Основной поток иностранных инвестиций в США идет в портфельные инвестиции, предполагающие долю владения менее 10% в эмитенте ценных бумаг.
Не все долгосрочные инвестиции являются прямыми инвестициями. Например, все инвестиции в государственные ценные бумаги классифицируются, как портфельные инвестиции, т.к. не предполагают внешний контроль над правительством ни в каком виде, хотя могут быть долгосрочными по характеру инвестирования.
С 1996 года чистый баланс в прямых инвестициях в США около нуля, т.е. внешние прямые инвестиции американских резидентов с накопленным итогом свыше 7.5 трлн балансируется сопоставимым притоком иностранных инвестициях объемом 7.45 трлн.
Интенсивность прямых инвестиций увеличилась с 2020. Среднеквартальное чистое наращивание прямых инвестиций резидентов США в 2017-2019 было 33 млрд, а последние три года – свыше 100 млрд, тогда как нерезиденты в США инвестировали 76 млрд в 2017-2019 и около 104 млрд в 2021-2023.
Интенсивность портфельных инвестиций также увеличилась. Резиденты США во внешний мир инвестировали в среднем по 76 млрд за квартал в 2017-2019, увеличив «давление» финпотоков до 117 млрд в 2021-2023, но за последний год покупок иностранных активов практически не было.
Нерезиденты более, чем вдвое увеличили покупки американских активов – с 111 млрд в 2017-2019 до 225 млрд в 2021-2023 и 212 млрд в среднем за квартал в последние 12 месяцев.
В итоге чистый приток портфельных инвестиций в США вырос более, чем в 6 раз с 35 млрд среднеквартальных инвестиций в 2017-2019 до 215 млрд за последний год!
С накопленным итогом с 1996 года в портфельные инвестиции пришло свыше 9.2 трлн и свыше 1.5 трлн с начала 2020.
Существенно активизировался чистый приток по прочим инвестициям – 3.8 трлн накопленного притока с 1996 года и свыше 1.2 трлн с 2020, где основной приток идет в валюте и депозитах (иностранцы размещают в долларах больше, чем американцы во внешнем мире) и что интересно – в кредитовании. Резиденты США занимают в других валютах больше, чем иностранцы в долларах.
Не все долгосрочные инвестиции являются прямыми инвестициями. Например, все инвестиции в государственные ценные бумаги классифицируются, как портфельные инвестиции, т.к. не предполагают внешний контроль над правительством ни в каком виде, хотя могут быть долгосрочными по характеру инвестирования.
С 1996 года чистый баланс в прямых инвестициях в США около нуля, т.е. внешние прямые инвестиции американских резидентов с накопленным итогом свыше 7.5 трлн балансируется сопоставимым притоком иностранных инвестициях объемом 7.45 трлн.
Интенсивность прямых инвестиций увеличилась с 2020. Среднеквартальное чистое наращивание прямых инвестиций резидентов США в 2017-2019 было 33 млрд, а последние три года – свыше 100 млрд, тогда как нерезиденты в США инвестировали 76 млрд в 2017-2019 и около 104 млрд в 2021-2023.
Интенсивность портфельных инвестиций также увеличилась. Резиденты США во внешний мир инвестировали в среднем по 76 млрд за квартал в 2017-2019, увеличив «давление» финпотоков до 117 млрд в 2021-2023, но за последний год покупок иностранных активов практически не было.
Нерезиденты более, чем вдвое увеличили покупки американских активов – с 111 млрд в 2017-2019 до 225 млрд в 2021-2023 и 212 млрд в среднем за квартал в последние 12 месяцев.
В итоге чистый приток портфельных инвестиций в США вырос более, чем в 6 раз с 35 млрд среднеквартальных инвестиций в 2017-2019 до 215 млрд за последний год!
С накопленным итогом с 1996 года в портфельные инвестиции пришло свыше 9.2 трлн и свыше 1.5 трлн с начала 2020.
Существенно активизировался чистый приток по прочим инвестициям – 3.8 трлн накопленного притока с 1996 года и свыше 1.2 трлн с 2020, где основной приток идет в валюте и депозитах (иностранцы размещают в долларах больше, чем американцы во внешнем мире) и что интересно – в кредитовании. Резиденты США занимают в других валютах больше, чем иностранцы в долларах.
Инфляция в Еврозоне замедлилась до 2.9% г/г в октябре 2023, а равно год был показан исторический максимум – 10.6% (в период, когда Еврозона официально существует).
Замедление темпов роста цен примерно такое же быстрое, как и рост в 2021-2022, но насколько устойчиво замедление и есть ли проблемные зоны?
Цены на энергию (входят товары и услуги, связанные с энергией, в том числе ЖКУ) снижаются на 11.1% г/г, тогда как год назад росли на 41.5% г/г (как раз был показан максимум цен на фоне разгона стоимости электроэнергии и газа). Пик роста цен на энергию был в октябре 2022.
Если в октябре 2022 энергия вносила положительный вклад в общий ИПЦ на уровне 4.3 п.п, то теперь вычитает более 1.1 п.п, т.е. энергия сформировала более 5.4 п.п в замедлении инфляции с 10.6 до 2.9% (7.7 п.п).
Продукты питания растут на 7.5% г/г, тогда как годом ранее рост был 13.1%, а вклад в замедлении инфляции около 1 п.п, т.е. продукты питания и энергия в совокупности дают почти 6.5 п.п в общем замедлении цен на 7.7 п.п за год. Пик роста цен на продукты питания был в марте 2023.
Самый емкий сегмент в структуре ИПЦ в Еврозоне – это услуги, которые имеют вес 43.5% в структуре всего ИПЦ.
Рост цен на услуги сейчас 4.6%, годом ранее был 4.3%, т.е. небольшое ускорение, что внесло эффект в ускорение цен на уровне 0.15 п.п. Пик роста цен на услуги был в июле 2023.
Все прочие товары, не связанные с энергией, растут на 3.5% г/г, а годом ранее рост был 6.1% (пик рост цен был в феврале 2023). Вклад в замедление инфляции за год составляет около 1 п.п.
Насколько инфляционный шок отклоняется от нормы? Можно взять трехлетний период, т.к. на некоторые товары начали расти весной 2021, а энергия летом 2021.
• Цены на энергию выросли на 55.5% за три года (окт.23/окт.20) по сравнению с ростом на 10.5% с окт.16 по окт.19, т.е. почти в 5.5 раз выше нормы.
• Продукты выросли на 23.9% vs 6.1% - почти в 4 раза выше нормы.
• Товары без учета энергии выросли на 12% vs 0.8%
• Услуги выросли на 11.4% vs 4.6%.
До стабилизации еще далеко, но пик прошли.
Замедление темпов роста цен примерно такое же быстрое, как и рост в 2021-2022, но насколько устойчиво замедление и есть ли проблемные зоны?
Цены на энергию (входят товары и услуги, связанные с энергией, в том числе ЖКУ) снижаются на 11.1% г/г, тогда как год назад росли на 41.5% г/г (как раз был показан максимум цен на фоне разгона стоимости электроэнергии и газа). Пик роста цен на энергию был в октябре 2022.
Если в октябре 2022 энергия вносила положительный вклад в общий ИПЦ на уровне 4.3 п.п, то теперь вычитает более 1.1 п.п, т.е. энергия сформировала более 5.4 п.п в замедлении инфляции с 10.6 до 2.9% (7.7 п.п).
