НЕЗЫГАРЬ обратил внимание, что активность первого вице-премьера Мантурова выросла на порядок по сравнению с премьером Мишустиным.
Такая активность происходит на фоне слухов об усилении Мантурова как теневого премьера России.
В октябре премьер Мишустин в основном посвящал себя международным делам: посещал Совет глав правительств ШОС в Пакистане, встречался с премьером Китая и президентом Киргизии; проводил переговоры с премьером Монголии. Остальное время принимал чиновников и руководителей госкорпораций, проводил совещания и заседания Правительства, и стратегических сессий.
"В октябре Мишустин максимально был не виден. Его не было на БРИКСе в Казани, он не ездил по регионам".
В тоже время первый вице-премьер Мантуров перетащил на себя координацию работы с регионами. "В октябре Мантуров принимал глав Камчатки,Удмуртии и Тувы. Мантуров посетил Иркутск- встречался с губернатором и посещал предприятия Ростеха. По поручению Путина полетел в Индонезию и участвовал в БРИКСе. Как куратор Урала- встретился с полпредом Жогу".
Первый вице-премьер Мантуров демонстрирует повышенную активность. И перетаскивает на себя значимых региональных и бизнес-акторов.

Хотелось бы коротко коснуться темы возможных контуров нашего будущего

В стране растут депрессивные настроения. Главным образом, это связано с экономической ситуацией, ростом цен и общей неопределенностью. Все это накладывается на общую усталость от военных действий и резкое обострение межнационального напряжения.

Власть постоянно мониторит общественные настроения и пытается удовлетворить запросы общества, чтобы эти настроения не материализовались в конкретные деструктивные формы. Отсюда мы видим нежелание проводить мобилизацию, ужесточение миграционной политики, перманентные посадки чиновников разного уровня и введение во власть участников СВО.

Следующий год будет переломным во всех сферах, так как общее недовольство происходящим может принять критические формы. Видимо поэтому властью взят курс на выход из конфликта до того, как процессы станут лавинообразными. Загвоздка в том, что усталость Запада от войны пока не так критична и, скорее всего, «закусившийся» Запад не захочет останавливать конфликт на условиях российской власти.

Сейчас очень четко прослеживается несколько линий, которые руководство России будет продвигать в ближайшем будущем:

1. Максимально «пропалывать» внутреннее поле, на котором может вырасти хоть что-нибудь оппозиционное. Причем профилактировать будут любую угрозу снизу. Не важно, откуда она будет исходить. Но в первую очередь будут отслеживать условный социально-патриотический сектор, так как он имеет хорошие электоральные перспективы и возможность быстро обеспечить себя массовой поддержкой. Опыт Пригожина и КРП Стрелкова (осуждён по статье за экстремизм) власть изучила хорошо: глубинный народ не должен увидеть свою субъектность ни в каких несистемных проявлениях.

2. Продолжать стратегию медленного наступления и выдавливания противника из Курской области.

3. Проводить активную дипломатическую работу по завершению военного конфликта и прорыву политической изоляции. Хотя экономические санкции никто не снимет, попытка подстроиться под новые экономические реалии будет продолжена.

4. Вести политику сдерживания кризисных явлений в экономике. Власть будет пытаться максимально исполнять социальные обязательства, чтобы кризисные явления в экономике не переросли в шоковую фазу и не вызвали массовое неконтролируемое активное недовольство. Которое может автоматически перекинуться и на войска. Уровень жизни должен падать «мягко».

5. Тотального контролировать информационное поле. Информационное воздействие на граждан будет только нарастать и приобретать новые формы. На фоне происходящего будут усиливаться «антидепрессивные» пропагандистские таблетки и учащаться применение отвлекающих тем.

Главная цель очевидна — удержать страну от подобия февраля 1917 г. Напомню, февральский переворот совершили не большевики. Отречься от престола царя заставили не Ленин и его соратники, а часть правящего класса. Поэтому политика власти по отношению к верхам выстраивается гибридным методом. Главное — посеять всеобщее недоверие и не дать даже мыслить о формировании заговора.

Отсюда мы видим кнут и пряник. С одной стороны, понимание интересов крупного бизнеса и чиновников и продвижение их интересов во всех сферах, с другой, постоянный «меч правосудия», который висит над каждым из них. Система выстроена так, что уязвимы все, и любого из верхов можно привлечь к ответственности. Даже закон об ответственности за мятеж оперативно скорректировали поправками.

Пока нынешняя модель работает довольно успешно для власти. Система даже научилась купировать «черных лебедей» (теракты, массовые беспорядки и т.д.), которые в мировой практике иногда приводили к социальной детонации. Фактор фронтовика тоже пока не встал в полный рост. По планам архитекторов всего вышесказанного настроенная по таким принципам система может существовать довольно долго и устойчиво, если не произойдет чего-то неожиданного и масштабного.

Продолжение следует.

Россия выбирает "зеркальный ответ" на заморозку русских активов на Западе.

1. Министр финансов Силуанов заявил, что Россия в рамках зеркального ответа на попытку запада использовать доходы от Российских замороженных активов аналогично поступит и с западными деньгами.Деньги будут направлены на нужды экономики и регионов РФ.

2. Глава ЦБ Эльвира Набиуллина не поддерживает использование средств от замороженных западных активов для инвестиций в России.
По ее словам, «за счет этого ресурса невозможно создать надежный источник для инвестирования»."Я не очень поддерживаю идеи использования счетов типа С", – сообщила Набиуллина.
Минфин России выступает за возвращение иностранцев из недружественных государств на российский фондовый рынок. И называет конкретный срок-до конца 2024 года.

По факту, Россия и Запад испортили инвестиционное доверие на многие десятки лет.

АНОНС.
В воскресенье 27 октября на НЕЗЫГАРЕ фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.

Крупная фармацевтика тайно пишет статьи в ведущих медицинских и онкологических журналах, чтобы обмануть врачей и заставить их выписывать их опасные препараты!

