Ставки по кредитам в долларовой зоне повышаются на траектории ужесточения ДКП, хотя скорость ужесточения кредитных условий несопоставимо ниже, чем скорость подъема ставки ФРС.
Нет консолидированной информации об актуальной стоимости кредитов для бизнеса в разрезе типа и размера бизнеса, но косвенно через отчетность коммерческих банков можно восстановить картину.
Подъем кредитных ставок начался с лагом примерно в полгода, что было связано с исключительно дешевым фондированием через депозиты, а скорость роста ставки примерно вдвое ниже скорости роста ставки ФРС.
Справедливо говорить, что на второй квартал 2023 средневзвешенные кредитные ставки для бизнеса выросли на 2.5 п.п в сравнении со средними ставками в 2021 (период нулевых ставок). Может быть чуть выше, но доверительный диапазон составляет 2.2-3.2 п.п, где в зависимости от структуры кредита, срочности займа и типа заемщика конечность стоимость может сильно меняться.
Стоимость кредитов продолжит расти по мере удорожания фондирования.
На балансе нефинансового сектора (от микропредприятий до мега корпораций) на 1 кв 2023 находится 10.8 трлн кредитов всех типов. За 10 лет объем непогашенных кредитов удвоился, с декабря 2019 прирост на 2.5 трлн.
Относительно валовой добавленной стоимости нефинансового бизнеса кредитная нагрузка составляет 61.4% по сравнению с 56% в декабре 2019, 50% 10 лет назад и 63-65% на пике до кризиса 2008.
Нет актуальной информации о доли кредитов с плавающей ставкой, нет понимания о структуре кредитов по срочности в отличие от облигаций, где статистика более систематизирована.
С 2019 среднеквартальный чистый прирост задолженности составлял около 200 млрд долл (с марта 2023 прирост кредитов остановился), предположительно до 2.5 трлн ежегодно может идти на рефинансирование от 10.8 трлн объема долга в кредитах.
Таким образом, рост процентных расходов сверх нормы (относительно 2021) по кредитам может составлять свыше 70 млрд долл в год (рефинансирование + новый долг) без учета кредитов с плавающими ставками.
Нет консолидированной информации об актуальной стоимости кредитов для бизнеса в разрезе типа и размера бизнеса, но косвенно через отчетность коммерческих банков можно восстановить картину.
Подъем кредитных ставок начался с лагом примерно в полгода, что было связано с исключительно дешевым фондированием через депозиты, а скорость роста ставки примерно вдвое ниже скорости роста ставки ФРС.
Справедливо говорить, что на второй квартал 2023 средневзвешенные кредитные ставки для бизнеса выросли на 2.5 п.п в сравнении со средними ставками в 2021 (период нулевых ставок). Может быть чуть выше, но доверительный диапазон составляет 2.2-3.2 п.п, где в зависимости от структуры кредита, срочности займа и типа заемщика конечность стоимость может сильно меняться.
Стоимость кредитов продолжит расти по мере удорожания фондирования.
На балансе нефинансового сектора (от микропредприятий до мега корпораций) на 1 кв 2023 находится 10.8 трлн кредитов всех типов. За 10 лет объем непогашенных кредитов удвоился, с декабря 2019 прирост на 2.5 трлн.
Относительно валовой добавленной стоимости нефинансового бизнеса кредитная нагрузка составляет 61.4% по сравнению с 56% в декабре 2019, 50% 10 лет назад и 63-65% на пике до кризиса 2008.
Нет актуальной информации о доли кредитов с плавающей ставкой, нет понимания о структуре кредитов по срочности в отличие от облигаций, где статистика более систематизирована.
С 2019 среднеквартальный чистый прирост задолженности составлял около 200 млрд долл (с марта 2023 прирост кредитов остановился), предположительно до 2.5 трлн ежегодно может идти на рефинансирование от 10.8 трлн объема долга в кредитах.
Таким образом, рост процентных расходов сверх нормы (относительно 2021) по кредитам может составлять свыше 70 млрд долл в год (рефинансирование + новый долг) без учета кредитов с плавающими ставками.
Вопрос об устойчивости экономики и финансовой системы США в настоящий момент лежит в плоскости долговой устойчивости, т.к. все прочие негативные факторы возмущения имеют более долгосрочный характер воздействия.
В этом контексте триггером может стать нефинансовый сектор, т.к. финансовый сектор имеет совершенно иную логику оценки устойчивости. Это не означает, что финсектор устойчивый – там другая специфика и риски (о финсекторе отдельно).
Рост стоимости обслуживания обязательств у домохозяйств в первую очередь влияет на потребление и норму сбережений, т.к. дополнительные процентные расходы поглощают финансовый буфер, который может быть ретранслирован в экономику.
В некоторых случаях, как в 2006-2008 рост ставок влияет на развертывание цепочки неплатежей по ипотечным кредитам, что 15 лет назад спровоцировало реализацию Sub-prime кризиса. В этот раз конфигурация и структура ипотечных структурированных продуктов у финсектора изменилась, поэтому данный аспект не является актуальным в той мере, как в 2008, хотя может вызывать проблемы при определенных условиях.
Рост стоимости обслуживания обязательств у государства напрямую влияет на дефицит бюджета, а следовательно необходимы новые заимствования, что еще больше увеличивает процентные расходы.
Однако, нет рисков дефолта у федерального правительства США, т.к. гарантии успешности размещений трежерис обеспечивает институт первичных дилеров в координации с ФРС, которые де-факто обязуются поддерживать необходимый спрос на случай деактивации спроса частного сектора или нерезидентов.
В этом смысле рост процентных ставок на рынке влияет на величину дефицита бюджета, но не на долговую устойчивость, т.к. все размещения гарантированы.
С корпоративным сектором ситуация иная. Нефинансовый бизнес имеет 7.2 трлн обязательств в облигациях (исключительно публичный бизнес) и еще 10.8 трлн в кредитах (от малого до крупного бизнеса).
В совокупности 18 трлн долгов, из которых до 3.5 трлн рефинансируется в пределах одного года (1 трлн облигации и около 2.5 трлн кредиты), плюс к этому необходимы новые заимствования.