Продукты питания растут на 7.5% г/г, тогда как годом ранее рост был 13.1%, а вклад в замедлении инфляции около 1 п.п, т.е. продукты питания и энергия в совокупности дают почти 6.5 п.п в общем замедлении цен на 7.7 п.п за год. Пик роста цен на продукты питания был в марте 2023.
Самый емкий сегмент в структуре ИПЦ в Еврозоне – это услуги, которые имеют вес 43.5% в структуре всего ИПЦ.
Рост цен на услуги сейчас 4.6%, годом ранее был 4.3%, т.е. небольшое ускорение, что внесло эффект в ускорение цен на уровне 0.15 п.п. Пик роста цен на услуги был в июле 2023.
Все прочие товары, не связанные с энергией, растут на 3.5% г/г, а годом ранее рост был 6.1% (пик рост цен был в феврале 2023). Вклад в замедление инфляции за год составляет около 1 п.п.
Насколько инфляционный шок отклоняется от нормы? Можно взять трехлетний период, т.к. на некоторые товары начали расти весной 2021, а энергия летом 2021.
• Цены на энергию выросли на 55.5% за три года (окт.23/окт.20) по сравнению с ростом на 10.5% с окт.16 по окт.19, т.е. почти в 5.5 раз выше нормы.
• Продукты выросли на 23.9% vs 6.1% - почти в 4 раза выше нормы.
• Товары без учета энергии выросли на 12% vs 0.8%
• Услуги выросли на 11.4% vs 4.6%.
До стабилизации еще далеко, но пик прошли.
Рост ВВП ЕС-27 составил всего 0.1% г/г и столько же для стран Еврозоны в 3 квартале 2023. Рост относительно 2кв23 с устранением сезонных факторов в пределах точности счета и статистической погрешности.
Что происходит с европейской экономикой? Официальный отчет Евростата оказался неинформативным из-за представления ковидных выбросов в единой шкале (от минус 14 до плюс 16%), что не позволяет рассмотреть детали замедления роста европейской экономики, когда речь идет о десятых долях процента с взглядом в ретроспективу.
Тенденции в европейской экономикой лучше всего оценить не в годовой динамике, а как индекс, привязанной к единой отчетной дате. В отличие от США, предварительные данные в Европе не позволяют оценить структуру изменения ВВП (оценки будут не ранее конца ноября), поэтому пока основной индекс ВВП по ключевым странам региона.
Четыре базовые точки сравнения: 3кв22 (динамика г/г), 3кв21 (момент начала инфляционного шока и энергетического кризиса), 4кв19 (последний полный квартал, не охваченный COVID безумием и связанной с ним политикой) и сравнение с максимумом за всю историю. Изменение динамики в минус будет указано, как «минус», а прирост без упоминания.
• Страны ЕС-27: 0.1% г/г, 2.6% за два года, 3.5% с декабря 2019 и максимальный за все время уровень ВВП в 3кв23;
• Страны Еврозоны: 0.1% г/г, 2.5%, 2.9% и минус 0.1% от максимума;
• Германия: минус 0.4%, 0.9%, 0.3% и минус 0.4% в соответствии с вышеуказанными периодами;
• Франция: 0.7%, 2%, 1.9% и ВВП на максимальном уровне в настоящий момент;
• Италия: около нуля, 2.7%, 3.3% и минус 1.9%;
• Испания: 1.8%, 7.3%, 2.1% и максимальный за все время уровень ВВП в 3кв23.
У экономики Европы было несколько фаз: быстрое расширение с 1999 по 2кв2008 (среднегодовой рост 2.2%), далее тяжелый кризис 2008-2009 и медленный выход в отличие от США. Тягучая стагнация три года с 2011 по 2014, а с 2015 по 2019 достаточно уверенный рост в темпах 2.1% годовых.
С 3-4кв21 отмечается стагнация, но без срыва в кризис, пока без срыва. Все еще впереди.
Что происходит с европейской экономикой? Официальный отчет Евростата оказался неинформативным из-за представления ковидных выбросов в единой шкале (от минус 14 до плюс 16%), что не позволяет рассмотреть детали замедления роста европейской экономики, когда речь идет о десятых долях процента с взглядом в ретроспективу.
Тенденции в европейской экономикой лучше всего оценить не в годовой динамике, а как индекс, привязанной к единой отчетной дате. В отличие от США, предварительные данные в Европе не позволяют оценить структуру изменения ВВП (оценки будут не ранее конца ноября), поэтому пока основной индекс ВВП по ключевым странам региона.
Четыре базовые точки сравнения: 3кв22 (динамика г/г), 3кв21 (момент начала инфляционного шока и энергетического кризиса), 4кв19 (последний полный квартал, не охваченный COVID безумием и связанной с ним политикой) и сравнение с максимумом за всю историю. Изменение динамики в минус будет указано, как «минус», а прирост без упоминания.
• Страны ЕС-27: 0.1% г/г, 2.6% за два года, 3.5% с декабря 2019 и максимальный за все время уровень ВВП в 3кв23;
• Страны Еврозоны: 0.1% г/г, 2.5%, 2.9% и минус 0.1% от максимума;
• Германия: минус 0.4%, 0.9%, 0.3% и минус 0.4% в соответствии с вышеуказанными периодами;
• Франция: 0.7%, 2%, 1.9% и ВВП на максимальном уровне в настоящий момент;
• Италия: около нуля, 2.7%, 3.3% и минус 1.9%;
• Испания: 1.8%, 7.3%, 2.1% и максимальный за все время уровень ВВП в 3кв23.
У экономики Европы было несколько фаз: быстрое расширение с 1999 по 2кв2008 (среднегодовой рост 2.2%), далее тяжелый кризис 2008-2009 и медленный выход в отличие от США. Тягучая стагнация три года с 2011 по 2014, а с 2015 по 2019 достаточно уверенный рост в темпах 2.1% годовых.
С 3-4кв21 отмечается стагнация, но без срыва в кризис, пока без срыва. Все еще впереди.
В России любая попытка роста потребительского спроса выше около нулевых темпов будет приводить к инфляционному фону выше тренда.
В России среднегодовая инфляция с декабря 2016 по декабрь 2021 (5 полных лет) была 4.6%, что близко к цели ЦБ (4%), но в новых условиях фоновая инфляция может быть стабильно выше 6-7%, почему?
Любые ограничения (внешние или внутренние) приводят к потере эффективности, что снижает производственный потенциал.
▪️Торговые ограничения прежде всего на инвестиционный импорт не позволяют приобрести оборудование и комплектующее инвестиционного назначения в приемлемые сроки и при разумных издержках. Следовательно, увеличивается смета, удлиняются производственные фазы/интеграции/циклы, снижается производительность.
Недружественные страны занимают от 70 до 100% в коммерческом и производственном оборудовании (остальная доля под Китаем), причем чем сложнее инвестиционный импорт – тем выше доля недружественных стран.
Да, Китай за последние 20 лет достиг выдающихся успехов и практически все можно заместить китайским оборудованием, но данная трансформация может вносить коррективы, что, как правило, не добавляет интегральной производственной эффективности.
▪️Научно-технические/технологические ограничения. Ни одна страна в мире не может существовать в вакууме, поддерживая конкурентные разработки.
Наука – это всегда кооперация. Какими бы гениальными не были ученые, каким бы развитым не был научно-технологический кластер, но научные достижения – это всегда коллектив и обмен знаниями и опытом.
Высоко-уровневые научно-технические разработки – это многомерная конструкция и сложная интеграции фундаментальной и прикладной науки, комбинация накопленного опыта научных коллективов и технологической базы.
Наука должна вызреть, особенно сложная современная наука. Нельзя по щелчку заказать технологии ни за какие деньги. Технологии – вектор приложения усилия научно-производственного потенциала в нужном направлении и время.
