В продолжение предыдущего: наш благожелательный читатель Юрий Сапрыкин вносит важное уточнение.

"На самом деле, Моррисон вполне мог повторить ужасных слов и неоднократно это делал — но за их произнесение в тогда еще довольно пуританской Америке группе вырубали электричество и выкидывали из зала, а на записи их запретил рекорд-лейбл. Так что да, эффект тот же, но достигнут был он скорее против воли автора".

Так что секс по-прежнему страшнее смерти, но все же не для Джима Моррисона, а для американской цензуры.

В романе (замечательном, читайте подробности завтра на "Медузе") Дмитрия Быкова "Истребитель" один из героев, венгр, цитирует по памяти венгерское стихотворение, которое Быков пересказывает так:

"По-русски это было примерно так. Под лунным светом брожу я по лесу. Зубы стучат. Насвистываю. Позади меня идет десятисаженный добрый князь Тишины. И горе мне, если я обернусь. О, горе мне. Замолчи я или обрати я свой взор вверх, вверх на луну — вскрик, хруст. Добрый князь Тишины сделает большой шаг и растопчет меня."

Думаю, все сразу узнали текст знаменитой (и, на мой вкус, очень волнующей) песни группы "Наутилус Помпилиус" "Князь тишины". Я даже помнила, что этот текст принадлежит перу не Ильи Кормильцева (как большинство текстов "Наутилуса"), а кого-то экзотического, но кого - вспомнить не могла.

В общем, оказалось, что автор этих стихов - Эндре Ади, венгерский поэт и революционный демократ, проживший довольно традиционную (и традиционно же короткую) жизнь поэта и революционного демократа на излете эпохи великих империй - умер он в возрасте 41 года, в 1919-м, разочарованный и одинокий. Из неожиданного же Википедия о нем сообщает, что родился Ади с шестью пальцами на одной руке - факт, который он сам всегда считал признаком какой-то своей исключительности и избранности.

А перевод "Князя Тишины", который мы все уже тридцать с лишним лет напеваем, принадлежит Леониду Мартынову - замечательному, но почти забытому сегодня советскому поэту. Я у него больше всего с юности люблю (и с тех же примерно пор помню наизусть) балладу "Река Тишина".

Не знаю, какая тут мораль - и есть ли она. Но мне почему-то очень нравится эта цепочка: Быков - "Наутилус Помпилиус" - Эндре Ади - Леонид Мартынов (которого, если не ошибаюсь, Быков тоже любит и периодически поминает в своих лекциях). Таким образом, круг при желании можно замкнуть.

Ну, и вдогонку замечу, что все же есть для меня по-настоящему загадочные фигуры в современной словесности, и Дмитрий Львович Быков среди них - первая (вторая - Захар Прилепин, конечно). Вообще не могу понять, как, какой частью своей весьма многогранной и противоречивой личности он порождает тексты такой бриллиантовой чистоты и совершенства. Как все прочее - многогранное и, повторюсь, противоречивое - уживается в нем с этой божественной афористичностью, балетной выверенностью, безупречностью, от которой меня (читателя прожженного и, в общем, бестрепетного) прошибает буквально до слез. Гений, одно слово - и нет, это не попытка сказать доброе слово, это трезвая (и, пожалуй, немного сочувственная) констатация бесспорного, на мой взгляд, факта.

Разбирали сегодня со студентами "Омона Ра" Виктора Пелевина, и я подумала, что, пожалуй, эта повесть сильнее всего зарифмована с его же "Священной книгой оборотня". В конце "Омона Ра" главный герой выходит, по сути дела, не просто в метро, но в новую реальность, в то время, как старая, советская, схлопывается у него за спиной, оказываясь стопроцентной иллюзией, майей, фейком в чистом виде. Ну, и в конце "Священной книги оборотня" Лиса А-Хули уезжает на своем велосипеде в иное бытие, оставляя за спиной гротескный, иллюзорный "реальный" мир. В сущности, одна и та же история освобождения от оков сансары, рассказанная дважды, слегка по-разному.

В одном из эпизодов "Истребителя" Дмитрия Быкова - том, где действие разворачивается во время гражданской войны в Испании, действует герой по имени Кушкин. Конечно же, невозможно в связи с ним не вспомнить Кашкина из "По ком звонит колокол" Эрнеста Хемингуэя - странного русского, пережившего нервный срыв и погибшего незадолго до прибытия Роберта Джордана к испанским партизанам.

Ну, а свою фамилию хемингуэевский Кашкин позаимствовал, как известно, у Ивана Кашкина - переводчика и литературоведа, создателя школы советского литературного перевода (того самого, "теплого лампового"), который переводил Хемингуэя и написал о нем большую вдохновенную статью в начале 1940-х годов. Сам Хемингуэй писал о Кашкине: "Есть в Советском Союзе молодой (теперь, должно быть, старый) человек по имени Кашкин. Говорят, рыжеволосый (теперь, должно быть, седой). Он лучший из всех критиков и переводчиков, какие мною когда-либо занимались".

Опять история без морали и даже без эффектной завитушки в конце, но я всегда бесконечно благодарна книгам, дарящим мне такие неожиданные сюжетные ответвления и создающим ощущение плотности, обжитости и связности мира.

