«Одни (фашисты и прочие европейские традиционалисты) говорят: мы карлики на плечах титанов; другие (либералы и коммунисты) говорят: мы титаны на плечах карликов.
На самом же деле — мы карлики на плечах карликов.
Время — сфера профанного; вчера — не больше и не меньше, не лучше и не хуже, чем завтра»
Тарас Сидаш.
На самом же деле — мы карлики на плечах карликов.
Время — сфера профанного; вчера — не больше и не меньше, не лучше и не хуже, чем завтра»
Тарас Сидаш.
С раком борется Женя Колесникова, отличный художник и иконописец, участник проекта “После иконы”. В воскресенье 14 марта будет аукцион-распродажа графики и живописи в поддержку Жени (работы её и друзей).
Кафе-бар “Ладо”, Кривоколенный, 9. С 19:00.
Поддержать: 4276 3801 8930 6041 (Евгения Олеговна К.)
Кафе-бар “Ладо”, Кривоколенный, 9. С 19:00.
Поддержать: 4276 3801 8930 6041 (Евгения Олеговна К.)
1. Пост — действеннейшее средство для возгревания молитвы. Но духовный огонь возрастает не количествами, а мерами. Знание же мер духовных для каждого hic et nunc — дело мужей опытных, и в формулы не дается.
3. Если пост не высвобождает внутреннего огня — это лишь праздная забава, чреватая надмением правильности... Если же руда плавится, должны быть готовы формы, чтобы металл, пролившись, не сжег. Потому в посте сначала — доброделание, потом — молитва, а потом — воздержание. Пусть никто, не продумавший тех добрых дел, которыми он собрался ежедневно поститься, и не мыслит приступать к постной службе. Всякий большой пост должен обдумываться, как только закончился предшествующий.
6. Перед каждым постом община должна собраться и определиться относительно его. И собраться по окончании — для подведения итогов.
(из устава Санкт-Петербургской единоверческой общины, 2009)
3. Если пост не высвобождает внутреннего огня — это лишь праздная забава, чреватая надмением правильности... Если же руда плавится, должны быть готовы формы, чтобы металл, пролившись, не сжег. Потому в посте сначала — доброделание, потом — молитва, а потом — воздержание. Пусть никто, не продумавший тех добрых дел, которыми он собрался ежедневно поститься, и не мыслит приступать к постной службе. Всякий большой пост должен обдумываться, как только закончился предшествующий.
6. Перед каждым постом община должна собраться и определиться относительно его. И собраться по окончании — для подведения итогов.
(из устава Санкт-Петербургской единоверческой общины, 2009)
Торжество правильных мнений — я бы так перевел название сегодняшнего праздника (θρίαμβος της Ορθοδοξίας) в честь победы над ересью иконоборцев в 843 г. «Православие» — калька с греческого «Ортодоксия». Ортос - прямой, правый, правильный, тут все понятно. Сложнее с термином докса (однокоренное — догма(т). Слова происходят от глагола докео — считать, мнить, казаться. Мнение-докса для древних греков — нечто ненадежное, зыбкое, между знанием и незнанием, даже в т.ч. фантазия, сновидение, галлюцинация. Докса — удел человека, рассуждающего о божественном (Ксенофан, B34).
То, что кажется — то «показывает себя», являет свою внешнюю сторону. В слове докса из основного значения «кажимость» вырастает второе значение — «слава», в смысле внешнего великолепия и репутации.
Предположу, что термином «Право-славие» переводчики думали ярче выявить для «северных варваров» суть византийского христианства. Слышится в этом имперский пафос до самолюбования: «Смотри на нас весь мир! Мы и сами славимся мощью, и Бога славим единственно верным способом — велеречиво, дорого-богато!». Просвечивает в таком «литургическом» понимании и риск срастись до неразличимости с мирской политикой, и риск скатиться в благочестивый китч.
Мне же ближе изначальное, «этимологическое» понимание. Ортодоксия для меня — аскеза ума, смирение перед непостижимым. «По нашему скромному выстраданному мнению (доксе, догме) Отец рождает Сына и изводит Духа. Лучше на человеческом языке выразить не можем, но надеемся, что такое определение правильно». (Понимаю, что стиль фразы не соответствует стилю реальных исторических Соборов.)
С праздником, ортодоксы!
То, что кажется — то «показывает себя», являет свою внешнюю сторону. В слове докса из основного значения «кажимость» вырастает второе значение — «слава», в смысле внешнего великолепия и репутации.
Предположу, что термином «Право-славие» переводчики думали ярче выявить для «северных варваров» суть византийского христианства. Слышится в этом имперский пафос до самолюбования: «Смотри на нас весь мир! Мы и сами славимся мощью, и Бога славим единственно верным способом — велеречиво, дорого-богато!». Просвечивает в таком «литургическом» понимании и риск срастись до неразличимости с мирской политикой, и риск скатиться в благочестивый китч.