От 85 до 100% инноваций коммерческого назначения (а не сферических коней в вакууме) создает, условный, коллективный Запад (остальное приходится на Китай). Россия с марта 2022 была вышвырнута из глобальной научной кооперации, а Китай никогда не разделит свою поляну с Россией. Не для того Китай на протяжении 20 лет вкладывал сотни миллиардов долларов, чтобы делиться технологиями.
Еще Индия подтягивается, но пока вызывают сомнения создания полноценной научной кооперации с нейтральными странами. В обязательном порядке необходимо выстраивать научную кооперацию с нейтральными странами.
▪️Трудовые ограничения. Стимулирующая политика сейчас будет неэффективна, т.к. нечем масштабировать фискальные и монетарные стимулы. Да, деньги то можно влить, но кто будет производить, кто будет создавать технологии?
В России сейчас нет свободных кадров: демография хуже не придумаешь (устойчивое вымирание населения с низким коэффициентом рождаемости), плюс устойчивая фоновая эмиграция квалифицированной рабочей силы и замыкание внутри СВО сотен тысяч рабочей силы ежегодно, что снижает безработицу, но одновременно и создает проблемы для экономики.
Когда присутствует дефицит кадров, проблема роста экономики решается через повышение производительности труда. Однако, производительность на макроуровне, как правило, повышается через отраслевые трансформации (рост доли отраслей экономики с высокой добавленной стоимостью), но трансформации не берутся из воздуха, ровно как и импортозамещение.
Для этого нужны технологии и производственная база, что зацикливает на первые два пункта. Да, есть очень достойные локальные успехи в импортозамещении, но часто – импортозамещение по-русски – это перепродать китайские товары с накруткой 100-300% с переклейным шильдиком, который, как правило тоже китайский.
По-хорошему, на протяжении 8-10 лет нужно инвестировать в науку не менее 4-6% от ВВП (в 5-6 раз больше текущих), чтобы решить насущные проблемы и создать базу под импортозамещение так, как это делал Китай. Пока приоритет науки скорее снижается, что оголяет технологический суверенитет.
В России среднегодовая инфляция с декабря 2016 по декабрь 2021 (5 полных лет) была 4.6%, что близко к цели ЦБ (4%), но в новых условиях фоновая инфляция может быть стабильно выше 6-7%, почему?
Любые ограничения (внешние или внутренние) приводят к потере эффективности, что снижает производственный потенциал.
▪️Торговые ограничения прежде всего на инвестиционный импорт не позволяют приобрести оборудование и комплектующее инвестиционного назначения в приемлемые сроки и при разумных издержках. Следовательно, увеличивается смета, удлиняются производственные фазы/интеграции/циклы, снижается производительность.
Недружественные страны занимают от 70 до 100% в коммерческом и производственном оборудовании (остальная доля под Китаем), причем чем сложнее инвестиционный импорт – тем выше доля недружественных стран.
Да, Китай за последние 20 лет достиг выдающихся успехов и практически все можно заместить китайским оборудованием, но данная трансформация может вносить коррективы, что, как правило, не добавляет интегральной производственной эффективности.
▪️Научно-технические/технологические ограничения. Ни одна страна в мире не может существовать в вакууме, поддерживая конкурентные разработки.
Наука – это всегда кооперация. Какими бы гениальными не были ученые, каким бы развитым не был научно-технологический кластер, но научные достижения – это всегда коллектив и обмен знаниями и опытом.
Высоко-уровневые научно-технические разработки – это многомерная конструкция и сложная интеграции фундаментальной и прикладной науки, комбинация накопленного опыта научных коллективов и технологической базы.
Наука должна вызреть, особенно сложная современная наука. Нельзя по щелчку заказать технологии ни за какие деньги. Технологии – вектор приложения усилия научно-производственного потенциала в нужном направлении и время.
От 85 до 100% инноваций коммерческого назначения (а не сферических коней в вакууме) создает, условный, коллективный Запад (остальное приходится на Китай). Россия с марта 2022 была вышвырнута из глобальной научной кооперации, а Китай никогда не разделит свою поляну с Россией. Не для того Китай на протяжении 20 лет вкладывал сотни миллиардов долларов, чтобы делиться технологиями.
Еще Индия подтягивается, но пока вызывают сомнения создания полноценной научной кооперации с нейтральными странами. В обязательном порядке необходимо выстраивать научную кооперацию с нейтральными странами.
▪️Трудовые ограничения. Стимулирующая политика сейчас будет неэффективна, т.к. нечем масштабировать фискальные и монетарные стимулы. Да, деньги то можно влить, но кто будет производить, кто будет создавать технологии?
В России сейчас нет свободных кадров: демография хуже не придумаешь (устойчивое вымирание населения с низким коэффициентом рождаемости), плюс устойчивая фоновая эмиграция квалифицированной рабочей силы и замыкание внутри СВО сотен тысяч рабочей силы ежегодно, что снижает безработицу, но одновременно и создает проблемы для экономики.
Когда присутствует дефицит кадров, проблема роста экономики решается через повышение производительности труда. Однако, производительность на макроуровне, как правило, повышается через отраслевые трансформации (рост доли отраслей экономики с высокой добавленной стоимостью), но трансформации не берутся из воздуха, ровно как и импортозамещение.
Для этого нужны технологии и производственная база, что зацикливает на первые два пункта. Да, есть очень достойные локальные успехи в импортозамещении, но часто – импортозамещение по-русски – это перепродать китайские товары с накруткой 100-300% с переклейным шильдиком, который, как правило тоже китайский.
По-хорошему, на протяжении 8-10 лет нужно инвестировать в науку не менее 4-6% от ВВП (в 5-6 раз больше текущих), чтобы решить насущные проблемы и создать базу под импортозамещение так, как это делал Китай. Пока приоритет науки скорее снижается, что оголяет технологический суверенитет.
Проблему инфляции в России сложно решить чисто монетарными методами.
При критической зависимости от импорта – любая попытка роста потребительского спроса в России приводит к росту импорта, а когда балансировать импорт не получается из-за низкого потенциала экспорта, отсутствия притока иностранного капитала, заблокированных ЗВР и при изменении структуры расчета (рост доли неконвертируемой валюты), - выходит, что счет текущих операций сжимается, курс рубля падает и растет инфляция. Ровно это и произошло в 2023 году.
Получается, чтобы долгосрочно решить проблему высокой фоновой инфляции необходимо зажимать/подавлять спрос до такой степени, чтобы импорт балансировался в соответствии с экспортом и финпотоками, не оказывая давление на рубль. Это позволит выиграть время и создать пространство возможностей для того, чтобы … что?
Можно ли вообще в нынешних условиях сделать невозможное и стремиться к технологическому суверенитету?
В мире нет стран, которые имеют экономику полного цикла, т.е. производство товаров широкой номенклатуры от производства средств производства, промежуточной продукции до конечных изделий. Для этого и существует разделение труда. Производить все самим невыгодно, неэффективно и просто невозможно.
Нечто подобное пытается выстроить Китай, где считается, что к 2027 Китай закроет все бреши в инфотехе и биотехе, попутно закрывая уязвимые места в критическом импорте высоко-технологической продукции.
Китай – это особый путь и особая цивилизация, но для начала следует понимать, что Китай по населению в 10 раз больше России, что позволяет иметь емкий рынок сбыта для того, чтобы тестировать и калибровать продукцию перед тем, как выводить на «международное обозрение», конкурируя с Западом.