Давайте не будем тратить время на приукрашивание. Крупная фармацевтика подстроила всю медицинскую систему. То, что вы считали наукой, чему вы доверяли как медицинской истине, является не чем иным, как тщательно созданной иллюзией, предназначенной для контроля. Они не просто пишут статьи, чтобы обмануть нескольких врачей; они организуют глобальный захват медицинской сферы, манипулируя врачами, пациентами и правительствами, чтобы держать мир больным, сбитым с толку и полностью зависимым от их ядов.

Ложь о написании статей: как крупная фармацевтика пишет вашу судьбу

Крупная фармацевтика не просто влияет на медицинские журналы — она пишет те самые исследования, на которые полагаются врачи. Это не настоящие научные исследования. Это мошеннические маркетинговые материалы, замаскированные под «рецензируемую» науку, все это предназначено для продвижения опасных, неэффективных лекарств. Врачи назначают эти препараты слепо, доверяя престижным журналам, таким как The New England Journal of Medicine или The Lancet, не осознавая, что в них проникла пиар-машина крупных фармацевтических компаний. Эти исследования полны фальшивых данных, ложных выводов и позитивных интерпретаций токсичных лекарств.

Реальная цена: вы становитесь лабораторной крысой

После публикации этих исследований, написанных теневыми авторами, врачи по всему миру назначают эти препараты, веря, что они безопасны. Но вы становитесь подопытным кроликом. Побочные эффекты? Замалчиваются. Эффективность? Полностью преувеличена.

Хуже всего? Вы платите за этот обман. Вы платящий клиент в мошеннической системе, созданной для того, чтобы вы были больны, зависимы и выкачаны из каждого доллара. Будь то лекарства от рака, которые едва продлевают жизнь, или психиатрические препараты, которые разрушают ясность ума, эти препараты созданы, чтобы вы возвращались.

Новые откровения: как крупные фармацевтические компании создают «болезни»

Но становится еще хуже. Крупные фармацевтические компании изобретают новые заболевания, чтобы создать рынки для своих лекарств. Синдром беспокойных ног? СДВГ у взрослых? Эти так называемые «расстройства» были созданы, чтобы продавать вам пожизненные рецепты на лекарства, которые вам не нужны. Они убедили общественность, что нормальные эмоции — это патологии.

Чувствуете нервозность перед встречей? У вас тревожное расстройство. Не можете сосредоточиться на работе? У вас СДВГ. Это все ловушка, которая толкает вас в цикл ненужных лекарств.

Реальная повестка дня: контроль над населением

Это не просто зарабатывание денег. Это контроль. Крупные фармацевтические компании в союзе с правительствами, технологическими компаниями и мировой элитой разворачивают свою конечную игру: контроль над населением. Они хотят, чтобы вы зависели от их лекарств, чтобы вы были слишком больны и психически онемели, чтобы сопротивляться. Они создают больное, послушное население, которым легче манипулировать, которым легче доминировать.

Посмотрите, как они продвигают вакцины, генную терапию, технологию мРНК. Речь идет не о здоровье, а о разработке вашей биологии. Чем больше лекарств они вводят в ваш организм, тем больше у них контроля.

Кто за этим стоит?

Не заблуждайтесь, Big Pharma действует не в одиночку. Они тесно сотрудничают с Big Tech и мировой элитой. Такие компании, как Google, Facebook, Amazon, скармливают Big Pharma ваши персональные данные, отслеживают ваше поведение, чтобы продвигать больше лекарств. Каждый симптом, который вы гуглите, каждое лечение, которое вы ищете, — они используют это, чтобы нацелить на вас следующую таблетку, следующую инъекцию.

Последняя истина: ваше здоровье — их оружие

Big Pharma не хочет вас вылечить. Они хотят поработить вас. Каждое лекарство, каждое лечение — это просто еще один инструмент, чтобы заманить вас в бесконечный цикл таблеток, побочных эффектов и зависимости.

🚩Программа "Суббота с Нодаром Меладзе" на "TV Pirveli" случилась в пятницу, и у них вышел сюжет, в котором бывший глава Фонда соинвестиций основателя правящей партии Бидзины Иванишвили обвиняет миллиардера в ограблении российских пенсионеров.

▶️ Напомним, в прошлом году генеральная прокуратура Грузии возбудила уголовное дело в отношении бывшего главы Фонда соинвестирования Гиорги Бачиашвили по факту присвоения крупной суммы в криптовалюте и легализации незаконных доходов.

🚩 В эксклюзивном интервью для "TV Pirveli" Бачиашвили заявил, что "благотворительность Иванишвили — это большое вранье".

"Иванишвили часто говорит о своей репутации, мол, он пришел с «чистыми руками» и так далее. Но в России он основал банк — «Российский Кредит», и каждый раз ссылается на статью в «Ведомостях», то есть на своё собственное интервью, чтобы показать людям, что он якобы пришел с «чистыми руками».

На самом деле, что он сделал? — он взял деньги вкладчиков банка «Российский Кредит», деньги российских пенсионеров и граждан, купил на них огромное количество активов, которые сделали его миллиардером. Затем, в 1998 году, он сказал этим людям: «Извините, я не могу вернуть вам эти деньги, вы получите их через 20 лет обесцененными рублями». При этом все активы он оставил себе.

В любой нормальной стране это было бы преступлением тогда и является преступлением сейчас. Поэтому пусть он не вводит никого в заблуждение насчёт своего «честно заработанного капитала", — заявил Бачиашвили.

Бывший глава Фонда соинвестиций прямо заявил, что весь капитал Иванишвили был накоплен на ограбленных средствах российских пенсионеров:

"Он говорит, что я был единственным банком, который реструктурировал эти деньги, но всё же вернул их пенсионерам. Если бы он так поступил здесь, его бы посадили в тюрьму, потому что он потратил эти деньги на свои компании".

