдельных народов, что это некая историческая аномалия и идеологический сбой, который одним народам свойственен, а другим нет. Но ведь само такое мнение, даже если это намёк, и является зачатком национализма.
Национализм, нацизм и фашизм — это не одно и то же. Но это штаммы одного вируса. Ещё у этого вируса есть такие штаммы, как расизм, религиозный экстремизм и фундаментализм, колониализм и многие другие. А имя этому вирусу — Превосходство. Как только в умах какой-нибудь нации или социальной группы поселяется мысль о собственном превосходстве над другими, она тут же начинает мутировать. «Мы особенные» быстро превращается в «мы исключительные», далее в «мы избранные», в «другие нам мешают», «другие должны быть лишены прав» и, наконец, в «другие вовсе не люди» и «другие должны быть уничтожены» — все во имя превосходства.
Как многие вирусы всегда присутствуют в теле человека, вирус превосходства живет в каждом обществе. Древний психологический механизм деления на «своих» и «чужих» есть в каждом из нас, и мы должны помнить об этом. Сдержать распространение вируса может только крепкий иммунитет гуманизма, милосердия, человеколюбия, морали и этики. Как только этот щит ослабевает, отвратительная социальная болезнь поднимает свою голову и начинает пожирать неугодных людей.
В украинском нацизме нет ничего особенного, нет ничего, качественно отличающего его от той заразы, что поражала умы в Германии, в Японии, в Камбодже, в Албании, в Турции. На Украине не произошло ничего, что не могло бы произойти в любой другой стране, в любом другом обществе. И поэтому борьба с украинским нацизмом никогда не должна перерастать в борьбу с украинским народом, наш главный враг — идея, а не люди. И орудие в этой борьбе это не только вооружённые силы, но и милосердие, человечность, доброта. Как только мы опускаемся до ненависти, пусть даже кажущейся праведной, мы позволяем вирусу расти внутри нас.
Национализм, нацизм и фашизм — это не одно и то же. Но это штаммы одного вируса. Ещё у этого вируса есть такие штаммы, как расизм, религиозный экстремизм и фундаментализм, колониализм и многие другие. А имя этому вирусу — Превосходство. Как только в умах какой-нибудь нации или социальной группы поселяется мысль о собственном превосходстве над другими, она тут же начинает мутировать. «Мы особенные» быстро превращается в «мы исключительные», далее в «мы избранные», в «другие нам мешают», «другие должны быть лишены прав» и, наконец, в «другие вовсе не люди» и «другие должны быть уничтожены» — все во имя превосходства.
Как многие вирусы всегда присутствуют в теле человека, вирус превосходства живет в каждом обществе. Древний психологический механизм деления на «своих» и «чужих» есть в каждом из нас, и мы должны помнить об этом. Сдержать распространение вируса может только крепкий иммунитет гуманизма, милосердия, человеколюбия, морали и этики. Как только этот щит ослабевает, отвратительная социальная болезнь поднимает свою голову и начинает пожирать неугодных людей.
В украинском нацизме нет ничего особенного, нет ничего, качественно отличающего его от той заразы, что поражала умы в Германии, в Японии, в Камбодже, в Албании, в Турции. На Украине не произошло ничего, что не могло бы произойти в любой другой стране, в любом другом обществе. И поэтому борьба с украинским нацизмом никогда не должна перерастать в борьбу с украинским народом, наш главный враг — идея, а не люди. И орудие в этой борьбе это не только вооружённые силы, но и милосердие, человечность, доброта. Как только мы опускаемся до ненависти, пусть даже кажущейся праведной, мы позволяем вирусу расти внутри нас.
Forwarded from Zommerman
Западная пропаганда.
День 1: Да нет никаких неонацистов и биолабораторий на Украине!
День 5: Ну, если и есть, то совсем немножко неонацистов.
День 10: Ладно, хорошо. Неонацистов много. Но они в общем-то неплохие ребята. А вот биолабораторий точно нет.
День 15: Ладно. Возможно, есть несколько абсолютно безопасных и совершенно безвредных биолабораторий.
День 20: И чем вас напугали неонацисты в биолабораториях?..
День 1: Да нет никаких неонацистов и биолабораторий на Украине!
День 5: Ну, если и есть, то совсем немножко неонацистов.
День 10: Ладно, хорошо. Неонацистов много. Но они в общем-то неплохие ребята. А вот биолабораторий точно нет.
День 15: Ладно. Возможно, есть несколько абсолютно безопасных и совершенно безвредных биолабораторий.
День 20: И чем вас напугали неонацисты в биолабораториях?..
Forwarded from Андрей Малахов V Z Знать и понимать!
Пользователи Телеграма, в силу технических особенностей его устройства, заперты в ограниченное число комнат (Телеграм-каналов) и просто не видят другие. В этой связи я считаю правильным использовать рост нашего канала @friend_blog для «проламывания стен». Обратите внимание на следующие совсем небольшие, или недостаточно большие в виду их важности и интересности, каналы.
