Взгляд москвича, проживающего сейчас в старинном русском городе в нескольких часах от Столицы, на события по Карабаху на улицах Москвы: где же они, московские бритоголовые, олдовые и новые?!!!
Веду ребёнка за руку в ресторане. За соседним столиком сидит семья с мерзкой шавкой. Мелкий напугался. Вспомнил мем с музыкантами и кувалдой! Сказал ему, чтоб не боялся, вместе пса угомоним!
ВИТЯ С НАШЕГО ДВОРА
Во дворе его уважали – за немногословие, доброжелательность и хорошие рабочие руки. Когда он возвращался с работы, доминошники кричали из-за стола:
- Витя, иди с нами, тут «рыба» намечается, надо разбомбить, да стол не удержит!
Он подходил, пробовал стол за угол, под одобрительные смешки игроков. Раньше стол действительно шатался, жильцы писали в ЖЭК, но оттуда отвечали, что нет материалов на ремонт, нужно закладывать в смету на будущее. Однажды в субботу Витя вышел во двор с ящиком инструментов, а подходящие доски нашлись тут же за гаражами.
С тех пор – доминошники довольны. И даже их постоянные оппоненты, – бабуси с внуками возле песочницы, – довольны тоже. Доделав тогда стол, Витя заодно приладил оторванные куски жести на крыше «грибка» от дождя.
Песок перестал мокнуть, а внуки – мочить ноги и пачкать лишний раз свою нехитрую дворовую одежонку. Уж, какая есть, но жалко и такую – застирается, быстро пойдет на выброс. Время небогатое, выкроить из семейного бюджета лишнюю копейку для многих пока проблема. Партия и правительство немало делают для советского народа, но пока – имеются кое-где недочеты. Вот, нужно засучивать рукава, не ждать у моря погоды.
Витю благодарили, даже предлагали «поставить бутылку за труды». Он только махнул рукой, отговорился, что завтра с утра на работу. Настаивать не стали, здесь все понимали, работа – святое дело, – репутация добывается годами, а смазать ее – одним плевком.
Витя работал на «ЗИЛе», получал по пятому разряду за слесарку и числился на хорошем счету. Это тоже знали, завод большой, но слухами полнится земля, у нас ничего не скроешь от народа.
Еще был случай, во двор зачастила плохая компания. Заявлялись под вечер на лавочки, пили пиво, появлялась гитара, начинались матерки и громкие песни.
Сначала хулиганов стыдили, но тех было не пронять.
Потом пожаловались участковому. Тот приходил, но компания успевала спрятать пиво и обещала больше не чудить. Участковый хмурился, назидательно рассказывал о моральном Кодексе строителя коммунизма, – те слушали и кивали, соглашались. Когда уходил, все повторялось опять.
Однажды так же сидели, орали свои нецензурные песни. Возвращался Витя с работы, сказал:
- Парни, здесь дети гуляют, вы бы шли, куда, подобру-поздорову…
Ему ответили матом, мол, «семеро одного не боятся». А если будет настаивать, объяснят по-другому.
Витя настоял, двоих увезла «Скорая», пятеро убежали сами, побросав ножи на землю.
Опять приходил участковый, хмурился, собирал объяснения от свидетелей.
Весь двор встал за Витю, участковый услышал много неприятного в личный адрес. Сказали: «Вот, кабы тогда не жевал сопли, парню не пришлось бы теперь лезть с голыми руками на пику! А мог и погибнуть – через тебя, говоруна и оглоеда!..»
Позже Витю вызвали в отделение милиции, вручили почетную грамоту и предложили вступить в народную дружину.
Витя опять отговорился – много работы, часто приходится ездить во всякие командировки, налаживать оборудование у заказчика.
Работа у нас на первом месте, понятно каждому. И семье нужно уделять какое-то время. Семья – ячейка советского общества. Витю еще раз похвалили, поставили всем в пример и отпустили домой под аплодисменты зала районных активистов.
***
Дома жена сообщала:
- Звонили тебе с работы. Опять командировка, наверное, оборудование у заказчика…
Витя садился, набирал номер через коммутатор. Уточнял, сколько есть времени, чтобы собраться. Потом сажал на колено трехлетнюю дочь, подбрасывал «по кочкам», говорил:
- Вот, Машуха, ехать надо опять. Я тебе конфет привезу оттуда. Вкусные, за уши будет не оторвать.