Сижу в весёлых красных очках в Нескучном саду, рассказываю о новых русских книжках. Быков, Сорокин, Григорян, Замировская - как-то прямо много всего понавыходило.

https://youtu.be/xM_HXgoSueU

Бесконечно люблю эту книгу

Ого, какая премьера сегодня на Storytel – вышла аудиоверсия знаменитого бестселлера Мариам Петросян «Дом, в котором...» в озвучке Тутты Ларсен. Мы знаем, что многие годами пытались сделать аудиоверсию, но автор не давала согласия, и лишь, услышав голос телеведудещей согласилась. Про фантазийный роман, полагаем, вы и так знаете – как взорвал 12 лет назад рынок, так и не покидает различные топы. Аж завидуем тому, кто будет первый раз слушать.

Удивительные приключения слова "русский"

Меня тут бдительные читатели укоряют: дескать, называть роман беларуской писательницы Татьяне Замировской "русским" - это неуважение и имперскость, а надо - русскоязычным. Пожалуй, пришло время объясниться.

Я никогда, ни при каких обстоятельствах не использую слово "русскоязычный". Для меня это слово - из начала 90-х (или конца 80-х), когда вдруг огромное множество жителей национальных республик узнали про себя, что они теперь, оказывается, "русскоязычное население", и в этом нет решительно ничего хорошего. В 14 лет я отлично понимала, что когда меня в Грузии называют "русскоязычной", меня хотят оскорбить.

"Русский" для меня - понятие нейтральное и относящееся преимущественно к культуре. Любой писатель, пишущий по-русски, - это русский писатель, а так-то он может быть и армянином (как Мариам Петросян), и евреем (как Дина Рубина), и беларусом (как Светлана Алексиевич). Он может жить в Израиле, Канаде, Украине, Узбекистане или на Луне: пишешь на русском - русский писатель, часть большой, мультикультурной и многонациональной русской литературы.

"Российский" (знаю, многие это слово не любят) для меня тоже слово нейтральное, но относится оно преимущественно к сфере государственности и политики. "Российская литература" я, пожалуй, сказать могу, но преимущественно в контексте "писатели, живущие в России" - и в это понятие для меня могут входить писатели, пишущие, скажем, на татарском или аварском.

Язык живой, слова меняют свои значения с пугающей скоростью, и я совершенно не претендую на универсальность моих критериев и моего персонального идиолекта. Скорее просто хочу объяснить, что говоря о писателе, пишущем на русском (где бы он ни жил) "русский писатель", я никого обидеть не хочу и никакой имперскости в виду не имею. А вот если вдруг (что маловероятно) скажу о ком-то "русскоязычный", то это недобрый знак - ну, это так, на всякий случай.

В блоге Storytel подборка довольно беспомощных попыток объяснить, чем же так важен (и прекрасен) "Дом, в котором" Мариам Петросян. И уже из того, как мы все, в обычной жизни довольно бойкие и уверенные, на разные голоса бестолково мычим про волшебство, колдовство и "так не бывает", можно составить впечатление о том, какой же это удивительный и особенный роман.

Начала слушать в исполнении Тутты Ларсен - выяснила две вещи. Во-первых, я до сих пор помню роман близко к тексту. Во-вторых, Туттино чтение близко к идеальному - в смысле, я прямо слышу у нее мои собственные интонации, так что чужой голос вообще не мешает - скорее наоборот.

https://blog-russia.storytel.com/luchshie-knigi/dom-v-kotorom/

У нас с Татьяной Лазаревой примерно миллион общих друзей, от которых я на протяжении многих лет постоянно слышала, какая Таня яркая, живая, энергичная, остроумная, добрая. Всё так, но помимо этого я увидела в моей новой собеседнице ещё и удивительную мудрость, глубину и - не знаю даже, как сформулировать - высокую способность к безоценочному принятию чуждого, не исключающую при этом блестящей и безоглядной отваги. Словом, смотрите скорей - познакомились, наконец, с Татьяной Лазаревой и поговорили о детях, политике - ну, и книжках, конечно.

https://m.youtube.com/watch?v=cBBsoWUqlVM&feature=youtu.be

Грустные новости - умер великий художник Эрик Карл, автор гениальных книг для самых маленьких "Голодная гусеница", "Десять резиновых утят" и "Грубиянка в крапинку". Мои собственные дети еще росли без этих книг, но сколько экземпляров я купила в подарки разным чужим детям и внукам, просто не сосчитать. И каждый раз это чудо - при виде "Гусеницы" малыши 8-10 месяцев вдруг из расфокусированных и пребывающих где-то в младенческом лимбе существ разом концентрируются и превращаются во вдумчивых читателей (окей, слушателей). Никогда, ни с одной другой книгой (и ни с одним другим детским автором) ничего подобного не видела. Ужасно жаль.

Вокруг "Истребителя" Быкова

Продолжаю думать про роман Дмитрия Быкова "Истребитель" и, как водится, обсуждать его с друзьями.