Новости и аналитика: ИА Красная Весна, Газета «Суть времени», ИА REGNUM, УРАЛLIVE, T34, Восточные истории, Сельское хозяйство — ИА КВ, Картина дня, Новости космоса | ИА КВ, Ибероамерика.
Защита семьи: Родительское Всероссийское Сопротивление, Иван Z Чай, РИА КАТЮША, ОУЗС.
Авторские: Кургинян говорит, Иркутский суетолог, Zommerman, Ерофей Палыч, Сибирский гидрант, АнтиДеZа, Политота и не только, Нана Саакянц, АланМамиев, S-LIVE, Урал V Дейли Z, Крымская Z прачка, V Z: Империя наносит ответный удар, G3D studios, Кузница, Никита Третьяков, Столовая, Мир возделанный, Политический ИТ-журналист, Гордый человек, Орден Феникса, Зрадология и перемогометрия, ЛЕС Z, Русская ирредента, Россия не Европа.
За победу России! @friend_blog
Новости и аналитика: ИА Красная Весна, Газета «Суть времени», ИА REGNUM, УРАЛLIVE, T34, Восточные истории, Сельское хозяйство — ИА КВ, Картина дня, Новости космоса | ИА КВ, Ибероамерика.
Защита семьи: Родительское Всероссийское Сопротивление, Иван Z Чай, РИА КАТЮША, ОУЗС.
Авторские: Кургинян говорит, Иркутский суетолог, Zommerman, Ерофей Палыч, Сибирский гидрант, АнтиДеZа, Политота и не только, Нана Саакянц, АланМамиев, S-LIVE, Урал V Дейли Z, Крымская Z прачка, V Z: Империя наносит ответный удар, G3D studios, Кузница, Никита Третьяков, Столовая, Мир возделанный, Политический ИТ-журналист, Гордый человек, Орден Феникса, Зрадология и перемогометрия, ЛЕС Z, Русская ирредента, Россия не Европа.
За победу России! @friend_blog
У украинской пропаганды два лица.
Одно из них обращено к «цивилизованной общественности», оно рассказывает о разрушениях в городах, о раненых гражданских, о тяготах беженцев. О тех ужасах, что всегда сопровождают войну. Но сегодня поговорим не об этом лице.
Вторая личина украинской пропаганды направлена на меня и таких, как я. Тех, кто носил или носит погоны, тех, в чьих семьях есть военные и силовики, тех, кто когда-либо защищал или хотел защищать Отечество, Порядок, Добро, в конце концов. И неважно, насколько некоторые из нас успели разочароваться в былых идеалах, — эта сторона пропаганды попадает нам в самое сердце.
Вы видели эти видео? Если нет, то вам повезло. Там показывают отрезанные головы российских ребят, там показывают, как пленных солдат пытают, там показывают, как уже сдавшимся простреливают ноги, — так, видимо, надежнее и проще, чем связать. Там хвастаются зверством, людоедством, варварством. Мы, те, кому адресованы эти ролики, видим в каждом умученном, видим в каждом убитом пленном себя, своего давнего сослуживца, брата, отца.
Да, эта пропаганда попадает в самое сердце, но она не достигает цели. Её цель — посеять страх, но сеет она только ненависть и ярость. И чем больше таких семян зла будет посеяно, тем длиннее станут очереди добровольцев у российских военкоматов, тем больше людей перестанут ждать «зелёного света» от Минобороны и поедут воевать на свой страх и риск.
Военные преступления бывают на любой войне, зверства совершаются и в мирное время. Но украинские войска делают это своей «фишкой», это становится ядром их «бренда». Но они не ведают, что творят. Если 24 февраля про нацизм на Украине знали только интересующиеся, то к 24 марта в нашей стране его видели уже все, кто только не закрывал глаза руками. И не в сводках МО РФ, не в репортажах ВГТРК, нет, его нам показали сами нацисты.
Ненависть — отвратительное чувство, гниль духа. Ярость — непростительная слабость, она застилает разум. Но именно ненависть и ярость объединяет сейчас десятки миллионов россиян. Объединяет «благодаря» украинской пропаганде. И этим миллионам уже не нужен компромисс, им не нужен мир и спокойствие, им нужно, чтобы с этим злом было покончено.
Одно из них обращено к «цивилизованной общественности», оно рассказывает о разрушениях в городах, о раненых гражданских, о тяготах беженцев. О тех ужасах, что всегда сопровождают войну. Но сегодня поговорим не об этом лице.
Вторая личина украинской пропаганды направлена на меня и таких, как я. Тех, кто носил или носит погоны, тех, в чьих семьях есть военные и силовики, тех, кто когда-либо защищал или хотел защищать Отечество, Порядок, Добро, в конце концов. И неважно, насколько некоторые из нас успели разочароваться в былых идеалах, — эта сторона пропаганды попадает нам в самое сердце.