Мне же ближе изначальное, «этимологическое» понимание. Ортодоксия для меня — аскеза ума, смирение перед непостижимым. «По нашему скромному выстраданному мнению (доксе, догме) Отец рождает Сына и изводит Духа. Лучше на человеческом языке выразить не можем, но надеемся, что такое определение правильно». (Понимаю, что стиль фразы не соответствует стилю реальных исторических Соборов.)
С праздником, ортодоксы!
Forwarded from 🌬 КИНОВИЯ 🎬
В нашей скромной киновии собралось уже целых четыре сотни читателей. По сложившейся традиции, хотелось бы порекомендовать вам некоторые тг-каналы, на которые и мы подписаны.
Религия сегодня @religiontoday
Cogito ergo sun @kartezianec
Семинариум @SymSem
Деревня Великановка @velikanovka
Костромская дс @seminaria44
Священное и мирское @sacrumprofanum
Визуальное религиоведение @visualreligion
Букварь @zapiskivbukvare
Восточная Церковь @Easternchurch
Othodox digital @Orthodox_Digital
Схолии @scholii
"Паки и паки... " @churchslavic
Игнат RS @ignatrs
liturcorpora @liturcorpora
Религия сегодня @religiontoday
Cogito ergo sun @kartezianec
Семинариум @SymSem
Деревня Великановка @velikanovka
Костромская дс @seminaria44
Священное и мирское @sacrumprofanum
Визуальное религиоведение @visualreligion
Букварь @zapiskivbukvare
Восточная Церковь @Easternchurch
Othodox digital @Orthodox_Digital
Схолии @scholii
"Паки и паки... " @churchslavic
Игнат RS @ignatrs
liturcorpora @liturcorpora
Радуясь воскресению Христову, вспоминая годовщину холокоста в Доме профсоюзов, не забудем и один скромный юбилей. Василию Розанову — 165.
«В.В. был „грешник“. Так жена (при мне) и говорила ему, когда он ерепенился: „Я — язычник!“
— Какой ты язычник! Ты — просто плохой христианин!
Должно быть, оттого с ним и было так легко всем, что он был „грешник“. Тут и тепло, тут и „уют“, тут и ласка какая-то, до корней, до ручьев подземных бытия... Как холодны и скупы пред ним „праведники“ — Трубецкой, Флоренский, Булгаков. У „грешника“, должно быть, хлеб мягче, оттого, должно быть, что и рука мягче: не столь тверда и уверенна, как у „праведника“» (Сергей Дурылин. В своем углу).
Портрет ВВР от Арины Зайцевой.
«В.В. был „грешник“. Так жена (при мне) и говорила ему, когда он ерепенился: „Я — язычник!“
— Какой ты язычник! Ты — просто плохой христианин!
Должно быть, оттого с ним и было так легко всем, что он был „грешник“. Тут и тепло, тут и „уют“, тут и ласка какая-то, до корней, до ручьев подземных бытия... Как холодны и скупы пред ним „праведники“ — Трубецкой, Флоренский, Булгаков. У „грешника“, должно быть, хлеб мягче, оттого, должно быть, что и рука мягче: не столь тверда и уверенна, как у „праведника“» (Сергей Дурылин. В своем углу).
Портрет ВВР от Арины Зайцевой.
С Тобою сокрушаю полчище,
с Богом моим перескакиваю стену.
Бог препоясывает меня силой
и дает мне безупречный путь.
Он делает ноги мои – как ноги ланей,
и на высотах моих поставляет меня.
Он научает руки мои войне,
и натянули лук медный мышцы мои.
Ты расширяешь шаг мой подо мной,
и не колеблются ноги мои.
Я гоню врагов моих и настигаю их,
и не возвращаюсь, пока не истреблю их.
Поражаю их, и не могут встать,
падают под ноги мои.
Ты препоясал меня силой для войны,
низложил под ноги мои восставших на меня.
Врагов моих Ты дал мне хребет,
и ненавидящих меня я уничтожаю.
Вопят, но нет спасающего;
ко Господу, но не отвечает им.
(Псалом 17:30–41, перевод мой)
Дмитрий Шмарин. Победа. 2005.
с Богом моим перескакиваю стену.
Бог препоясывает меня силой
и дает мне безупречный путь.
Он делает ноги мои – как ноги ланей,
и на высотах моих поставляет меня.
Он научает руки мои войне,
и натянули лук медный мышцы мои.
Ты расширяешь шаг мой подо мной,
и не колеблются ноги мои.
Я гоню врагов моих и настигаю их,
и не возвращаюсь, пока не истреблю их.