Без учета эффекта плавающих ставок только на рефинансирование может уходить до 100 млрд дополнительных процентных расходов в сравнении с 2021 (30 млрд в облигациях и 70 млрд в кредитах) без учета новых займов. Плюс эффект плавающих ставок еще сотня миллиардов сверху. Это не все процентные расходы, а избыточные в сравнении со средними расходами в 2021.
Здесь важно понимать, что даже если ФРС внезапно начнет понижать ставки, обязательства, взятые в 2023 году, будут пролонгированы на многие годы. Например, если бизнес размещает 5 летние облигации по ставкам на 3 п.п выше, чем были в 2021, избыточные расходы сохраняются на весь период обращения 5-летних облигаций, даже если в 2024 ставки будут вновь нулевые.
Проблема избыточных процентных расходов становится долгосрочной, т.к высокие ставки в 2023 будет иметь отложенный эффект на многие годы в будущем. Это очень важно, т.к. даже, если долбанет и ФРС в 2024 вернет ставки к нулю – проблемы сохранятся, т.к. долги уже размещены!
Вот почему так важно понимать объем рефинансирования и новых размещений. Шлейф жестких финусловий в 2023 будет тянуться еще долго.
Долбанет ли? Конечно! Это балансовые соотношения и элементарная бухгалтерия. На макромасштабе при подобном объеме размещений неизбежно найдется слабое звено цепи. Не все имеют сотню миллиардов прибыли, как Apple и Microsoft Это не вопрос реализации негативного сценария, это вопрос времени.
Громкие новости могут появиться неожиданно (как мартовский кейс с парадом банкротств банков), а реализация негативного сценария идти стремительно.
Причем пространство решений для ФРС ограничено. Долги уже взяты, процентные расходы уже сжирают прибыль и будут сжирать многие годы. Будущее снижение ставки ничего не изменит, т.к. здесь спасет только принудительная реструктуризация долгов (по кредитам возможно, по облигациям нет).
В этом контексте триггером может стать нефинансовый сектор, т.к. финансовый сектор имеет совершенно иную логику оценки устойчивости. Это не означает, что финсектор устойчивый – там другая специфика и риски (о финсекторе отдельно).
Рост стоимости обслуживания обязательств у домохозяйств в первую очередь влияет на потребление и норму сбережений, т.к. дополнительные процентные расходы поглощают финансовый буфер, который может быть ретранслирован в экономику.
В некоторых случаях, как в 2006-2008 рост ставок влияет на развертывание цепочки неплатежей по ипотечным кредитам, что 15 лет назад спровоцировало реализацию Sub-prime кризиса. В этот раз конфигурация и структура ипотечных структурированных продуктов у финсектора изменилась, поэтому данный аспект не является актуальным в той мере, как в 2008, хотя может вызывать проблемы при определенных условиях.
Рост стоимости обслуживания обязательств у государства напрямую влияет на дефицит бюджета, а следовательно необходимы новые заимствования, что еще больше увеличивает процентные расходы.
Однако, нет рисков дефолта у федерального правительства США, т.к. гарантии успешности размещений трежерис обеспечивает институт первичных дилеров в координации с ФРС, которые де-факто обязуются поддерживать необходимый спрос на случай деактивации спроса частного сектора или нерезидентов.
В этом смысле рост процентных ставок на рынке влияет на величину дефицита бюджета, но не на долговую устойчивость, т.к. все размещения гарантированы.
С корпоративным сектором ситуация иная. Нефинансовый бизнес имеет 7.2 трлн обязательств в облигациях (исключительно публичный бизнес) и еще 10.8 трлн в кредитах (от малого до крупного бизнеса).
В совокупности 18 трлн долгов, из которых до 3.5 трлн рефинансируется в пределах одного года (1 трлн облигации и около 2.5 трлн кредиты), плюс к этому необходимы новые заимствования.
Без учета эффекта плавающих ставок только на рефинансирование может уходить до 100 млрд дополнительных процентных расходов в сравнении с 2021 (30 млрд в облигациях и 70 млрд в кредитах) без учета новых займов. Плюс эффект плавающих ставок еще сотня миллиардов сверху. Это не все процентные расходы, а избыточные в сравнении со средними расходами в 2021.
Здесь важно понимать, что даже если ФРС внезапно начнет понижать ставки, обязательства, взятые в 2023 году, будут пролонгированы на многие годы. Например, если бизнес размещает 5 летние облигации по ставкам на 3 п.п выше, чем были в 2021, избыточные расходы сохраняются на весь период обращения 5-летних облигаций, даже если в 2024 ставки будут вновь нулевые.
Проблема избыточных процентных расходов становится долгосрочной, т.к высокие ставки в 2023 будет иметь отложенный эффект на многие годы в будущем. Это очень важно, т.к. даже, если долбанет и ФРС в 2024 вернет ставки к нулю – проблемы сохранятся, т.к. долги уже размещены!
Вот почему так важно понимать объем рефинансирования и новых размещений. Шлейф жестких финусловий в 2023 будет тянуться еще долго.
Долбанет ли? Конечно! Это балансовые соотношения и элементарная бухгалтерия. На макромасштабе при подобном объеме размещений неизбежно найдется слабое звено цепи. Не все имеют сотню миллиардов прибыли, как Apple и Microsoft Это не вопрос реализации негативного сценария, это вопрос времени.
Громкие новости могут появиться неожиданно (как мартовский кейс с парадом банкротств банков), а реализация негативного сценария идти стремительно.
Причем пространство решений для ФРС ограничено. Долги уже взяты, процентные расходы уже сжирают прибыль и будут сжирать многие годы. Будущее снижение ставки ничего не изменит, т.к. здесь спасет только принудительная реструктуризация долгов (по кредитам возможно, по облигациям нет).
Происходит ли деиндустриализация в Европе? Сильнейший инфляционный шок за 40 лет, обострение структурный проблем, наложенные на энергетический кризис. Должна же быть реакция, но где и в какой мере?
Общий индекс промпроизводства малоинформативен, т.к. не позволяет оценить структурные трансформации, а именно они сейчас имеют значение. Евростат публикует структуру промышленности по отраслям в похожей классификации с Росстатом, хотя методологические различия присутствуют.