Вы видели эти видео? Если нет, то вам повезло. Там показывают отрезанные головы российских ребят, там показывают, как пленных солдат пытают, там показывают, как уже сдавшимся простреливают ноги, — так, видимо, надежнее и проще, чем связать. Там хвастаются зверством, людоедством, варварством. Мы, те, кому адресованы эти ролики, видим в каждом умученном, видим в каждом убитом пленном себя, своего давнего сослуживца, брата, отца.
Да, эта пропаганда попадает в самое сердце, но она не достигает цели. Её цель — посеять страх, но сеет она только ненависть и ярость. И чем больше таких семян зла будет посеяно, тем длиннее станут очереди добровольцев у российских военкоматов, тем больше людей перестанут ждать «зелёного света» от Минобороны и поедут воевать на свой страх и риск.
Военные преступления бывают на любой войне, зверства совершаются и в мирное время. Но украинские войска делают это своей «фишкой», это становится ядром их «бренда». Но они не ведают, что творят. Если 24 февраля про нацизм на Украине знали только интересующиеся, то к 24 марта в нашей стране его видели уже все, кто только не закрывал глаза руками. И не в сводках МО РФ, не в репортажах ВГТРК, нет, его нам показали сами нацисты.
Ненависть — отвратительное чувство, гниль духа. Ярость — непростительная слабость, она застилает разум. Но именно ненависть и ярость объединяет сейчас десятки миллионов россиян. Объединяет «благодаря» украинской пропаганде. И этим миллионам уже не нужен компромисс, им не нужен мир и спокойствие, им нужно, чтобы с этим злом было покончено.
Начал смотреть то самое интервью Зеленского «российским» СМИ.
На третьей-четвёртой минуте новая икона либерализма и демократии жалуется, что на Украине есть сильные местные финансовые и политические лидеры, в регионах существует система выборности властей, и что президентского портфеля оказалось недостаточно для проведения решительных реформ.
«Защитник демократии» сетует на избыток демократии. Такие дела.
На третьей-четвёртой минуте новая икона либерализма и демократии жалуется, что на Украине есть сильные местные финансовые и политические лидеры, в регионах существует система выборности властей, и что президентского портфеля оказалось недостаточно для проведения решительных реформ.
«Защитник демократии» сетует на избыток демократии. Такие дела.
Демилитаризация Украины. Как это может быть? Пока говорят о каких-то маловнятных вариантах с договором, предполагающим отказ от ряда видов вооружений, от размещения иностранных военных баз, от вступления в военные альянсы.
Отмечу, что сама демилитаризация и её закрепление — это совершенно разные вопросы. Демилитаризация уже идёт — это разрушение военной техники и военной инфраструктуры. Закрепление демилитаризации — это куда труднее: необходим действенный юридический и практический механизм противодействия возобновлению военной активности.
На мой взгляд, единственный «рабочий» сценарий закрепления демилитаризации — японский вариант.
3 мая 1947 года в потерпевшей тяжелое поражение и проходящей через принудительную демилитаризацию и денацификацию Японии была принята новая конституция. Её 9-я статья гласит:
«Японский народ на вечные времена отказывается от войны как суверенного права нации, а также от угрозы или применения вооруженной силы как средства разрешения международных споров. Никогда впредь не будут создаваться сухопутные, морские и военно-воздушные силы, равно как и другие средства войны. Право на ведение государством войны не признается».
Первое реальное применение японских военных после принятия этого положения произошло в 2001 году, спустя 54 года. Это показывает высокую эффективность демилитаризации.
Конечно, как любой механизм урегулирования конфликта в международных отношениях, японское решение военного вопроса со временем деформировалось, ржавело. Пользуясь попустительством фактических гарантов новой конституции — американцев, Япония наращивала военный потенциал, фактически строя вооружённые силы под видом Сил самообороны Японии. Но и на это ушли десятилетия. Новый милитаризм на каждом шагу встречал мощное сопротивление прежде всего со стороны широких масс населения и многих политических сил, считавших, что новый курс на пацифизм — единственное, что может уберечь страну Восходящего солнца от новой войны и от нового тяжёлого поражения. Более того, на почве этого сопротивления в Японии развилось самое сильное в мире пацифистское движение в искусстве.
Вернёмся к Украине. Если в конституцию Украины будут внесены поправки, подобные японской девятой статье, то фактическим гарантом этих изменений станет Россия. В Москве станут внимательно наблюдать за выполнением новых положений, и, в отличие от ситуации США и Японии, никто не станет попустительствовать новому милитаризму.