Поражаю их, и не могут встать,
падают под ноги мои.
Ты препоясал меня силой для войны,
низложил под ноги мои восставших на меня.
Врагов моих Ты дал мне хребет,
и ненавидящих меня я уничтожаю.
Вопят, но нет спасающего;
ко Господу, но не отвечает им.
(Псалом 17:30–41, перевод мой)
Дмитрий Шмарин. Победа. 2005.
Сегодня (в праздник апостолов Петра и Павла) священник на проповеди призвал помянуть своих «личных апостолов» — у кого-то бабушка, у кого-то друг, у кого-то Достоевский, Бах, Тарковский и т.п. Ну вот, исполняю.
Мой «личный апостол»... Александр Гельевич Дугин. В 19 лет я — панк, нигилист, член ячейки анархистов — случайно отведал нажористой каши из идей и имен, послушав упоротую радио-мистерию Finis Mundi. Немедленно после — Новый Университет, Арктогея, «Метафизика Благой вести», после нее — Евангелия и «Триады» Паламы. После них я бросил коллег-анархистов и коллег-лингвистов, поступил на философский факультет и пришел в Церковь. На всё про всё — полгода. Дугинско-южинский «традиционализм» я изжил к концу второго курса, попав в круг совсем других людей и идей. И слава Богу!
А свечку за АГД сегодня — непременно)
Мой «личный апостол»... Александр Гельевич Дугин. В 19 лет я — панк, нигилист, член ячейки анархистов — случайно отведал нажористой каши из идей и имен, послушав упоротую радио-мистерию Finis Mundi. Немедленно после — Новый Университет, Арктогея, «Метафизика Благой вести», после нее — Евангелия и «Триады» Паламы. После них я бросил коллег-анархистов и коллег-лингвистов, поступил на философский факультет и пришел в Церковь. На всё про всё — полгода. Дугинско-южинский «традиционализм» я изжил к концу второго курса, попав в круг совсем других людей и идей. И слава Богу!
А свечку за АГД сегодня — непременно)
Все обсуждают выборы в Госдуму-2021, а я встретил сейчас рассуждение 1910 года очень мною чтимого епископа Андрея (Ухтомского), будущего священномученика. Просто оставлю тут для памяти — есть в нем грусть несбывшихся надежд.
Долгожданная новая выставка «После иконы»! Открытие 8 октября, 19:30. Новая площадь, д. 12.
Прочитал программную статью Андрея Шишкова об экклесиологии. Шишков — автор и проповедник «тёмной теологии». Оное направление — экспликация апофатического богословия и его главного тезиса: Бог непознаваем, «окутан мраком», и всё, что мы о Нем можем сказать (в т. ч. что Он благ, вечен, един), — это лишь попытки выразить невыразимое. Это древняя авторитетная позиция, согласная и с Библией, и с логикой.
Очень люблю и апофатику, и необычные подходы, неожиданные интерпретации, богословские эксперименты. Но увы, в изложении Шишкова виден не философский поиск, а подгон метафизики под заранее заданные выводы. Автор начинает с того, что нужно пересматривать православное богословие с учетом таких явлений как BLM, metoo и Грета Тунберг. А заканчивает выводом: «Клерикальные структуры, присваивая себе власть определять церковную норму, осуществляют насилие над теми, кого они исключают из церкви».
Мудрёные рассуждения («перспектива мухи, попавшей в Евхаристическую чашу», «объектно-ориентированная онтология») ведут к честно проговоренной цели. Она на контрасте очень банальна: расшатывание нормы и легализация в Церкви маргинальных или прямо запрещенных явлений. Наиважнейшее из которых, конечно, ЛГБТ (страницы статьи пестрят этой аббревиатурой). Поясню: легализация — это не обязательно сразу «признать гей-браки». Сначала можно выставить на передний план то, что для 99% людей (тем более религиозных) находится где-то на периферии сознания. Чтобы человек, зайдя в храм или читая Евангелие, быстро бы ловил себя на мысли «как же мне вписать ЛГБТ в мою картину мира, ведь это важнейший вопрос современности».
Логический круг «темной теологии» (по крайней мере в этом изложении Шишкова) таков:
BLM, ЛГБТ, Грета Тунберг — это правильно → «традиционный» христианский Бог с этим не согласен → но ведь Бог в каком-то смысле непознаваем! → непознаваем Его взгляд на правильное и неправильное → правильное и неправильное придумали люди для утверждения своей власти → свержение авторитетов → сами определяем, что правильно → BLM, ЛГБТ, Грета Тунберг.
Жаль, но это просто вариант левацкой идеологии для (около)религиозных людей.
