Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(2)

17 июля 2019 года я встретился с заместителем министра иностранных дел России Сергеем А. Рябковым в представительстве США в Женеве (Швейцария), куда я прибыл в качестве руководителя американской межведомственной делегации на давно откладывавшийся созыв российско-американского диалога по стратегической безопасности, посвященного главным образом контролю над вооружениями и смежным вопросам, таким как противоракетная оборона. В состав делегации США вошли высокопоставленные чиновники из Государственного департамента и Министерства обороны, включая представителей Объединенного штаба. Заместитель министра иностранных дел Рябков возглавил аналогичную российскую делегацию, состоящую из высокопоставленных чиновников и экспертов.Перед началом диалога по безопасности я договорился о встрече с заместителем министра иностранных дел один на один. В течение двух предыдущих лет мы с ним периодически общались по телефону, но не встречались лично. Я знал Рябкова по репутации как весьма уважаемого и опытного карьерного дипломата. Будучи заместителем министра иностранных дел России с августа 2008 года, он отвечал, в частности, за двусторонние отношения с Соединенными Штатами и другими странами Северной и Южной Америки, а также за вопросы нераспространения и контроля над вооружениями.Мы с Рябковым обменялись любезностями и решили, что нам важно узнать друг друга получше. Я не сказал ему, что заинтересован в том, чтобы стать следующим послом США в России, и что моя кандидатура находится на рассмотрении в Белом доме. Однако я знал, что если - как я надеялся и ожидал - я стану послом США в Москве, то будет моим основным контактным лицом с российским правительством. (Министры иностранных дел, как правило, оставляют на усмотрение своих заместителей встречи с послами и другими официальными лицами, занимающими более низкие позиции в правительственной иерархии).Судя по всему, лучшего собеседника с российской стороны я и не мог ожидать. Рябков был точно моего возраста и имел внушительную фигуру. Он носил очки и имел полную голову седых волос, выглядя на все сто процентов как опытный российский дипломат, которым он и был. Сергей был очень умен, у него было хорошее чувство юмора, а его английский был безупречен. Но больше, чем признательность, я чувствовал к нему настоящую близость. Я чувствовал к нему то же самое, что и бывший премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер, которая однажды призналась, что почувствовала себя после встречи с Горбачевым в декабре 1984 года: "Мне нравится мистер Горбачев. Мы можем вести дела вместе". Мне нравился Рябков, и я думал, что смогу с ним работать.
Чтобы проверить эту гипотезу, мне нужно было обсудить с Рябковым один важный вопрос, прежде чем мы отправимся в большой конференц-зал, расположенный в конце коридора, чтобы начать диалог о безопасности: дело Пола Н. Уилана, бывшего морского пехотинца США из Детройта, штат Мичиган, который был арестован сотрудниками ФСБ в Москве 28 декабря 2018 года во время посещения свадьбы друга. Русские обвинили Уилана в шпионаже. Позже, в августе 2019 года, через месяц после моей встречи с Рябковым, будет арестован Тревор Рид, который станет следующим громким, несправедливо задержанным американцем. Но в июле 2019 года дело Уилана было самым ярким примером этой проблемы, которая, к сожалению, продолжала расти в последующие годы.
Я сказал Рябкову, что, как наверняка известно ФСБ, Уилан не был шпионом Соединенных Штатов или кого-либо из наших союзников, и добавил, что его арест станет серьезным препятствием для улучшения отношений между Россией и США. Рябков ответил, что ни он, ни кто-либо другой в российском правительстве не будет говорить о деле Уилана или возможных условиях его освобождения до тех пор, пока российская система уголовного правосудия не отработает свой срок, что может занять некоторое время. Я спросил, почему российское правительство хочет отложить обсуждение этого вопроса, когда ФСБ может передать дело Уилана в суд и добиться обвинительного приговора, когда захочет, уже завтра.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(3)

Даже еще не работая послом в России, я знал, что в стране нет независимой судебной системы. Но Рябков ответил, что я должен уважать российскую систему, поэтому я не стал настаивать на этом. Очевидно, что он не был уполномочен говорить об этом деле, и в любом случае нам нужно было воссоединиться с нашими делегациями, чтобы начать разговор о стратегической безопасности и ядерном оружии.
Спустя два месяца после диалога по безопасности в Женеве я возглавил межведомственную делегацию США для участия во втором раунде российско-американского контртеррористического диалога, который состоялся 9 сентября 2019 года в Вене (Австрия). В состав делегации США входили представители ФБР и разведывательного сообщества. Российскую делегацию возглавлял заместитель министра иностранных дел Олег Викторович Сыромолотов. В отличие от Рябкова, который был карьерным дипломатом, Сыромолотов был высокопоставленным кадровым офицером разведки, который в течение одиннадцати лет был генералом ФСБ и руководителем ее контрразведывательной службы. В марте 2015 года он был
снят с должности главы контрразведки ФСБ и переведен в Министерство иностранных дел, где стал отвечать, в частности, за вопросы борьбы с терроризмом.Диалог с Сыромолотовым и его делегацией по вопросам борьбы с терроризмом стал результатом печально известной встречи президентов Трампа и Путина в Хельсинки (Финляндия) в июле 2018 года. На этой встрече, на которой я не присутствовал, два президента обсудили множество вопросов. Некоторые из них были крайне противоречивыми, например, вмешательство русских в выборы, в отношении которого Трамп удивительным образом принял отрицание Путина, несмотря на противоположное заключение американских спецслужб. Другие были менее спорными, например, просьба Путина о диалоге по борьбе с терроризмом, на которую Трамп согласился. Хотя русские были очень заинтересованы во встрече по вопросам борьбы с терроризмом, я был менее воодушевлен, но не видел в этом ничего плохого; если мы сможем остановить хотя бы один террористический заговор в любой стране и спасти жизни невинных людей, это будет стоить усилий.
Первый диалог двух сторон состоялся в декабре 2018 года, и именно тогда я впервые встретился с заместителем министра иностранных дел Сыромолотовым. Заядлый курильщик лет шестидесяти, он был крупным немногословным мужчиной с глубокими корнями в КГБ и ФСБ. Он не показался мне перспективным деловым партнером, как Рябков полгода спустя. Действительно, на этой встрече мы практически ничего не добились, кроме знакомства, хотя и договорились, что встретимся снова в 2019 году.Результат первого антитеррористического диалога не стал сюрпризом для всех членов американской делегации. Русские хотели сделать публичную демонстрацию встречи с американскими официальными лицами по этой теме, но не выглядели серьезно настроенными на реальное сотрудничество. Наш опыт предыдущих антитеррористических обменов с русскими заключался в том, что разговор всегда был односторонним. Соединенные Штаты через разведывательное сообщество и ФБР предоставляли российским спецслужбам действенную информацию о делах террористов, но не получали ее взамен.В декабре 2017 года, например, информация из США помогла ФСБ предотвратить нападение на Казанский собор Санкт-Петербурга, совершенное заговорщиками, связанными с Исламским государством Ирака и Леванта (ИГИЛ). Путин был достаточно благодарен, чтобы поблагодарить президента Трампа в телефонном разговоре после Рождества. Но взаимности было мало. Часто русские пытались идентифицировать или обозначить как террористов людей, которые были политическими диссидентами или членами религиозных групп, нелюбимых Кремлем, например Свидетелей Иеговы. Это не только не помогало правительству США остановить настоящих террористов, но и полностью противоречило нашим обязательствам по соблюдению прав человека и религиозной свободы.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(4)

