СИБИРСКАЯ КОЛЫВАНЬ
Каждый случай появления топонима Колывань должен рассматриваться индивидуально.
Что же касается Колыванского медеплавильного завода на Алтае, в помещениях которого позднее открылся камнерезный завод, мы видим явную связь с Олонецким краем.
Сам Акинфий Демидов сообщал:
«В [1]725 году посланы от меня нижайшого «Олонецкие старики», а как их зовут не упомню, для сыскания медных руд в Томский и Кузнецкий уезды, и чрез их старание сысканы в тамошних местах богатые медные руды, которые в том же году объявлены от меня в Сибирском Обер-Берг-Амте <...>, а в [1]726 году дан мне от Берг-Коллегии прочтеный указ о постройке при тех рудах заводов, которые и построены и названы Колыванскими;
а за прииск помянутых руд те «Олонецкие старики» денег с меня не взяли, а вместо того за их труды отдал я им, старикам, при Сибирских моих заводах медный колокол по более тридцати пуд, а прямого весу не упомню».
Иллюстрация: Акинфий Демидов. Портрет работы Георга Кристофа Гроота (1741—1745)
Каждый случай появления топонима Колывань должен рассматриваться индивидуально.
Что же касается Колыванского медеплавильного завода на Алтае, в помещениях которого позднее открылся камнерезный завод, мы видим явную связь с Олонецким краем.
Сам Акинфий Демидов сообщал:
«В [1]725 году посланы от меня нижайшого «Олонецкие старики», а как их зовут не упомню, для сыскания медных руд в Томский и Кузнецкий уезды, и чрез их старание сысканы в тамошних местах богатые медные руды, которые в том же году объявлены от меня в Сибирском Обер-Берг-Амте <...>, а в [1]726 году дан мне от Берг-Коллегии прочтеный указ о постройке при тех рудах заводов, которые и построены и названы Колыванскими;
а за прииск помянутых руд те «Олонецкие старики» денег с меня не взяли, а вместо того за их труды отдал я им, старикам, при Сибирских моих заводах медный колокол по более тридцати пуд, а прямого весу не упомню».
Иллюстрация: Акинфий Демидов. Портрет работы Георга Кристофа Гроота (1741—1745)
LEXICA HUNGARICA
Сравнивая лексический материал финно-угорских языков на примере вепсского, коми и венгерского, а также публикуя этимологии, хотелось кратко сказать о происхождении венгерской лексики, чтобы у читателей не возникало неожиданностей и примеры не выглядели «провисающими»
В интересной статье Андраша Золтана «Славянские диалекты Карпатского бассейна во время прихода венгров (IX в.)» содержится следующая любопытная информация:
доля непроизводных слов общеупотребительной венгерской лексики в соответствии с их происхождением:
финно-угорское – 10,1 %
славянское – 9,36 %
германское – 5,43 %
тюркское – 4,59 %
Соотносимые результаты показывают и подсчеты 2004 г.:
30 % – неясное происхождение
21 % – финно-угорское
20 % – славянское
11 % – немецкое
9 % – тюркское
9 % – латино-греческое
1 % – прочее
Иллюстрация:
Honfoglalás = Обретение родины
https://www.nkp.hu/tankonyv/tortenelem_5_nat2020/lecke_05_015
Сравнивая лексический материал финно-угорских языков на примере вепсского, коми и венгерского, а также публикуя этимологии, хотелось кратко сказать о происхождении венгерской лексики, чтобы у читателей не возникало неожиданностей и примеры не выглядели «провисающими»
В интересной статье Андраша Золтана «Славянские диалекты Карпатского бассейна во время прихода венгров (IX в.)» содержится следующая любопытная информация:
доля непроизводных слов общеупотребительной венгерской лексики в соответствии с их происхождением:
финно-угорское – 10,1 %
славянское – 9,36 %
германское – 5,43 %
тюркское – 4,59 %
Соотносимые результаты показывают и подсчеты 2004 г.:
30 % – неясное происхождение
21 % – финно-угорское
20 % – славянское
11 % – немецкое
9 % – тюркское