Очень люблю и апофатику, и необычные подходы, неожиданные интерпретации, богословские эксперименты. Но увы, в изложении Шишкова виден не философский поиск, а подгон метафизики под заранее заданные выводы. Автор начинает с того, что нужно пересматривать православное богословие с учетом таких явлений как BLM, metoo и Грета Тунберг. А заканчивает выводом: «Клерикальные структуры, присваивая себе власть определять церковную норму, осуществляют насилие над теми, кого они исключают из церкви».
Мудрёные рассуждения («перспектива мухи, попавшей в Евхаристическую чашу», «объектно-ориентированная онтология») ведут к честно проговоренной цели. Она на контрасте очень банальна: расшатывание нормы и легализация в Церкви маргинальных или прямо запрещенных явлений. Наиважнейшее из которых, конечно, ЛГБТ (страницы статьи пестрят этой аббревиатурой). Поясню: легализация — это не обязательно сразу «признать гей-браки». Сначала можно выставить на передний план то, что для 99% людей (тем более религиозных) находится где-то на периферии сознания. Чтобы человек, зайдя в храм или читая Евангелие, быстро бы ловил себя на мысли «как же мне вписать ЛГБТ в мою картину мира, ведь это важнейший вопрос современности».
Логический круг «темной теологии» (по крайней мере в этом изложении Шишкова) таков:
BLM, ЛГБТ, Грета Тунберг — это правильно → «традиционный» христианский Бог с этим не согласен → но ведь Бог в каком-то смысле непознаваем! → непознаваем Его взгляд на правильное и неправильное → правильное и неправильное придумали люди для утверждения своей власти → свержение авторитетов → сами определяем, что правильно → BLM, ЛГБТ, Грета Тунберг.
Жаль, но это просто вариант левацкой идеологии для (около)религиозных людей.
Telegram
Тёмная теология
В новом номере журнала «Государство, религия, церковь в России и за рубежом» вышла моя большая статья про тёмную экклезиологию. Это важный для меня текст, который я писал (и переписывал) около года. В нём я пытаюсь наметить основные контуры моего подхода.…
Forwarded from Быть
Логический круг «темной теологии» (по крайней мере в этом изложении Шишкова) таков:
BLM, ЛГБТ, Грета Тунберг — это правильно → «традиционный» христианский Бог с этим не согласен → но ведь Бог в каком-то смысле непознаваем! → непознаваем Его взгляд на правильное и неправильное → правильное и неправильное придумали люди для утверждения своей власти → свержение авторитетов → сами определяем, что правильно → BLM, ЛГБТ, Грета Тунберг.
Отлично сформулированно, "Священное и мирское", только это распространяется на все либеральные теологии, включая самую популярную в мире теологию-бога-в-душе.
К слову, "церкви без теологии", неопротестантские объединения и прочие "внеденоминационные", первые на очереди для попадания в этот порочный круг, т.к. если у вас нет собственной прочной и устойчивой логики, то это значит только то, что вам ее легко навязать
BLM, ЛГБТ, Грета Тунберг — это правильно → «традиционный» христианский Бог с этим не согласен → но ведь Бог в каком-то смысле непознаваем! → непознаваем Его взгляд на правильное и неправильное → правильное и неправильное придумали люди для утверждения своей власти → свержение авторитетов → сами определяем, что правильно → BLM, ЛГБТ, Грета Тунберг.
Отлично сформулированно, "Священное и мирское", только это распространяется на все либеральные теологии, включая самую популярную в мире теологию-бога-в-душе.
К слову, "церкви без теологии", неопротестантские объединения и прочие "внеденоминационные", первые на очереди для попадания в этот порочный круг, т.к. если у вас нет собственной прочной и устойчивой логики, то это значит только то, что вам ее легко навязать
Telegram
Священное и мирское
Прочитал программную статью Андрея Шишкова об экклесиологии. Шишков — автор и проповедник «тёмной теологии». Оное направление — экспликация апофатического богословия и его главного тезиса: Бог непознаваем, «окутан мраком», и всё, что мы о Нем можем сказать…
Попросили рассказать об апофатическом (отрицательном) и катафатическом (положительном) богословии.
«Облако и мрак окрест Него» (Пс. 96:2). «Чтó Он по сущности и естеству — это совершенно непостижимо и неведомо... Нельзя сказать о Боге, что Он есть по существу, но гораздо свойственнее говорить о Нем через отрицание всего» (св. Иоанн Дамаскин).
Суть апофатики — Бог не обладает ни одним из свойств, которые мы Ему приписываем: Он не живой, не неживой, не существует, не несуществует, не благой, не злой, не вечный, не конечный, не ум, не тело и.т.д. К Богу неприменимо никакое утверждение и никакое отрицание. У Него нет тех свойств, которые мы приписываем чему угодно сотворенному. Поэтому о Боге нужно просто молчать.