Китай и Россию нельзя сравнить. Совершенно другие финансовые, производственные, технологические и трудовые возможности.
Путь Китая к технологическому суверенитету занимает вот уже более 20 лет и это особый китайский подход: устойчивый вектор приложения всего национального потенциала в науку (целеполагание, эффект масштаба, триллионные инвестиции, огромный внутренний рынок сбыта и т.д.).
Нечто подобное проделал СССР, но как у СССР, так и у Китая был развитый внутренний контур, т.е емкий рынок сбыта, которого нет у России.
Для определенного вида производства жизненно необходим массовый тираж/платежеспособные рынки, чтобы поддерживать порог рентабельности.
В условиях изоляции никому не удавалось построить конкурентную экономику и здесь важно найти научных и торговых партнеров, которые будут иметь вполне осязаемый коммерческий эффект. Очевидно, что с аборигенами в Африке или беднейшими странами Азии далеко не уедешь, а выбор невелик: Китай, Индия, Малайзия, возможно Вьетнам среди тех, кто знаком с технологиями.
Во всяком случае, у России нет иного пути, кроме как развивать науку и технологии – здесь не только вопрос инфляции, здесь вопрос качества жизни и даже выживания.
При критической зависимости от импорта – любая попытка роста потребительского спроса в России приводит к росту импорта, а когда балансировать импорт не получается из-за низкого потенциала экспорта, отсутствия притока иностранного капитала, заблокированных ЗВР и при изменении структуры расчета (рост доли неконвертируемой валюты), - выходит, что счет текущих операций сжимается, курс рубля падает и растет инфляция. Ровно это и произошло в 2023 году.
Получается, чтобы долгосрочно решить проблему высокой фоновой инфляции необходимо зажимать/подавлять спрос до такой степени, чтобы импорт балансировался в соответствии с экспортом и финпотоками, не оказывая давление на рубль. Это позволит выиграть время и создать пространство возможностей для того, чтобы … что?
Можно ли вообще в нынешних условиях сделать невозможное и стремиться к технологическому суверенитету?
В мире нет стран, которые имеют экономику полного цикла, т.е. производство товаров широкой номенклатуры от производства средств производства, промежуточной продукции до конечных изделий. Для этого и существует разделение труда. Производить все самим невыгодно, неэффективно и просто невозможно.
Нечто подобное пытается выстроить Китай, где считается, что к 2027 Китай закроет все бреши в инфотехе и биотехе, попутно закрывая уязвимые места в критическом импорте высоко-технологической продукции.
Китай – это особый путь и особая цивилизация, но для начала следует понимать, что Китай по населению в 10 раз больше России, что позволяет иметь емкий рынок сбыта для того, чтобы тестировать и калибровать продукцию перед тем, как выводить на «международное обозрение», конкурируя с Западом.
Китай и Россию нельзя сравнить. Совершенно другие финансовые, производственные, технологические и трудовые возможности.
Путь Китая к технологическому суверенитету занимает вот уже более 20 лет и это особый китайский подход: устойчивый вектор приложения всего национального потенциала в науку (целеполагание, эффект масштаба, триллионные инвестиции, огромный внутренний рынок сбыта и т.д.).
Нечто подобное проделал СССР, но как у СССР, так и у Китая был развитый внутренний контур, т.е емкий рынок сбыта, которого нет у России.
Для определенного вида производства жизненно необходим массовый тираж/платежеспособные рынки, чтобы поддерживать порог рентабельности.
В условиях изоляции никому не удавалось построить конкурентную экономику и здесь важно найти научных и торговых партнеров, которые будут иметь вполне осязаемый коммерческий эффект. Очевидно, что с аборигенами в Африке или беднейшими странами Азии далеко не уедешь, а выбор невелик: Китай, Индия, Малайзия, возможно Вьетнам среди тех, кто знаком с технологиями.
Во всяком случае, у России нет иного пути, кроме как развивать науку и технологии – здесь не только вопрос инфляции, здесь вопрос качества жизни и даже выживания.
ФРС оставила ставку без изменения на уровне 5.5%, программа сокращения активов сохранена.
В официальной части выступления, где Пауэлл скороговоркой, как обычно говорил про важность борьбы с инфляцией и выделяется часть про экономику, которую ФРС видит, как просто «зашибись». Ставки выросли, а экономика рвет рекорды, рынок труда сильный и даже инфляция замедляется – потрясающе же, что еще нужно?!
Про экономику: «Экономическая активность растет высокими темпами и превосходит ожидания за счет сильного потребительского спроса, активность в жилищном секторе выровнялась. Уровень безработицы низкий, темпы роста новых рабочий мест высокие, но немного ниже начала года, баланс на рынке труда выравнивается. Инфляция замедляется, но все еще высока, а инфляционные ожидания устойчивы. Высокие ставки оказывают давление на инвестиции в основной капитал.»
Впервые был сделан прямой акцент на долгосрочных облигациях: «Финансовые условия ужесточились из-за повышения доходности долгосрочных ценных бумаг, что может повлиять на направление ДКП, оказывая компенсирующий эффект (как аналог повышения ставки без фактического повышения) – ФРС внимательно следит за развитием событий.»
Стандартное от Пауэлла про неопределенность, полное непонимание происходящего и туман вектора принимаемых решений: «мы будем принимать решения на основе совокупности поступающих данных, учитывая неопределенности, риски и эффект лагов трансмиссии ДКП на реальный сектор экономики».
Чуть более содержательное выступление было в ответах на вопросы, где практически все вопросы касались роста доходности облигаций от 5 до 30 лет – так настойчиво было, вероятно, впервые. Об этом в следующем материале.
На графиках кривая доходности трежерис, где выбраны: последний торговый день, 19.09.2023 (последнее заседание ФРС, откуда пошел разгон долгосрочных бумаг), 31.07.2023 (годовые максимумы на рынке), 03.05.2023 (разворот тренда на рынке облигаций – фронтальный рост доходностей), 07.03.2023 (перед банковским кризисом).
В официальной части выступления, где Пауэлл скороговоркой, как обычно говорил про важность борьбы с инфляцией и выделяется часть про экономику, которую ФРС видит, как просто «зашибись». Ставки выросли, а экономика рвет рекорды, рынок труда сильный и даже инфляция замедляется – потрясающе же, что еще нужно?!
Про экономику: «Экономическая активность растет высокими темпами и превосходит ожидания за счет сильного потребительского спроса, активность в жилищном секторе выровнялась. Уровень безработицы низкий, темпы роста новых рабочий мест высокие, но немного ниже начала года, баланс на рынке труда выравнивается. Инфляция замедляется, но все еще высока, а инфляционные ожидания устойчивы. Высокие ставки оказывают давление на инвестиции в основной капитал.»
Впервые был сделан прямой акцент на долгосрочных облигациях: «Финансовые условия ужесточились из-за повышения доходности долгосрочных ценных бумаг, что может повлиять на направление ДКП, оказывая компенсирующий эффект (как аналог повышения ставки без фактического повышения) – ФРС внимательно следит за развитием событий.»
Стандартное от Пауэлла про неопределенность, полное непонимание происходящего и туман вектора принимаемых решений: «мы будем принимать решения на основе совокупности поступающих данных, учитывая неопределенности, риски и эффект лагов трансмиссии ДКП на реальный сектор экономики».
Чуть более содержательное выступление было в ответах на вопросы, где практически все вопросы касались роста доходности облигаций от 5 до 30 лет – так настойчиво было, вероятно, впервые. Об этом в следующем материале.