На уточняющий вопрос Нодара Меладзе о том, было ли это мошенничеством, Бачиашвили ответил утвердительно:

"Это типичное мошенничество. Говорят же, никогда не спрашивай, как заработан первый миллион. Это тот самый первый миллион, который Иванишвили так не хочет упоминать и тщательно скрывает все эти годы. Грузинскому обществу нужно это знать, потому что, когда он заявляет, что пришел с чистыми руками и является благотворителем и хорошим бизнесменом, люди должны знать правду о том, кому они отдают свой голос», — добавил Бачиашвили в эксклюзивном интервью для "TV Pirveli".

🔻Бачиашвили рассказал "TV Pirveli", что его заявление основано на 14-летнем опыте работы с Бидзиной Иванишвили и в его структурах. По его словам, доказательства были получены и основываются на документах, личных разговорах с Иванишвили и его окружением, а также на его анализе и публичной информации.
Бачиашвили подчеркнул, что его взгляды и мнения в этом интервью касаются вопросов национальных интересов и являются его личной позицией и убеждениями.

Вообще, не удивлюсь, если обнаружится, что вся раскрутка ФБК как проекта в большой политике, это часть борьбы второго эшелона российской Генпрокуратуры, и против собственного начальства, и против кланов конкурентов из других ведомств, и (для отвода глаз) против "козлищ" в собственных рядах.
Занимаясь расследовательской журналистикой в начале 2000-х в Москве, я понял, насколько облегчается твоя работа, когда ты от кого то получаешь основную схему отношений внутри криминальной или коррумпированной структуры. То есть, правоохранительные ведомства обладали избыточной, но часто юридически неверифицируемой или плохо подготовленной информацией, которую они в условиях перманентного дефицита сил собственных сотрудников и нередко их низкой квалификации (набрать данных по результатам слежки и прослушки могут, а обвинительное заключение написать нет, не говоря уже о грамотной раскрутке на допросах), а также по политическим причинам не могли пустить в дело. Соответственно, они охотно сбрасывали её журналистам либо напрямую, либо через посредников в лице тематических общественных организаций.
Поэтому частота с которой публиковались расследования ФБК и степень детализации объективно сложных финансовых схем меня настораживала, тем более, что борьба ФСБ с ФБК не выявила никаких реальных десятков расследователей, которые денно и нощно должны сидеть и гуглить / смотреть в реестрах. Сам этим занимаюсь и знаю сколько стоит времени найти фактуру или тем более увязать одно неочевидное с другим.
А вот если знать кого и что искать - совсем другое дело.
Соответственно, и та идеология "борьбы с 1990-ми" к которой в итоге пришел ФБК - это типичное прокурорское. Отдельные люди из прокуратуры с которыми мне по разным поводам приходилось общаться -с начала 1990-х и последующие двадцать лет, именно так эту идеологию и описывали (см. Виктор Илюхин). И недаром их разоблачительный пафос был так связан, и с поддержкой КПРФ (привет "Умному голосованию"), и с антимигрантскими настроениями.
Так что совсем не удивительно будет, если "деньги ФБК" (основные) и взяточный кэш российских прокуроров не только менеджировались одним человеком, но и проходили по одним и тем же финансовым каналам и лежат (или уже лежали) на примерно одинаковых счетах в одних и тех же банках.

Кому это нужно все? Для чего это делается? Кто это допустил? Кто за это отвечает?

Набиуллина против «хуснуллизации» Вчерашнее решение Центробанка России поднять ключевую ставку до максимальных значений (21%) вызвало бурю эмоций, часто весьма организованных. И по этой организованной кампании можно понять, насколько верным было решение Набиуллиной. Действительно, большую часть своего вчерашнего брифинга Эльвира Набиуллина посвятила опровержению устоявшихся мифов о «бедных» девелоперах, которым якобы так вредит завышение ключевой ставки. Это решение действительно им вредит, но только в том плане, что лишает их возможности получать космические сверхприбыли.

Так что «перегрев» экономики, который фиксирует ЦБ, есть результат ускорения «хуснуллизации». Набиуллина, насколько можно судить, является последовательным сторонником «сдувания» девелоперского «пузыря». И если ЦБ одномоментно задирает ключевую ставку до предела именно сейчас, значит, очевидно, что этот «пузырь» из разряда обыденности стал критической угрозой для экономики страны.

Тем более, что как следует из комментариев мэра Москвы Собянина, ускорение «хуснуллизации» в столице по-прежнему является приоритетной целью бенефициаров этой порочной практики. Так что «заряженные» критики Набиуллиной должны очень чётко понимать, что они обслуживают интересы тех, кто кровно заинтересован в бесконечном сносе домов, в которых эти критики сейчас живут.

Выступление А.Н. Яковлева в Политическом клубе в Париже (1).
Апрель 1991 г.