Представляется, что масса мирных украинских граждан тоже может горячо поддержать курс на стратегический пацифизм. Почему? Да потому что сейчас всем становится кристально ясно, что мы живем в мире острой геополитической конкуренции ядерных держав. И для остальных государств единственный надёжной защитой является не вступление в военный блок с той или иной стороной этой конкурентной борьбы, а истинный и подкреплённый действием нейтралитет.
Отмечу, что сама демилитаризация и её закрепление — это совершенно разные вопросы. Демилитаризация уже идёт — это разрушение военной техники и военной инфраструктуры. Закрепление демилитаризации — это куда труднее: необходим действенный юридический и практический механизм противодействия возобновлению военной активности.
На мой взгляд, единственный «рабочий» сценарий закрепления демилитаризации — японский вариант.
3 мая 1947 года в потерпевшей тяжелое поражение и проходящей через принудительную демилитаризацию и денацификацию Японии была принята новая конституция. Её 9-я статья гласит:
«Японский народ на вечные времена отказывается от войны как суверенного права нации, а также от угрозы или применения вооруженной силы как средства разрешения международных споров. Никогда впредь не будут создаваться сухопутные, морские и военно-воздушные силы, равно как и другие средства войны. Право на ведение государством войны не признается».
Первое реальное применение японских военных после принятия этого положения произошло в 2001 году, спустя 54 года. Это показывает высокую эффективность демилитаризации.
Конечно, как любой механизм урегулирования конфликта в международных отношениях, японское решение военного вопроса со временем деформировалось, ржавело. Пользуясь попустительством фактических гарантов новой конституции — американцев, Япония наращивала военный потенциал, фактически строя вооружённые силы под видом Сил самообороны Японии. Но и на это ушли десятилетия. Новый милитаризм на каждом шагу встречал мощное сопротивление прежде всего со стороны широких масс населения и многих политических сил, считавших, что новый курс на пацифизм — единственное, что может уберечь страну Восходящего солнца от новой войны и от нового тяжёлого поражения. Более того, на почве этого сопротивления в Японии развилось самое сильное в мире пацифистское движение в искусстве.
Вернёмся к Украине. Если в конституцию Украины будут внесены поправки, подобные японской девятой статье, то фактическим гарантом этих изменений станет Россия. В Москве станут внимательно наблюдать за выполнением новых положений, и, в отличие от ситуации США и Японии, никто не станет попустительствовать новому милитаризму.
Представляется, что масса мирных украинских граждан тоже может горячо поддержать курс на стратегический пацифизм. Почему? Да потому что сейчас всем становится кристально ясно, что мы живем в мире острой геополитической конкуренции ядерных держав. И для остальных государств единственный надёжной защитой является не вступление в военный блок с той или иной стороной этой конкурентной борьбы, а истинный и подкреплённый действием нейтралитет.
Forwarded from Модест Колеров
Социализм - единственный ответ на военную экономику. Антирыночные, антилиберальные, антикапиталистические, антиэкономические вообще, в плане своём именно военные, истребительные, имеющие своей задачей капитуляцию, подчинение, расчленение и уничтожение России санкции Запада - не оставляют России выбора. Этот выбор безальтернативен - социализм.
Каждое утро Минобороны публикует несколько героических историй с фронта. Артиллеристы, связисты, десантники, медики — солдаты и офицеры, оказавшиеся на высоте своего ратного дела, проявившие мужество и самоотверженность, сумевшие в самую трудную минуту выполнить свой долг, защитить товарищей. Многие — ценой здоровья или жизни.
Каждое утро я открываю эту сводку со смесью страха и торжественного волнения. Я ищу там знакомые лица своих давних сослуживцев. Я не знаю, там ли они, но уверен, что они хотели бы там оказаться и сделали бы своё дело как никто другой. Я открываю эту героическую сводку, одновременно хочу и не хочу увидеть там Артура-десантника, Рому-связиста, Игоря-морпеха, Артема-росгвардейца и многих многих других.
Я пока не нахожу в сводках своих друзей. Зато своих друзей, сыновей, мужей, отцов, находят там другие. И я уверен, что их сердца переполняются гордостью, хоть подчас и горькой.
Спецоперация на Украине очень быстро переросла в глобальную войну за судьбу России, и те кто сейчас сражается на фронте, борются именно за сохранение и укрепление той страны, в которой они выросли, которой они служат.
Отступление, компромисс, лицемерное примирение — всё это сейчас станет не только предательством армии, не только обесцениванием принесённых жертв, но и прямым путём к политическому и духовому поражению России. Физическое отступление под Киевом грозит перерасти в моральное отступление до Москвы и дальше, перерасти в десятилетия вынужденного покаяния, посыпания головы пеплом, самоуничижения, самоуничтожения. Мы видели эту дорогу, знаем, куда она ведёт.
Это не то будущее, за которое бьются насмерть наши солдаты. Это не то будущее, которого может хотеть тот, у кого осталась хоть крупица любви к России. Мы не имеем права допустить, чтобы это будущее стало реальностью.