На графиках кривая доходности трежерис, где выбраны: последний торговый день, 19.09.2023 (последнее заседание ФРС, откуда пошел разгон долгосрочных бумаг), 31.07.2023 (годовые максимумы на рынке), 03.05.2023 (разворот тренда на рынке облигаций – фронтальный рост доходностей), 07.03.2023 (перед банковским кризисом).
Значительная часть пресс-конференции Пауэлла была посвящена основной болевой точке рынка – экстремальный рост доходности среднесрочных и преимущественно долгосрочных облигаций, как государственных, так и корпоративных.
Официальная предельная ставка по фиксингу Минфина США была 4.95% по 10-летним трежерис 25 октября 2023, тогда как внутри торгового дня 23 октября был пробит «рубеж 5%», но закрепиться не удалось. Акцент на доходностях облигаций и заверения от ФРС, что они якобы контролируют ситуацию – привели к сбросу напряжения и снижению доходности по 10-леткам до 4.7-4.75% (уровни середины октября).
Именно разгром на долговом рынке привел к обрушению рынка акций на прошлой неделе, а стабилизация трежерис моментально восстановила капитализацию S&P500. Про это и были вопросы, не затрагивая рынок акций.
Пауэлл в этот раз много повторялся, поэтому выделить важное все сложнее. Да, сложно, но можно.
Первый вопрос про быстрый рост доходностей долгосрочных ценных бумаг (0.6-0.7 п.п с прошлого заседания) был оставлен без ответа, забив ответ демагогией из вступительной речи.
В несколько подходов Пауэлл все же выдавил… Из содержательного можно выделить – рост долгосрочных ставок ожидаем со стороны ФРС в условиях высоких краткосрочных ставок.
ФРС рассматривает комплекс финансовых индикаторов, которые позволяют оценить уровень стресса и дисбаланса в системе, но ФРС не скажет, что это за индикаторы такие загадочные. ФРС не рассматривает изолировано какой-либо один индикатор вне контекста более сбалансированной финансовой и макроэкономической картины. Сами по себе высокие долгосрочные ставки вне привязки к интегральным финансовым условиям не являются достаточным аргументом, чтобы ФРС принимала какие-то действия.
Снижение стоимости облигаций не должно на этот раз повлиять на устойчивость системы так, как это было в марте 2023, т.к. за полгода ФРС с банками проделали определенную работу.
-- Про ставку --
Окно возможностей для повышения ставки сохранено, но вероятность реализации, как всегда не определена «мы еще не приняли решение, мы не знаем, что будем делать, мы продолжим следить за данными».
Нет набора факторов, которые станут триггером к возможному повышению ставки, т.е. нет бенчмарка, который определит, что этот тот уровень, где ФРС повысит ставку. ФРС будет рассматривать комплекс факторов и их взаимосвязи в контексте ситуации.
ФРС не рассматривает снижение ставки в ближайшей перспективе – этот вопрос даже не поднимается в актуальной повестке дня. Единственное, что имеет значение – время, в течение которого будет продолжаться ограничительная политика, пока ФРС не будет уверена в том, что цель по инфляции достигнута.
Мы близки к завершению цикла ужесточения ДКП, но это не обещание и не план на будущее, т.к. ФРС принимает решения на основе актуальных поступающих данных и рисков в системе. Мы изучаем поступающие данные и действуем осторожно. ДКП достаточно ограничительная в настоящий момент.
-- Про сокращение баланса --
ФРС не рассматривает QT (программу сокращения активов с баланса ФРС), как в достаточной степени влияющую на избыточное предложение ценных бумаг, что могло бы повлиять на долгосрочные ставки.
ФРС не рассматривает возможность сокращения QT в условиях высоких ставок на среднесрочные и долгосрочные облигации. 1 трлн сокращения баланса, учитывая ранее накопленные активы, – это не то, что может вызвать дисбалансы на долговом рынке.
-- Про экономику --
ФРС не рассматривает рецессию, как гипотетический сценарий и считает, что экономика сильна.
То, как экономика отреагировала на текущий темп повышения ставки – это исторически необычный результат и не укладывается в стандартные экономические модели/теории и прогнозы.
Ну и классика, как обычно: «Предстоит добиться замедления экономики ниже тренда, стабилизации дисбалансов на рынке труда и снижения инфляции до таргета ФРС. Существует лаг трансмиссии жесткой ДКП в реальную экономику, но тайминг и сила конверсии неизвестны.»
Официальная предельная ставка по фиксингу Минфина США была 4.95% по 10-летним трежерис 25 октября 2023, тогда как внутри торгового дня 23 октября был пробит «рубеж 5%», но закрепиться не удалось. Акцент на доходностях облигаций и заверения от ФРС, что они якобы контролируют ситуацию – привели к сбросу напряжения и снижению доходности по 10-леткам до 4.7-4.75% (уровни середины октября).
Именно разгром на долговом рынке привел к обрушению рынка акций на прошлой неделе, а стабилизация трежерис моментально восстановила капитализацию S&P500. Про это и были вопросы, не затрагивая рынок акций.
Пауэлл в этот раз много повторялся, поэтому выделить важное все сложнее. Да, сложно, но можно.
Первый вопрос про быстрый рост доходностей долгосрочных ценных бумаг (0.6-0.7 п.п с прошлого заседания) был оставлен без ответа, забив ответ демагогией из вступительной речи.
В несколько подходов Пауэлл все же выдавил… Из содержательного можно выделить – рост долгосрочных ставок ожидаем со стороны ФРС в условиях высоких краткосрочных ставок.
ФРС рассматривает комплекс финансовых индикаторов, которые позволяют оценить уровень стресса и дисбаланса в системе, но ФРС не скажет, что это за индикаторы такие загадочные. ФРС не рассматривает изолировано какой-либо один индикатор вне контекста более сбалансированной финансовой и макроэкономической картины. Сами по себе высокие долгосрочные ставки вне привязки к интегральным финансовым условиям не являются достаточным аргументом, чтобы ФРС принимала какие-то действия.
Снижение стоимости облигаций не должно на этот раз повлиять на устойчивость системы так, как это было в марте 2023, т.к. за полгода ФРС с банками проделали определенную работу.
-- Про ставку --
Окно возможностей для повышения ставки сохранено, но вероятность реализации, как всегда не определена «мы еще не приняли решение, мы не знаем, что будем делать, мы продолжим следить за данными».
Нет набора факторов, которые станут триггером к возможному повышению ставки, т.е. нет бенчмарка, который определит, что этот тот уровень, где ФРС повысит ставку. ФРС будет рассматривать комплекс факторов и их взаимосвязи в контексте ситуации.
ФРС не рассматривает снижение ставки в ближайшей перспективе – этот вопрос даже не поднимается в актуальной повестке дня. Единственное, что имеет значение – время, в течение которого будет продолжаться ограничительная политика, пока ФРС не будет уверена в том, что цель по инфляции достигнута.
Мы близки к завершению цикла ужесточения ДКП, но это не обещание и не план на будущее, т.к. ФРС принимает решения на основе актуальных поступающих данных и рисков в системе. Мы изучаем поступающие данные и действуем осторожно. ДКП достаточно ограничительная в настоящий момент.
-- Про сокращение баланса --
ФРС не рассматривает QT (программу сокращения активов с баланса ФРС), как в достаточной степени влияющую на избыточное предложение ценных бумаг, что могло бы повлиять на долгосрочные ставки.
ФРС не рассматривает возможность сокращения QT в условиях высоких ставок на среднесрочные и долгосрочные облигации. 1 трлн сокращения баланса, учитывая ранее накопленные активы, – это не то, что может вызвать дисбалансы на долговом рынке.