Самый известный провал в общении с русскими по вопросам борьбы с терроризмом связан с братьями Царнаевыми, совершившими взрыв на Бостонском марафоне 15 апреля 2013 года - террористический акт, который, по понятным причинам, был особенно личным для меня. Русские дали наводку на братьев в 2011 году, что позволило ФБР начать расследование. Но русские отклонили последующие запросы о предоставлении дополнительной информации, которая могла бы послужить основанием для проведения более серьезного расследования в соответствии с американским законодательством. Только после взрыва русские предоставили ФБР разведданные, в частности перехваченный телефонный разговор, который мог бы послужить толчком к дальнейшему расследованию, если бы был предоставлен раньше. Спустя годы, когда я работал в Государственном департаменте, негодование по поводу этого конкретного случая несговорчивого поведения России продолжало оставаться глубоким среди американских правоохранителей и таких же бостонцев, как я. Второй раунд антитеррористического диалога, состоявшийся в сентябре 2019 года, был таким же непродуктивным, как и первый. На встрече с Сыромолотовым один на один во время перерыва я сказал ему, что Соединенным Штатам необходимо увидеть более конструктивный подход со стороны российского правительства, чтобы оправдать наше дальнейшее участие в этом диалоге. Сыромолотов ответил отказом. Позже я повторил основную мысль, обращаясь к обеим делегациям, но добавил, что независимо от того, продолжим мы встречаться в формате диалога или нет, Соединенные Штаты будут продолжать предоставлять оперативную разведывательную информацию, чтобы спасти жизни людей в России от террористических атак. Я не больше хотел видеть кровь невинных людей на улицах Санкт-Петербурга, чем на улицах Бостона.По моей рекомендации Соединенные Штаты впоследствии приостановили дальнейшие встречи в рамках диалога по борьбе с терроризмом. Но, верные нашим ценностям, Соединенные Штаты продолжали предоставлять российским службам безопасности информацию о террористических угрозах в России. Действительно, в декабре 2019 года разведка Соединенных Штатов сорвала очередной террористический заговор в Санкт-Петербурге. Вскоре после моего назначения послом США в России Путин снова позвонил президенту Трампу, чтобы поблагодарить его за поддержку Соединенных Штатов в предотвращении террористической атаки и спасении жизней невинных россиян. Не в последний раз я отметил про себя, что у российского президента забавная манера выражать свою благодарность.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(5)

Две мои последние встречи с высокопоставленным российским чиновником до прибытия в Москву в качестве посла были с самим министром иностранных дел Сергеем Викторовичем Лавровым. 23 ноября 2019 года, через три дня после того, как за мою кандидатуру положительно проголосовал Комитет по международным отношениям Сената, я встретился с Лавровым в Нагое, Япония, в кулуарах встречи министров иностранных дел G20. Госсекретарь Помпео без энтузиазма относился к подобным встречам, если они требовали дальних переездов, поскольку в центре внимания G20 - собрания двадцати крупнейших экономик мира - были в основном экономические вопросы, а сама группа не имела такого влияния, как G7.
Как выяснилось, Лавров находился в Нагое на встрече министров иностранных дел G20 и был рад со мной встретиться. Хотя я уже встречался с Путиным, когда в ноябре 2018 года вместе с вице-президентом Пенсом путешествовал по Азии, с Лавровым я не встречался. Я участвовал в телефонных разговорах, которые вели с ним секретари Тиллерсон и Помпео, но не общался с министром иностранных дел напрямую. Это заставило меня с еще большим нетерпением ожидать встречи с ним.
Лавров был легендой международной дипломатии. С 1994 по 2004 год он был послом России в ООН, после чего Путин назначил его министром иностранных дел. Он был одним из самых долгоживущих министров иностранных дел в истории Российской Федерации и Советского Союза (Андрей Андреевич Громыко занимал пост министра иностранных дел СССР более двадцати восьми лет). Лавров прекрасно изъяснялся на английском языке и был хорошо осведомлен о Соединенных Штатах благодаря годам жизни в Нью-Йорке. Он был всем, что можно было ожидать от высокопоставленного дипломата с его опытом: блестящим, урбанистичным,
обаятельным, когда он хотел быть таковым, и остроумным. Однако, как отмечалось в 2014 году в обзоре "Голоса Америки", "в то же время Лавров известен как язвительный в своей критике, пренебрежительный, снисходительный, упрямый и даже ледяной".Лавров также был очень лоялен к Путину и цинично придерживался линии Кремля по каждому вопросу. Среди тех, кто внимательно следит за Россией, было много споров о том, входил ли он в "ближний круг" Путина или нет. По общему мнению, это не так, но он был, как минимум, опытным и важным адвокатом Путина - кем-то с мировым именем, кто мог использовать это превосходство для продвижения целей Путина. Путин не хотел его терять, и именно поэтому Лавров оставался на своем посту так долго, как он это делал.
Мы с министром иностранных дел встретились поздним утром в небольшом конференц-зале в здании в Нагое, где проходила встреча G20. Высокий, безупречно одетый мужчина, Лавров носил очки в проволочной оправе и был заядлым курильщиком с глубоким голосом. Чрезвычайно уверенный в себе, он был склонен доминировать в дипломатической или социальной среде. Насколько это так, я скоро увижу сам.Я начал встречу с благодарности Лаврову за то, что Министерство иностранных дел быстро одобрило мое назначение на должность посла. В международных отношениях принимающее правительство должно дать свое согласие - или agrément, французское слово, используемое в дипломатическом языке, - на назначение дипломата. В Соединенных Штатах Белый дом не будет выносить кандидатуру посла на рассмотрение Сената до тех пор, пока принимающее государство не даст свое согласие. Рассмотрение кандидатуры принимающим государством может занять много времени, иногда несколько месяцев, и в некоторых случаях оно отказывает. В моем случае МИД России предоставил согласие за восемь дней, что, как мне сказали, является рекордом.
Интересной была реакция Лаврова на мое выражение благодарности. Он сказал, что, конечно, они быстро предоставили agrément, потому что я был
заместителем госсекретаря, а человек такого ранга заслуживает такого обращения. Мне вспомнилось замечание Кеннана о том, что русские придают большое значение "престижу" и "пунктуальному вниманию к протоколу".

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(6)