Последние данные за май 2023, но нет смысла сравнивать один месяц из-за наведенного шума, поэтому период для сравнения возьму «январь-май». В 2022 году начались искажения с марта в связи с взлетом цен на сырье и разрывом торговли с Россией, а в 2021 нереализованное постковидное восстановление, поэтому оптимальный период – январь-май 2019 и для справки сравнение промышленности с 2013 и докризисным 2008.
Итак, зона наибольшего поражения: добыча нефти и газа с обвалом на 47% (янв-май 23 к янв-май 19), производство одежды - минус 20.5%, издательская деятельность и печать – минус 17.4%, химия и нефтехимия – минус 12%, производство текстиля, кожи и сопутствующих товаров – минус 12.2%, металлургические производство – падение на 10.7%, производство бумаги, картона и изделий – минус 8.9%, нефтепереработка – минус 8.4%, а производство и распределение электроэнергии, газа и пара – падение на 6.9%.
В сравнении с 2022 сильнее всего упали: уголь, нефтегаз, деревообработка, химия и нефтехимия, металлургия.
Что растет? Наукоемкий сегмент: фарма – плюс 57%, компьютеры, оптика и микроэлектроника – плюс 41%, электрическое оборудование – плюс 14.5%, машиностроение – рост на 3.2%. Автомобильное производство на 5.5% ниже 2019, но в лидерах роста с 2022, это же касается прочего транспортного оборудования – минус 2.1%, но сильный рост с 2022 - 9.3%. В положительной области продуктовый сегмент и напитки.
Европа выводит низкомаржинальное и/или энергоемкое производство, замещая наукоемкой промышленностью с высокой добавленной стоимостью и диверсификацией.
Общий индекс промпроизводства малоинформативен, т.к. не позволяет оценить структурные трансформации, а именно они сейчас имеют значение. Евростат публикует структуру промышленности по отраслям в похожей классификации с Росстатом, хотя методологические различия присутствуют.
Последние данные за май 2023, но нет смысла сравнивать один месяц из-за наведенного шума, поэтому период для сравнения возьму «январь-май». В 2022 году начались искажения с марта в связи с взлетом цен на сырье и разрывом торговли с Россией, а в 2021 нереализованное постковидное восстановление, поэтому оптимальный период – январь-май 2019 и для справки сравнение промышленности с 2013 и докризисным 2008.
Итак, зона наибольшего поражения: добыча нефти и газа с обвалом на 47% (янв-май 23 к янв-май 19), производство одежды - минус 20.5%, издательская деятельность и печать – минус 17.4%, химия и нефтехимия – минус 12%, производство текстиля, кожи и сопутствующих товаров – минус 12.2%, металлургические производство – падение на 10.7%, производство бумаги, картона и изделий – минус 8.9%, нефтепереработка – минус 8.4%, а производство и распределение электроэнергии, газа и пара – падение на 6.9%.
В сравнении с 2022 сильнее всего упали: уголь, нефтегаз, деревообработка, химия и нефтехимия, металлургия.
Что растет? Наукоемкий сегмент: фарма – плюс 57%, компьютеры, оптика и микроэлектроника – плюс 41%, электрическое оборудование – плюс 14.5%, машиностроение – рост на 3.2%. Автомобильное производство на 5.5% ниже 2019, но в лидерах роста с 2022, это же касается прочего транспортного оборудования – минус 2.1%, но сильный рост с 2022 - 9.3%. В положительной области продуктовый сегмент и напитки.
Европа выводит низкомаржинальное и/или энергоемкое производство, замещая наукоемкой промышленностью с высокой добавленной стоимостью и диверсификацией.
Инфляция в Европе – есть ли замедление, какая структура инфляции и тенденции?
Инфляция в Европе замедлилась почти вдвое с 10.4% (октябрь 2022) до 5.5% г/г в июне 2023, но практически весь эффект от снижения инфляции обеспечила лишь одна компонента (электричество, газ, отопление и топливо), которая внесла 5 п.п в снижение инфляции с октября 2022.
На пике инфляционного шока с марта 2022 по октябрь 2022 энергетическая компонента формировала от 3.7 до 4.5 п.п в общем индексе потребительских цен в Еврозоне. Это очень много, т.к. в современной истории предыдущий максимум был в июле 2008 (1.7 п.п), а с 2014 по 2020 максимальный вклад был не более 1 п.п.
Сейчас энергия дефлирует и вычитает 0.5 п.п из инфляции, а октябрю 2022 вычет может достигать 1.7-2 п.п, что может снизить общую инфляцию.
Продукты питания, напитки и табак – второй триггер под разгон инфляции в Европе. Если по энергии пик был в октябре 2022, то по продуктовой компоненте пик был сформирован в марте 2023 на уровне 3.1 п.п (предыдущий максимум в июле 2008 – 1.2 п.п), а в среднем продовольствие с 2010 по 2019 вносило лишь 0.34 п.п в инфляцию, т.к. в марте 2023 было в 9 раз выше нормы, а сейчас (2.35 п.п) в 7 раз выше нормы!
На графиках рассчитано не годовое изменение цен, а вклад компонентов в формирование годовой инфляции для стран Еврозоны в п.п.
Инфляция без учета энергии и продуктов даже немного подросла, формируя почти 3.5 п.п в общем ИПЦ, что близко к максимуму в 3.6 п.п в марте 2023, т.е. прогресса нет! Для этого компонента норма 0.7 п.п с 2010 по 2019.
На траектории удорожания: медицина, культура, спорт и развлечения, общепит и прочие товары и услуги.
До разворота базовой инфляции еще далеко, проблемы остаются.
Это главный вывод из статистики. Волатильные компоненты дефлируют (энергия) или активно снижаются (продукты питания), но все прочие товары и услуги вблизи исторического максимума, разворота не наблюдается по данным за июнь 2023.
Инфляция в Европе замедлилась почти вдвое с 10.4% (октябрь 2022) до 5.5% г/г в июне 2023, но практически весь эффект от снижения инфляции обеспечила лишь одна компонента (электричество, газ, отопление и топливо), которая внесла 5 п.п в снижение инфляции с октября 2022.
На пике инфляционного шока с марта 2022 по октябрь 2022 энергетическая компонента формировала от 3.7 до 4.5 п.п в общем индексе потребительских цен в Еврозоне. Это очень много, т.к. в современной истории предыдущий максимум был в июле 2008 (1.7 п.п), а с 2014 по 2020 максимальный вклад был не более 1 п.п.