-- Про экономику --
ФРС не рассматривает рецессию, как гипотетический сценарий и считает, что экономика сильна.
То, как экономика отреагировала на текущий темп повышения ставки – это исторически необычный результат и не укладывается в стандартные экономические модели/теории и прогнозы.
Ну и классика, как обычно: «Предстоит добиться замедления экономики ниже тренда, стабилизации дисбалансов на рынке труда и снижения инфляции до таргета ФРС. Существует лаг трансмиссии жесткой ДКП в реальную экономику, но тайминг и сила конверсии неизвестны.»
Экономика России достигла исторического максимума, зафиксированного в декабре 2021.
Минэк России оценивает рост ВВП в 5.2% г/г и плюс 1% к сентябрю 2021, что примерно на уровне декабря 2021 с исключением сезонного фактора (SA).
Годовая динамика 5.2% г/г, что сопоставимо с августом и чуть выше июля – 5.1% SAAR, а по итогам 3 квартала 2023 рост ВВП примерно 5.2% SAAR. По месяцам: рост на 0.1% в июне, плюс 0.5% в июле, +0.4% в августе и +0.3% в сентябре.
ВЭБ пока не предоставил данные за сентябрь, а более ранние оценки - рост ВВП России на 0.1% в июне, 0.2% в июле и 0.1% в августе м/м, а годовая динамика была 5.1% в июле и 4.8% в августе.
Минэк оценивает замедление темпов роста ВВП в 3кв23 в сравнении с рекордными темпами в 2кв23, но все же рост. Тогда как ВЭБ.РФ предполагает, что динамика ВВП была близка к стагнации, а значительное расхождение в оценках началось с июля. Официальные данные от Росстата будут только в середине ноября.
Индекс выпуска товаров и услуг по базовым видам экономической деятельности в сентябре 2023 на 8.9% превысил результат прошлого года по сравнению с ростом на 7.8% г/г в среднем с мая по август 2023. Результат двухлетней давности превышен на 5.9%.
За январь-сентябрь 2023 индекс выпуска вырос на 4.7% г/г и плюс 4.6% за два года. В среднем за последние 12 месяцев индекс выпуска превзошел предыдущий докризисный максимум на 1.4%.
Сравнение сентября 2023 год к году / и с базой двухлетней давности (сентябрь 2021):
• Промпроизводство – плюс 5.6% г/г и +3.4% за два года, где обработка – плюс 10.9% / + 8.5%, а добыча – минус 0.7% / минус 2.3%
• Строительство – плюс 8.4% /+ 11.4%
• Оптовая торговля – плюс 21.2% / минус 6.9%
• Сельское хозяйство – плюс 12.7% / + 29.3%!
• Грузооборот транспорт – плюс 1.4% / минус 5.4%, а без трубопровода – плюс 2.1% / +0.2%
• Потребительский спрос (товары, услуги и общепит) – плюс 10% / +2.1%.
За последний год экономику тянет оптовая торговля, потребительский спрос и обработка, а за два года – обработка (за счет ВПК), строительство и сельское хозяйство.
Минэк России оценивает рост ВВП в 5.2% г/г и плюс 1% к сентябрю 2021, что примерно на уровне декабря 2021 с исключением сезонного фактора (SA).
Годовая динамика 5.2% г/г, что сопоставимо с августом и чуть выше июля – 5.1% SAAR, а по итогам 3 квартала 2023 рост ВВП примерно 5.2% SAAR. По месяцам: рост на 0.1% в июне, плюс 0.5% в июле, +0.4% в августе и +0.3% в сентябре.
ВЭБ пока не предоставил данные за сентябрь, а более ранние оценки - рост ВВП России на 0.1% в июне, 0.2% в июле и 0.1% в августе м/м, а годовая динамика была 5.1% в июле и 4.8% в августе.
Минэк оценивает замедление темпов роста ВВП в 3кв23 в сравнении с рекордными темпами в 2кв23, но все же рост. Тогда как ВЭБ.РФ предполагает, что динамика ВВП была близка к стагнации, а значительное расхождение в оценках началось с июля. Официальные данные от Росстата будут только в середине ноября.
Индекс выпуска товаров и услуг по базовым видам экономической деятельности в сентябре 2023 на 8.9% превысил результат прошлого года по сравнению с ростом на 7.8% г/г в среднем с мая по август 2023. Результат двухлетней давности превышен на 5.9%.
За январь-сентябрь 2023 индекс выпуска вырос на 4.7% г/г и плюс 4.6% за два года. В среднем за последние 12 месяцев индекс выпуска превзошел предыдущий докризисный максимум на 1.4%.
Сравнение сентября 2023 год к году / и с базой двухлетней давности (сентябрь 2021):
• Промпроизводство – плюс 5.6% г/г и +3.4% за два года, где обработка – плюс 10.9% / + 8.5%, а добыча – минус 0.7% / минус 2.3%
• Строительство – плюс 8.4% /+ 11.4%
• Оптовая торговля – плюс 21.2% / минус 6.9%
• Сельское хозяйство – плюс 12.7% / + 29.3%!
• Грузооборот транспорт – плюс 1.4% / минус 5.4%, а без трубопровода – плюс 2.1% / +0.2%
• Потребительский спрос (товары, услуги и общепит) – плюс 10% / +2.1%.
За последний год экономику тянет оптовая торговля, потребительский спрос и обработка, а за два года – обработка (за счет ВПК), строительство и сельское хозяйство.
Потребительский спрос в России растет максимальными темпами с 2008 (без учета постковидного восстановления), однако, во многом это эффект низкой базы 2022.
В сентябре-октябре 2022 на фоне мобилизационного шока был провал потребления, который реализовался на фоне существенного провала спроса в апреле-августе на волне торговых ограничений, инфляционного выброса и психологического шока после начала СВО, актуализирующего сберегательную модель потребления. Оживать начали немного лишь с ноября 2022, а в устойчивый рост перешли с февраля-марта 2023.
Поэтому «фантастические» цифры роста в 10-12% - это результат ужасных показателей в 2022, вот именно поэтому я привожу сравнение с докризисными периодами.
Чтобы структурировать статистику данные будут в следующем порядке: показатель в сентябре 2023 относительно сентября 2022, к сентябрю 2021, к сентябрю 2019 и в сравнении с сентябрем 2014 (до валютного кризиса в России и первого санкционного удара). Результаты с минусом будут в скобках с подчеркиванием.
• Розничные продажи (спрос на товары): 12.2%, (0.4%), 4.8% и (3.4%). В сравнении за январь-сентябрь 2023: 4.1%, (1.2%), 3.9% и (4.6%).
• Услуги (все виды потребительских услуг): 4.1%, 7.9%, 13% и 17.7%. В сравнении за январь-сентябрь 2023: 4.6, 11.3, 11.8 и 17.6%.
• Потребительский спрос (товары и услуги, но без общепита): 10.1%, 1.3%, 7.1 и 2.7%. В сравнении за январь-сентябрь 2023: 4.7, 1.5, 6.1 и 1.5%.
Спрос на товары НЕ вышел из кризиса и все еще ниже в пределах 0.5% уровня 2021 и значительно ниже (3.4%) уровня 9-летней давности. Общий спрос вырос на 1.3% за два года и лишь на 2.7% выше 2014 за счет услуг.
Потребительский спрос по сумме за последние 12 месяцев на 1.7% ниже уровня февраля 2022 и на 1.3% ниже уровня декабря 2014.
В сентябре спрос упал впервые в этом году примерно на 0.1% м/м SA, негативная тенденция может развиться с октября.