Каждое утро я открываю эту сводку со смесью страха и торжественного волнения. Я ищу там знакомые лица своих давних сослуживцев. Я не знаю, там ли они, но уверен, что они хотели бы там оказаться и сделали бы своё дело как никто другой. Я открываю эту героическую сводку, одновременно хочу и не хочу увидеть там Артура-десантника, Рому-связиста, Игоря-морпеха, Артема-росгвардейца и многих многих других.
Я пока не нахожу в сводках своих друзей. Зато своих друзей, сыновей, мужей, отцов, находят там другие. И я уверен, что их сердца переполняются гордостью, хоть подчас и горькой.
Спецоперация на Украине очень быстро переросла в глобальную войну за судьбу России, и те кто сейчас сражается на фронте, борются именно за сохранение и укрепление той страны, в которой они выросли, которой они служат.
Отступление, компромисс, лицемерное примирение — всё это сейчас станет не только предательством армии, не только обесцениванием принесённых жертв, но и прямым путём к политическому и духовому поражению России. Физическое отступление под Киевом грозит перерасти в моральное отступление до Москвы и дальше, перерасти в десятилетия вынужденного покаяния, посыпания головы пеплом, самоуничижения, самоуничтожения. Мы видели эту дорогу, знаем, куда она ведёт.
Это не то будущее, за которое бьются насмерть наши солдаты. Это не то будущее, которого может хотеть тот, у кого осталась хоть крупица любви к России. Мы не имеем права допустить, чтобы это будущее стало реальностью.
Forwarded from Платон Беседин
💰На Московской бирже доллар 77 рублей. С добрым утром!
«Азовские» штучки
Сегодня мой первый день на территории проведения спецоперации, в ДНР. Удалось побывать в Мариуполе, не так далеко от завода «Азовсталь», одного из последних занятых нацистами объектов в городе. Наши военные на позициях рассказали о последних «ноу-хау» противника:
— Наживка на доброту: как бы случайно оказавшийся на позиции пожилой человек* подходит к русскому солдату и просит о помощи, говорит, что дома остался лежачий родственник или что-то в этом роде. Солдат идёт с ним несколько метров в сторону, спешит помочь, оказывается на заранее пристрелянной снайпером дороге… говорят, за последние дни так «попались» на доброту двое наших ребят.
— Грязная работа: миномет устанавливается в контейнер мусоровоза. Выстрела не видно, машина может находиться в движении практически постоянно, внешне она мало отличается от любого другого побитого войной большегруза.
*Пометка на полях: те же военные, которые рассказали мне про бабушек и дедушек, которые выводят солдат под пули, сами придумывали и оправдания: ну это те, у кого там дети и внуки в «Азове», их можно понять; у них и выбора особо нет, наверняка им угрожают, и так далее.
Сегодня мой первый день на территории проведения спецоперации, в ДНР. Удалось побывать в Мариуполе, не так далеко от завода «Азовсталь», одного из последних занятых нацистами объектов в городе. Наши военные на позициях рассказали о последних «ноу-хау» противника:
— Наживка на доброту: как бы случайно оказавшийся на позиции пожилой человек* подходит к русскому солдату и просит о помощи, говорит, что дома остался лежачий родственник или что-то в этом роде. Солдат идёт с ним несколько метров в сторону, спешит помочь, оказывается на заранее пристрелянной снайпером дороге… говорят, за последние дни так «попались» на доброту двое наших ребят.
— Грязная работа: миномет устанавливается в контейнер мусоровоза. Выстрела не видно, машина может находиться в движении практически постоянно, внешне она мало отличается от любого другого побитого войной большегруза.
*Пометка на полях: те же военные, которые рассказали мне про бабушек и дедушек, которые выводят солдат под пули, сами придумывали и оправдания: ну это те, у кого там дети и внуки в «Азове», их можно понять; у них и выбора особо нет, наверняка им угрожают, и так далее.
А такими я впервые увидел бойцов ДНР — один опытный, воюющий несколько лет, а другой недавно пришедший на фронт резервист, с винтовкой Мосина, которой, наверное, лет сто.
Из разговора с русским офицером:
— как думаете, чем все это закончится?
— а чем может закончится? До конца надо идти. Переговоры я не понимаю о чем сейчас могут быть. Вот в 45-м капитуляцию же только тогда обьявили, когда Берлин взяли. Так и тут, сначала до Львова дойти, потом в Киеве капитуляцию принимать.
— как думаете, чем все это закончится?
— а чем может закончится? До конца надо идти. Переговоры я не понимаю о чем сейчас могут быть. Вот в 45-м капитуляцию же только тогда обьявили, когда Берлин взяли. Так и тут, сначала до Львова дойти, потом в Киеве капитуляцию принимать.