Сейчас энергия дефлирует и вычитает 0.5 п.п из инфляции, а октябрю 2022 вычет может достигать 1.7-2 п.п, что может снизить общую инфляцию.
Продукты питания, напитки и табак – второй триггер под разгон инфляции в Европе. Если по энергии пик был в октябре 2022, то по продуктовой компоненте пик был сформирован в марте 2023 на уровне 3.1 п.п (предыдущий максимум в июле 2008 – 1.2 п.п), а в среднем продовольствие с 2010 по 2019 вносило лишь 0.34 п.п в инфляцию, т.к. в марте 2023 было в 9 раз выше нормы, а сейчас (2.35 п.п) в 7 раз выше нормы!
На графиках рассчитано не годовое изменение цен, а вклад компонентов в формирование годовой инфляции для стран Еврозоны в п.п.
Инфляция без учета энергии и продуктов даже немного подросла, формируя почти 3.5 п.п в общем ИПЦ, что близко к максимуму в 3.6 п.п в марте 2023, т.е. прогресса нет! Для этого компонента норма 0.7 п.п с 2010 по 2019.
На траектории удорожания: медицина, культура, спорт и развлечения, общепит и прочие товары и услуги.
До разворота базовой инфляции еще далеко, проблемы остаются.
Это главный вывод из статистики. Волатильные компоненты дефлируют (энергия) или активно снижаются (продукты питания), но все прочие товары и услуги вблизи исторического максимума, разворота не наблюдается по данным за июнь 2023.
Экспорт энергоносителей (нефть, нефтепродукты, газ, СПГ и уголь) из России в недружественные страны остается стабильным третий месяц подряд (с марта по май 2023) на уровне 3.1-3.3 млрд долл в месяц.
На пике в марте 2022 экспорт был 22 млрд, среднемесячный объем экспорта в 2019 составлял 12.9 млрд, а минимум в 2020 – 4.9 млрд. Провал экспорта сильнейший за всю историю – это не новость, но полной блокады не произошло. Ничтожный денежный поток из недружественных стран идет и, видимо, находится торговое равновесие (в среднем в 4 раза ниже допандемической нормы).
Экспорт в нейтральные страны (в расчетах это Китай, Индия, Турция, Бразилия и Казахстан) в мае 2023 вырос до максимума с сентября 2022 (рост физических поставок компенсирует снижение средней цены) и составил 16.6 млрд долл.
Среднемесячный объем экспорта в нейтральные страны в 2019 находился на уровне 4.2 млрд, а с января по май 2013 в среднем 15.2 млрд за месяц.
Китай (8.4 млрд в мае и в среднем 7.5 млрд за месяц с января по май 2023) и Индия (5.5 млрд в мае и 4.7 млрд за январь-май 2023) вышли на максимум импорта энергоносителей из России, а Турция (2.2 млрд в мае, 2.7 млрд с начала 2023) наоборот, сокращает покупки. В сентябре 2022 Турция импортировала 5 млрд энергоносителей из России.
Совокупный экспорт энергоносителей из России в мае 2023 был на уровне 19.8 млрд (19.6 млрд в среднем с января по май 2023), максимум был в апреле 2022 – 32 млрд, а с января по август 2022 (пиковые цены и все еще работающий экспорт в Европу) в среднем 30.1 млрд. В 2019 в среднем было 17.1 млрд.
Первичные данные от Bruegel на основе зеркальной торговой статистики, пока в них нет Северной Африки и Ближнего Востока (туда реализуются нефтепродукты), поэтому фактический объем экспорта в нейтральные страны может быть выше.
В начале 2023 российский экспорт энергоносителей в страны дальнего зарубежья почти на 15% выше 2019 и лишь на 35% ниже пика января-августа 2022 и это без учета Северной Африки и Ближнего Востока.
На пике в марте 2022 экспорт был 22 млрд, среднемесячный объем экспорта в 2019 составлял 12.9 млрд, а минимум в 2020 – 4.9 млрд. Провал экспорта сильнейший за всю историю – это не новость, но полной блокады не произошло. Ничтожный денежный поток из недружественных стран идет и, видимо, находится торговое равновесие (в среднем в 4 раза ниже допандемической нормы).
Экспорт в нейтральные страны (в расчетах это Китай, Индия, Турция, Бразилия и Казахстан) в мае 2023 вырос до максимума с сентября 2022 (рост физических поставок компенсирует снижение средней цены) и составил 16.6 млрд долл.
Среднемесячный объем экспорта в нейтральные страны в 2019 находился на уровне 4.2 млрд, а с января по май 2013 в среднем 15.2 млрд за месяц.
Китай (8.4 млрд в мае и в среднем 7.5 млрд за месяц с января по май 2023) и Индия (5.5 млрд в мае и 4.7 млрд за январь-май 2023) вышли на максимум импорта энергоносителей из России, а Турция (2.2 млрд в мае, 2.7 млрд с начала 2023) наоборот, сокращает покупки. В сентябре 2022 Турция импортировала 5 млрд энергоносителей из России.
Совокупный экспорт энергоносителей из России в мае 2023 был на уровне 19.8 млрд (19.6 млрд в среднем с января по май 2023), максимум был в апреле 2022 – 32 млрд, а с января по август 2022 (пиковые цены и все еще работающий экспорт в Европу) в среднем 30.1 млрд. В 2019 в среднем было 17.1 млрд.
Первичные данные от Bruegel на основе зеркальной торговой статистики, пока в них нет Северной Африки и Ближнего Востока (туда реализуются нефтепродукты), поэтому фактический объем экспорта в нейтральные страны может быть выше.
В начале 2023 российский экспорт энергоносителей в страны дальнего зарубежья почти на 15% выше 2019 и лишь на 35% ниже пика января-августа 2022 и это без учета Северной Африки и Ближнего Востока.
О внешней торговли России с ведущими торговыми партнерами после начала СВО. Активное вытеснение недружественных стран из торгового оборота и усиление присутствия нейтральных стран, прежде всего Китая и Индии, т.к. с Турцией с начала 2023 очевидные проблемы.
Турция сразу после начала СВО стала основным торговым хабом по поставкам санкционных товаров в Россию.