Уровень 2014 является «неприступным бастионом». Пытались приблизиться в 2019, и COVID кризис сломал тренд, а в 2022 – санкции, инфляция и перестройка экономики.
В сентябре-октябре 2022 на фоне мобилизационного шока был провал потребления, который реализовался на фоне существенного провала спроса в апреле-августе на волне торговых ограничений, инфляционного выброса и психологического шока после начала СВО, актуализирующего сберегательную модель потребления. Оживать начали немного лишь с ноября 2022, а в устойчивый рост перешли с февраля-марта 2023.
Поэтому «фантастические» цифры роста в 10-12% - это результат ужасных показателей в 2022, вот именно поэтому я привожу сравнение с докризисными периодами.
Чтобы структурировать статистику данные будут в следующем порядке: показатель в сентябре 2023 относительно сентября 2022, к сентябрю 2021, к сентябрю 2019 и в сравнении с сентябрем 2014 (до валютного кризиса в России и первого санкционного удара). Результаты с минусом будут в скобках с подчеркиванием.
• Розничные продажи (спрос на товары): 12.2%, (0.4%), 4.8% и (3.4%). В сравнении за январь-сентябрь 2023: 4.1%, (1.2%), 3.9% и (4.6%).
• Услуги (все виды потребительских услуг): 4.1%, 7.9%, 13% и 17.7%. В сравнении за январь-сентябрь 2023: 4.6, 11.3, 11.8 и 17.6%.
• Потребительский спрос (товары и услуги, но без общепита): 10.1%, 1.3%, 7.1 и 2.7%. В сравнении за январь-сентябрь 2023: 4.7, 1.5, 6.1 и 1.5%.
Спрос на товары НЕ вышел из кризиса и все еще ниже в пределах 0.5% уровня 2021 и значительно ниже (3.4%) уровня 9-летней давности. Общий спрос вырос на 1.3% за два года и лишь на 2.7% выше 2014 за счет услуг.
Потребительский спрос по сумме за последние 12 месяцев на 1.7% ниже уровня февраля 2022 и на 1.3% ниже уровня декабря 2014.
В сентябре спрос упал впервые в этом году примерно на 0.1% м/м SA, негативная тенденция может развиться с октября.
Уровень 2014 является «неприступным бастионом». Пытались приблизиться в 2019, и COVID кризис сломал тренд, а в 2022 – санкции, инфляция и перестройка экономики.
Темпы роста зарплат в реальном выражении в России снижаются на фоне разгона инфляции.
Пиковые темпы роста реальных зарплат были в мае (14% г/г), а к августу темпы снизились до 10%, что является высоким темпом по историческим меркам.
Например, в период с дек.10 по дек.14 среднегодовой темп роста зарплат был 2.9%, а в период с дек.16 по дек.21 в среднем 5.5%.
С августа 2008 по февраль 2022 среднегодовом темп роста был 3.5%, поэтому текущие 10% это не просто много, а очень много, но нужно учитывать низкую базу сравнения 2022.
За два года (авг.23 к авг.21) номинальные зарплаты выросли на 32.6%, а с учетом инфляции рост на 10.4%. Это означает, что даже с кризисом 2022 реальные зарплаты выдерживают тренд роста 2017-2021 (5.5% в год).
За 4 года (авг.23 к авг.19) в номинальном выражении рост на 54.4%, а в реальном – 16.4%, тогда как за 9 лет (с августа 2014) по номиналу рост на 126%, а в с учетом инфляции лишь 23.8%.
За январь-август 2023 по номиналу прирост на 29% к аналогичному периоду 2021, с учетом инфляции – 7.3%, а к 2014 рост на 122% и 21.2% соответственно.
Пик роста годовых цен может быть в апреле 2024 и составит 10-12% при условии, если не будет очередного девальвационного шока, поэтому реальные зарплаты будут снижаться и достигнут темпов 2-5% весной 2024.
Зарплаты в долларах по номиналу составили $729 в августе 2023, что немного выше уровня ($721) 15 летней давности в среднем за 6 месяцев с апреля по сентябрь 2008 (кризис начал воздействовать на экономику с октября 2008).
Однако, 730 долларов сейчас и в 2008 имеют разную покупательную способность из-за инфляции доллара около 41% за 15 лет, т.е. покупательная способность импорта (не всего, а с привязкой ценообразования к доллару) в реальном выражении снизилась, как минимум на 40%.
Это средние начисленные зарплаты до налогов, а медианная зарплата примерно 80% от средней, т.е. чистые медианные зарплаты чуть выше 500 долларов в среднем по России в августе 2023, что соответствует номинальной долларовой зарплате в 2018-2021, но на 5% ниже уровня 2021.
Пиковые темпы роста реальных зарплат были в мае (14% г/г), а к августу темпы снизились до 10%, что является высоким темпом по историческим меркам.
Например, в период с дек.10 по дек.14 среднегодовой темп роста зарплат был 2.9%, а в период с дек.16 по дек.21 в среднем 5.5%.
С августа 2008 по февраль 2022 среднегодовом темп роста был 3.5%, поэтому текущие 10% это не просто много, а очень много, но нужно учитывать низкую базу сравнения 2022.
За два года (авг.23 к авг.21) номинальные зарплаты выросли на 32.6%, а с учетом инфляции рост на 10.4%. Это означает, что даже с кризисом 2022 реальные зарплаты выдерживают тренд роста 2017-2021 (5.5% в год).
За 4 года (авг.23 к авг.19) в номинальном выражении рост на 54.4%, а в реальном – 16.4%, тогда как за 9 лет (с августа 2014) по номиналу рост на 126%, а в с учетом инфляции лишь 23.8%.
За январь-август 2023 по номиналу прирост на 29% к аналогичному периоду 2021, с учетом инфляции – 7.3%, а к 2014 рост на 122% и 21.2% соответственно.
Пик роста годовых цен может быть в апреле 2024 и составит 10-12% при условии, если не будет очередного девальвационного шока, поэтому реальные зарплаты будут снижаться и достигнут темпов 2-5% весной 2024.
Зарплаты в долларах по номиналу составили $729 в августе 2023, что немного выше уровня ($721) 15 летней давности в среднем за 6 месяцев с апреля по сентябрь 2008 (кризис начал воздействовать на экономику с октября 2008).
Однако, 730 долларов сейчас и в 2008 имеют разную покупательную способность из-за инфляции доллара около 41% за 15 лет, т.е. покупательная способность импорта (не всего, а с привязкой ценообразования к доллару) в реальном выражении снизилась, как минимум на 40%.
Это средние начисленные зарплаты до налогов, а медианная зарплата примерно 80% от средней, т.е. чистые медианные зарплаты чуть выше 500 долларов в среднем по России в августе 2023, что соответствует номинальной долларовой зарплате в 2018-2021, но на 5% ниже уровня 2021.
Слабость европейской экономики (в сравнении с американской) обусловлена более адекватной и сбалансированной бюджетной политикой.
Если в США дефицит бюджета рвет все рекорды и может выйти за 8% от ВВП, в Европе бюджетная политика более умеренная.
По оценкам Евростата, дефицит бюджета стран Еврозоны по итогам 2кв23 составил всего 3.3% от ВВП - столько же, как и в 1кв23 и намного лучше, чем в 4кв22 (5.1% от ВВП). Дефицит бюджета ненамного «съехал» от условно мягкого 1 квартала 2022, когда дефицит был 2.7% от ВВП.