Наскоро ужинал и уходил с рюкзаком на автобус до метро. Там еще одна пересадка – и уже на месте.
***
Шли годы, двор жил своей жизнью. Рождались дети, уходили старики, доминошники все так же яростно забивали «козла», молотя костяшками по столу, который когда-то наладил Витя. Сам он, кстати, давно уже переехал с семьей в другой район, дали на работе новую квартиру, подошла очередь «на расширение».
Во дворе его уважали – за немногословие, доброжелательность и хорошие рабочие руки. Когда он возвращался с работы, доминошники кричали из-за стола:
- Витя, иди с нами, тут «рыба» намечается, надо разбомбить, да стол не удержит!
Он подходил, пробовал стол за угол, под одобрительные смешки игроков. Раньше стол действительно шатался, жильцы писали в ЖЭК, но оттуда отвечали, что нет материалов на ремонт, нужно закладывать в смету на будущее. Однажды в субботу Витя вышел во двор с ящиком инструментов, а подходящие доски нашлись тут же за гаражами.
С тех пор – доминошники довольны. И даже их постоянные оппоненты, – бабуси с внуками возле песочницы, – довольны тоже. Доделав тогда стол, Витя заодно приладил оторванные куски жести на крыше «грибка» от дождя.
Песок перестал мокнуть, а внуки – мочить ноги и пачкать лишний раз свою нехитрую дворовую одежонку. Уж, какая есть, но жалко и такую – застирается, быстро пойдет на выброс. Время небогатое, выкроить из семейного бюджета лишнюю копейку для многих пока проблема. Партия и правительство немало делают для советского народа, но пока – имеются кое-где недочеты. Вот, нужно засучивать рукава, не ждать у моря погоды.
Витю благодарили, даже предлагали «поставить бутылку за труды». Он только махнул рукой, отговорился, что завтра с утра на работу. Настаивать не стали, здесь все понимали, работа – святое дело, – репутация добывается годами, а смазать ее – одним плевком.
Витя работал на «ЗИЛе», получал по пятому разряду за слесарку и числился на хорошем счету. Это тоже знали, завод большой, но слухами полнится земля, у нас ничего не скроешь от народа.
Еще был случай, во двор зачастила плохая компания. Заявлялись под вечер на лавочки, пили пиво, появлялась гитара, начинались матерки и громкие песни.
Сначала хулиганов стыдили, но тех было не пронять.
Потом пожаловались участковому. Тот приходил, но компания успевала спрятать пиво и обещала больше не чудить. Участковый хмурился, назидательно рассказывал о моральном Кодексе строителя коммунизма, – те слушали и кивали, соглашались. Когда уходил, все повторялось опять.
Однажды так же сидели, орали свои нецензурные песни. Возвращался Витя с работы, сказал:
- Парни, здесь дети гуляют, вы бы шли, куда, подобру-поздорову…
Ему ответили матом, мол, «семеро одного не боятся». А если будет настаивать, объяснят по-другому.
Витя настоял, двоих увезла «Скорая», пятеро убежали сами, побросав ножи на землю.
Опять приходил участковый, хмурился, собирал объяснения от свидетелей.
Весь двор встал за Витю, участковый услышал много неприятного в личный адрес. Сказали: «Вот, кабы тогда не жевал сопли, парню не пришлось бы теперь лезть с голыми руками на пику! А мог и погибнуть – через тебя, говоруна и оглоеда!..»
Позже Витю вызвали в отделение милиции, вручили почетную грамоту и предложили вступить в народную дружину.
Витя опять отговорился – много работы, часто приходится ездить во всякие командировки, налаживать оборудование у заказчика.
Работа у нас на первом месте, понятно каждому. И семье нужно уделять какое-то время. Семья – ячейка советского общества. Витю еще раз похвалили, поставили всем в пример и отпустили домой под аплодисменты зала районных активистов.
***
Дома жена сообщала:
- Звонили тебе с работы. Опять командировка, наверное, оборудование у заказчика…
Витя садился, набирал номер через коммутатор. Уточнял, сколько есть времени, чтобы собраться. Потом сажал на колено трехлетнюю дочь, подбрасывал «по кочкам», говорил:
- Вот, Машуха, ехать надо опять. Я тебе конфет привезу оттуда. Вкусные, за уши будет не оторвать.