Некоторые христиане тут останавливались и делали этот факт предметом созерцания и источником мистического восторга перед Непостижимым.
Можно пойти дальше. Основатель апофатического метода, известный под именем Дионисий Ареопагит, указывает причину непознаваемости Бога: Он выше бытия и познания. Получается, это единственное свойство Бога, которое мы можем положительно утверждать. Нельзя сказать, что Он «не выше познания» — это бы обрушило всю апофатическую логику.
Итак, Бог выше чего-то существующего (познания) → Он выше и всего остального существующего, выше всего → Бог первичен по отношению ко всему (Он причина всего). → Бог существует. (В таком случае тезис «Бог ни существует, ни несуществует» надо понимать так, что мы не можем знать как Он существует, потому что Он существует не как всё тварное. Можно использовать терминологический костыль и сказать, что Он «сверхсущий»). → Бог благ или сверхблаг (идея тождества бытия и блага восходит к Платону (Государство, 6, 509). → Бог из благости открывается человеку в понятиях, ему доступных (что Бог «благой», «творец», «единственный», «истинный» и т.п.) → Бог из благости научает человека и общество, как им самим быть благими.
Таково положительное богословие.
«Облако и мрак окрест Него» (Пс. 96:2). «Чтó Он по сущности и естеству — это совершенно непостижимо и неведомо... Нельзя сказать о Боге, что Он есть по существу, но гораздо свойственнее говорить о Нем через отрицание всего» (св. Иоанн Дамаскин).
Суть апофатики — Бог не обладает ни одним из свойств, которые мы Ему приписываем: Он не живой, не неживой, не существует, не несуществует, не благой, не злой, не вечный, не конечный, не ум, не тело и.т.д. К Богу неприменимо никакое утверждение и никакое отрицание. У Него нет тех свойств, которые мы приписываем чему угодно сотворенному. Поэтому о Боге нужно просто молчать.
Некоторые христиане тут останавливались и делали этот факт предметом созерцания и источником мистического восторга перед Непостижимым.
Можно пойти дальше. Основатель апофатического метода, известный под именем Дионисий Ареопагит, указывает причину непознаваемости Бога: Он выше бытия и познания. Получается, это единственное свойство Бога, которое мы можем положительно утверждать. Нельзя сказать, что Он «не выше познания» — это бы обрушило всю апофатическую логику.
Итак, Бог выше чего-то существующего (познания) → Он выше и всего остального существующего, выше всего → Бог первичен по отношению ко всему (Он причина всего). → Бог существует. (В таком случае тезис «Бог ни существует, ни несуществует» надо понимать так, что мы не можем знать как Он существует, потому что Он существует не как всё тварное. Можно использовать терминологический костыль и сказать, что Он «сверхсущий»). → Бог благ или сверхблаг (идея тождества бытия и блага восходит к Платону (Государство, 6, 509). → Бог из благости открывается человеку в понятиях, ему доступных (что Бог «благой», «творец», «единственный», «истинный» и т.п.) → Бог из благости научает человека и общество, как им самим быть благими.
Таково положительное богословие.
Что же касается апофатики не как метода, но как душевного настроя, то его прекрасно выразил простой костромской священник, о. Андрей Логвинов:
О Боге лучше помолчим,
немного помолчим...
Да, есть богослужебный чин,
великий древний чин,
и в нем так много мудрых слов,
прекрасных чистых слов,
и там ответ на все готов,
совет давно готов.
Но наше сердце, голова,
привыкнув к дважды два,
воспринимают все едва,
увы, едва-едва.
И потому не без причин,
совсем не без причин
чуть-чуть о Боге помолчим,
о высшем - помолчим.
Не бытовою тишиной,
но творческой, иной,
и вышиной и глубиной,
высокой глубиной.
Где нет затрепанных имен,
вотще святых имён,
где не трещит как барабан,
кто словоблудьем пьян.
И лишь за сердца вышиной,
за слуха глубиной
Господь заговорит со мной.
Заговорит со мной...
О Боге лучше помолчим,
немного помолчим...
Да, есть богослужебный чин,
великий древний чин,
и в нем так много мудрых слов,
прекрасных чистых слов,
и там ответ на все готов,
совет давно готов.
Но наше сердце, голова,
привыкнув к дважды два,
воспринимают все едва,
увы, едва-едва.
И потому не без причин,
совсем не без причин
чуть-чуть о Боге помолчим,
о высшем - помолчим.
Не бытовою тишиной,
но творческой, иной,
и вышиной и глубиной,
высокой глубиной.
Где нет затрепанных имен,
вотще святых имён,
где не трещит как барабан,
кто словоблудьем пьян.
