Сформулировал, что меня так раздражает в призывах к христианскому милосердию к таким личностям, вроде Прилепина. Пожалуй, главное здесь — не преступное прошлое и настоящее пострадавшего, а муссирование имени известного человека, на фоне каждодневных жертв российских террористических атак.

Если Вы полагаете нужным посвятить отдельный пост со словами соболезнования или сочувствия, почему выбор объекта соболезнования и сочувствия падает на Прилепина, а не на безымянного ребенка, погибшего в Умани?

Все эти жертвы остаются безымянными в глазах как молчаливого большинства, так и активного меньшинства сочувствующих украинской трагедии в развязанной Россией войне. Но при этом имя Прилепина (а до этого — Дугиной или, простите, Владлена Татарского), зачем-то выносится на авансцену внимания и памяти.

Хотя истинная цель исторического прогресса (в том случае, если мы верим в исторический прогресс), я полагаю, должна состоять как раз в том, чтобы жертвы наконец-то обрели свои имена. Не победители, хотя каждый у кого есть сердце и разум, безусловно, верит в победу Украины, а именно жертвы.

Напишу, пожалуй, тоже по поводу "пражского" расследования ФБК (точнее, просто скопирую свой комментарий под постом в группе Пражского российского антивоенного комитета, поскольку высказанная в нем мысль вполне емкая и не требует дальнейшего развития).

Я считаю, что не будь путинский режим коррупционным — войны бы просто не было. Не было бы аннексии Крыма (если можно воровать дворцы, почему нельзя воровать территории соседних стран?). Вообще экономическая и политическая коррупция, как правило, идут рука под руку. И в автократиях, в которых доступ к политической власти есть только у закрытых кланов, простор для коррупции очевидно больше, чем в демократиях с открытым политическим участием, в которых у гражданского общества есть инструменты контроля за политиками. Помимо этого, российская автократия так же коррумпировала некоторых европейских политиков, что позволяло последним закрывать глаза на нарушение прав человека в самой России, так и на агрессивную внешнюю политику, которая не 24.02.22 началась.

С другой стороны, упор на антикоррупционную составляющую в расследованиях, в ситуации полномасштабной войны, представляется странным. Необходимо, прежде всего, говорить о том, что люди, связанные с путинским режимом, военные преступники, а не воры, и именно по этой причине им не место в Европе. Соответственно, и на возможных акциях протеста нужно делать упор на этом. Время бороться с ворами прошло, сейчас мы противостоим убийцам.

Белгородский уезд Харьковской губернии.

Фото из киевского журнала "Око", 1918 год.

Стало понятно, зачем нужен Конституционный суд России — показывать узурпатору контурные карты XVII века, "доказывая", что Украины не существовало.

Сколько копий ломали, силясь доказать, что Украина — это "анти-Россия", в итоге превратили Россию в "анти-Украину", и Конституционный суд это превращение засвидетельствовал.

Споры по поводу очередного вооруженного акционизма РДК и "Свободы России" в Белгородской области, как всякие споры, несут в себе как существенную, так и лишенную всякого смысла сторону.

Вначале о второй стороне, бессмысленной и бесплодной. О рассуждениях о радикальных политических взглядах участников рейда. Разговоры об опасности неонацизма на моей памяти ведутся в России столько, сколько сам Путин находится у власти (велись и раньше, конечно, но я их не застал). Постулирование этой опасности в свое время служило в глазах статусных либералов оправданием репрессивных "антиэкстремистских" статей, ограничивающих свободу высказываний, и репрессий против оппозиционных националистов. Потом, буквально по этим же статьям, репрессии предсказуемо обрушились на самих либералов. Урок из этой истории может быть только один, в авторитарной стране всегда лучше защищать свободу, чем несвободу, даже если этой свободой пользуются малоприятные вам люди, потому что очень скоро свободы лишат и вас самих. Фашизм в итоге, действительно, пришел в Россию, вот только не "против Путина", а с самим Путиным.

Вменять в вину людям войны "неправильные" взгляды, крайне бессмысленно и нелепо, это не кабинетные ученые-теоретики. Вообще есть подозрение, что рафинированных либералов среди участников вооруженных формирований вы вряд ли отыщите, даже если очень постараетесь. Добровольное участие в войне и вооруженном сопротивлении, как всякая радикальная практика, естественным образом привлекает радикалов всех мастей. Не только ультраправых, но и ультралевых радикалов (при желании, можно почитать, например, про членов БОАК, воюющих и погибающих за свободу Украины).

По-настоящему же существенным здесь является вопрос о том, каких вообще целей ставили и добивались организаторы и участники этого рейда? И тут стоит разделить данный вопрос на две части. Я не военный эксперт, и не могу судить, насколько эта акция эффективна с военной точки зрения, если эффективна (например, выполняет разведывательные задачи и, тем или иным образом, способствует подготовке предстоящего украинского контрнаступления) — прекрасно. Поскольку победа Украины, безусловно, в интересах всего свободного мира. Украина — жертва российской военной агрессии, и она в полном праве избирать те способы противодействия агрессии, которые посчитает нужным, включая диверсионные рейды на территорию государства-агрессора, исключая запрещенные международным правом средства и методы ведения войны. С другой стороны, США как главный военный союзник Украины, в который раз дали понять, что не одобряют использование американской военной техники в пределах международно признанных границах России.

Но вот адекватность позиционирования себя в качестве "русской оппозиции" для людей, вторгшихся с оружием в руках на территорию России, вызывает сомнение. Цель оппозиции в любой стране — завоевать доверие своих граждан в борьбе за власть. Способствует ли этому вооруженный рейд с территории другой страны?

Если человек обладает достаточным уровнем рефлексии, он, безусловно, придет к выводу, что ответственность за произошедшее несет, прежде всего, его страна, так как Россия развязала агрессивную против Украины. Но вряд ли будет солидаризироваться и ассоциировать себя с военнослужащими Украины, пришедшими к нему в дом. Это же не представители низового независимого партизанского движения, пользующиеся поддержкой местного населения, это военнослужащие ВСУ, пусть и с российскими паспортами.

Обсуждение пригожинского интервью ставит его в ранг политического высказывания, за которым неизбежно следует соблазн и ошибка приписать этому парамилитарному деятелю "свою игру".

На самом деле по-видимому, единственное, что стоит за этим актом свободы слова от своеобразного источника — функция влияния и давления автократа на политические и военные элиты. Если угодно, это элемент извращенной модели "сдержек и противовесов" для политической системы, единственная возможная в ситуации авторитарной страны, с зачищенным политическим полем и уничтоженной оппозицией.