Очерки с фронта: человек из мрамора (1/2)
В мой первый день в ДНР мне посчастливилось увидеть реальный, не киношный, героизм. Пока есть такие воины, не увянет и слава русского воинства.
Путь из Донецка в Мариуполь — это плавный переход от мира к войне. Хоть Донецк и под обстрелом, напряжения здесь с первого взгляда почти не чувствуется — идёт торговля, снуют машины, течёт внешне нормальная жизнь. По мере приближения к Мариуполю видно всё больше шрамов, оставленных боевыми действиями: попадается то развороченная машина, то изуродованный снарядом дом. На самом подъезде к искалеченному тяжелыми боями городу воронки от взрывов на дороге такие, что могут легко «проглотить» легковую машину. Но и там, за воронками, в покорёженном частном секторе уже возрождается жизнь — люди, не пригибаясь, ходят по своим делам, лихо выворачивают на проезжую часть мальчишки на велосипедах. Здесь еще недавно шли бои, но уже не идут, и страх, по-видимому, быстро сменился облегчением, его выместил быт, желание нормальности, привычный уклад.
Еще пять-десять минут на машине вглубь города, и от нормальной жизни не остается и следа: чернеют остовы выгоревших изнутри домов, на улицах тревожная тишина нарушается всё более частыми звуками стрельбы разных калибров. Моё ухо новичка еще не различает прилеты и вылеты снарядов, я разделяю звуки лишь на стрелковое оружие, летящие мины и всё остальное. Молодой солдат в одной со мной машине показывает товарищу: «Глянь, там три верхних этажа у дома сложились». «А нечего оттуда по нам стрелять», — хмуро отвечает тот, седоватый стройный капитан с умными и грустными глазами. Через еще пару минут мы прибыли на место — дальше на машинах нельзя, только пешком.
Мы приехали осмотреть больницу, по которой в эти дни проходит линия соприкосновения. Нас, журналистов, обещали познакомить с неким командиром, который на днях организовал эвакуацию пациентов больницы — под огнем оттуда вывезли больше 200 человек. Я ожидал небольшого интервью, возможно, рассказа о ходе боев. Короткими перебежками мы добрались до одного из корпусов больницы, охраняемой в основном резервистами ДНР, бодрыми духом, но очень усталыми людьми с невероятно архаичной экипировкой. Как только мы отдышались, откуда-то со второго этажа появился тот самый командир — высокий, здоровый, серьезный, но совсем не жесткий на вид офицер морской пехоты с позывным «Мрамор». Не отвечая ни на какие вопросы, как бы даже и не предполагая, что мы пришли пообщаться с ним, он коротко объяснил нам, каким порядком идти за ним, построил цепь и повел одному ему известно куда.
Сперва, осторожно и быстро, наша маленькая группка под предводительством Мрамора дошла до старого бомбоубежища на территории больницы — там укрылись люди, не желающие пока эвакуироваться, решившие переждать. Более 20 человек — в основном женщины и дети — ютились по абсолютно темным комнатам бомбоубежища, просили доставить им воды, спрашивали, как обстановка и когда можно надеяться на конец боев. Пока мы разговаривали с беженцами и записывали контакты тех, кому они попросили нас передать весточку, Мрамор выяснил, что тяжелобольных и раненых у них нет, эвакуироваться в ближайшее время никто не хочет. И мы двинулись дальше.
ПРОДОЛЖЕНИЕ⤵️
https://yangx.top/tretyakov_n/90
В мой первый день в ДНР мне посчастливилось увидеть реальный, не киношный, героизм. Пока есть такие воины, не увянет и слава русского воинства.
Путь из Донецка в Мариуполь — это плавный переход от мира к войне. Хоть Донецк и под обстрелом, напряжения здесь с первого взгляда почти не чувствуется — идёт торговля, снуют машины, течёт внешне нормальная жизнь. По мере приближения к Мариуполю видно всё больше шрамов, оставленных боевыми действиями: попадается то развороченная машина, то изуродованный снарядом дом. На самом подъезде к искалеченному тяжелыми боями городу воронки от взрывов на дороге такие, что могут легко «проглотить» легковую машину. Но и там, за воронками, в покорёженном частном секторе уже возрождается жизнь — люди, не пригибаясь, ходят по своим делам, лихо выворачивают на проезжую часть мальчишки на велосипедах. Здесь еще недавно шли бои, но уже не идут, и страх, по-видимому, быстро сменился облегчением, его выместил быт, желание нормальности, привычный уклад.
Еще пять-десять минут на машине вглубь города, и от нормальной жизни не остается и следа: чернеют остовы выгоревших изнутри домов, на улицах тревожная тишина нарушается всё более частыми звуками стрельбы разных калибров. Моё ухо новичка еще не различает прилеты и вылеты снарядов, я разделяю звуки лишь на стрелковое оружие, летящие мины и всё остальное. Молодой солдат в одной со мной машине показывает товарищу: «Глянь, там три верхних этажа у дома сложились». «А нечего оттуда по нам стрелять», — хмуро отвечает тот, седоватый стройный капитан с умными и грустными глазами. Через еще пару минут мы прибыли на место — дальше на машинах нельзя, только пешком.