И лишь за сердца вышиной,
за слуха глубиной
Господь заговорит со мной.
Заговорит со мной...
Обнаружил у Фасмера, что понятие свобода происходит от слова свой. Свободный — это свой в некой общине. Славянские языки высвечивают, откуда берутся «права и свободы» (в данном случае синонимы) индивида — они не естественны и не универсальны, но появляются в общине (роде, племени, нации) и обеспечиваются только ею, а не абстрактными принципами:
— когда община и ее лидеры признают кого-то своим и достойным некой свободы.
— когда у общины достаточно ресурсов (она независима, достаточно богата и сплоченна), чтобы поддерживать некую свободу индивида.
Это эмпирическая истина до сего дня — вопреки либеральному утопическому мировоззрению (Джон Локк: «все люди рождаются в совершенной свободе и равенстве»).
Исторически теория прав человека (особенно развитая в англо-американской традиции) выросла не из либеральной философии, а из Библии, особенно из политического учения «древнеизраильской конституции» — Книги Второзаконие (оттуда же идея разделения ветвей власти).
Права «спускаются» к члену общины как результат балансировки власти: вождь против совета старейшин (король против парламента), главы родов (фракции парламента) друг против друга, король и аристократия против судей, которые думают как применить некий закон в пользу индивида и т.д.
Эта система исторически основана на воле сильнейших людей в общине ограничить свою власть. Такое возможно только в общине (народе, государстве) где есть прочная взаимная лояльность вождей и общинников (правителя и граждан), где граждане воспринимаются как «свои», с которыми пуд соли съели. Только тогда до индивида доходят его права и свободы, пусть и через неуклюжий механизм.
— когда община и ее лидеры признают кого-то своим и достойным некой свободы.
— когда у общины достаточно ресурсов (она независима, достаточно богата и сплоченна), чтобы поддерживать некую свободу индивида.
Это эмпирическая истина до сего дня — вопреки либеральному утопическому мировоззрению (Джон Локк: «все люди рождаются в совершенной свободе и равенстве»).
Исторически теория прав человека (особенно развитая в англо-американской традиции) выросла не из либеральной философии, а из Библии, особенно из политического учения «древнеизраильской конституции» — Книги Второзаконие (оттуда же идея разделения ветвей власти).
Права «спускаются» к члену общины как результат балансировки власти: вождь против совета старейшин (король против парламента), главы родов (фракции парламента) друг против друга, король и аристократия против судей, которые думают как применить некий закон в пользу индивида и т.д.
Эта система исторически основана на воле сильнейших людей в общине ограничить свою власть. Такое возможно только в общине (народе, государстве) где есть прочная взаимная лояльность вождей и общинников (правителя и граждан), где граждане воспринимаются как «свои», с которыми пуд соли съели. Только тогда до индивида доходят его права и свободы, пусть и через неуклюжий механизм.
Прочитал статью Максима Велецкого о христианской этике. Текст огромный и подзамочный, докопаться можно чуть не до каждого предложения, поэтому разбирать его — дело неблагодарное. Ценные наблюдения тоже есть. Автор — не христианин, но замечательный мыслитель, и тут видно, что зашел на чужую поляну. А раз так, то и не будем строго судить;) Разберу лишь главный тезис статьи.
По логике автора, развитие (или деградация) «христианской этики» выглядит так: основа — тексты Евангелий, на них строится жизнь радикальной первоначальной общины, а во втором поколении начинается компромисс с греко-римским мировоззрением: «Проникаясь светскими ценностями, христианство отходит от своего первоначального смысла и поддается чарам «мира сего» — и так до сего дня. Оные «обмирщенные» христиане уже 1900 лет заблуждаются в главном: «что вера в бога, добрый нрав, соблюдение базовых заповедей, воздержание от наиболее постыдных пороков и помощь другим людям — это и есть христианская жизнь. Что можно искренне верить во Всевышнего и при этом любить свою страну, работать на благородном поприще, благоустраивать хозяйство, подавать нищим... и т.д».
Полную противоположность этому находим в жизни ранней Церкви, как она описана в Деяниях и Посланиях. Евангелия — не исходный пункт, а порождение Церкви. Это отобранные общиной сведения о Христе и Его учении, согласно Ин. 21:25 — это крошечная часть сказанного и сделанного Иисусом. Церковь жила и действовала на основе устного предания о Христе минимум 10 лет до текстуального оформления первого Евангелия (от Марка — не ранее 43 года н.э.).