Наскоро ужинал и уходил с рюкзаком на автобус до метро. Там еще одна пересадка – и уже на месте.
***
Шли годы, двор жил своей жизнью. Рождались дети, уходили старики, доминошники все так же яростно забивали «козла», молотя костяшками по столу, который когда-то наладил Витя. Сам он, кстати, давно уже переехал с семьей в другой район, дали на работе новую квартиру, подошла очередь «на расширение».
Осенью 95-го доминошники из старого двора собрались у телевизора, смотреть документальный фильм. Показывали, как наши освобождали захваченную бандой Басаева больницу в Буденновске.
Смотрели внимательно, безразличных тут не было, захват бандитами двух тысяч человек, а потом лобовой штурм под шквальным огнем – такого не случалось в стране со времени войны.
Вдруг, кто-то сказал удивленно:
- Мужики, глядите, это же наш Витя…
Многие не поверили, бросились разглядывать к экрану поближе. Витя же не мог быть там, – он работал на «ЗИЛе» по пятому слесарному разряду, это знали точно, у нас ничего не скроешь от народа.
А здесь – просто похожий какой-то мужик, да еще с автоматом, шел под пули первым. И пули в него не попадали. Пуля, хоть и дура, но бывают, выходит, редкие случаи – не попадает почему-то.
***
Это реальная история, только изменено имя дочери. Я был знаком с этим человеком. Виктор Блинов. Позывной «Берсерк». Начал службу в группе «А» КГБ СССР, в 1978 году. Принимал участие в Кабульской операции по устранению Амина. Брал там штаб ВВС, – взяли без единого выстрела.
В 1986-м, в составе группы из трех человек, лично обезвредил двоих вооруженных дезертиров, захвативших самолет с пассажирами в Уфе и требовавших перелета за границу.
После был Азербайджан, противодействие диверсионным группам наемников-террористов.
В Буденновске – Блинов первым добежал до захваченной бандитами больницы под огнем басаевцев и вступил в бой с ними. Говорили, что вышел из боя без единой царапины, будто заговоренный. Но это неправда, Блинов скрыл ранение и контузию, чтобы остаться в рядах группы.
А слесарем на «ЗИЛе» он когда-то начинал. И это осталось рабочей легендой на всю жизнь – у нас ничего не скроешь от народа.
Смотрели внимательно, безразличных тут не было, захват бандитами двух тысяч человек, а потом лобовой штурм под шквальным огнем – такого не случалось в стране со времени войны.
Вдруг, кто-то сказал удивленно:
- Мужики, глядите, это же наш Витя…
Многие не поверили, бросились разглядывать к экрану поближе. Витя же не мог быть там, – он работал на «ЗИЛе» по пятому слесарному разряду, это знали точно, у нас ничего не скроешь от народа.
А здесь – просто похожий какой-то мужик, да еще с автоматом, шел под пули первым. И пули в него не попадали. Пуля, хоть и дура, но бывают, выходит, редкие случаи – не попадает почему-то.
***
Это реальная история, только изменено имя дочери. Я был знаком с этим человеком. Виктор Блинов. Позывной «Берсерк». Начал службу в группе «А» КГБ СССР, в 1978 году. Принимал участие в Кабульской операции по устранению Амина. Брал там штаб ВВС, – взяли без единого выстрела.
В 1986-м, в составе группы из трех человек, лично обезвредил двоих вооруженных дезертиров, захвативших самолет с пассажирами в Уфе и требовавших перелета за границу.
После был Азербайджан, противодействие диверсионным группам наемников-террористов.
В Буденновске – Блинов первым добежал до захваченной бандитами больницы под огнем басаевцев и вступил в бой с ними. Говорили, что вышел из боя без единой царапины, будто заговоренный. Но это неправда, Блинов скрыл ранение и контузию, чтобы остаться в рядах группы.
А слесарем на «ЗИЛе» он когда-то начинал. И это осталось рабочей легендой на всю жизнь – у нас ничего не скроешь от народа.
Тут на одной странице у френдов развернули дискуссию на всякие оружейные темы, заодно, о «сленге спецназа». И ко мне оттуда пришли в личку, спросили, что думаю по этому поводу?