В моем случае для русских было важно, что Соединенные Штаты назначили высокопоставленного чиновника, имеющего второй по значению ранг в Государственном департаменте, представлять их в Российской Федерации. Джон Хантсман говорил мне об этом за несколько месяцев до этого. Не имело значения, каковы мои личные качества. Самым важным, с точки зрения Москвы, был престиж этого назначения и то, как это отражалось на России и том значении, которое придавали ей Соединенные Штаты.
После первого обмена любезностями Лавров достал несколько сложенных листов бумаги, на которых были сделаны обширные рукописные заметки. Он сказал, что, хотя и рассчитывает на сотрудничество со мной, хотел бы обратить внимание на несколько неверных представлений, которые я имею о России и политике ее правительства. Затем он приступил к критике моих недавних показаний в сенатском комитете по международным отношениям на слушаниях по моему утверждению. Он проанализировал все критические замечания в адрес России - а их было немало, начиная от энергетического шантажа и газопровода "Северный поток - II" и заканчивая вмешательством в выборы, - и объяснил, почему я ошибался в каждом случае. Он сделал это в очень деловой манере, без инвектив, как будто это была любезность с его стороны - исправить мои досадные ошибки до того, как я приеду в Москву и повторю их.
Это выступление заняло большую часть тридцати минут, отведенных на нашу встречу; вскоре мы должны были присоединиться к другим министрам иностранных дел G20. У меня не было времени отвечать на каждую из критических замечаний Лаврова, поэтому я решил сосредоточиться на вмешательстве России в выборы как серьезной проблеме в наших двусторонних отношениях. Лавров резко ответил, что российское правительство не имеет никакого отношения к предполагаемому вмешательству в выборы 2016 или 2018 года в США. Очевидно, я ему не
поверил, и он не ожидал, что я ему поверю. Это был просто ограничитель разговора, потому что он не собирался вступать в перепалку на эту тему, а у нас все равно не было на это времени, потому что возобновлялась встреча министров иностранных дел G20.После завершения двусторонней встречи мы с Лавровым вернулись на встречу G20 и встали у входа в большой бальный зал, где проходило мероприятие. К нам подошел министр иностранных дел КНР Ван И. Лавров представил меня Вану, которого я раньше не встречал и который выглядел удивленным: он узнал мое имя, но не узнал меня. Он оглядел меня с ног до головы, хмыкнул, назвав мою фамилию, и отошел. Лавров улыбнулся, когда я задался вопросом, какое из моих недавних критических публичных заявлений о КНР вызвало такую недипломатичную реакцию.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(7)

У нас с российским министром иностранных дел не было другой возможности поговорить в Нагое, но мне не придется долго ждать, чтобы увидеть его снова: 10 декабря 2019 года Лавров посетил Вашингтон, чтобы встретиться с госсекретарем Помпео, и я присоединился к ним на встрече в одной из богато украшенных комнат для дипломатических приемов на восьмом этаже Госдепартамента. Среди вопросов, стоявших на повестке дня, была Украина. Лавров только что приехал с состоявшейся накануне в Париже конференции лидеров стран так называемого Нормандского формата: России (Путин), Украины (Зеленский), Германии (канцлер Ангела Меркель) и Франции (Макрон).
Проблема российской агрессии в отношении Украины продолжала угрожающе нависать и омрачать отношения между Соединенными Штатами
и Россией, месяц за месяцем, год за годом, а дипломатического решения все не было. Соединенные Штаты не предпринимали самостоятельных усилий по решению этой проблемы, в основном подчиняясь переговорам под руководством правительств Германии и Франции, которые не приносили результатов. Скандал с импичментом из-за разговора Трампа с Зеленским 25 июля (и запах "деловых отношений" Хантера Байдена в Украине в бытность его отца вице-президентом) усугубил проблему отсутствия американского влияния и решимости. Я эпизодически занимался политикой Украины, как, например, во время моей поездки в Киев в феврале 2018 года, но всегда находились другие неотложные дела или откровенные кризисы, с которыми мне приходилось иметь дело и которые претендовали на мое время.
Выслушав доклад Лаврова о встрече 9 декабря в Париже, я подтвердил то, что уже знал: украинский конфликт будет возглавлять длинный список трудноразрешимых проблем, с которыми мне предстоит столкнуться на новой работе в Москве. Я решил глубже разобраться в этом вопросе и попытаться настроить Соединенные Штаты на более активную и конструктивную роль. Это было бы более чем сложно, учитывая продолжающуюся процедуру импичмента Трампа, которая, в конце концов, была сосредоточена на Украине. Однако главная проблема была не в Вашингтоне. Именно непрекращающаяся агрессия российского правительства против Украины подорвала ее суверенитет и сделала поиск мирного решения столь трудным.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(8)

Когда я ступил на российскую землю, у меня уже была солидная база по всем важным вопросам политики, полученная в ходе встреч с высокопоставленными российскими чиновниками в качестве заместителя министра. Я также хорошо представлял себе, как русские будут относиться ко мне: уважительно, но без признаков того, что они хотят вести серьезные переговоры или искать компромисс по любому вопросу, большому или малому. Как я часто говорил в бытность мою послом, с русскими никогда ничего не бывает просто - это не столь красноречивое замечание, как у Кеннана, но столь же верное. Однако степень сложности не освобождала меня от обязанности продолжать пытаться найти те редкие вопросы, по которым мы могли бы достичь определенного прогресса, и, как минимум, всегда ревностно защищать интересы Соединенных Штатов и их граждан.
Через несколько дней после прибытия я начал серию встреч в Министерстве иностранных дел и Кремле. Первым делом я вручил свои полномочия посла, подписанные президентом Трампом, заместителю министра иностранных дел Рябкову, что я и сделал 20 января 2020 года. Взамен я получил удостоверение личности (по-русски - мандат), выданное министерством, которое идентифицировало меня как посла США, имеющего право на дипломатический иммунитет, что было немаловажно, учитывая наши неспокойные отношения. Я имел право вести дела с российским правительством в качестве посла от имени Соединенных Штатов и мог жить в России с полной уверенностью, что меня не арестуют или не подвергнут какому-либо другому российскому судебному процессу - ведь русские сами полагаются на дипломатический иммунитет во всем мире, в том числе и в Соединенных Штатах. Они могли выслать меня, если бы захотели, но не могли арестовать. Тем не менее я тщательно следил за тем, чтобы моя карточка была со мной, куда бы я ни поехал в России.
По мере продвижения по списку заместителей министров иностранных дел я также встречался с высокопоставленными кремлевскими руководителями. (Хотя их обычно называют "кремлевскими", на самом деле они работают не в Кремле, а на Старой площади, недалеко от Красной площади, в офисных зданиях, где располагается Администрация Президента). Я начал с Юрия Викторовича Ушакова, помощника президента Российской Федерации по внешней политике.
Будучи высокопоставленным дипломатом, Ушаков занимал пост посла России в США с 1999 по 2008 год. Когда Путин вернулся на пост президента в мае 2012 года, он назначил Ушакова своим главным советником по внешней политике. Роль Ушакова для Путина была похожа на роль сотрудника Белого дома, выполняющего некоторые функции советника президента США по национальной безопасности. Ушаков был опытным, сообразительным и пользовался доверием Путина. Хотя он и не был влиятельным политиком, у него было ухо Путина, и на него можно было рассчитывать, когда нужно, донести до российского президента свою мысль.Самое важное, что я отметил об Ушакове во время нашей ознакомительной встречи 23 января, - это то, что он предпочитал встречаться один, без посторонних в комнате. Практически все другие российские правительственные чиновники, с которыми я встречался в бытность послом, имели на встрече со мной как минимум одного сотрудника. Ушаков же предпочитал тихую, интимную атмосферу, как будто он брал меня под свою опеку, что вполне соответствовало его характеру. Юрию было около семидесяти, он был мягким и добродушным, но я знал, что он полностью предан и неизменно верен человеку, которого он называл Боссом - Владимиру Путину.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(9)