До Пятидесятницы иерусалимская община во главе с апостолами ≈500 человек. На пятидесятый день по Воскресении крестилось ≈3000, в т.ч. сотни иудеев диаспоры, которые и понесли Благую весть в свои страны. Первоначальная Церковь не отделяла себя от иудеев, конфликтуя лишь с партиями фарисеев и саддукеев. Апостолы и общинники проводили дни в Храме, чтении и соблюдении Закона Моисеева. Обрезание и большую часть старых ритуалов отменили только на Апостольском соборе в Иерусалиме (≈50 год) — в первую очередь это связано с крещением все большего числа язычников. На том же соборе подтвержден этический императив, высказанный Христом (Мф. 7:12; Лк. 6:31): «не делать другим того, чего не хотите себе» (Деян. 15:20). Это то же что ветхозаветная заповедь «возлюби ближнего как самого себя» (Левит 19:18), которую Христос признал сутью всего «Закона и Пророков» (Мф 22:40).
Священным и литургическим текстом весь первый век была Септуагинта, позже ставшая «Ветхим Заветом», а в частном порядке постепенно вводились чтения апостольских посланий. Кроме пребывания в Храме, христиане совершали Евхаристию — «преломление хлеба в домах».
Церковь основана людьми, которые жили со Христом три года и знали «христианскую этику» и «первоначальный смысл» из первых уст. Церковь сразу начала, кроме проповеди Воскресения, социальную деятельность: попечение о нищих и вдовах, благотворительные обеды. Устраивается и экономическая жизнь: общение имуществ (финансовый фонд в Иерусалиме), сбор и распределение пожертвований с дочерних общин. Присоединившийся чуть позже ученейший ап. Павел говорит: «кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2 Фес. 3:10), и настаивает, что христиане (даже лидеры!) обязаны владеть ремеслом и честно работать, и сам всю жизнь шьет палатки.
Все это не «контрабандой привнесенные античные ценности» (Велецкий), а библейские ценности, отнюдь не отмененные Христом и очевидные для первохристиан. И нет оснований, чтобы эта этика отменялась (она вообще-то предкам Богом данная), поскольку христиане ждали конца света при их жизни. Она лишь корректировалась (тем же Павлом) с посылом «живите честно, но не суетитесь: нет смысла создавать семьи, бороться за личную свободу, спорить с властями, когда со дня на день история закончится. Но если невмоготу — ну, женись (1 Кор 7:2) или уходи из рабства (1 Кор 7:21), это само по себе дело хорошее».
По логике автора, развитие (или деградация) «христианской этики» выглядит так: основа — тексты Евангелий, на них строится жизнь радикальной первоначальной общины, а во втором поколении начинается компромисс с греко-римским мировоззрением: «Проникаясь светскими ценностями, христианство отходит от своего первоначального смысла и поддается чарам «мира сего» — и так до сего дня. Оные «обмирщенные» христиане уже 1900 лет заблуждаются в главном: «что вера в бога, добрый нрав, соблюдение базовых заповедей, воздержание от наиболее постыдных пороков и помощь другим людям — это и есть христианская жизнь. Что можно искренне верить во Всевышнего и при этом любить свою страну, работать на благородном поприще, благоустраивать хозяйство, подавать нищим... и т.д».
Полную противоположность этому находим в жизни ранней Церкви, как она описана в Деяниях и Посланиях. Евангелия — не исходный пункт, а порождение Церкви. Это отобранные общиной сведения о Христе и Его учении, согласно Ин. 21:25 — это крошечная часть сказанного и сделанного Иисусом. Церковь жила и действовала на основе устного предания о Христе минимум 10 лет до текстуального оформления первого Евангелия (от Марка — не ранее 43 года н.э.).
До Пятидесятницы иерусалимская община во главе с апостолами ≈500 человек. На пятидесятый день по Воскресении крестилось ≈3000, в т.ч. сотни иудеев диаспоры, которые и понесли Благую весть в свои страны. Первоначальная Церковь не отделяла себя от иудеев, конфликтуя лишь с партиями фарисеев и саддукеев. Апостолы и общинники проводили дни в Храме, чтении и соблюдении Закона Моисеева. Обрезание и большую часть старых ритуалов отменили только на Апостольском соборе в Иерусалиме (≈50 год) — в первую очередь это связано с крещением все большего числа язычников. На том же соборе подтвержден этический императив, высказанный Христом (Мф. 7:12; Лк. 6:31): «не делать другим того, чего не хотите себе» (Деян. 15:20). Это то же что ветхозаветная заповедь «возлюби ближнего как самого себя» (Левит 19:18), которую Христос признал сутью всего «Закона и Пророков» (Мф 22:40).
Священным и литургическим текстом весь первый век была Септуагинта, позже ставшая «Ветхим Заветом», а в частном порядке постепенно вводились чтения апостольских посланий. Кроме пребывания в Храме, христиане совершали Евхаристию — «преломление хлеба в домах».