Перед COVID кризисом в 2019 дефицит бюджета был в диапазоне 0.5-1% от ВВП, но допандемические условия было бы некорректно сравнивать с текущими условиями раздутого госдолга, распухающих процентных расходов, и в условиях высоких расходов, связанных с компенсацией энергетического шока.
Из кризиса 2009 Европа выходила более четырех лет с комплексом мер по бюджетной консолидации, а в этом году бюджетная политика изначально достаточно жесткая, учитывая макроэкономические и финансовые обстоятельства.
Неадекватного разгона расходов удалось избежать. Расходы бюджета (49.4% от ВВП) даже меньше, чем в 1кв22 (49.8%) – это с учетом возросших процентных расходов на обслуживание долга, тогда как возросший дефицит сформирован из-за выпадающих доходов (46.1% от ВВП) в сравнении с 47.1% в 1кв22.
В контексте ситуации, логично было бы ожидать дефицита бюджета 5-7% от ВВП, но нет – пока удается сохранять бюджетную дисциплину в отличие от США.
Здесь есть и вполне объективные причины. ЕЦБ перестал скупать активы с баланса, а в условиях положительного дифференциала процентных ставок в пользу доллара и при особом статусе США (в любой нестабильности капитал бежит в трежерис), - свободного запаса ресурсов объективно недостаточно для финансирования избыточных расходов.
Если бы Европа имела дефицит, как в США – то и рост был бы, как в США.
Если в США дефицит бюджета рвет все рекорды и может выйти за 8% от ВВП, в Европе бюджетная политика более умеренная.
По оценкам Евростата, дефицит бюджета стран Еврозоны по итогам 2кв23 составил всего 3.3% от ВВП - столько же, как и в 1кв23 и намного лучше, чем в 4кв22 (5.1% от ВВП). Дефицит бюджета ненамного «съехал» от условно мягкого 1 квартала 2022, когда дефицит был 2.7% от ВВП.
Перед COVID кризисом в 2019 дефицит бюджета был в диапазоне 0.5-1% от ВВП, но допандемические условия было бы некорректно сравнивать с текущими условиями раздутого госдолга, распухающих процентных расходов, и в условиях высоких расходов, связанных с компенсацией энергетического шока.
Из кризиса 2009 Европа выходила более четырех лет с комплексом мер по бюджетной консолидации, а в этом году бюджетная политика изначально достаточно жесткая, учитывая макроэкономические и финансовые обстоятельства.
Неадекватного разгона расходов удалось избежать. Расходы бюджета (49.4% от ВВП) даже меньше, чем в 1кв22 (49.8%) – это с учетом возросших процентных расходов на обслуживание долга, тогда как возросший дефицит сформирован из-за выпадающих доходов (46.1% от ВВП) в сравнении с 47.1% в 1кв22.
В контексте ситуации, логично было бы ожидать дефицита бюджета 5-7% от ВВП, но нет – пока удается сохранять бюджетную дисциплину в отличие от США.
Здесь есть и вполне объективные причины. ЕЦБ перестал скупать активы с баланса, а в условиях положительного дифференциала процентных ставок в пользу доллара и при особом статусе США (в любой нестабильности капитал бежит в трежерис), - свободного запаса ресурсов объективно недостаточно для финансирования избыточных расходов.
Если бы Европа имела дефицит, как в США – то и рост был бы, как в США.
Рынок труда в США все еще устойчив, хотя присутствует тенденция угасания прироста рабочих мест.
К началу ноября 2023 количество рабочих мест в США на 4.5 млн выше (+3%), чем в доковидный февраль 2020. В COVID было потеряно 22 млн рабочих мест за два месяца к маю 2020, а на восстановление занятости потребовалось 26 месяцев и к июлю 2022 достигли докризисного уровня.
С июля 2022 по октябрь 2023 среднемесячный темп прироста составляет по 287 тыс в месяц. Докризисный тренд прироста рабочих мест с 2011 по 2019 составлял в среднем 190 тыс в месяц.
Внутри этого периода темпы различаются. С июля по декабрь 2022 прирост составлял 333 тыс, с начала 2023 по май 2023 (5 месяцев) – в среднем 287 тыс, а с июня по октябрь 2023 темпы прироста снизились до 191 тыс, что в принципе соответствует тренду 2011-2019.
В октябре было создано 150 тыс рабочих мест, где почти 100 тыс в частном секторе. Да, сейчас создают вдвое меньше рабочих мест, чем во втором полугодии 2022, но не выявлено существенного отклонения от средне-исторического тренда, т.е. пока в рамках нормы по нижней границе.
Отклонение текущего количества рабочих мест от тренда 2011-2019 составляет 3.8 млн, а годом ранее разрыв был 4.5 млн занятых. Общий дефицит рабочих мест по собственным расчетам оценивается в 2.6-3 млн в соответствии со структурой экономики, объемом спроса и производительность труда.
Именно поэтому прирост занятых продолжается, т.к. спрос на товары и услуги все еще очень силен, в том числе спрос в корпоративном сегменте.
Трудоспособное население, не включенное в рабочую силу, в % от населения на 0.6% выше средне-исторической нормы, что составляет более 1.7 млн человек, 0.5 млн из которых из-за демографических причин, а 1.2 млн – отказ от работы из-за роста рентных доходов (активы, пособия, иждивение) .
Открытые вакансии на 2.5 млн выше, чем в 2019 и в 1.5 раза выше количество безработных, что лучше двукратного разрыва в марте 2022, но дисбаланс еще присутствует.
В начале 2024 могут начаться первые массовые увольнения персонала.
К началу ноября 2023 количество рабочих мест в США на 4.5 млн выше (+3%), чем в доковидный февраль 2020. В COVID было потеряно 22 млн рабочих мест за два месяца к маю 2020, а на восстановление занятости потребовалось 26 месяцев и к июлю 2022 достигли докризисного уровня.
С июля 2022 по октябрь 2023 среднемесячный темп прироста составляет по 287 тыс в месяц. Докризисный тренд прироста рабочих мест с 2011 по 2019 составлял в среднем 190 тыс в месяц.
Внутри этого периода темпы различаются. С июля по декабрь 2022 прирост составлял 333 тыс, с начала 2023 по май 2023 (5 месяцев) – в среднем 287 тыс, а с июня по октябрь 2023 темпы прироста снизились до 191 тыс, что в принципе соответствует тренду 2011-2019.
В октябре было создано 150 тыс рабочих мест, где почти 100 тыс в частном секторе. Да, сейчас создают вдвое меньше рабочих мест, чем во втором полугодии 2022, но не выявлено существенного отклонения от средне-исторического тренда, т.е. пока в рамках нормы по нижней границе.
Отклонение текущего количества рабочих мест от тренда 2011-2019 составляет 3.8 млн, а годом ранее разрыв был 4.5 млн занятых. Общий дефицит рабочих мест по собственным расчетам оценивается в 2.6-3 млн в соответствии со структурой экономики, объемом спроса и производительность труда.
Именно поэтому прирост занятых продолжается, т.к. спрос на товары и услуги все еще очень силен, в том числе спрос в корпоративном сегменте.
Трудоспособное население, не включенное в рабочую силу, в % от населения на 0.6% выше средне-исторической нормы, что составляет более 1.7 млн человек, 0.5 млн из которых из-за демографических причин, а 1.2 млн – отказ от работы из-за роста рентных доходов (активы, пособия, иждивение) .
Открытые вакансии на 2.5 млн выше, чем в 2019 и в 1.5 раза выше количество безработных, что лучше двукратного разрыва в марте 2022, но дисбаланс еще присутствует.
В начале 2024 могут начаться первые массовые увольнения персонала.