Да ничего не думаю. Кино надо меньше смотреть. Лично я – до сих пор не знаю, чем один патрон отличается от другого. Мне главное, чтобы стреляло. Не стреляет – берем следующее. Это не стреляет – бьем в лоб кулаком.
Команды подаем матом. Палец держим, где удобно. И помним – спецназ, это не понты, а тяжкий труд. Какая разница, что на тебе красиво намотано, если ты сдохнешь после километра бега по лесу с пулеметом на горбу?
У партизан Великой Отечественной учитесь. Вот это был – спецназ, не чета нынешним.
Там был – обобщенный боевой опыт столетий, переложенный на реальную картину войны. Сегодня же – Голливуд, бесконечный боезапас, десять дублей и кнопка F8 «сейв». Дойдет до дела, таких вылечат за раз, саперной лопаткой в темя.
Да ничего не думаю. Кино надо меньше смотреть. Лично я – до сих пор не знаю, чем один патрон отличается от другого. Мне главное, чтобы стреляло. Не стреляет – берем следующее. Это не стреляет – бьем в лоб кулаком.
Команды подаем матом. Палец держим, где удобно. И помним – спецназ, это не понты, а тяжкий труд. Какая разница, что на тебе красиво намотано, если ты сдохнешь после километра бега по лесу с пулеметом на горбу?
У партизан Великой Отечественной учитесь. Вот это был – спецназ, не чета нынешним.
Там был – обобщенный боевой опыт столетий, переложенный на реальную картину войны. Сегодня же – Голливуд, бесконечный боезапас, десять дублей и кнопка F8 «сейв». Дойдет до дела, таких вылечат за раз, саперной лопаткой в темя.
На той неделе узнал, что: «в Лазурном шум и песни...» реально существует! «И нет России без Твери»... Схожу на днях!
и фсьё!
«Это молодые еноты. Брать, не брать, – ваш выбор. Каждый сам решает, что делать с жизнью и судьбой, но на всё воля свыше. Храни вас бог…»
Такая записка сопровождала клетку со зверушками.
Верочка сунула бумажку в карман и улыбнулась двум енотикам. Подкидыши трогательно тянули из-за прутьев лапки-ручки. Картина беспризорного енотского отрочества надрывала сердце.
– Я вас приючу и накормлю. – пообещала Вера и приветливо подала палец. Еноты ласково заурчали, теребя палец и тычась в него носиками – здоровались. Умницы!
– У кого-то есть вера, но нет сердца… – вздохнула Верочка, смахнула слезинку и занесла клетку в квартиру.
– Покуда обвыкайте, а я за кормом. Вернусь, выпущу, – поиграем, лапусеньки. – подмигнула она притихшим зверькам. Проклиная бездушие владельца пушистых симпатяг, вышла из дому.
«Это молодые еноты…» – писала Вера. Дергающийся глаз и рука делали почерк скачущим, нервным. Оно понятно – квартира лежала в руинах. Поразительно, на что способны молодые еноты в ваше отсутствие…
«…молодые еноты. – писала Вера. – Они очень миролюбивы и дружелюбны. Уверена, вы их полюбите».
Она мрачно оглядела разруху – ковровая бомбардировка и ахтунг! Вся клокоча, продолжила: «Их зовут Ах и Тунг. К сожалению, мне негде теперь жить, иначе бы оставила их себе».
Взяла клетку с утомленными, но счастливыми енотами, коих заманила внутрь лакомством, села в машину и отвезла под дверь бывшему.
– Веселитесь, твари. – прошипела она, нажала звонок и сбежала.
– Рука несомненно законченной алкоголички. – оценил Володя почерк непьющей Веры. – А еноты конечно вьетнамские. Тунг и Ах… Хым.
Он поскреб в вороной бороде, думая как быть с забавными милахами. Вернусь с работы, решим. – рассудил он, положил в клетку съестного и проверил надежность запора…Ха-ха…
«Это молодые еноты Тунг и Ах. – писал вечером Володя. – Вьетнамской породы. Будьте с ними ласковы, они многое пережили. К сожалению, у меня нет средств на их содержание».
Володя не врал. Жилище подверглось нападению вандалов. Войдя вечером, парень сполз по стенке – квартира была обезображена. Привести в божеский вид – тьма денег.
Безответных же зверушек подонки перемазали вареньем, медом, сметаной, яйцами, вываляли в перьях из растерзанных подушек и вернули в клетку. Зато, извращенцы зачем-то простирнули его трусы – они мокли в ванной.