В прессе сегодня наиболее распространены две оценки. Печать, другие средства массовой информации Запада, часть изданий у нас в стране говорят и пишут о том, что перестройка закончилась, даже не состоялась. Кто-то полагает, что она изменила себе; кто-то — что она раздавлена волной консервативного контрнаступления.
Есть и другая оценка, доминирующая в некоторых советских изданиях. Она сводится к тому, что общественным преобразованиям придано «не то» содержание, что они ведут к капитализму, тогда как замысливались как совершенствование социализма. Что политический курс надо хорошенько подправить.
Обоснованием для всех этих заключений служат одни и те же политикообразующие факторы. Это прежде всего переживаемый советской стороной острейший кризис, коснувшийся всех сфер жизни. Это открытые конфликты в ряде районов страны, нередко переходящие в вооруженное противоборство.
В чем же дело?
Скажу сразу: да, сопротивление преобразованиям со стороны консервативных сил, устоявшихся структур, сложившихся групп интересов возросло многократно. Сегодня оно агрессивно, консолидировано, хорошо управляемо и организовано. Оно продиктовано не только субъективными позициями тех или иных деятелей, сил, но и причинами объективного характера: было бы по меньшей мере странно, если бы преобразования такого масштаба и значения проходили бы, не наталкиваясь на противодействие, не встречая эмоциональных, политических и практических контратак.
Обновление идет неостановимо. Но появился эффект привыкания. То, что еще вчера воспринималось как ее свершение, сегодня принимается как само собой разумеющееся. Прекрасно, что это так. Значит, перемены реальны и закрепляются в сознании, в жизни. Задумаемся: разве при отсутствии гласности могли бы тысячами названий выходить издания независимого, даже откровенно антиправительственного толка? Разве можно было бы вести публичную дискуссию о путях совершенствования права в стране, в которой господствовали произвол и беззаконие?
Каждому понятно и то, что изменения в социальной наследственности даются непросто и требуют времени. Крайне медленно и трудно уходят многие болезни, привычки.
Прежде всего, только сейчас, и именно сейчас, перестройка практически приступает к решению тех вопросов, ради которых она замысливалась, начиналась.
Это вопросы реального многообразия форм собственности, равноправия этих форм.
Вопросы обеспечения на деле политических, экономических, социальных свобод личности, коллективов, народов.
Вопросы исполнения прав человека, перехода к гражданскому обществу и правовому государству.
Вопросы многопартийности, парламентаризма, разделения властей и другие.
И только теперь начинается главное. Сложность его самоочевидна.
Фактически сложился и запущен, набирает обороты разрушительный механизм поляризации и антагонизации общества.
Другой парадокс в том, что оппозиция перестройке, столь разная внешне между собой, идет преимущественно справа. Только одни на этом правом фланге предлагают вернуться в сталинистско-социалистическое прошлое — от Брежнева и дальше вспять. А другие — в прошлое досталинистское, дооктябрьское и даже дофевральское 1917 года. Но в совокупности все они оказываются достаточно крупной и голосистой силой. Подобный блок в любой стране и в любое время, притом даже в весьма благополучных материальных обстоятельствах, не остался бы политически незамеченным, сместил бы баланс внутренней политики в свою сторону. Стоит ли удивляться, что и сейчас наблюдается нечто подобное.
Хочу со всей откровенностью и определенностью ответить на такой вопрос: имеют ли силы консерватизма и реакции моральное, юридическое право на существование? — Да, безусловно.
Катастрофической ошибкой была бы любая попытка отлучить их от политической жизни, участия в законодательном процессе, от средств массовой информации. Такая попытка — если бы даже она и провалилась, — означала бы, что мы не продвигаемся ни к демократии, ни к правовому государству.
Консерватизм отражает интересы части общества.

Выступление А.Н. Яковлева в Политическом клубе в Париже (2).
Апрель 1991 г.

Эти интересы должны иметь право и возможность выражения и защиты в законной их части, — коль скоро они не нарушают закона, не призывают и не прибегают к насилию. Но чтобы демократический процесс заработал без сбоев и перекосов, он должен отражать всю гамму существующих в обществе интересов.
А эти интересы — и здесь третья причина нынешней критической фазы перестройки — претерпевают сейчас глубокие внутренние перемены. Старые интересы и представления, свойственные доперестроечному советскому обществу, глубоко поколеблены и в духовной, и в материальной их части переменами, вызванными перестройкой. Но формирование новых интересов не завершено, поскольку еще только начинается движение к рынку, обретение самостоятельности производственными коллективами. Подавляющему большинству людей сегодня еще предстоит заново определить свои конкретные, действительные интересы. Сейчас же — период сумятицы, метаний, колебаний, сомнений, эмоциональных реакций и преувеличенных страхов, на которых к тому же беззастенчиво спекулируют антиперестроечные силы.
Видимо, здесь — главная причина того, что консолидация, организационное оформление, политическая активность сил центра и здравого левого фланга отстают от аналогичных процессов справа.
Нельзя умолчать и о том, что к леводемократическому направлению на начальном этапе перестройки примкнуло немало людей не лучшей репутации, а это настораживало определенную часть общественности, тормозило ее раскрепощение.
Но подспудные перемены в обществе накапливаются, и перемены эти огромны. Они прежде всего в представлениях, в духовном мире людей. Они — в нарастающей общественной активности, стремлении к созидательному гражданскому действию.
Видимо, нужна и такая оговорка: реформы возможны лишь там, где правит право, где уважаются и соблюдаются законы, где есть дисциплина во взаимных обязательствах, ясное разграничение сфер компетенции и ответственности. Всего этого нам остро не хватает.
Закономерен вопрос: есть ли гарантии против того, что перестройка окажется опрокинутой силами, которые сделают ставку на насильственное утверждение антидемократического начала, на возврат к прошлому? — Гарантий, конечно же, нет. Ни одна развитая западная демократия не станет утверждать, что она располагает такими гарантиями в собственной стране. В той мере, в какой страховка против авторитаристских и тоталитаристских тенденций вообще возможна в общественной жизни, ею может быть только осознанная и ответственная, постоянная активность граждан.
Я не переоцениваю опасности возврата диктатуры. Даже консерватизм, временно взявший верх, но в условиях укрепления демократического процесса, законности, нарастания рыночных отношений, объективно означал бы не поражение перестройки, но многообразие ее возможностей.
Мой вывод и мое заключение таковы: обновление родилось, хотя точный момент его рождения как-то ускользнул от нашего внимания. И сегодня уже сама перестройка испытывает нас: на верность провозглашенным целям и избранному пути. На желание и способность работать, добиваться задуманного. На профессионализм и компетентность. А главное — на цивилизованность, на готовность и умение жить, сотрудничать друг с другом, быть милосердными и терпимыми.
 