У меня была возможность проверить взгляды российского правительства на Украину и готовность к конструктивным переговорам по поводу конфликта, когда я встретился с Николаем Патрушевым, секретарем Совета безопасности России, который был влиятельной фигурой в Кремле. Его роль в администрации президента России была более близка к роли советника по национальной безопасности США, чем роль посла Ушакова в качестве советника президента по внешней политике. Как и Путин, Патрушев был бывшим офицером КГБ из Ленинграда. Фактически, оба человека впервые встретились во время работы в КГБ в Ленинграде в середине 1970-х годов. Патрушев перешел из КГБ в ФСБ в 1990-х годах и в итоге сменил Путина на посту директора ФСБ, когда Путин стал премьер-министром в 1999 году, а затем занял свой нынешний пост в Совете Безопасности в мае 2008 года.
Помимо самого Путина, Патрушев был квинтэссенцией силовиков - в переводе "люди силы" или "силовики" - в России. Силовики - это люди, обычно прошедшие подготовку в службах безопасности или разведки, например, в КГБ/ФСБ, СВР (внешняя разведка), ГРУ (военная разведка) или ФСО (Федеральная служба охраны, которая имеет некоторое сходство с Секретной службой США, но является более влиятельной и тесно связана с
Путиным). Эти люди сохраняют свое пугающее влияние и после того, как покидают официальные посты в правительстве, чтобы создать себе богатую жизнь. Но меня и моих коллег в Госдепартаменте больше всего беспокоило то, чем они занимались внутри российского правительства.В ближнем кругу Путина были силовики, и Патрушев был одним из самых влиятельных в этой небольшой группе. Он имел влияние не только благодаря своему опыту долгой службы в КГБ/ФСБ и близким личным отношениям с Путиным, начиная с их юности в Ленинграде, но и благодаря своей должности секретаря Совета безопасности России. Все решения, касающиеся безопасности в России, в широком смысле, включая конфликт в Украине, проходили через него к президенту. Таким образом, он был или мог быть вовлечен в решение всех важных вопросов в России в любой момент времени. Моя первая встреча с Патрушевым 4 февраля была короткой. Он не говорил по-английски, а я почти не понимал по-русски, поэтому необходимость перевода замедлила темп беседы. Вначале он выразил желание улучшить отношения с Соединенными Штатами, но сказал, что это произойдет только в том случае, если США изменят все аспекты своей вредной и опасной политики в отношении Российской Федерации. Эта политика, добавил он, в любом случае никогда не приведет к успеху в подрыве России. Что касается ситуации в Украине, то он не уступил ни дюйма. Он настаивает на том, что конфликт является внутренним делом Украины и возник в результате нелегитимного переворота в феврале 2014 года. Если Соединенные Штаты хотят разрешить конфликт в Украине, то должны поговорить с нашими клиентами в Киеве, которые его начали.
Меня не удивили его взгляды, если судить по тому, что я знал о его прежних высказываниях и писаниях. Он казался параноиком и конспирологом, ультранационалистом и непримиримым противником Соединенных Штатов. Он был тем типом российского лидера, который, по словам Кеннана, не мог "терпеть соперничающие политические силы в сфере власти, которую они жаждали. Их чувство незащищенности было слишком велико". Они были, по словам Кеннана, "слишком яростными и ревнивыми",чтобы вести добросовестные переговоры с другой стороной. Патрушев, как стало ясно, был для меня человеком, которого нужно остерегаться, а не тем, кто заинтересован в прекращении насилия в Украине.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(10)

Все двери были открыты, за одним исключением: Министр обороны Сергей К. Шойгу отказался от встречи со мной. Я подозревал, что это произошло потому, что министр Мэттис отказался встретиться с российским послом в Вашингтоне. (Мэттис сказал, что это пустая трата его времени, и я не мог не согласиться.) Но за этим исключением у меня был доступ, который я хотел и в котором нуждался. Я сообщал об этих событиях в Вашингтон и публично заявлял об этом в средствах массовой информации. Не менее важно и то, что ко мне относились с уважением. Не было никаких намеренных попыток спровоцировать или поставить меня в неловкое положение, например, с помощью инсценированных протестов или утечек в СМИ.
Однако непреодолимая проблема заключалась в содержании дискуссий на многочисленных встречах, в которых я участвовал. Беседа, которая запомнилась мне как наиболее показательная, состоялась во время моей встречи с министром энергетики Александром В. Новаком во второй половине дня 6 февраля. Министр принял меня в своем конференц-зале, и когда мы сели за стол, он начал проникновенно сетовать на состояние российско-американских отношений. Он сказал, что недопустимо, чтобы две великие страны не могли работать вместе. По мере того как он продолжал,
казалось, что он читает мои тезисы о нисходящей спирали в наших отношениях и о том, что мы должны прекратить рыть яму, в которую попали. Я кивал головой, пока он продолжал говорить, и думал о том, что он может стать еще одним российским чиновником, с которым я смогу вести дела.Наконец, когда Новак закончил свое выступление и я приготовился обсудить с ним некоторые области, в которых, по моему мнению, мы могли бы работать вместе, он посмотрел на меня прямо и сказал: "В этом ужасном положении дел полностью виноваты Соединенные Штаты, и мне интересно, что вы собираетесь с этим делать, посол". Как я ни старался, но после такого открытия было трудно вернуть разговор в конструктивное русло. Встреча продолжилась, опять же с любезностями с обеих сторон, но без каких-либо усилий с российской стороны, чтобы получить реальную отдачу.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(11)

Моей первой большой встречей с прессой стал обед с редакторами ТАСС, известной российской государственной службы новостей, и корреспондентами различных российских СМИ, состоявшийся 30 января. В большом конференц-зале штаб-квартиры ТАСС в Москве собралось не менее пятидесяти человек. Разговор был вежливым и неконфронтационным, поскольку российские репортеры оценивали меня как нового посла США. Еда была роскошной, и я наслаждался дискуссией. Я подумал, что, возможно, они не обижаются на меня за мое первое знакомство с российскими СМИ.Так было до тех пор, пока серия вопросов от двух молодых российских журналистов не изменила тон. Они настойчиво расспрашивали меня о Законе США о регистрации иностранных агентов (FARA), который был принят еще во время Второй мировой войны и требует регистрации в Министерстве юстиции от лиц, представляющих в США иностранных агентов, в частности иностранные правительства и политические партии (лоббистам иностранных коммерческих интересов разрешается регистрироваться в Конгрессе в соответствии с более разрешительным Законом о раскрытии информации о лоббировании). Российские журналисты пытались доказать, что FARA гораздо более обременителен, чем недавние (и предлагаемые в дальнейшем) изменения в российском законодательстве об иностранных агентах и их влиянии. Я с этим не согласился и указал на существенные различия между простым законом о регистрации в США и более драконовскими ограничениями, принятыми и предложенными в России.
Обед продолжался, но мой интерес вызвали вопросы об иностранных агентах и FARA от представителей российских государственных СМИ. Они были сигналом того, что было важно для Путина и Кремля в январе 2020 года. Российское правительство находилось в центре масштабных репрессий против гражданского общества, используя, среди прочего, ярлык "иностранного агента" в качестве предлога для арестов и заключения в тюрьму независимых журналистов и политических лидеров. Кремль через свои государственные СМИ занимался дезинформацией, пытаясь представить ложную версию, что действия России ничем не отличаются от действий Соединенных Штатов в рамках FARA. Я был свидетелем этой дезинформационной кампании в моем присутствии на обеде в ТАСС, и мне пришлось дать жесткий отпор. При этом я заново усвоил старый урок: бесплатных обедов не бывает.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(12)