9 % – латино-греческое
1 % – прочее
Иллюстрация:
Honfoglalás = Обретение родины
https://www.nkp.hu/tankonyv/tortenelem_5_nat2020/lecke_05_015
ОВЕЧКА ВИРБОЙ И КОРОВА МУСТЯ
В вепсской деревне Мягозеро (восток Ленинградской области) была найдена книга колхозного учета 1937 года, содержащая интересные клички животных (все – с ударением на первом слоге), в том числе оформленные типичным вепсским антропонимным суффиксом -ой:
Коровы: Ловкой (со светлым пятном пятном на лбу), Мустикей («Черничка» – черной масти), Белой («Белянка»), Красой («Красавка»), Кирьёй («Пеструшка»), Бурой («Бурёнка»), Мустя («Чернушка»), Пяткой («родившаяся в пятницу»)
Быки: Бека (часто мычит), Бурой, Борькоо, Кирьёй («пеструн»), Васька, Пеша («Петя»), Ахтой, Боря, Боврик, Сотун («сатана»), Миша
Бараны: Федя, Говрой («Гаврил»), Карп
Нетели: Зинка, Вера, Луша, Натой («Наташа»), Пяткой, Розоо («Роза»), Зоя, Маня, Аля, Паша, Красотка
Ярочки: Матрён, Марья, Паша, Устя, Уля
Овцы-матки: Хахкой (серого цвета), Натой, Вирбой («Вербушка»), Маньку, Катя, Ирой («Ира»), Таня, Анной («Анна»), Оля, Малой, Тася
Телушки: Онтой («Антонина»), Груша, Иркоо, Настя, Пяткой
Бычки: Онтип, Валька, Мирон, Петя, Ванька, Дорой («Дорофей»), Новмой («Наум»), Ахтой, Коля, Виктор, Ешкоо («Егор»)
Свиньи: Катя, Маруся
Лошади: Красотка, Серко, Манька, Шуркоо, Машка, Малька.
С использованием книги В. Лебедевой и С. Степанов «Вепсы деревни Мягозеро – Панфилки из Мышкина» и материалов В.В. Лебедевой, размещенных в группе «Вепсский край»
В вепсской деревне Мягозеро (восток Ленинградской области) была найдена книга колхозного учета 1937 года, содержащая интересные клички животных (все – с ударением на первом слоге), в том числе оформленные типичным вепсским антропонимным суффиксом -ой:
Коровы: Ловкой (со светлым пятном пятном на лбу), Мустикей («Черничка» – черной масти), Белой («Белянка»), Красой («Красавка»), Кирьёй («Пеструшка»), Бурой («Бурёнка»), Мустя («Чернушка»), Пяткой («родившаяся в пятницу»)
Быки: Бека (часто мычит), Бурой, Борькоо, Кирьёй («пеструн»), Васька, Пеша («Петя»), Ахтой, Боря, Боврик, Сотун («сатана»), Миша
Бараны: Федя, Говрой («Гаврил»), Карп
Нетели: Зинка, Вера, Луша, Натой («Наташа»), Пяткой, Розоо («Роза»), Зоя, Маня, Аля, Паша, Красотка
Ярочки: Матрён, Марья, Паша, Устя, Уля
Овцы-матки: Хахкой (серого цвета), Натой, Вирбой («Вербушка»), Маньку, Катя, Ирой («Ира»), Таня, Анной («Анна»), Оля, Малой, Тася
Телушки: Онтой («Антонина»), Груша, Иркоо, Настя, Пяткой
Бычки: Онтип, Валька, Мирон, Петя, Ванька, Дорой («Дорофей»), Новмой («Наум»), Ахтой, Коля, Виктор, Ешкоо («Егор»)
Свиньи: Катя, Маруся
Лошади: Красотка, Серко, Манька, Шуркоо, Машка, Малька.
С использованием книги В. Лебедевой и С. Степанов «Вепсы деревни Мягозеро – Панфилки из Мышкина» и материалов В.В. Лебедевой, размещенных в группе «Вепсский край»
Forwarded from Карельская языковая картина мира (Александр Б.)
JÄNIKSYÖT / ЗАЙЧИКИ
(отвлекусь пока от заимствований)
Keviät aštuu! Näinä joudupäivinä meilä tulou uškomatoin lämmin.
Весна идёт! На этих выходных в Центральную Россию придёт невероятное для конца марта тепло.
И на ветках вербы и других ив уже наверно появились светло-серые пушистые почки.
В русском языке их называют «барашками». 🐏
В финском – это «котики» ("pajunkissat" – "ивовые коты"). 🐈
А в тверском карельском – это «зайчики» – "jäniksyöt" ("я́никсюöт"; в единственном числе – "jäniksyt" "я́никсют"). 🐇
А как называют это весеннее чудо в вашей местности? – пишите в комментариях. Или может кто знает, как оно называется в других языках и диалектах? 🙂
#образные_слова_выражения
(отвлекусь пока от заимствований)
Keviät aštuu! Näinä joudupäivinä meilä tulou uškomatoin lämmin.