Жертвы вивисекции тянули из клети лапки к Володиной в одночасье поседевшей бороде. Заглядывали в глаза и сочувственно урчали. Зверь, а все понимает.
– Простите, – сказал им Володя, смахивая слезу. – Здесь вам будет лучше.
Поставил клетку под дверь своей старенькой доброй учительницы русского и литературы, надавил звонок и сбежал.
– Ах, какая прелесть! Будет Жучке с кем поиграть. – всплеснула руками сухонькая старушка и уволокла переходящий приз в жилище.
Еноты жадно тянули из-за прутьев лапки к собачонке, весело подмигивая глазами-маслинами…
Умиляясь дружелюбию трогательных созданий, старуха отправилась в кухню за лакомством.
Когда она вернулась, клетка оказалась настежь…
«Милостивый государь. – церемонно начала трясущаяся старушонка. – Соблаговолите принять в дар пару молодых особей енота мужеского полу...»
То, что мужеского, не даст соврать сука Жучка, которая жалобно поскуливала и едва шевелилась…
«…мужеского полу и редкой вьетнамской породы. Имена прелестных созданий: Ах и Тунг. Эти ненавязчивые, спокойные зверьки привнесут в жизнь уют и покой. А их игры с вашими собаками изрядно позабавят…».
– Надеюсь, вас пристрелят не раньше, чем обработаете его свору… – прошипела старуха разнузданным наебавшимся енотам. Нажала звонок на воротах, и живо ускакала во тьму.
Ворота огораживали коттедж главного по ЖКХ, охотника и собачника, вора и кандидата в мундепы.
– Ах и Тунг… Ах и Тунг! Откуда они пронюхали?! О-о! – стенал тот, ломая свои пухлые женские пальцы и грузно вышагивая по кабинету. – Надо срочно жениться…Жениться! Жениться…?!
– Пристрелю! – вдруг в бешенстве завизжал он, сорвав со стены двустволку и приставив стволы к клетке.
Еноты весело заверещали и сунули в смертоносные дырки носы и усы.
– Отвези их в дар какому-нибудь приюту.
«Это молодые еноты. Брать, не брать, – ваш выбор. Каждый сам решает, что делать с жизнью и судьбой, но на всё воля свыше. Храни вас бог…»
Такая записка сопровождала клетку со зверушками.
Верочка сунула бумажку в карман и улыбнулась двум енотикам. Подкидыши трогательно тянули из-за прутьев лапки-ручки. Картина беспризорного енотского отрочества надрывала сердце.
– Я вас приючу и накормлю. – пообещала Вера и приветливо подала палец. Еноты ласково заурчали, теребя палец и тычась в него носиками – здоровались. Умницы!
– У кого-то есть вера, но нет сердца… – вздохнула Верочка, смахнула слезинку и занесла клетку в квартиру.
– Покуда обвыкайте, а я за кормом. Вернусь, выпущу, – поиграем, лапусеньки. – подмигнула она притихшим зверькам. Проклиная бездушие владельца пушистых симпатяг, вышла из дому.
«Это молодые еноты…» – писала Вера. Дергающийся глаз и рука делали почерк скачущим, нервным. Оно понятно – квартира лежала в руинах. Поразительно, на что способны молодые еноты в ваше отсутствие…
«…молодые еноты. – писала Вера. – Они очень миролюбивы и дружелюбны. Уверена, вы их полюбите».
Она мрачно оглядела разруху – ковровая бомбардировка и ахтунг! Вся клокоча, продолжила: «Их зовут Ах и Тунг. К сожалению, мне негде теперь жить, иначе бы оставила их себе».
Взяла клетку с утомленными, но счастливыми енотами, коих заманила внутрь лакомством, села в машину и отвезла под дверь бывшему.
– Веселитесь, твари. – прошипела она, нажала звонок и сбежала.
– Рука несомненно законченной алкоголички. – оценил Володя почерк непьющей Веры. – А еноты конечно вьетнамские. Тунг и Ах… Хым.
Он поскреб в вороной бороде, думая как быть с забавными милахами. Вернусь с работы, решим. – рассудил он, положил в клетку съестного и проверил надежность запора…Ха-ха…
«Это молодые еноты Тунг и Ах. – писал вечером Володя. – Вьетнамской породы. Будьте с ними ласковы, они многое пережили. К сожалению, у меня нет средств на их содержание».