Я несколько раз кратко встречался с ВЛАДИМИРОМ ПУТИНЫМ на посту заместителя госсекретаря и часами сидел за его спиной на Восточноазиатском саммите в Сингапуре в ноябре 2018 года, но не имел с ним полноценной беседы. Таким образом, моя первая встреча с Путиным в качестве посла, запланированная на 5 февраля 2020 года, также стала первым случаем, когда я смог подробно поговорить с ним.Наша встреча 5 февраля была частью официальной церемонии вручения верительных грамот послам, недавно прибывшим в Москву, которую Путин устраивает один или два раза в год в Большом Кремлевском дворце. На ней присутствовали министр иностранных дел Лавров и посол Ушаков, а более двадцати послов вручали верительные грамоты лично Путину. Мне сказали, что после церемонии у меня будет встреча с Путиным, на которую он обычно опаздывает. Как и автократы на протяжении всей истории человечества, он заставлял людей ждать, а затем драматично выходил на сцену без малейшего намека на раскаяние, независимо от того, насколько велика или величественна была аудитория. Это был грубый способ показать собеседникам, что он - босс.
Мне было крайне любопытно узнать об этом человеке, поскольку за эти годы я прочитал о нем как можно больше из открытых источников и секретных материалов. Я знал, что Путин хорошо владеет языками: он свободно говорил по-немецки благодаря пяти годам службы в КГБ в Дрездене в 1980-х годах и, будучи президентом, общался на этом языке с канцлером Меркель. Он также мог говорить по-английски, начав уроки английского в 1990 году, незадолго до выхода на пенсию из КГБ. Ходили слухи, что он активизировал свои занятия, когда начал посещать встречи лидеров стран "Большой восьмерки" в 2000 году (вплоть до приостановки деятельности России в 2014 году), и ему не нравилось, что другие лидеры общаются между собой на английском языке без него. Тем не менее на большинстве публичных встреч с англоговорящими людьми он прибегал к помощи переводчика - хотя в громком интервью с Оливером Стоуном в 2017 году он переходил с русского на английский, - а со мной пользовался переводчиком. Действительно, когда мы встретились после церемонии в величественном Александровском зале дворца 5 февраля, нас было только двое и переводчик.
Во время нашей встречи я был впечатлен внешним видом Путина. Для шестидесятисемилетнего российского мужчины, не самого здорового, он был подтянутым и стройным, с ясными голубыми глазами и здоровым цветом лица. Он говорил мягким голосом и излучал уверенность и невозмутимость. Он ходил немного раскованно, размахивая левой рукой, но держа правую на боку в странной манере, которая, как многие считают, была результатом его многолетних тренировок держать правую руку рядом с оружием, которое он носил на бедре как офицер КГБ. Независимо от того, проходил ли он такую подготовку или нет, и могло ли это повлиять на его походку спустя десятилетия, это, несомненно, укрепляло чванливый образ КГБ, который он культивировал для русского народа и проецировал на весь мир.
Своим жеманством - поздними прибытиями, развязностью КГБ, медленными движениями и позами, а также стилем "sotto voce" - Путин напомнил мне гангстера Пола Цицеро, сыгранного Полом Сорвино в классическом фильме Мартина Скорсезе "Гудфеллас", о котором рассказчик Генри Хилл замечает: "Поли мог двигаться медленно, но только потому, что Поли не нужно было двигаться ради кого-то". Путин давал понять всем, кто попадал в его орбиту, что ему не нужно ни для кого двигаться.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(13)

Во время нашей встречи Путин хотел передать два послания. Во-первых, он повторил недавно озвученное им предложение организовать встречу лидеров пяти стран (США, КНР, Великобритании, Франции и России), являющихся постоянными членами (так называемая "пятерка") Совета Безопасности ООН, в честь семьдесят пятой годовщины со дня основания ООН в 1945 году. Я сказал ему, что президент Трамп знает об этом предложении и рассматривает его. Затем Путин предложил в качестве обоснования для встречи лидеров "пятерки" потенциальную тему для обсуждения, которую я ранее поднимал в ходе диалога по стратегической безопасности с россиянами о включении КНР в наши будущие переговоры по контролю над вооружениями. Очевидно, что знает об этой идее, Путин сказал, что если бы лидеры "пятерки" встретились в предложенном им формате, то контроль над ядерными вооружениями мог бы стать актуальной темой для обсуждения, поскольку все пять стран обладают ядерным оружием. Оттолкнувшись от его слов, но пытаясь направить дискуссию на то, что я считал гораздо более существенным вопросом, я заметил, что наиболее важной страной, которая должна быть включена в любые будущие переговоры по контролю над вооружениями, является КНР, поскольку ее ядерный арсенал велик и растет, а планы по его увеличению еще больше. Великобритания и Франция имели ядерное оружие, но их программы были меньше и относительно статичны по сравнению с программой КНР.Но Путин не был по-настоящему заинтересован в многосторонних переговорах по контролю над вооружениями, что подтвердили мои последующие беседы с официальными представителями МИД России, и еще меньше он был заинтересован в обсуждении этой темы с американским послом. Больше всего его интересовала встреча лидеров стран "пятерки". В завершение нашего разговора он пожал плечами и сказал, что считает встречу лидеров "пятерки" хорошей идеей, но если мы не согласны, то он не против.
Путин демонстрировал позицию "Почему меня должно волновать ваше мнение?", но я знал, что он действительно хочет встречи лидеров "пятерки". Он сам придумал эту идею. Эта встреча позволила бы ему повысить свой авторитет на мировой арене, чего он так жаждал и считал, что заслужил. Однако его реакция на мои слова была классической путинской, как я понял: чем больше он чего-то хотел, тем меньше он хотел это показывать, поскольку это было бы потенциальной слабостью или уязвимостью, которой мог бы воспользоваться противник. В его понимании проекция силы и контроля имела первостепенное значение.
После того как Путин достаточно дистанцировался от своего любимого проекта, он перешел ко второй теме - приглашению президента Трампа посетить большой парад Победы на Красной площади 9 мая 2020 года в честь семьдесят пятой годовщины победы союзников в Великой Отечественной войне, которую мы называем Второй мировой войной. Для Путина было очень важно, чтобы мировые лидеры, и особенно американский президент, присоединились к нему в Москве перед могилой Ленина, чтобы почтить победу Советского Союза над нацистской Германией и посмотреть на длинный и впечатляющий российский военный парад. Я ответил так же, как и на предыдущей встрече с послом Ушаковым: президент Трамп был благодарен за приглашение и рассмотрит его, когда будет пересматривать свое весеннее расписание в намечающемся напряженном году перевыборов. Реакцией Путина было очередное пожимание плечами с выражением лица "мне все равно, будет Трамп присутствовать или нет". Опять же, чем больше он чего-то хотел, тем меньше позволял себе это показывать.
Путин кивнул и улыбнулся в знак того, что наша встреча окончена. Он высказал все, что хотел, и закончил со мной, хотя и позволил мне сказать ему больше, чем я предполагал. Я увижу его в будущем, но, скорее всего, в компании более высокопоставленного американского чиновника (президента или госсекретаря). Путин (как и многие главы государств) редко встречался с послами, и поэтому очень маловероятно, что я снова окажусь с ним один на один.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(14)