Весна идёт! На этих выходных в Центральную Россию придёт невероятное для конца марта тепло.
И на ветках вербы и других ив уже наверно появились светло-серые пушистые почки.
В русском языке их называют «барашками». 🐏
В финском – это «котики» ("pajunkissat" – "ивовые коты"). 🐈
А в тверском карельском – это «зайчики» – "jäniksyöt" ("я́никсюöт"; в единственном числе – "jäniksyt" "я́никсют"). 🐇
А как называют это весеннее чудо в вашей местности? – пишите в комментариях. Или может кто знает, как оно называется в других языках и диалектах? 🙂
#образные_слова_выражения
БЯШКИ, БÁЛИ И КÉЧКИ
Пушистые почки вербы в вепсском, коми и русском диалектном материалах связываются с овечками или барашками:
вепс. bäšuižed [бяшуйжед] 'пушистые почки вербы' [Вепсский край], то есть 'барашки' или 'овечки', ср. baši-baši 'восклицание, которым подзывают овец';
рус. бáшка 'почка [растения]' (смоленск.) <
рус. диалектное бáша 'овца' (псковск.), бáша-бáша
бáши-бáши (костром.) 'слово, которым подзывают овец' (вытегор., новгород., псков., владимир., москов.) [Аникин];
рус. бáлька 'распустившаяся почка ивы или вербы' (западносиб., пермск., уральск.) < рус. диал. бáлька 'овца' [Аникин];
коми бeрба-баля 'пушистые почки на вербах' (берба 'верба') < коми баля 'ягненок', 'овца', баль-баль 'возглас, которым подзывают овцу или ягненка' [КЭСКЯ];
рус. кечка 'цветок вербы' (Девятины Вытегорского уезда) [Куликовский] < рус. вытегорск. кеч-кеч-кеч 'слова, которыми подзывают овец'.
Вепсское baši, bäšu < рус. баша, беша, бяша, а также рус. балька < коми баля – это, в конечном счете, звукоизобразительные слова, связанные с блеянием овцы.
Что же касается русского вытегорского (кеч-кеч), и шире – обонежского и белозерского (кец-кец) подзывания овец – они имеют аналоги в вепсском čke-čke, а также в русском вятском (кéчка 'коза') и пинежском (кичка 'овца') ареалах.
При этом источник русского кечка, венгерского kecske [кэчкэ], удмуртского кеч 'коза' видят в тюркском keči 'коза'.
Пушистые почки вербы в вепсском, коми и русском диалектном материалах связываются с овечками или барашками:
вепс. bäšuižed [бяшуйжед] 'пушистые почки вербы' [Вепсский край], то есть 'барашки' или 'овечки', ср. baši-baši 'восклицание, которым подзывают овец';
рус. бáшка 'почка [растения]' (смоленск.) <
рус. диалектное бáша 'овца' (псковск.), бáша-бáша
бáши-бáши (костром.) 'слово, которым подзывают овец' (вытегор., новгород., псков., владимир., москов.) [Аникин];
рус. бáлька 'распустившаяся почка ивы или вербы' (западносиб., пермск., уральск.) < рус. диал. бáлька 'овца' [Аникин];
коми бeрба-баля 'пушистые почки на вербах' (берба 'верба') < коми баля 'ягненок', 'овца', баль-баль 'возглас, которым подзывают овцу или ягненка' [КЭСКЯ];
рус. кечка 'цветок вербы' (Девятины Вытегорского уезда) [Куликовский] < рус. вытегорск. кеч-кеч-кеч 'слова, которыми подзывают овец'.
Вепсское baši, bäšu < рус. баша, беша, бяша, а также рус. балька < коми баля – это, в конечном счете, звукоизобразительные слова, связанные с блеянием овцы.
Что же касается русского вытегорского (кеч-кеч), и шире – обонежского и белозерского (кец-кец) подзывания овец – они имеют аналоги в вепсском čke-čke, а также в русском вятском (кéчка 'коза') и пинежском (кичка 'овца') ареалах.
При этом источник русского кечка, венгерского kecske [кэчкэ], удмуртского кеч 'коза' видят в тюркском keči 'коза'.
СПОР СЛАВЯН МЕЖДУ СОБОЮ
Признанная еще в XIX веке ненаучной тенденциозная «туранская» концепция Ф. Духинского, основанная на противопоставлении русских («туранцев») и народов Европы («арийцев») в соответствии с которой, русские – не славянский народ, а результат смешения финнов и тюрков, присвоивших русскую речь и этноним, а русский язык – церковнославянский язык, освоенный тюркскими и финскими племенами, все еще необоснованно находит своих сторонников у части зарубежных историков и публицистов. В работах последних сквозит, как отмечал этнограф и антрополог М. В. Витов, необоснованное «стремление обособить русский народ от других славянских народов».