Мы приехали осмотреть больницу, по которой в эти дни проходит линия соприкосновения. Нас, журналистов, обещали познакомить с неким командиром, который на днях организовал эвакуацию пациентов больницы — под огнем оттуда вывезли больше 200 человек. Я ожидал небольшого интервью, возможно, рассказа о ходе боев. Короткими перебежками мы добрались до одного из корпусов больницы, охраняемой в основном резервистами ДНР, бодрыми духом, но очень усталыми людьми с невероятно архаичной экипировкой. Как только мы отдышались, откуда-то со второго этажа появился тот самый командир — высокий, здоровый, серьезный, но совсем не жесткий на вид офицер морской пехоты с позывным «Мрамор». Не отвечая ни на какие вопросы, как бы даже и не предполагая, что мы пришли пообщаться с ним, он коротко объяснил нам, каким порядком идти за ним, построил цепь и повел одному ему известно куда.
Сперва, осторожно и быстро, наша маленькая группка под предводительством Мрамора дошла до старого бомбоубежища на территории больницы — там укрылись люди, не желающие пока эвакуироваться, решившие переждать. Более 20 человек — в основном женщины и дети — ютились по абсолютно темным комнатам бомбоубежища, просили доставить им воды, спрашивали, как обстановка и когда можно надеяться на конец боев. Пока мы разговаривали с беженцами и записывали контакты тех, кому они попросили нас передать весточку, Мрамор выяснил, что тяжелобольных и раненых у них нет, эвакуироваться в ближайшее время никто не хочет. И мы двинулись дальше.
ПРОДОЛЖЕНИЕ⤵️
https://yangx.top/tretyakov_n/90
Telegram
Никита Третьяков
Очерки с фронта: человек из мрамора (2/2) Часть 1
Миновав под прикрытием БМД еще три квартала, мы пришли к ничем не примечательному входу в подвал обычной хрущевки, стоящей в сотне метров от передовой. Здесь как ни в чем не бывало на костре кипятили чайник…
Миновав под прикрытием БМД еще три квартала, мы пришли к ничем не примечательному входу в подвал обычной хрущевки, стоящей в сотне метров от передовой. Здесь как ни в чем не бывало на костре кипятили чайник…
Очерки с фронта: человек из мрамора (2/2) Часть 1
Миновав под прикрытием БМД еще три квартала, мы пришли к ничем не примечательному входу в подвал обычной хрущевки, стоящей в сотне метров от передовой. Здесь как ни в чем не бывало на костре кипятили чайник и варили яйца трое мужчин. В соседнем с подвалом подъезде уже дежурили трое бойцов ДНР, по-видимому, это они сообщили Мрамору, что в подвале прячутся люди. Наша группа нырнула в подвал и обнаружила порядка пятидесяти человек, судя по внешнему виду и измождению, многие провели в этом подвале не одну неделю. Мрамор тут же принялся организовывать эвакуацию, он объяснил, что все, кто могут ходить, смогут выйти за ним, но нужно будет идти быстро по пересеченной местности, так что взять много вещей с собой не получится. Тех, кто не может ходить или ходит плохо — в подвале оказалось около десяти совсем пожилых бабушек, которые и пары шагов не могли сделать без риска упасть — вывезут на БМП, в два захода, по пять человек за раз. На сборы выделено 10 минут.
Как решить, что из накопленных за всю жизнь вещей тебе дороже всего? Сначала мир этих людей сократился от квартиры до уголка в подвале, теперь им предстояло уместить жизнь в чемодан. Сколько мы ни уговаривали, что тележки не пройдут по битому кирпичу, их всё равно брали, сколько ни убеждали, что велосипеды будет не погрузить на машину в пункте сбора, люди брали и их — на велосипед можно навьючить больше сумок.
Наконец группа, напоминающая теперь больше не цепь, а толпу, двинулась тем же путем, которым мы пришли полчаса назад. Все до единого, кроме солдат с оружием, до отказа загружены багажом. Примерно половина — пожилые и обессилевшие люди. Об ускоренном передвижении, перебежках речи быть не могло. Бахало где-то близко. Мрамор и остальные военные напряженно впивались глазами в городской ландшафт, прикрывая группу, перетекавшую из двора во двор, мучительно медленно пересекавшую хорошо простреливаемые улицы. Все дошли в целости. Это были очень долгие 22 минуты и очень длинный километр пути. «Я был удивлен, что по нам не работали» — сказал через несколько минут Мрамор. Не «хорошо что», не «повезло что», а именно «я удивлен, что не».