Церковь основана людьми, которые жили со Христом три года и знали «христианскую этику» и «первоначальный смысл» из первых уст. Церковь сразу начала, кроме проповеди Воскресения, социальную деятельность: попечение о нищих и вдовах, благотворительные обеды. Устраивается и экономическая жизнь: общение имуществ (финансовый фонд в Иерусалиме), сбор и распределение пожертвований с дочерних общин. Присоединившийся чуть позже ученейший ап. Павел говорит: «кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2 Фес. 3:10), и настаивает, что христиане (даже лидеры!) обязаны владеть ремеслом и честно работать, и сам всю жизнь шьет палатки.
Все это не «контрабандой привнесенные античные ценности» (Велецкий), а библейские ценности, отнюдь не отмененные Христом и очевидные для первохристиан. И нет оснований, чтобы эта этика отменялась (она вообще-то предкам Богом данная), поскольку христиане ждали конца света при их жизни. Она лишь корректировалась (тем же Павлом) с посылом «живите честно, но не суетитесь: нет смысла создавать семьи, бороться за личную свободу, спорить с властями, когда со дня на день история закончится. Но если невмоготу — ну, женись (1 Кор 7:2) или уходи из рабства (1 Кор 7:21), это само по себе дело хорошее».
Telegram
Велецкие тетради
Опубликовал на неделе большой текст о Новом Завете на 90 тысяч знаков. В нем подробно разбирается тезис о том, почему христианство не имеет никакого отношения к светскому гуманизму последних веков.
Подвергается рассмотрению Нагорная проповедь, которую до…
Подвергается рассмотрению Нагорная проповедь, которую до…
С праздником, отцы!
«Первое условие спасения, которое даже предшествует вере, — сыновство...
Каинитяне будут ссорить нас с нашими отцами. Понятно, почему каиниты — революционеры. Революция захватывает народы, но закваску революционного бунта несут в себе каиниты. Революция есть разрыв отеческих отношений, забвение сыновства, утрата пути спасения.
И сейчас, в России начала ХХI века, наших отцов пытаются представить смешными и недалекими людьми. Нам предъявляют их политические убеждения; если нас это не волнует, нам говорят, что наши отцы атеисты и богоборцы... Богоборцы — те, кто ссорят нас с отцами, это — дело каинское. Только мир с отцами позволит не переносить их проблемы и заблуждения в нашу жизнь.
Источники погибели разные, но путь погибели один. Как есть начало спасения, так есть и начало погибели — отречение от отца, Адама. Как Богу спасать человека, если человек точно не хочет Бога, как Каин, или не хочет быть вполне человеком, как Вавилонский строитель?
„Каин“ ощущает себя „иным“ человеком, строитель Вавилона мечтает о „новом“ человеке. Ни иного человека, ни нового человека — не бывает. Поскольку человек отрекается от своей человеческой природы (и сыновства от Бога и Адама), постольку он отрекается от того, чтобы быть „образом Божиим“ и готов поклониться „образу зверя“ (Откр. 16:2). (Евгений Андреевич Авдеенко. Библейские основания русской идеологии).
«Первое условие спасения, которое даже предшествует вере, — сыновство...
Каинитяне будут ссорить нас с нашими отцами. Понятно, почему каиниты — революционеры. Революция захватывает народы, но закваску революционного бунта несут в себе каиниты. Революция есть разрыв отеческих отношений, забвение сыновства, утрата пути спасения.
И сейчас, в России начала ХХI века, наших отцов пытаются представить смешными и недалекими людьми. Нам предъявляют их политические убеждения; если нас это не волнует, нам говорят, что наши отцы атеисты и богоборцы... Богоборцы — те, кто ссорят нас с отцами, это — дело каинское. Только мир с отцами позволит не переносить их проблемы и заблуждения в нашу жизнь.
Источники погибели разные, но путь погибели один. Как есть начало спасения, так есть и начало погибели — отречение от отца, Адама. Как Богу спасать человека, если человек точно не хочет Бога, как Каин, или не хочет быть вполне человеком, как Вавилонский строитель?
„Каин“ ощущает себя „иным“ человеком, строитель Вавилона мечтает о „новом“ человеке. Ни иного человека, ни нового человека — не бывает. Поскольку человек отрекается от своей человеческой природы (и сыновства от Бога и Адама), постольку он отрекается от того, чтобы быть „образом Божиим“ и готов поклониться „образу зверя“ (Откр. 16:2). (Евгений Андреевич Авдеенко. Библейские основания русской идеологии).
Telegram
Афанасьев
Возвращение в общественный дискурс отца и отцовства - очень хороший признак того, что мы все ещё живы. Женщины тянут на себе действительно очень и очень многое, но никто и никогда не заменит мужчину. Ни как мужа, ни как отца. Как никто и никогда не заменит…