Больше всего в разговоре с Путиным меня поразило то, насколько важна для него историческая память о Второй мировой войне - политически и эмоционально - даже сейчас, когда мир вступает в третье десятилетие XXI века. Две темы, которые он изложил мне в ходе той первой встречи и которые, как он знал, я незамедлительно передам в Белый дом и Госдепартамент, были неразрывно связаны с одним и тем же периодом окончания Второй мировой войны в середине 1945 года, когда была создана ООН и союзники одержали победу над нацистской Германией. Однако коварная проблема с упоминанием Второй мировой войны заключалась в том, что Путин извратил народную память - фальшивую историю, в отличие от фальшивых новостей, - чтобы удовлетворить свои политические потребности и оправдать имперские амбиции.
Действительно, история Второй мировой войны была для меня, как для посла, очень болезненной темой, и она неоднократно поднималась в год семьдесят пятой годовщины. Российское правительство и политические комментаторы внимательно следили за любым случайным заявлением американского чиновника, которое, по их мнению, не отдавало должного Красной армии и жертвам советского народа в разгроме нацистской Германии, и быстро набрасывались на них. Русские были яростными хранителями этого гордого исторического наследия. В этой связи я всегда был осторожен, как с точки зрения дипломатии, так и с точки зрения исторической точности, признавая героические и кровавые жертвы Советского Союза и Красной Армии в войне, ссылаясь на 27 миллионов погибших советских людей (по данным последних российских исторических источников, которые я принимал для целей любых замечаний, которые я делал в России). И, конечно, какой бы статистикой ни пользовались, потери России превышали потери других союзников, сражавшихся против нацистской Германии. Меня беспокоил искаженный нарратив, который проталкивали Путин и кремлевские националисты, - нарратив, согласно которому именно Россия победила в Великой Отечественной войне с нацистской Германией, и только Россия должна быть прославлена.
Российское правительство в 2020 году также не могло должным образом признать вклад Соединенных Штатов в победу союзников в Европе и их незаменимую (фактически решающую, как признали даже советские лидеры Сталин и Никита Хрущев) материальную поддержку Советского Союза и Красной армии. В самые мрачные дни войны, начиная с ноября 1941 года, Соединенные Штаты предоставили более 180 миллиардов долларов (в пересчете на сегодняшние доллары) в виде оборудования и ресурсов в соответствии с Законом о ленд-лизе. Соединенные Штаты предоставили
огромные поставки джипов, грузовиков, танков, самолетов и топлива, а также значительную часть взрывчатых веществ, использовавшихся Красной армией во время войны.Что еще более вопиюще, война на Тихом океане против Японской империи была практически проигнорирована в нарративе русских националистов 2020 года о Великой Отечественной войне, за исключением критики США за использование атомных бомб для уничтожения Хиросимы и Нагасаки. Действительно, Советский Союз был нейтрален в войне против Японии до нескольких дней до того, как японцы объявили о своей капитуляции в августе 1945 года, когда Советский Союз объявил войну Японии и захватил у нее территорию. Ни Советский Союз, ни Россия не заключили официального мирного договора с Японией, и его не существует до сих пор из-за продолжающегося спора о Курильских островах - территории, захваченной Советами в самом конце войны. Таким образом, с юридической точки зрения Россия и Япония все еще находятся в состоянии войны.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(15)

История, и особенно история Второй мировой войны, является мощным инструментом для Путина и Кремля, потому что эта история до сих пор находит мощный отклик у российского народа, который трудно понять обычному западному наблюдателю. Ошеломляющие масштабы разрушений и гибель миллионов людей во время Второй мировой войны до сих пор не забыты и во многом еще свежи в народной памяти. Соединенные Штаты чествуют свое "величайшее поколение", включая близких членов моей семьи, но не в таких масштабах и не с таким эмоциональным накалом, как Россия, которая оплакивает, чтит и с гордостью празднует победу своего величайшего поколения. Ярким примером этого является шествие "Бессмертного полка" в рамках празднования Дня Победы в Москве и городах России: тысячи и тысячи простых россиян проходят маршем, почти все они несут фотографии погибших родственников или друзей, чтобы "увековечить" мужчин, женщин и детей, которые пожертвовали столь многим, чтобы защитить свою родину и победить нацистскую Германию.
Путин манипулировал народной памятью о войне в России и превратил ее в геополитическое оружие из-за еще более глубокой связи, которую он чувствовал с историей России - или, по крайней мере, с одним конкретным ее аспектом. Это измерение российского опыта было гораздо более мрачным и гнусным, далеким от жертв "величайшего поколения" страны. Однако, что показательно, оно оказывало на него еще более сильное эмоциональное воздействие, определяя его не только как русского, но и как личность.
Я понял, что самое важное, что нужно знать о Владимире Путине, - это то, что он был и с гордостью называл себя чекистом. Это было широко признано среди экспертов по России на Западе: как заметил бывший западный дипломат в Москве, "если бы Путину предложили описать себя одним словом, он, скорее всего, выбрал бы "чекист"". Но последствия такого самоописания для России, ее правительства и ее места в мире были не вполне понятны.Чекисты были подгруппой силовиков, "сильных мира сего" в России. Чекисты не были членами братской организации, такой как масонство, или какого-то тайного общества, они были продуктом спецслужб: ФСБ, КГБ и их предшественников на протяжении всей российской и советской истории, начиная с русской революции 1917 года. Бывший генерал КГБ, которого цитирует The Economist, сказал, что "чекист - это порода.... Хорошее наследие КГБ - отец или дед, скажем, работавший на эту службу - высоко ценится" среди членов "породы".
После того как в феврале 1922 года ВЧК была распущена, ее функции и культура были поглощены сменявшими друг друга организациями тайной полиции в Советском Союзе и Российской Федерации, включая КГБ и сегодняшнюю ФСБ. Именно этот институт и культура тайной полиции, взращенные и поддерживаемые чекистской "породой" на протяжении ста лет, стали основой власти Путина. То, что Джордж Кеннан, один из моих предшественников на посту посла, заметил о Кремле в 1946 году, было в равной степени верно и тогда, когда я приехал в Москву: "Режим - это полицейский режим par excellence, воспитанный в тусклом полумире царских полицейских интриг, привыкший мыслить прежде всего в терминах полицейской власти. Этого никогда не следует упускать из виду".

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(16)