ГА РФ. Ф. 10063. Оп. 2. Д. 216. Машинописная копия.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(1)

На протяжении почти девяноста лет, с тех пор как Соединенные Штаты признали Советский Союз, наш дипломатический пост в Москве всегда был одним из самых трудных заданий для любого американского дипломата. Однако эта трудность переплеталась с уникальной возможностью: шансом изучить одного из наших самых грозных противников вблизи. Именно это и заинтересовало меня в должности.
Сложность задания только усугублялась тем, что мне предстояло работать в самой враждебной для американских дипломатов контрразведывательной среде в мире: Москва. Российские спецслужбы, которые когда-то курировал КГБ, а сейчас в основном возглавляет ФСБ, имеют давнюю и заслуженную репутацию за шпионаж в нашем посольстве; за преследования, провокации и нападения на сотрудников посольства США; за нарушение традиционных задач американских дипломатов, разрешенных Женевскими конвенциями, таких как консульские визиты к задержанным американским гражданам в российских тюрьмах и трудовых лагерях.Мне нравилась идея отстаивать и защищать нашу миссию, наш персонал и наших граждан в этом враждебном окружении, от самого худшего, что может причинить нам ФСБ.
За шесть месяцев до моего прибытия в Москву в январе 2020 года я посвятил много времени подготовке к тому, чтобы представлять Соединенные Штаты в России. Значительная часть этой подготовки проходила в контексте встреч - и хотя лишь некоторые из них были явными миссиями по сбору фактов, все они позволили мне лучше понять, с чем мне придется столкнуться, если и когда меня отправят в Россию. Картина, которая вырисовывалась, была не из приятных.
Хотя никто из моих собеседников в Соединенных Штатах не испытывал оптимизма по поводу наших отношений с Россией, все они соглашались с тем, что нам необходимо продолжать разговаривать с русскими. Я стремился именно к этому. Поэтому, пока я консультировался с американскими экспертами, я также провел несколько встреч за рубежом в качестве заместителя госсекретаря с высокопоставленными российскими чиновниками из Министерства иностранных дел (МИД). Эти встречи стали важной прелюдией к моему прибытию в качестве посла и показали, как меня примет российское правительство.Сигналы были в лучшем случае неоднозначными. Я изо всех сил старался найти хоть малейший повод для оптимизма. Но, оглядываясь назад, могу сказать, что это было глупостью.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(2)

17 июля 2019 года я встретился с заместителем министра иностранных дел России Сергеем А. Рябковым в представительстве США в Женеве (Швейцария), куда я прибыл в качестве руководителя американской межведомственной делегации на давно откладывавшийся созыв российско-американского диалога по стратегической безопасности, посвященного главным образом контролю над вооружениями и смежным вопросам, таким как противоракетная оборона. В состав делегации США вошли высокопоставленные чиновники из Государственного департамента и Министерства обороны, включая представителей Объединенного штаба. Заместитель министра иностранных дел Рябков возглавил аналогичную российскую делегацию, состоящую из высокопоставленных чиновников и экспертов.Перед началом диалога по безопасности я договорился о встрече с заместителем министра иностранных дел один на один. В течение двух предыдущих лет мы с ним периодически общались по телефону, но не встречались лично. Я знал Рябкова по репутации как весьма уважаемого и опытного карьерного дипломата. Будучи заместителем министра иностранных дел России с августа 2008 года, он отвечал, в частности, за двусторонние отношения с Соединенными Штатами и другими странами Северной и Южной Америки, а также за вопросы нераспространения и контроля над вооружениями.Мы с Рябковым обменялись любезностями и решили, что нам важно узнать друг друга получше. Я не сказал ему, что заинтересован в том, чтобы стать следующим послом США в России, и что моя кандидатура находится на рассмотрении в Белом доме. Однако я знал, что если - как я надеялся и ожидал - я стану послом США в Москве, то будет моим основным контактным лицом с российским правительством. (Министры иностранных дел, как правило, оставляют на усмотрение своих заместителей встречи с послами и другими официальными лицами, занимающими более низкие позиции в правительственной иерархии).Судя по всему, лучшего собеседника с российской стороны я и не мог ожидать. Рябков был точно моего возраста и имел внушительную фигуру. Он носил очки и имел полную голову седых волос, выглядя на все сто процентов как опытный российский дипломат, которым он и был. Сергей был очень умен, у него было хорошее чувство юмора, а его английский был безупречен. Но больше, чем признательность, я чувствовал к нему настоящую близость. Я чувствовал к нему то же самое, что и бывший премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер, которая однажды призналась, что почувствовала себя после встречи с Горбачевым в декабре 1984 года: "Мне нравится мистер Горбачев. Мы можем вести дела вместе". Мне нравился Рябков, и я думал, что смогу с ним работать.
Чтобы проверить эту гипотезу, мне нужно было обсудить с Рябковым один важный вопрос, прежде чем мы отправимся в большой конференц-зал, расположенный в конце коридора, чтобы начать диалог о безопасности: дело Пола Н. Уилана, бывшего морского пехотинца США из Детройта, штат Мичиган, который был арестован сотрудниками ФСБ в Москве 28 декабря 2018 года во время посещения свадьбы друга. Русские обвинили Уилана в шпионаже. Позже, в августе 2019 года, через месяц после моей встречи с Рябковым, будет арестован Тревор Рид, который станет следующим громким, несправедливо задержанным американцем. Но в июле 2019 года дело Уилана было самым ярким примером этой проблемы, которая, к сожалению, продолжала расти в последующие годы.
Я сказал Рябкову, что, как наверняка известно ФСБ, Уилан не был шпионом Соединенных Штатов или кого-либо из наших союзников, и добавил, что его арест станет серьезным препятствием для улучшения отношений между Россией и США. Рябков ответил, что ни он, ни кто-либо другой в российском правительстве не будет говорить о деле Уилана или возможных условиях его освобождения до тех пор, пока российская система уголовного правосудия не отработает свой срок, что может занять некоторое время. Я спросил, почему российское правительство хочет отложить обсуждение этого вопроса, когда ФСБ может передать дело Уилана в суд и добиться обвинительного приговора, когда захочет, уже завтра.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(3)