Ошибочная теория Ф. Духинского, служившая «обоснованием антирусских настроений в западном обществе и антироссийских тенденций в политике западных государств»
обоснованно подверглась критике из-за своей научной несостоятельности еще во второй половине XIX века как со стороны историков (М. П. Погодин, Н. И. Костомаров, Д. И. Иловайский), так и со стороны лингвистов (И. А. Бодуэн де Куртенэ).
Критика теории (например, со стороны Н. И. Костомарова) была направлена против оппозиции «арийцы» / «туранцы» и расовых предубеждений. При этом, Н. И. Костомаров не отрицал и не считал негативным процесс финно-славянской метисации, опираясь, как и современная наука, на языковой критерий принадлежности к славянству.
Таким образом, контраргументы в отношении теории Духинского еще почти 150 лет назад были направлены не на отрицание определенного финно-угорского вклада в формировании (древне)русского народа (разумеется, при несомненной славянской составляющей), а на понимании, что славяне – это языковая группа. А раз русский язык – славянский, то и русские в любом случае – славяне, вне зависимости от объема других составляющих.
Что же до этногенеза – все крупные нации и народы многокомпонентные. Это в равной степени касается формирования и других народов (кельтский и германский компоненты при формировании романских по языку французов, кельтский и славянский – при формировании немцев, тюркский и славянский – у финно-угорских по языку венгров и т.д.).
Что почитать:
Лескинен М. В. Туранская теория Фр. Г. Духиньского и ее критика в контексте складывания концепции «великорусскости» в российской науке // Славянский альманах. 2016. № 1–2. С. 164–180.
Лихоманов И. В. Франтишек Духинский – «бедный родственник» евразийства // Идеи и идеалы. 2015. Т. 1. № 1 (23). С. 76–90.
11.03.2024
Признанная еще в XIX веке ненаучной тенденциозная «туранская» концепция Ф. Духинского, основанная на противопоставлении русских («туранцев») и народов Европы («арийцев») в соответствии с которой, русские – не славянский народ, а результат смешения финнов и тюрков, присвоивших русскую речь и этноним, а русский язык – церковнославянский язык, освоенный тюркскими и финскими племенами, все еще необоснованно находит своих сторонников у части зарубежных историков и публицистов. В работах последних сквозит, как отмечал этнограф и антрополог М. В. Витов, необоснованное «стремление обособить русский народ от других славянских народов».
Ошибочная теория Ф. Духинского, служившая «обоснованием антирусских настроений в западном обществе и антироссийских тенденций в политике западных государств»
обоснованно подверглась критике из-за своей научной несостоятельности еще во второй половине XIX века как со стороны историков (М. П. Погодин, Н. И. Костомаров, Д. И. Иловайский), так и со стороны лингвистов (И. А. Бодуэн де Куртенэ).
Критика теории (например, со стороны Н. И. Костомарова) была направлена против оппозиции «арийцы» / «туранцы» и расовых предубеждений. При этом, Н. И. Костомаров не отрицал и не считал негативным процесс финно-славянской метисации, опираясь, как и современная наука, на языковой критерий принадлежности к славянству.
Таким образом, контраргументы в отношении теории Духинского еще почти 150 лет назад были направлены не на отрицание определенного финно-угорского вклада в формировании (древне)русского народа (разумеется, при несомненной славянской составляющей), а на понимании, что славяне – это языковая группа. А раз русский язык – славянский, то и русские в любом случае – славяне, вне зависимости от объема других составляющих.
Что же до этногенеза – все крупные нации и народы многокомпонентные. Это в равной степени касается формирования и других народов (кельтский и германский компоненты при формировании романских по языку французов, кельтский и славянский – при формировании немцев, тюркский и славянский – у финно-угорских по языку венгров и т.д.).
Что почитать:
Лескинен М. В. Туранская теория Фр. Г. Духиньского и ее критика в контексте складывания концепции «великорусскости» в российской науке // Славянский альманах. 2016. № 1–2. С. 164–180.
Лихоманов И. В. Франтишек Духинский – «бедный родственник» евразийства // Идеи и идеалы. 2015. Т. 1. № 1 (23). С. 76–90.
11.03.2024
НА ОРЕХОВОМ ОСТРОВУ
Орешек – древняя крепость в истоке Невы. Казалось бы, что может быть необычного в её названии? Ведь, наверное, это – метафорическое обозначение неприступной твердыни.