В 2021 среднемесячный импорт из Турции в Россию составлял 480 млн долл, а в декабре 2022 достигал 1.3 млрд, непрерывно увеличиваясь с апреля 2022, но в 2023 что-то сломалось.
С января по май 2023 среднемесячные поставки снизились до 970 млн долл, а в апреле-мае еще ниже – 880 млн, что вдвое выше, чем в 2021, но восходящий тренд 2022 был прерван.
Из Индии импорта практически нет, можно не вдаваться в детали, а основным компенсирующим звеном выступает Китай, поставки из которого весной 2023 достигли исторического максимума - 9.3 млрд по сравнению с 4 млрд в 2022 (март-май) и 4.7 млрд в 2021.
Среднемесячный импорт из Китая в 2019 составил 4.1 млрд, а в 2021 – 5.6 млрд.
С недружественными странами импорт стагнирует на низкой базе. С апреля по декабрь 2022 в среднем 5.5 млрд в месяц, а с января по май 2023 – 5.1 млрд, что намного ниже, чем в 2021 – в среднем 11.5 млрд или и в 2019 – 10.5 млрд за месяц. Торговля с США и Великобританией практически полностью остановлена.
По основным торговым партнерам России (недружественные и нейтральные страны) с начала года импорт в среднем был на уровне 15.1 млрд в месяц, что на 16% ниже 2021 (18 млрд в месяц) и на уровне 2019 (15.3 млрд).
Экспорт всех товаров коррелирует с экспортом энергоносителей, т.к. доля энергоносителей в структуре совокупного экспорта товаров находится на историческом максимуме – 68.3% в начале 2023 по сравнению с 58.9% в 2021 и 64.2% в 2019.
Доля сырья в экспорте товаров с учетом металлов, сельхозпродукции, древесины и прочего вида сырья оценивается в 93%, т.е. после начала СВО Россия стала более зависимой от сырья.
Совокупный экспорт товаров находится на уровне 2019.
Турция сразу после начала СВО стала основным торговым хабом по поставкам санкционных товаров в Россию.
В 2021 среднемесячный импорт из Турции в Россию составлял 480 млн долл, а в декабре 2022 достигал 1.3 млрд, непрерывно увеличиваясь с апреля 2022, но в 2023 что-то сломалось.
С января по май 2023 среднемесячные поставки снизились до 970 млн долл, а в апреле-мае еще ниже – 880 млн, что вдвое выше, чем в 2021, но восходящий тренд 2022 был прерван.
Из Индии импорта практически нет, можно не вдаваться в детали, а основным компенсирующим звеном выступает Китай, поставки из которого весной 2023 достигли исторического максимума - 9.3 млрд по сравнению с 4 млрд в 2022 (март-май) и 4.7 млрд в 2021.
Среднемесячный импорт из Китая в 2019 составил 4.1 млрд, а в 2021 – 5.6 млрд.
С недружественными странами импорт стагнирует на низкой базе. С апреля по декабрь 2022 в среднем 5.5 млрд в месяц, а с января по май 2023 – 5.1 млрд, что намного ниже, чем в 2021 – в среднем 11.5 млрд или и в 2019 – 10.5 млрд за месяц. Торговля с США и Великобританией практически полностью остановлена.
По основным торговым партнерам России (недружественные и нейтральные страны) с начала года импорт в среднем был на уровне 15.1 млрд в месяц, что на 16% ниже 2021 (18 млрд в месяц) и на уровне 2019 (15.3 млрд).
Экспорт всех товаров коррелирует с экспортом энергоносителей, т.к. доля энергоносителей в структуре совокупного экспорта товаров находится на историческом максимуме – 68.3% в начале 2023 по сравнению с 58.9% в 2021 и 64.2% в 2019.
Доля сырья в экспорте товаров с учетом металлов, сельхозпродукции, древесины и прочего вида сырья оценивается в 93%, т.е. после начала СВО Россия стала более зависимой от сырья.
Совокупный экспорт товаров находится на уровне 2019.
Экономический рост в России будет затухать во втором полугодии. В ближайший год в России ожидается одновременное ужесточение фискальной и монетарной политики по объективным обстоятельствам.
За последние 12 месяцев дефицит федерального бюджета РФ составил 7.4 трлн (в мае был исторический максимум – 7.9 трлн). Опережающий инфляцию рост расходов государства стал одним из главных триггеров роста российской экономики и фактором устойчивости.
Разница между ростом расходов в 2020 и 2022-2023 заключается в том, что на этот раз госрасходы прошли на инфраструктуру, госзаказы, в том числе ВПК, что напрямую повлияло на объем выпуска, ограничивая рост инфляции.
По собственным оценкам, учитывая эффект трансмиссии госрасходов в реальную экономику, накопленный эффект от рекордного дефицита бюджета составил 7.3-7.7% от ВВП с учетом мультипликатора. Помимо прямых госзаказов росли смежные отрасли, подрядчики и малый бизнес, обслуживающий госэкономику.
Чтобы поддерживать текущий импульс роста экономики (в среднем 0.5-0.6% роста ВВП кв/кв с сезонным сглаживанием) дефицит бюджета по итогам 2023 должен составить не менее 9 трлн, а скорее ближе к 10 трлн, учитывая разгон инфляции и рост стоимости импорта в 1.3-1.5 раза. Это некая программа минимум.
Для перехода на более высокие темпы роста необходим дефицит в 12-14 трлн руб в год (до 8.5% от ВВП), но нет – этого не будет, т.к. с июня Минфин и правительство приняли политическое решении о консолидации бюджета.
До плановых 3 трлн не дотянут по итогам 2023, но 5-6 трлн с очень большим усилием оформить могут, что будет стоить экономике до 3% импульса в годовом выражении или до 1.5% во втором полугодии от потенциального тренда. С учетом мультипликатора среднесрочный эффект может иметь более масштабный негативный эффект.
Минфин обещал фронтальное сокращение расходов по незащищенным статьям до 10% по номиналу, что с учетом инфляции может стоить 1/5 части, относящиеся к национальной экономике и инфраструктуре. Минфин оценивает эту часть бюджета, как минимум в 4.5 трлн руб (расходы на строительство школ, больниц, прочей социальной инфраструктуры, ремонт и обслуживание зданий, строительство дорог и т.д.).