Даже еще не работая послом в России, я знал, что в стране нет независимой судебной системы. Но Рябков ответил, что я должен уважать российскую систему, поэтому я не стал настаивать на этом. Очевидно, что он не был уполномочен говорить об этом деле, и в любом случае нам нужно было воссоединиться с нашими делегациями, чтобы начать разговор о стратегической безопасности и ядерном оружии.
Спустя два месяца после диалога по безопасности в Женеве я возглавил межведомственную делегацию США для участия во втором раунде российско-американского контртеррористического диалога, который состоялся 9 сентября 2019 года в Вене (Австрия). В состав делегации США входили представители ФБР и разведывательного сообщества. Российскую делегацию возглавлял заместитель министра иностранных дел Олег Викторович Сыромолотов. В отличие от Рябкова, который был карьерным дипломатом, Сыромолотов был высокопоставленным кадровым офицером разведки, который в течение одиннадцати лет был генералом ФСБ и руководителем ее контрразведывательной службы. В марте 2015 года он был
снят с должности главы контрразведки ФСБ и переведен в Министерство иностранных дел, где стал отвечать, в частности, за вопросы борьбы с терроризмом.Диалог с Сыромолотовым и его делегацией по вопросам борьбы с терроризмом стал результатом печально известной встречи президентов Трампа и Путина в Хельсинки (Финляндия) в июле 2018 года. На этой встрече, на которой я не присутствовал, два президента обсудили множество вопросов. Некоторые из них были крайне противоречивыми, например, вмешательство русских в выборы, в отношении которого Трамп удивительным образом принял отрицание Путина, несмотря на противоположное заключение американских спецслужб. Другие были менее спорными, например, просьба Путина о диалоге по борьбе с терроризмом, на которую Трамп согласился. Хотя русские были очень заинтересованы во встрече по вопросам борьбы с терроризмом, я был менее воодушевлен, но не видел в этом ничего плохого; если мы сможем остановить хотя бы один террористический заговор в любой стране и спасти жизни невинных людей, это будет стоить усилий.
Первый диалог двух сторон состоялся в декабре 2018 года, и именно тогда я впервые встретился с заместителем министра иностранных дел Сыромолотовым. Заядлый курильщик лет шестидесяти, он был крупным немногословным мужчиной с глубокими корнями в КГБ и ФСБ. Он не показался мне перспективным деловым партнером, как Рябков полгода спустя. Действительно, на этой встрече мы практически ничего не добились, кроме знакомства, хотя и договорились, что встретимся снова в 2019 году.Результат первого антитеррористического диалога не стал сюрпризом для всех членов американской делегации. Русские хотели сделать публичную демонстрацию встречи с американскими официальными лицами по этой теме, но не выглядели серьезно настроенными на реальное сотрудничество. Наш опыт предыдущих антитеррористических обменов с русскими заключался в том, что разговор всегда был односторонним. Соединенные Штаты через разведывательное сообщество и ФБР предоставляли российским спецслужбам действенную информацию о делах террористов, но не получали ее взамен.В декабре 2017 года, например, информация из США помогла ФСБ предотвратить нападение на Казанский собор Санкт-Петербурга, совершенное заговорщиками, связанными с Исламским государством Ирака и Леванта (ИГИЛ). Путин был достаточно благодарен, чтобы поблагодарить президента Трампа в телефонном разговоре после Рождества. Но взаимности было мало. Часто русские пытались идентифицировать или обозначить как террористов людей, которые были политическими диссидентами или членами религиозных групп, нелюбимых Кремлем, например Свидетелей Иеговы. Это не только не помогало правительству США остановить настоящих террористов, но и полностью противоречило нашим обязательствам по соблюдению прав человека и религиозной свободы.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(4)

Самый известный провал в общении с русскими по вопросам борьбы с терроризмом связан с братьями Царнаевыми, совершившими взрыв на Бостонском марафоне 15 апреля 2013 года - террористический акт, который, по понятным причинам, был особенно личным для меня. Русские дали наводку на братьев в 2011 году, что позволило ФБР начать расследование. Но русские отклонили последующие запросы о предоставлении дополнительной информации, которая могла бы послужить основанием для проведения более серьезного расследования в соответствии с американским законодательством. Только после взрыва русские предоставили ФБР разведданные, в частности перехваченный телефонный разговор, который мог бы послужить толчком к дальнейшему расследованию, если бы был предоставлен раньше. Спустя годы, когда я работал в Государственном департаменте, негодование по поводу этого конкретного случая несговорчивого поведения России продолжало оставаться глубоким среди американских правоохранителей и таких же бостонцев, как я. Второй раунд антитеррористического диалога, состоявшийся в сентябре 2019 года, был таким же непродуктивным, как и первый. На встрече с Сыромолотовым один на один во время перерыва я сказал ему, что Соединенным Штатам необходимо увидеть более конструктивный подход со стороны российского правительства, чтобы оправдать наше дальнейшее участие в этом диалоге. Сыромолотов ответил отказом. Позже я повторил основную мысль, обращаясь к обеим делегациям, но добавил, что независимо от того, продолжим мы встречаться в формате диалога или нет, Соединенные Штаты будут продолжать предоставлять оперативную разведывательную информацию, чтобы спасти жизни людей в России от террористических атак. Я не больше хотел видеть кровь невинных людей на улицах Санкт-Петербурга, чем на улицах Бостона.По моей рекомендации Соединенные Штаты впоследствии приостановили дальнейшие встречи в рамках диалога по борьбе с терроризмом. Но, верные нашим ценностям, Соединенные Штаты продолжали предоставлять российским службам безопасности информацию о террористических угрозах в России. Действительно, в декабре 2019 года разведка Соединенных Штатов сорвала очередной террористический заговор в Санкт-Петербурге. Вскоре после моего назначения послом США в России Путин снова позвонил президенту Трампу, чтобы поблагодарить его за поддержку Соединенных Штатов в предотвращении террористической атаки и спасении жизней невинных россиян. Не в последний раз я отметил про себя, что у российского президента забавная манера выражать свою благодарность.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(5)