Сам Пётр I по итогу отбития крепости у шведов в ходе Северной войны обыгрывал топоним в подобном ключе: «Правда, что зело жесток сей орех был, однако же, слава Богу, счастливо разгрызен».
Однако, остров назывался «ореховым» еще до появления укрепления. Так, в шведской хронике Эриха в связи с основанием на устье Охты крепости Ландскрона под 1300 годом упоминается остров Pekkinsaar, в котором угадывается пракарельский или ижорский оригинал *Pähkinäsaari, *Päähkänäsaari 'ореховый остров'.
Хроника упоминает также Русскую (Rytzland) и Карельскую земли (Karela land), а также штурм шведской Ландскроны русскими и карелами.
Причиной появления названия, очевидно, послужили заросли лесного ореха (лещины), природный ареал которого охватывает Приневье и Карельский перешеек.
В 1323 г. «на усть Невы на Ореховом острову» (здесь устье = исток) новгородцы под руководством князя Юрия Даниловича возводят крепость.
В дальнейшем крепость на острове и возникший напротив неё на берегу реки город будут носить следующие названия:
Орехов город(ок), Орешек, Ореховец,
шведское Nöteburg (Нотебург) (1602-1702) – буквально 'орех-город',
Шлиссельбург / Шлюшенбург (1702-1944) – немецкое название, данное Петром I, буквально 'ключ-город',
Петрокрепость (1944-1992)
и вновь – город Шлиссельбург и крепость Орешек.
Ввиду сложности произнесения названия Шлиссельбург еще в дореволюционное время топоним приобрел народную форму: русскую – Шлюшин и финскую – Lyyssinä [Лююссиня] или Lyyssinlinna (linna 'крепость').
При этом исторические источники, возможно, сохранили еще более раннее, доижорское или докарельское – «лопское» название.
Так, А.И. Попов, а за ним и А.Л. Шилов обратили внимание на следующую запись писцовой книги 1500 года: «у города у Орешка остров Пешков», где пешк- – очень архаичная форма слова 'орех' (прафинно-пермское *päškз [пяшке]). Слово сохранилось в мордовских языках (эрзянское пеште, мокшанское пяште), но испытало закономерный переход š > h в прибалтийско-финских.
Орешек – древняя крепость в истоке Невы. Казалось бы, что может быть необычного в её названии? Ведь, наверное, это – метафорическое обозначение неприступной твердыни.
Сам Пётр I по итогу отбития крепости у шведов в ходе Северной войны обыгрывал топоним в подобном ключе: «Правда, что зело жесток сей орех был, однако же, слава Богу, счастливо разгрызен».
Однако, остров назывался «ореховым» еще до появления укрепления. Так, в шведской хронике Эриха в связи с основанием на устье Охты крепости Ландскрона под 1300 годом упоминается остров Pekkinsaar, в котором угадывается пракарельский или ижорский оригинал *Pähkinäsaari, *Päähkänäsaari 'ореховый остров'.
Хроника упоминает также Русскую (Rytzland) и Карельскую земли (Karela land), а также штурм шведской Ландскроны русскими и карелами.
Причиной появления названия, очевидно, послужили заросли лесного ореха (лещины), природный ареал которого охватывает Приневье и Карельский перешеек.
В 1323 г. «на усть Невы на Ореховом острову» (здесь устье = исток) новгородцы под руководством князя Юрия Даниловича возводят крепость.
В дальнейшем крепость на острове и возникший напротив неё на берегу реки город будут носить следующие названия:
Орехов город(ок), Орешек, Ореховец,
шведское Nöteburg (Нотебург) (1602-1702) – буквально 'орех-город',
Шлиссельбург / Шлюшенбург (1702-1944) – немецкое название, данное Петром I, буквально 'ключ-город',
Петрокрепость (1944-1992)
и вновь – город Шлиссельбург и крепость Орешек.
Ввиду сложности произнесения названия Шлиссельбург еще в дореволюционное время топоним приобрел народную форму: русскую – Шлюшин и финскую – Lyyssinä [Лююссиня] или Lyyssinlinna (linna 'крепость').
При этом исторические источники, возможно, сохранили еще более раннее, доижорское или докарельское – «лопское» название.
Так, А.И. Попов, а за ним и А.Л. Шилов обратили внимание на следующую запись писцовой книги 1500 года: «у города у Орешка остров Пешков», где пешк- – очень архаичная форма слова 'орех' (прафинно-пермское *päškз [пяшке]). Слово сохранилось в мордовских языках (эрзянское пеште, мокшанское пяште), но испытало закономерный переход š > h в прибалтийско-финских.