Сокращение дефицита бюджета неизбежно. Причина банальна – нет стабилизирующих ресурсов.
Ликвидная часть ФНБ оценивается в 6.8 трлн руб с учетом инвестиций в золото. Депозиты федерального правительства и региональных бюджетов в российских банках составляют 5.8 трлн руб и еще 3.4 трлн в схемах РЕПО.
Реальный объем располагаемых ресурсов под финансирование дефицита оценивается не более 7 трлн на счетах коммерческих банков, т.е. в совокупности почти 14 трлн с учетом ФНБ.
Есть еще вариант размещать ОФЗ, но опытным путем выяснено, что условная предельная емкость рынка – это 3 трлн руб чистой эмиссии в год, где банки и брокеры могут перехватить 2.5 трлн. При бюджетных проблемах энтузиазм понижается.
Если бы Минфин финансировал экономику в темпах 10 трлн в год (столько, чтобы держать рост экономики в пределах 2% в год), к 4 кв 2024 все ликвидные ресурсы были бы исчерпаны. И это еще без новых шоков.
Все накопленные резервы за 20 лет могли бы вылететь за пару лет и все, дальше боль…
Например, финансирование дефицита за счет эмиссии ЦБ, либо выпускать «народные ОФЗ» с принудительным выкупом населением на уровне законодательства, принудительный выкуп ОФЗ крупным бизнесом и прочие нерыночные шалости.
У Минфина просто нет другого выбора, кроме как сокращать расходы, иначе через год все ресурсы будут истощены под ноль – стоит понять положение, в котором находится Минфин. Но это прямой удар по экономике, учитывая критическую зависимость текущего экономического восстановления от участия государства.
Затухание роста будет более явно выражено с 4 кв 2023 (допускаю посадку на нулевые темпы или даже небольшой минус по ВВП), но в 3 кв 2023 по инерции рост должен сохраниться с признаками замедления по комплексу индикаторов потребительской и бизнес активности.
За последние 12 месяцев дефицит федерального бюджета РФ составил 7.4 трлн (в мае был исторический максимум – 7.9 трлн). Опережающий инфляцию рост расходов государства стал одним из главных триггеров роста российской экономики и фактором устойчивости.
Разница между ростом расходов в 2020 и 2022-2023 заключается в том, что на этот раз госрасходы прошли на инфраструктуру, госзаказы, в том числе ВПК, что напрямую повлияло на объем выпуска, ограничивая рост инфляции.
По собственным оценкам, учитывая эффект трансмиссии госрасходов в реальную экономику, накопленный эффект от рекордного дефицита бюджета составил 7.3-7.7% от ВВП с учетом мультипликатора. Помимо прямых госзаказов росли смежные отрасли, подрядчики и малый бизнес, обслуживающий госэкономику.
Чтобы поддерживать текущий импульс роста экономики (в среднем 0.5-0.6% роста ВВП кв/кв с сезонным сглаживанием) дефицит бюджета по итогам 2023 должен составить не менее 9 трлн, а скорее ближе к 10 трлн, учитывая разгон инфляции и рост стоимости импорта в 1.3-1.5 раза. Это некая программа минимум.
Для перехода на более высокие темпы роста необходим дефицит в 12-14 трлн руб в год (до 8.5% от ВВП), но нет – этого не будет, т.к. с июня Минфин и правительство приняли политическое решении о консолидации бюджета.
До плановых 3 трлн не дотянут по итогам 2023, но 5-6 трлн с очень большим усилием оформить могут, что будет стоить экономике до 3% импульса в годовом выражении или до 1.5% во втором полугодии от потенциального тренда. С учетом мультипликатора среднесрочный эффект может иметь более масштабный негативный эффект.
Минфин обещал фронтальное сокращение расходов по незащищенным статьям до 10% по номиналу, что с учетом инфляции может стоить 1/5 части, относящиеся к национальной экономике и инфраструктуре. Минфин оценивает эту часть бюджета, как минимум в 4.5 трлн руб (расходы на строительство школ, больниц, прочей социальной инфраструктуры, ремонт и обслуживание зданий, строительство дорог и т.д.).
Сокращение дефицита бюджета неизбежно. Причина банальна – нет стабилизирующих ресурсов.
Ликвидная часть ФНБ оценивается в 6.8 трлн руб с учетом инвестиций в золото. Депозиты федерального правительства и региональных бюджетов в российских банках составляют 5.8 трлн руб и еще 3.4 трлн в схемах РЕПО.
Реальный объем располагаемых ресурсов под финансирование дефицита оценивается не более 7 трлн на счетах коммерческих банков, т.е. в совокупности почти 14 трлн с учетом ФНБ.
Есть еще вариант размещать ОФЗ, но опытным путем выяснено, что условная предельная емкость рынка – это 3 трлн руб чистой эмиссии в год, где банки и брокеры могут перехватить 2.5 трлн. При бюджетных проблемах энтузиазм понижается.
Если бы Минфин финансировал экономику в темпах 10 трлн в год (столько, чтобы держать рост экономики в пределах 2% в год), к 4 кв 2024 все ликвидные ресурсы были бы исчерпаны. И это еще без новых шоков.
Все накопленные резервы за 20 лет могли бы вылететь за пару лет и все, дальше боль…
Например, финансирование дефицита за счет эмиссии ЦБ, либо выпускать «народные ОФЗ» с принудительным выкупом населением на уровне законодательства, принудительный выкуп ОФЗ крупным бизнесом и прочие нерыночные шалости.
У Минфина просто нет другого выбора, кроме как сокращать расходы, иначе через год все ресурсы будут истощены под ноль – стоит понять положение, в котором находится Минфин. Но это прямой удар по экономике, учитывая критическую зависимость текущего экономического восстановления от участия государства.
Затухание роста будет более явно выражено с 4 кв 2023 (допускаю посадку на нулевые темпы или даже небольшой минус по ВВП), но в 3 кв 2023 по инерции рост должен сохраниться с признаками замедления по комплексу индикаторов потребительской и бизнес активности.
Сегодня будет повышена ставка Центробанка РФ, как минимум на 0.5 п.п в соответствии с рыночными ожиданиями и динамикой ставок ОФЗ, но может быть и выше.