Старший офицер Секретной разведывательной службы Великобритании, или МИ-6, впервые сказал мне, что единственный способ понять современное российское правительство - это рассматривать его как "разведывательное государство". Но именно высокопоставленный сотрудник американской разведки просветил меня относительно природы российского правительства и режима, который создал Путин. Каждую неделю мы проводили много часов, обсуждая и анализируя, как в России доминируют службы безопасности и как ее возглавляет президент, который является самопровозглашенным чекистом, лично отождествляющим себя с теми, кто несет ответственность за "красный террор". В самом деле, Путин держал статуэтку "железного Феликса" Дзержинского в своем кабинете, когда был директором ФСБ. Каждый год он с энтузиазмом отмечал праздник 20 декабря - дату основания ВЧК - в честь российских спецслужб, известный в народе как День чекиста. Однажды Путин пошутил, что ему и группе чекистов из КГБ было поручено внедриться в новое российское правительство, и они "успешно справляются с этой задачей".Таким образом, Путин - главный чекист своего поколения, возглавляющий небольшую группу избранных людей, обладающих подготовкой, опытом и склонностью защищать русскую цивилизацию от ее врагов внутри страны и за рубежом. Хотя чекистская "порода" никогда не была связана законом, у нее есть свой кодекс и правила, омерта, как у организованной преступной семьи. Важной частью этого кодекса является верность - раз чекист, то всегда чекист. Как сказал сам Путин, "бывших чекистов не бывает", и "не бывает бывших сотрудников КГБ".
Мой первый вывод заключался в том, что для Путина как чекиста нет и никогда не было более важного приоритета, чем сохранение государственной власти, будь то в лице царя, руководящих кадров Коммунистической партии Советского Союза или самого Путина в качестве президента Российской Федерации. Действительно, в России так было всегда, будь то опричники (Иван IV), Охрана (Александр III и Николай II), ЧК (Ленин), НКВД (Сталин), КГБ (Хрущев, Брежнев и др.) или ФСБ (Путин).
Когда я был послом США в России, Путин был российским государством. Вячеслав Володин, занимавший пост председателя Государственной думы в то время, когда я служил в Москве, однажды знаменито сказал: "Сегодня нет России, если нет Путина", и, как заявил бы любой хороший чекист, "любое нападение на Путина - это нападение на Россию". Власть Путина и продолжение его правления были его единственными целями, и, как заметил Кеннан о российских лидерах, "стремясь к безопасности своего правления, они [готовы] не признавать никаких ограничений, ни божеских, ни человеческих, на характер своих методов".Мой второй вывод заключался в том, что, сохраняя власть государства в лице Путина, российское руководство беззастенчиво выдвигает любую позицию или аргумент, независимо от того, насколько они контрфактичны или аисторичны, которые полезны для поддержки Путина (государства) в любой момент. Таким образом, при защите путинской власти не существовало "правды". По словам Кеннана, "само пренебрежение русских к объективной истине - более того, их неверие в ее существование - заставляет их рассматривать все изложенные факты как инструменты для достижения той или иной скрытой цели". В 2020 году, как и во многие предыдущие годы, этой целью была защита государства. А государство, в свою очередь, - Путина.
Мой третий вывод заключался в том, что в России не может быть независимых источников власти, помимо Путина и Кремля, и поэтому он требует "подчинения или уничтожения всех конкурирующих сил". Как и в случае с российскими лидерами на протяжении всей истории, при Путине никому другому не будет позволено обрести власть, неподвластную ему.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(17)


Мой четвертый вывод: необходимость в грозном внешнем враге сохраняется. Кеннан ссылался на "мощные руки русской истории и традиции", когда писал, чтоНевротический взгляд Кремля на мировые дела - это традиционное и инстинктивное российское чувство незащищенности.
Изначально это была неуверенность мирного земледельческого народа, пытающегося жить на [обширной] открытой равнине по соседству со свирепыми кочевыми народами. По мере того как Россия вступала в контакт с экономически развитым Западом, к этому добавился страх перед более компетентными, более мощными, более высокоорганизованными обществами в этом регионе. Но этот последний тип неуверенности в себе был тем, от чего страдали скорее русские правители, чем русский народ; ибо русские правители неизменно чувствовали, что их правление относительно архаично по форме, хрупко и искусственно по своей психологической основе, не выдерживает сравнения или контакта с политическими системами западных стран.
Зловещая иностранная сила использовалась Сталиным, как и Путиным, в качестве обоснования для подавления внутреннего инакомыслия и для сохранения власти и авторитета перед лицом угрозы со стороны Запада. Действительно, для Путина, как и для Сталина, "угроза, исходящая [российскому] обществу от мира за его пределами, основана не на реалиях внешнего антагонизма, а на необходимости объяснения сохранения диктаторской власти внутри страны".Идея иностранной угрозы в сочетании с неуверенностью россиян в своей состоятельности и технологическом развитии российского общества по сравнению с Западом породила ядовитое варево враждебности и паранойи. Все это затрудняло для Соединенных Штатов развитие продуктивных отношений с Россией. Всегда присутствовало чувство зависти и недоверия.
Стремление Путина к полному господству в России ускорялось, когда я начал свою работу в качестве посла. Кремль объявил о крупных кадровых перестановках в правительстве и еще более значительных предложениях по изменению российской Конституции в январе 2020 года. Поправки к конституции позволят Путину, который по действующей конституции был
ограничен двумя сроками, заканчивающимися в 2024 году, продолжить работу в качестве президента еще на два срока, которые закончатся в 2036 году, когда, если он доживет до этого времени, ему будет восемьдесят четыре года. Помимо конституционных поправок, все элементы российского правительства и административного государства при Путине были заняты подавлением того, что осталось от политической оппозиции, независимых СМИ и гражданского общества в стране. Все три категории изменений - кадровые, конституционные, законодательные и нормативные - были явно направлены на укрепление и расширение контроля Путина над правительством и страной.
Замена Медведева на посту премьер-министра в 2020 году стала значительным, но не шокирующим событием, поскольку он не воспринимался как независимая, главенствующая сила в российской политике по сравнению с Путиным. Ходили слухи, что Путин не уважал его, потому что считал Медведева слабым, безыдейным и алкоголиком. Однако самой значительной слабостью Медведева, скорее всего, было то, что он не был чекистом. По образованию он был юристом и профессором права, и хотя он был ленинградцем и много лет тесно сотрудничал с Путиным в Санкт-Петербурге и Москве, он не принадлежал к нужной "породе".

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(18)

Сняв Медведева с поста премьер-министра, Путин назначил его заместителем председателя Совета безопасности, в котором Путин был председателем, а Николай Патрушев - секретарем (твердые чекистские руки в контроле). Новым премьер-министром Путин назначил Михаила Мишустина, технократа, который в течение предыдущих десяти лет возглавлял Федеральную налоговую службу, еще более удаленного от чекистской "породы" и не представлявшего политической угрозы для Путина. Его назначение рассматривалось как попытка поставить компетентного управленца в разросшемся российском административном государстве. Мишустин в целом не воспринимался как преемник президента, которого готовит Путин.
Преемственность президента была оживленной темой для дебатов в России, поскольку после переизбрания в 2018 году Путин неоднократно заявлял, что будет соблюдать ограничения по срокам, установленные конституцией, как это было в 2008 году, и не будет занимать пост президента после 2024 года. Однако ситуация явно изменилась, и споры о том, кто станет преемником Путина, внезапно потеряли актуальность, когда 15 января 2020 года Путин, выступая перед Федеральным собранием - Государственной думой (нижней палатой) и Советом Федерации (сенатом), - объявил о ряде предлагаемых поправок к Конституции. Самые значительные изменения в конституции, а их было немало, касались ограничения срока полномочий президента. Все поправки были разработаны комиссией, которую назначил Путин.
Это было неожиданным и шокирующим событием. В конституционную статью об ограничении срока полномочий президента были внесены два принципиальных изменения. Во-первых, ограничение на два срока было изменено, чтобы исключить требование последовательности. Таким образом, поправка усиливала ограничения срока полномочий, ограничивая президента двумя сроками, независимо от того, идет ли он подряд или нет. Путин опирался на требование последовательности, когда баллотировался на два президентских срока в 2012 и 2018 годах, после того как он был избран на два срока в 2000 и 2004 годах. Однако в отношении Путина концепция ограничения срока полномочий будет практически сведена на нет, поскольку другая предложенная поправка при применении статьи об ограничении срока полномочий отменит любые предыдущие сроки, отработанные нынешним и бывшим президентами (Путиным и Медведевым). Таким образом, Путин сможет занимать пост президента два полных шестилетних срока, начиная с 2024 года.
С помощью кадровых перестановок, конституционных реформ и широкомасштабных правовых и внеправовых действий, направленных против гражданского общества и любой независимой политической оппозиции, Путин в 2020 году прилагал все усилия для усиления своего контроля. Наблюдая за происходящим, я задавался вопросом: зачем он приложил все усилия, чтобы притвориться законным для действий своего правительства? Причина не в том, что, как сказал Путин, у него есть юридическое образование и он привержен верховенству закона. Отнюдь нет, очевидно, что верховенство закона не имело для него ни малейшего значения. Но зачем, спрашивается, он побеспокоился о выборах? Почему бы просто не объявить себя президентом? (Некоторые россияне вскоре начнут говорить, что предпочитают слово "лидер", потому что "президент" слишком вестернизирован, хотя я подозревал, что на самом деле они не примут этот термин, поскольку он перекликается с немецким термином "фюрер", или
“вождь" - титулом, который носил Адольф Гитлер, ненавистный противник России в Великой Отечественной войне).Я полагал, что причина, по которой Путин настаивает на этой юридической чехарде, заключается в том, что он жаждет легитимности, поэтому у него всегда есть юридический предлог для любых действий. Цари правили по божественному праву. Коммунисты опирались на идеологию и диалектику классовой борьбы. Единственным основанием для правления Путина была поддержка российского народа. Ему нужно было показать, что они стоят за ним - независимо от того, так это на самом деле или нет.