Володя не врал. Жилище подверглось нападению вандалов. Войдя вечером, парень сполз по стенке – квартира была обезображена. Привести в божеский вид – тьма денег.
Безответных же зверушек подонки перемазали вареньем, медом, сметаной, яйцами, вываляли в перьях из растерзанных подушек и вернули в клетку. Зато, извращенцы зачем-то простирнули его трусы – они мокли в ванной.
Жертвы вивисекции тянули из клети лапки к Володиной в одночасье поседевшей бороде. Заглядывали в глаза и сочувственно урчали. Зверь, а все понимает.
– Простите, – сказал им Володя, смахивая слезу. – Здесь вам будет лучше.
Поставил клетку под дверь своей старенькой доброй учительницы русского и литературы, надавил звонок и сбежал.
– Ах, какая прелесть! Будет Жучке с кем поиграть. – всплеснула руками сухонькая старушка и уволокла переходящий приз в жилище.
Еноты жадно тянули из-за прутьев лапки к собачонке, весело подмигивая глазами-маслинами…
Умиляясь дружелюбию трогательных созданий, старуха отправилась в кухню за лакомством.
Когда она вернулась, клетка оказалась настежь…
«Милостивый государь. – церемонно начала трясущаяся старушонка. – Соблаговолите принять в дар пару молодых особей енота мужеского полу...»
То, что мужеского, не даст соврать сука Жучка, которая жалобно поскуливала и едва шевелилась…
«…мужеского полу и редкой вьетнамской породы. Имена прелестных созданий: Ах и Тунг. Эти ненавязчивые, спокойные зверьки привнесут в жизнь уют и покой. А их игры с вашими собаками изрядно позабавят…».
– Надеюсь, вас пристрелят не раньше, чем обработаете его свору… – прошипела старуха разнузданным наебавшимся енотам. Нажала звонок на воротах, и живо ускакала во тьму.
Ворота огораживали коттедж главного по ЖКХ, охотника и собачника, вора и кандидата в мундепы.
– Ах и Тунг… Ах и Тунг! Откуда они пронюхали?! О-о! – стенал тот, ломая свои пухлые женские пальцы и грузно вышагивая по кабинету. – Надо срочно жениться…Жениться! Жениться…?!
– Пристрелю! – вдруг в бешенстве завизжал он, сорвав со стены двустволку и приставив стволы к клетке.
Еноты весело заверещали и сунули в смертоносные дырки носы и усы.
– Отвези их в дар какому-нибудь приюту.
– приказал водителю кандидат. Совершить резонансное убийство нерезидентов Аха и Тунга он не мог. На это и был расчет врагов.
– Ночью?
– От меня и ночью примут.
В приюте от исчадья вьетнамских джунглей отказались наотрез. Мы эту парочку знаем... – сказал сторож и глаза его страшно зажглись. Нихуя они не вьетнамские, – отечественные твари. И захлопнул дверь. Никакие угрозы не помогли.
Пришлось доставить енотов в отделении полиции. Дежурные от скуки очень обрадовались забавным зверькам и сами распахнули клетку.
Не отъехав и пятидесяти метров, водитель услыхал, что в участке открылась беспорядочная пальба… Судя по тому, как визжали люди – огонь вели еноты.
«Это молодые еноты…» – начиналась записка…
– Ночью?
– От меня и ночью примут.
В приюте от исчадья вьетнамских джунглей отказались наотрез. Мы эту парочку знаем... – сказал сторож и глаза его страшно зажглись. Нихуя они не вьетнамские, – отечественные твари. И захлопнул дверь. Никакие угрозы не помогли.
Пришлось доставить енотов в отделении полиции. Дежурные от скуки очень обрадовались забавным зверькам и сами распахнули клетку.
Не отъехав и пятидесяти метров, водитель услыхал, что в участке открылась беспорядочная пальба… Судя по тому, как визжали люди – огонь вели еноты.
«Это молодые еноты…» – начиналась записка…
Вот сейчас из всех утюгов про Белоруссию летит. Как человек, который много раз ее пересекал на личном авто и поезде Москва-Ницца официально заявляю, что реально они государственности не заслуживают. Стану царем московским обратно заберу. А если Владимир даст приказ, все ему простим!