Если пройти по тонкой грани стабилизации неизбежного инфляционного импульса во втором полугодии и поддержкой экономики, повышать ставку нужно не более, чем на 0.5 п.п, т.к. любое более существенное ужесточение может ограничить кредитный импульс.
За последний год было выдано 13.8 трлн кредитов юрлицам (9.7 трлн) и физлицам (4.1 трлн). Темпы выдачи кредитов юрлицам в 1.6 раза выше, чем на пике в 2021, а физлицам чуть ниже (максимум был 5 трлн за год в 2021). Общий объем выдачи в 1.3 раза превысил пиковые показатели 2021.
По юрлицам 40-50% могло прямо или косвенно пойти на рефинансирование внешних долгов, а по физлицам почти 2/3 от прироста кредитов – это ипотечное кредитование.
Потребительское и автокредитование преимущественно идет на импорт, усиливая отток капитала и оказывая деструктивное воздействие, как на балансы домохозяйств через сокращение долгосрочного потребления (часть из доходов отвлекается на погашение кредитов, взятых под импорт), так и на экономику (рост импорта в отсутствии сопоставимого прироста экспорта – это вычет из ВВП).
Но с бизнесом ситуация иная. В условиях геополитических условий (тотальное отсечение внешних источников фондирования и непрерывное давление на внешние рынки сбыта и повышение издержек) остается единственный источник фондирования – это внутренний рублевый рынок.
Долгосрочные займы сейчас дорогие – нет доверия контрагентов, нет экономической и политической определенности, что обуславливает премию к экономическому и политическому риску, т.к. горизонт планирования сужается, плюс участники рынка ожидают тренд роста ставок.
Сейчас спрэд между 10 летними ОФЗ и 3 летними ОФЗ балансирует около 3.6 п.п по сравнению с 1.3 п.п в среднем с 2019 по 2021. Долгосрочные займы дорогие и имеют ограничения по спросу. С кредитами ситуация примерно схожая, но менее выраженная, чем по облигациям.
Существенный рост ставок в перспективе следующего года однозначно ограничит кредитную активность, в том числе затрудняя процесс рефинансирования текущих долгов, повышая процентные расходы и понижая инвестиционный потенциал.
С другой стороны, если оценивать дифференциал ставок в рублевой зоне и в конкурирующих валютных зонах с учетом обостренных политических и экономических рисков в России, рублевые ставки должны быть 12% для стабилизации оттока капитала.
Высокие ставки на внешних рынках из-за политики ужесточения ДКП мировыми ЦБ сделали околонулевым спрэд к рублевым ставкам – всего 2 п.п к доллару, например. С учетом рисков в России норма минимум 7 п.п., но это если опираться на экономические мотивы и в условиях свободного движения капитала.
Однако, прошлая логика не действует. Во-первых, бегство капитала обусловлено преимущественно политическими и идеологическими соображениями, а не экономическими, а во-вторых, нет свободного движения капитала, как до СВО (больше ограничений с внешней стороны, чем от ЦБ).
Поэтому рост ставок может не способствовать существенному ограничению под отток капитала.
Основным драйвером инфляции сейчас является коллапс рубля за последние полгода, но можно ли через рост ставки ограничить бегство капитала? Скорее нет, чем да, т.к. здесь более эффективен валютный контроль на который ЦБ категорически не хочет идти, но почему?
В принципе, если сбить кредитный импульс и зажать потребительский спрос – ограничить инфляционное давление можно через удушение экономики чисто технически (нет спроса – нет инфляции), но для этого ставки должны быть, как минимум, ближе к 10%.
Инфляционный выброс во втором полугодии может быть существенным и в декабре двузначная инфляция может стать реальностью в текущей конфигурации. Куда же зайдет ЦБ, чтобы сбить инфляцию?
Если пройти по тонкой грани стабилизации неизбежного инфляционного импульса во втором полугодии и поддержкой экономики, повышать ставку нужно не более, чем на 0.5 п.п, т.к. любое более существенное ужесточение может ограничить кредитный импульс.
За последний год было выдано 13.8 трлн кредитов юрлицам (9.7 трлн) и физлицам (4.1 трлн). Темпы выдачи кредитов юрлицам в 1.6 раза выше, чем на пике в 2021, а физлицам чуть ниже (максимум был 5 трлн за год в 2021). Общий объем выдачи в 1.3 раза превысил пиковые показатели 2021.
По юрлицам 40-50% могло прямо или косвенно пойти на рефинансирование внешних долгов, а по физлицам почти 2/3 от прироста кредитов – это ипотечное кредитование.
Потребительское и автокредитование преимущественно идет на импорт, усиливая отток капитала и оказывая деструктивное воздействие, как на балансы домохозяйств через сокращение долгосрочного потребления (часть из доходов отвлекается на погашение кредитов, взятых под импорт), так и на экономику (рост импорта в отсутствии сопоставимого прироста экспорта – это вычет из ВВП).
Но с бизнесом ситуация иная. В условиях геополитических условий (тотальное отсечение внешних источников фондирования и непрерывное давление на внешние рынки сбыта и повышение издержек) остается единственный источник фондирования – это внутренний рублевый рынок.
Долгосрочные займы сейчас дорогие – нет доверия контрагентов, нет экономической и политической определенности, что обуславливает премию к экономическому и политическому риску, т.к. горизонт планирования сужается, плюс участники рынка ожидают тренд роста ставок.
Сейчас спрэд между 10 летними ОФЗ и 3 летними ОФЗ балансирует около 3.6 п.п по сравнению с 1.3 п.п в среднем с 2019 по 2021. Долгосрочные займы дорогие и имеют ограничения по спросу. С кредитами ситуация примерно схожая, но менее выраженная, чем по облигациям.
Существенный рост ставок в перспективе следующего года однозначно ограничит кредитную активность, в том числе затрудняя процесс рефинансирования текущих долгов, повышая процентные расходы и понижая инвестиционный потенциал.
С другой стороны, если оценивать дифференциал ставок в рублевой зоне и в конкурирующих валютных зонах с учетом обостренных политических и экономических рисков в России, рублевые ставки должны быть 12% для стабилизации оттока капитала.