Убедившись, что у всех всё хорошо, и скромно попрощавшись, Мрамор, только что спасший практически с передовой полсотни мирных жителей, ушел куда-то к своим, назад в больницу. Я остался стоять с опытным офицером, помнящим еще Первую чеченскую кампанию. «Здорово, что именно таким, как он, ставят задачи по эвакуации гражданских», — наивно сказал я. «А у него сейчас и нет такой задачи. Задачи у него свои, боевые, а это — что вчера из больницы, что сегодня — это всё просто его инициатива».
Мне улыбнулась удача. В свой первый день в зоне боевых действий я увидел не ужасы и уродство человеческих душ, а настоящий, скромный, совсем не киношный героизм. Героизм человека из мрамора, который выполняет гуманитарные задачи в перерывах между выполнением задач боевых. Пока есть такие воины, как Мрамор, не увянет и слава русского воинства.
https://regnum.ru/news/polit/3559903.html
Миновав под прикрытием БМД еще три квартала, мы пришли к ничем не примечательному входу в подвал обычной хрущевки, стоящей в сотне метров от передовой. Здесь как ни в чем не бывало на костре кипятили чайник и варили яйца трое мужчин. В соседнем с подвалом подъезде уже дежурили трое бойцов ДНР, по-видимому, это они сообщили Мрамору, что в подвале прячутся люди. Наша группа нырнула в подвал и обнаружила порядка пятидесяти человек, судя по внешнему виду и измождению, многие провели в этом подвале не одну неделю. Мрамор тут же принялся организовывать эвакуацию, он объяснил, что все, кто могут ходить, смогут выйти за ним, но нужно будет идти быстро по пересеченной местности, так что взять много вещей с собой не получится. Тех, кто не может ходить или ходит плохо — в подвале оказалось около десяти совсем пожилых бабушек, которые и пары шагов не могли сделать без риска упасть — вывезут на БМП, в два захода, по пять человек за раз. На сборы выделено 10 минут.
Как решить, что из накопленных за всю жизнь вещей тебе дороже всего? Сначала мир этих людей сократился от квартиры до уголка в подвале, теперь им предстояло уместить жизнь в чемодан. Сколько мы ни уговаривали, что тележки не пройдут по битому кирпичу, их всё равно брали, сколько ни убеждали, что велосипеды будет не погрузить на машину в пункте сбора, люди брали и их — на велосипед можно навьючить больше сумок.
Наконец группа, напоминающая теперь больше не цепь, а толпу, двинулась тем же путем, которым мы пришли полчаса назад. Все до единого, кроме солдат с оружием, до отказа загружены багажом. Примерно половина — пожилые и обессилевшие люди. Об ускоренном передвижении, перебежках речи быть не могло. Бахало где-то близко. Мрамор и остальные военные напряженно впивались глазами в городской ландшафт, прикрывая группу, перетекавшую из двора во двор, мучительно медленно пересекавшую хорошо простреливаемые улицы. Все дошли в целости. Это были очень долгие 22 минуты и очень длинный километр пути. «Я был удивлен, что по нам не работали» — сказал через несколько минут Мрамор. Не «хорошо что», не «повезло что», а именно «я удивлен, что не».
Убедившись, что у всех всё хорошо, и скромно попрощавшись, Мрамор, только что спасший практически с передовой полсотни мирных жителей, ушел куда-то к своим, назад в больницу. Я остался стоять с опытным офицером, помнящим еще Первую чеченскую кампанию. «Здорово, что именно таким, как он, ставят задачи по эвакуации гражданских», — наивно сказал я. «А у него сейчас и нет такой задачи. Задачи у него свои, боевые, а это — что вчера из больницы, что сегодня — это всё просто его инициатива».
Мне улыбнулась удача. В свой первый день в зоне боевых действий я увидел не ужасы и уродство человеческих душ, а настоящий, скромный, совсем не киношный героизм. Героизм человека из мрамора, который выполняет гуманитарные задачи в перерывах между выполнением задач боевых. Пока есть такие воины, как Мрамор, не увянет и слава русского воинства.
https://regnum.ru/news/polit/3559903.html
Telegram
Никита Третьяков
Очерки с фронта: человек из мрамора (1/2)
В мой первый день в ДНР мне посчастливилось увидеть реальный, не киношный, героизм. Пока есть такие воины, не увянет и слава русского воинства.
Путь из Донецка в Мариуполь — это плавный переход от мира к войне.…
В мой первый день в ДНР мне посчастливилось увидеть реальный, не киношный, героизм. Пока есть такие воины, не увянет и слава русского воинства.
Путь из Донецка в Мариуполь — это плавный переход от мира к войне.…
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Трофейный украинский «Пион» наши везут на базу. Королевский цветок.
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Лица войны. Танкист Кузнецов Александр Александрович.