Фрагменты книги экс-посла США в Москве Джона Салливана
ПОЛНОЧЬ В МОСКВЕ.
(19)


Однажды журналист спросил Путина, почему его нельзя считать царем XXI века, учитывая, как долго он занимал пост президента и может продолжать занимать его. Путин ответил, что он не царь, что он упорно трудился ради всего, чего добился. Он не получил это в наследство, а заработал (или взял, в зависимости от точки зрения) у российского народа. Проблема в том, что, будучи чекистом, он не мог доверить свое правление - власть в российском государстве - чему-то столь непостоянному и ненадежному, как воля русского народа. Именно поэтому Кремль назвал свою систему правления "управляемой" демократией.
Была еще одна встрече, которая стала одной из самых странных, которые мне предстояло провести в качестве посла в Москве. Госсекретарь Помпео попросил меня встретиться с Игорем Сечиным, генеральным директором ПАО "НК "Роснефть", гигантской государственной энергетической компании, чтобы обсудить поддержку, которую "Роснефть" оказывает нелегитимному режиму диктатора Николаса Мадуро в Венесуэле. Тема встречи была важной, но я скептически относился к тому, что Сечин и "Роснефть" каким-либо образом уменьшат свою поддержку режима Мадуро, который, в конце концов, возглавляет одно из самых важных клиентских государств России в Латинской Америке. Сечин был близким личным союзником Путина из Ленинграда и, по общему признанию, сделал карьеру в КГБ, прежде чем работать на Путина в Санкт-Петербурге в 1990-х годах. Один из самых влиятельных "силовиков" в России, Сечин был главным исполнительным директором "Роснефти" с 2012 года и попал под санкции Соединенных Штатов в 2014 году . С 2014 года в отношении "Роснефти" также действуют определенные санкции США.
Встреча, организованная МИД России в элегантном гостевом доме "Особняк", поскольку я не хотел ехать в штаб-квартиру "Роснефти", а глава компании не хотел приезжать в посольство, проходила один на один с переводчиком, которого Сечин привез с собой. В самом начале он преподнес мне необычный подарок: огромную, ярко-красную книгу в кожаном переплете со старомодным замком и золотым шрифтом для заголовка на обложке. Это был экземпляр "Капитала" Карла Маркса на немецком языке. Он улыбнулся, показывая ее мне. Моей немедленной реакцией было не прикасаться к нему, потому что я не знал, что может быть внутри такого подарка от человека с биографией Сечина. Но я должен был признать, что у него есть чувство юмора. Он отложил книгу в сторону, и мы сели за стол переговоров.
Сечин начал с того, что передал через стол колоду слайдов на английском языке с обзором глобальных операций "Роснефти". Он представил мне презентацию так, как будто я рассматриваю возможность инвестиций в "Роснефть". Описав, какое это ценное и эффективное предприятие, он заключил, что Соединенные Штаты должны снять санкции и разрешить американским компаниям работать с "Роснефтью", что будет для них очень выгодно.Я сказал ему, что это невозможно, учитывая то, что происходит в Украине. Я сказал, что пришел обсудить только деятельность "Роснефти" в Венесуэле, которая поддерживает диктатора, разрушающего венесуэльскую экономику и, в частности, ее нефтяную промышленность. Я предположил, что потери "Роснефти" могут быть значительными, если венесуэльская экономика полностью рухнет, и хотел выяснить, могут ли Соединенные Штаты способствовать уходу "Роснефти" из Венесуэлы до того, как это произойдет.
Сечин улыбнулся и продолжил свою презентацию о "Роснефти", ее глобальных операциях и перспективах. Он намеренно говорил мимо меня и игнорировал поднятый мною вопрос. Я ожидал, что его не очень заинтересует то, что я предлагал, но я задавался вопросом, почему он тратит свое время (и мое) на презентацию о том, какой замечательной компанией является "Роснефть", а также на подарок в виде роскошного тома Das Kapital. Он заранее знал, почему я попросил о беседе с ним, и не для того, чтобы обсудить достоинства глобального бизнеса "Роснефти". Тем не менее остаток встречи я использовал для того, чтобы получить информацию о "Роснефти" от ее генерального директора.

Мемуары Салливана больше похожи на объяснительную перед руководством демпартии.
Почему например Салливан не будет виноват, если Харрис проиграет, а Трамп выиграет.
Имидж Салливана куда лучше, чем то, как он предстает в мемуарах. Предстает он закомплексованным, растерянным политиком, который оказался не на своем уровне и потерялся в жерновах суровой российской действительности.
Возможно, он косит под слабого, ведь главную свою работу - кидалово России по гарантиям безопасности в Европе, он выполнил.
Особенность американских разведчиков в том, что они транслируют наивность. Салливан в мемуаре явно перебирает с этим. Не такой уж наивный, как пытается показаться.

Если кто то полагает, что блюстители традиционных ценностей успокоятся на квадроберах, он очень ошибается.

В Мариинском дворце Петербурга руководство заксобрания предоставило возможность собраться «Всемирному русскому народному собору». Собрались. Среди свежих идей:

- отказ от программы ЭКО, которая «похожа на торговлю эмбрионами» и применяется в «однополых семьях»;

- предложение ввести порки детей как правило («взрослеющий ребенок не боится быть наказанным, хотя умеренно применяемый ремешок мог бы помочь в этом»).

Предложение о порках ожидаемо высказано представителем православной общественности, а именно, игуменьей Гавриилой. Что до ЭКО, то его как раз в России не хватает — по оценкам Российской Академии медицинских наук каждая шестая пара в стране бесплодна, и развитие ЭКО позволило бы поднять рождаемость, но мракобесам предпочтительнее нежеланные дети от насилия, чем желанные от медицины.

p.s. кстати, о квадроберах. В МК сегодня вышла большая статья о том, как детей в масках начали избивать сверстники, взбудораженные рассказами взрослых по ТВ о враждебной субкультуре. Есть уже целые группы, а говоря советским языком, уличные банды — явление, исчезнувшее лет пятнадцать назад. Сообщения идут из Иркутска, Татарстана, Москвы. В Питере восьмилетнюю девочку ударил по голове взрослый. Вина за эти нападения лежит на господах из кабинетов, пиарящихся на ненависти и агрессии. Разрешенная мишень для агрессии: в России появились отряды антиквадроберов - «АнтиКВД» - МК (mk.ru)