Высокие ставки на внешних рынках из-за политики ужесточения ДКП мировыми ЦБ сделали околонулевым спрэд к рублевым ставкам – всего 2 п.п к доллару, например. С учетом рисков в России норма минимум 7 п.п., но это если опираться на экономические мотивы и в условиях свободного движения капитала.
Однако, прошлая логика не действует. Во-первых, бегство капитала обусловлено преимущественно политическими и идеологическими соображениями, а не экономическими, а во-вторых, нет свободного движения капитала, как до СВО (больше ограничений с внешней стороны, чем от ЦБ).
Поэтому рост ставок может не способствовать существенному ограничению под отток капитала.
Основным драйвером инфляции сейчас является коллапс рубля за последние полгода, но можно ли через рост ставки ограничить бегство капитала? Скорее нет, чем да, т.к. здесь более эффективен валютный контроль на который ЦБ категорически не хочет идти, но почему?
В принципе, если сбить кредитный импульс и зажать потребительский спрос – ограничить инфляционное давление можно через удушение экономики чисто технически (нет спроса – нет инфляции), но для этого ставки должны быть, как минимум, ближе к 10%.
Инфляционный выброс во втором полугодии может быть существенным и в декабре двузначная инфляция может стать реальностью в текущей конфигурации. Куда же зайдет ЦБ, чтобы сбить инфляцию?
Центробанк России повысил ставку на 1 п.п (100 б.п) до 8.5%. Ожидается дальнейшее ужесточение ДКП ЦБ РФ, которое будет зависеть от поступающей информации (инфляционные ожидания, инфляционный импульс, устойчивость финсектора и экономики).
Средняя ставка по итогам 2023 повышена до 7.9-8.3%, а в 2024 до 8.5-9.5%.
Главное из выступления Набиуллиной:
▪️Об инфляции. Спрос устойчиво превышает предложение. Месячные темпы роста цен с поправкой на сезонность продолжают ускоряться, и большая часть показателей устойчивой инфляции — выше 4% в пересчете на год.
Увеличение инфляционного давления связано прежде всего со спросом. В период восстановительного роста экономики спрос поддерживался главным образом госсектором, и спрос со стороны государства остается высоким.
Потребительский спрос был сдержанным вплоть до конца прошлого года. С начала текущего года он усилился, в том числе благодаря росту зарплат и потребительской уверенности, а в II квартале дополнительно ускорился из-за быстрого расширения кредитования.
Движение курса за последнее время пока еще не полностью перенеслось в цены, что провоцирует и вторичные эффекты – инфляционные ожидания, которые растут.
▪️Об экономике. Восстановительный рост завершается, который происходил на фоне использования незадействованных в предыдущие годы рабочей силы и производственных мощностей. Сейчас рекордный дефицит рабочей силы и максимальная загрузка производственных мощностей.
Экономика вышла на докризисный уровень, если оценивать сегмент экономики без учета нефтегаза, однако структурные изменения создали существенную неоднородность роста по отраслям и регионам.
Отрасли, ориентированные на внешний спрос, остаются подавленными, тогда как отрасли, ориентированные на внутренний спрос, уверенно растут.
▪️Денежно-кредитные условия. При росте среднесрочных и долгосрочных ставок ОФЗ финансовые условия остаются мягкими (банки активно содействуют выдачи кредитов).
▪️О курсе рубля. Падение рубля обусловлено деградацией торгового баланса (резкое сокращение экспорта на фоне роста импорта), тогда как слагаемые финансового счета платежного баланса остаются стабильным по оттоку.
Динамика курса пока недостаточно повлияла на потоки импорта, что связано с существующей инерцией восстановительного спроса (достаточный запас свободных ресурсов у населения, бизнеса и государства) и высокой потребности в импорте.
▪️О рисках. Проинфляционные риски доминируют: ослабление рубля, высокие темпы роста потребкредитования, обострение дефицита кадров, рост инфляционных ожиданий, ухудшение внешних условий, увеличение риск-премии на рублевом рынке.
Средняя ставка по итогам 2023 повышена до 7.9-8.3%, а в 2024 до 8.5-9.5%.
Главное из выступления Набиуллиной:
▪️Об инфляции. Спрос устойчиво превышает предложение. Месячные темпы роста цен с поправкой на сезонность продолжают ускоряться, и большая часть показателей устойчивой инфляции — выше 4% в пересчете на год.
Увеличение инфляционного давления связано прежде всего со спросом. В период восстановительного роста экономики спрос поддерживался главным образом госсектором, и спрос со стороны государства остается высоким.
Потребительский спрос был сдержанным вплоть до конца прошлого года. С начала текущего года он усилился, в том числе благодаря росту зарплат и потребительской уверенности, а в II квартале дополнительно ускорился из-за быстрого расширения кредитования.
Движение курса за последнее время пока еще не полностью перенеслось в цены, что провоцирует и вторичные эффекты – инфляционные ожидания, которые растут.
▪️Об экономике. Восстановительный рост завершается, который происходил на фоне использования незадействованных в предыдущие годы рабочей силы и производственных мощностей. Сейчас рекордный дефицит рабочей силы и максимальная загрузка производственных мощностей.
Экономика вышла на докризисный уровень, если оценивать сегмент экономики без учета нефтегаза, однако структурные изменения создали существенную неоднородность роста по отраслям и регионам.
Отрасли, ориентированные на внешний спрос, остаются подавленными, тогда как отрасли, ориентированные на внутренний спрос, уверенно растут.
▪️Денежно-кредитные условия. При росте среднесрочных и долгосрочных ставок ОФЗ финансовые условия остаются мягкими (банки активно содействуют выдачи кредитов).
▪️О курсе рубля. Падение рубля обусловлено деградацией торгового баланса (резкое сокращение экспорта на фоне роста импорта), тогда как слагаемые финансового счета платежного баланса остаются стабильным по оттоку.
Динамика курса пока недостаточно повлияла на потоки импорта, что связано с существующей инерцией восстановительного спроса (достаточный запас свободных ресурсов у населения, бизнеса и государства) и высокой потребности в импорте.
▪️О рисках. Проинфляционные риски доминируют: ослабление рубля, высокие темпы роста потребкредитования, обострение дефицита кадров, рост инфляционных ожиданий, ухудшение внешних условий, увеличение риск-премии на рублевом рынке.