Две мои последние встречи с высокопоставленным российским чиновником до прибытия в Москву в качестве посла были с самим министром иностранных дел Сергеем Викторовичем Лавровым. 23 ноября 2019 года, через три дня после того, как за мою кандидатуру положительно проголосовал Комитет по международным отношениям Сената, я встретился с Лавровым в Нагое, Япония, в кулуарах встречи министров иностранных дел G20. Госсекретарь Помпео без энтузиазма относился к подобным встречам, если они требовали дальних переездов, поскольку в центре внимания G20 - собрания двадцати крупнейших экономик мира - были в основном экономические вопросы, а сама группа не имела такого влияния, как G7.
Как выяснилось, Лавров находился в Нагое на встрече министров иностранных дел G20 и был рад со мной встретиться. Хотя я уже встречался с Путиным, когда в ноябре 2018 года вместе с вице-президентом Пенсом путешествовал по Азии, с Лавровым я не встречался. Я участвовал в телефонных разговорах, которые вели с ним секретари Тиллерсон и Помпео, но не общался с министром иностранных дел напрямую. Это заставило меня с еще большим нетерпением ожидать встречи с ним.
Лавров был легендой международной дипломатии. С 1994 по 2004 год он был послом России в ООН, после чего Путин назначил его министром иностранных дел. Он был одним из самых долгоживущих министров иностранных дел в истории Российской Федерации и Советского Союза (Андрей Андреевич Громыко занимал пост министра иностранных дел СССР более двадцати восьми лет). Лавров прекрасно изъяснялся на английском языке и был хорошо осведомлен о Соединенных Штатах благодаря годам жизни в Нью-Йорке. Он был всем, что можно было ожидать от высокопоставленного дипломата с его опытом: блестящим, урбанистичным,
обаятельным, когда он хотел быть таковым, и остроумным. Однако, как отмечалось в 2014 году в обзоре "Голоса Америки", "в то же время Лавров известен как язвительный в своей критике, пренебрежительный, снисходительный, упрямый и даже ледяной".Лавров также был очень лоялен к Путину и цинично придерживался линии Кремля по каждому вопросу. Среди тех, кто внимательно следит за Россией, было много споров о том, входил ли он в "ближний круг" Путина или нет. По общему мнению, это не так, но он был, как минимум, опытным и важным адвокатом Путина - кем-то с мировым именем, кто мог использовать это превосходство для продвижения целей Путина. Путин не хотел его терять, и именно поэтому Лавров оставался на своем посту так долго, как он это делал.
Мы с министром иностранных дел встретились поздним утром в небольшом конференц-зале в здании в Нагое, где проходила встреча G20. Высокий, безупречно одетый мужчина, Лавров носил очки в проволочной оправе и был заядлым курильщиком с глубоким голосом. Чрезвычайно уверенный в себе, он был склонен доминировать в дипломатической или социальной среде. Насколько это так, я скоро увижу сам.Я начал встречу с благодарности Лаврову за то, что Министерство иностранных дел быстро одобрило мое назначение на должность посла. В международных отношениях принимающее правительство должно дать свое согласие - или agrément, французское слово, используемое в дипломатическом языке, - на назначение дипломата. В Соединенных Штатах Белый дом не будет выносить кандидатуру посла на рассмотрение Сената до тех пор, пока принимающее государство не даст свое согласие. Рассмотрение кандидатуры принимающим государством может занять много времени, иногда несколько месяцев, и в некоторых случаях оно отказывает. В моем случае МИД России предоставил согласие за восемь дней, что, как мне сказали, является рекордом.
Интересной была реакция Лаврова на мое выражение благодарности. Он сказал, что, конечно, они быстро предоставили agrément, потому что я был
заместителем госсекретаря, а человек такого ранга заслуживает такого обращения. Мне вспомнилось замечание Кеннана о том, что русские придают большое значение "престижу" и "пунктуальному вниманию к протоколу".

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(6)


В моем случае для русских было важно, что Соединенные Штаты назначили высокопоставленного чиновника, имеющего второй по значению ранг в Государственном департаменте, представлять их в Российской Федерации. Джон Хантсман говорил мне об этом за несколько месяцев до этого. Не имело значения, каковы мои личные качества. Самым важным, с точки зрения Москвы, был престиж этого назначения и то, как это отражалось на России и том значении, которое придавали ей Соединенные Штаты.
После первого обмена любезностями Лавров достал несколько сложенных листов бумаги, на которых были сделаны обширные рукописные заметки. Он сказал, что, хотя и рассчитывает на сотрудничество со мной, хотел бы обратить внимание на несколько неверных представлений, которые я имею о России и политике ее правительства. Затем он приступил к критике моих недавних показаний в сенатском комитете по международным отношениям на слушаниях по моему утверждению. Он проанализировал все критические замечания в адрес России - а их было немало, начиная от энергетического шантажа и газопровода "Северный поток - II" и заканчивая вмешательством в выборы, - и объяснил, почему я ошибался в каждом случае. Он сделал это в очень деловой манере, без инвектив, как будто это была любезность с его стороны - исправить мои досадные ошибки до того, как я приеду в Москву и повторю их.
Это выступление заняло большую часть тридцати минут, отведенных на нашу встречу; вскоре мы должны были присоединиться к другим министрам иностранных дел G20. У меня не было времени отвечать на каждую из критических замечаний Лаврова, поэтому я решил сосредоточиться на вмешательстве России в выборы как серьезной проблеме в наших двусторонних отношениях. Лавров резко ответил, что российское правительство не имеет никакого отношения к предполагаемому вмешательству в выборы 2016 или 2018 года в США. Очевидно, я ему не
поверил, и он не ожидал, что я ему поверю. Это был просто ограничитель разговора, потому что он не собирался вступать в перепалку на эту тему, а у нас все равно не было на это времени, потому что возобновлялась встреча министров иностранных дел G20.После завершения двусторонней встречи мы с Лавровым вернулись на встречу G20 и встали у входа в большой бальный зал, где проходило мероприятие. К нам подошел министр иностранных дел КНР Ван И. Лавров представил меня Вану, которого я раньше не встречал и который выглядел удивленным: он узнал мое имя, но не узнал меня. Он оглядел меня с ног до головы, хмыкнул, назвав мою фамилию, и отошел. Лавров улыбнулся, когда я задался вопросом, какое из моих недавних критических публичных заявлений о КНР вызвало такую недипломатичную реакцию.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(7)