Так, например, никак не могу понять, зачем автор заменил фамилию знаменитого аса Коккинаки на Канделаки, оставив при этом героя греком: Канделаки - фамилия грузинская, ее носитель никак не может быть греком. Ошибка? Или в этом есть какой-то глубинный смысл?

Мой друг и коллега Сергей Волков обратил внимание на то, что в моей рецензии на "Истребитель" есть ошибка: авиаконструктор Антонов в романе - это, конечно, не Олег Константинович Антонов, а Андрей Николаевич Туполев (созданные им самолеты назывались АНТ - отсюда, видимо, и идея имени в романе). В отличие от Антонова, прожившего относительно благополучную жизнь, именно Туполев был репрессирован и в заключении руководил "шарашкой" - точь-в-точь как в романе.

Ну, а с загадкой летчика Анатолия Петрова, женатого на красавице-актрисе, но любящего летчицу Полину Степанову, мы не справились даже вдвоем с Волковым. То есть в штурмане Степановой узнавался гибрид Марины Расковой и Полины Осипенко (первая летала на самолете "Родина" и парашютировалась в тайгу, вторая носила то же имя, что и Быковская героиня, и погибла во время тренировочного полета), а вот Петрова мы не опознали и обратились за помощью к автору - вернее, обратился Сережа, в отличие от меня поддерживающий с Быковым дружеские отношения.

В общем, Петров - это Анатолий Серов, летчик-испытатель, погибший вместе с Осипенко, муж актрисы Валентины Серовой (той самой, которая потом вышла замуж за Константина Симонова и стала адресаткой знаменитого стихотворения "Жди меня, и я вернусь"). Романтическую линию Быков, кажется, сконструировал, но все остальные вехи его биографии переданы исключительно точно. Вот такой он был, Анатолий Серов.

В последние годы фантастика (преимущественно переводная) стала для меня моим тайным садом, идеальным убежищем от всех бед и проблем. Сижу довольная в Нескучном саду, рассказываю о пяти любимых (и очень разных) фантастических романах для радости и эскапизма.https://m.youtube.com/watch?v=r16mIP-5k-0&feature=youtu.be

С внезапным жгучим интересом читаю книгу Максима Семеляка о Егоре Летове "Значит, ураган". Совершенно равнодушна к Летову (сама удивляюсь насколько именно), но у Семеляка получилось высказывание куда более широкое - не только о Летове, но и о зыбком, волнующем времени вокруг него, о летовском поколении - и о поколении, Летовым сформированном. В общем, напишу подробно, наверное, уже в эту субботу, а вы пока возьмите на заметку - даже если не любите Летова, как и я.

Дочитала нашумевший роман "Валентайн" Элизабет Уэтмор (в божественном переводе Виктора Голышева, обратите внимание). И это, конечно, поразительно хорошая, мощная проза, в которой одновременно светится и традиция (не зря, думаю, Голышев взялся - отзвуки Фолкнера прямо ухом слышны) и новация, и вечность, и актуальность. Но боже, как же тяжело сейчас читать такое - то ли во мне что-то сломалось за прошедший год, то ли просто воздух давит прямо физически, но читать про насилие над девочкой-подростком, про пыльный городишко, где ничего не происходит, про виктимизацию и, самое неприятное, про радостную готовность неплохих, вроде бы, людей немедленно, без доказательств верить всему дурному о своих же друзьях, соседях, знакомых - как-то это просто невыносимо. В общем, что сказать - это правда роскошный роман, шум не напрасен. Рекомендую ли? Вот на этот вопрос ответить не возьмусь. Если вдруг у вас какой-то избыток хорошего настроения и жизненных сил, то да, определенно. А если вы (как я) уныловатое говно в последнее время, то считайте, что я вас предупредила.

Я вообще-то уже давно взрослая (чего там, не молодая даже) самодостаточная женщина, не слишком нуждающаяся в чьем-то одобрении. Но при разговоре с Константином Райкиным у меня в голове стучало: "Как бы мной сейчас гордились..." - а дальше шел список километровой примерно длины, начинающийся с покойной бабушки и здравствующего свёкра и заканчивающийся студентами одного из прошлых выпусков, на капустнике распевавших песню-переделку на мотив песни Труффальдино из Бергамо. В мою жизнь Константин Райкин вплыл по волнам бурной речки в роли татарина Каюма в фильме "Свой среди чужих, чужой среди своих", причем с первого просмотра этой великой картины я запомнила только его. И вот сегодня, сорока годами позже, на Ютьюбе наша беседа с Константином Аркадьевичем. Смотрите скорей, какой он офигенный.

https://youtu.be/CD1hmgb4tJ0

Продолжаю читать для Storytel "Историю моего современника" (да, эта музыка будет вечной, и да, это по-прежнему самые счастливые и спокойные мои часы в неделю). Вычитала сегодня прекрасную цитату - как обычно, актуальней некуда.

"Может быть, Россия ещё не вполне дозрела тогда до полного народовластия. Но любая страна, в любой момент дозрела до законности".

Только что поняла, что написанная на английском языке новелла относительно русского писателя, которой недавно прилетела номинация на «Небьюлу», конечно же, на самом деле называется «Башня из говна и палок».