У нас с российским министром иностранных дел не было другой возможности поговорить в Нагое, но мне не придется долго ждать, чтобы увидеть его снова: 10 декабря 2019 года Лавров посетил Вашингтон, чтобы встретиться с госсекретарем Помпео, и я присоединился к ним на встрече в одной из богато украшенных комнат для дипломатических приемов на восьмом этаже Госдепартамента. Среди вопросов, стоявших на повестке дня, была Украина. Лавров только что приехал с состоявшейся накануне в Париже конференции лидеров стран так называемого Нормандского формата: России (Путин), Украины (Зеленский), Германии (канцлер Ангела Меркель) и Франции (Макрон).
Проблема российской агрессии в отношении Украины продолжала угрожающе нависать и омрачать отношения между Соединенными Штатами
и Россией, месяц за месяцем, год за годом, а дипломатического решения все не было. Соединенные Штаты не предпринимали самостоятельных усилий по решению этой проблемы, в основном подчиняясь переговорам под руководством правительств Германии и Франции, которые не приносили результатов. Скандал с импичментом из-за разговора Трампа с Зеленским 25 июля (и запах "деловых отношений" Хантера Байдена в Украине в бытность его отца вице-президентом) усугубил проблему отсутствия американского влияния и решимости. Я эпизодически занимался политикой Украины, как, например, во время моей поездки в Киев в феврале 2018 года, но всегда находились другие неотложные дела или откровенные кризисы, с которыми мне приходилось иметь дело и которые претендовали на мое время.
Выслушав доклад Лаврова о встрече 9 декабря в Париже, я подтвердил то, что уже знал: украинский конфликт будет возглавлять длинный список трудноразрешимых проблем, с которыми мне предстоит столкнуться на новой работе в Москве. Я решил глубже разобраться в этом вопросе и попытаться настроить Соединенные Штаты на более активную и конструктивную роль. Это было бы более чем сложно, учитывая продолжающуюся процедуру импичмента Трампа, которая, в конце концов, была сосредоточена на Украине. Однако главная проблема была не в Вашингтоне. Именно непрекращающаяся агрессия российского правительства против Украины подорвала ее суверенитет и сделала поиск мирного решения столь трудным.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(8)

Когда я ступил на российскую землю, у меня уже была солидная база по всем важным вопросам политики, полученная в ходе встреч с высокопоставленными российскими чиновниками в качестве заместителя министра. Я также хорошо представлял себе, как русские будут относиться ко мне: уважительно, но без признаков того, что они хотят вести серьезные переговоры или искать компромисс по любому вопросу, большому или малому. Как я часто говорил в бытность мою послом, с русскими никогда ничего не бывает просто - это не столь красноречивое замечание, как у Кеннана, но столь же верное. Однако степень сложности не освобождала меня от обязанности продолжать пытаться найти те редкие вопросы, по которым мы могли бы достичь определенного прогресса, и, как минимум, всегда ревностно защищать интересы Соединенных Штатов и их граждан.
Через несколько дней после прибытия я начал серию встреч в Министерстве иностранных дел и Кремле. Первым делом я вручил свои полномочия посла, подписанные президентом Трампом, заместителю министра иностранных дел Рябкову, что я и сделал 20 января 2020 года. Взамен я получил удостоверение личности (по-русски - мандат), выданное министерством, которое идентифицировало меня как посла США, имеющего право на дипломатический иммунитет, что было немаловажно, учитывая наши неспокойные отношения. Я имел право вести дела с российским правительством в качестве посла от имени Соединенных Штатов и мог жить в России с полной уверенностью, что меня не арестуют или не подвергнут какому-либо другому российскому судебному процессу - ведь русские сами полагаются на дипломатический иммунитет во всем мире, в том числе и в Соединенных Штатах. Они могли выслать меня, если бы захотели, но не могли арестовать. Тем не менее я тщательно следил за тем, чтобы моя карточка была со мной, куда бы я ни поехал в России.
По мере продвижения по списку заместителей министров иностранных дел я также встречался с высокопоставленными кремлевскими руководителями. (Хотя их обычно называют "кремлевскими", на самом деле они работают не в Кремле, а на Старой площади, недалеко от Красной площади, в офисных зданиях, где располагается Администрация Президента). Я начал с Юрия Викторовича Ушакова, помощника президента Российской Федерации по внешней политике.
Будучи высокопоставленным дипломатом, Ушаков занимал пост посла России в США с 1999 по 2008 год. Когда Путин вернулся на пост президента в мае 2012 года, он назначил Ушакова своим главным советником по внешней политике. Роль Ушакова для Путина была похожа на роль сотрудника Белого дома, выполняющего некоторые функции советника президента США по национальной безопасности. Ушаков был опытным, сообразительным и пользовался доверием Путина. Хотя он и не был влиятельным политиком, у него было ухо Путина, и на него можно было рассчитывать, когда нужно, донести до российского президента свою мысль.Самое важное, что я отметил об Ушакове во время нашей ознакомительной встречи 23 января, - это то, что он предпочитал встречаться один, без посторонних в комнате. Практически все другие российские правительственные чиновники, с которыми я встречался в бытность послом, имели на встрече со мной как минимум одного сотрудника. Ушаков же предпочитал тихую, интимную атмосферу, как будто он брал меня под свою опеку, что вполне соответствовало его характеру. Юрию было около семидесяти, он был мягким и добродушным, но я знал, что он полностью предан и неизменно верен человеку, которого он называл Боссом - Владимиру Путину.