Ф. Толбухин. Река Шексна у деревни Карпунино (1929). Акварель. Место хранения: Рыбинский государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник. Источник: https://goskatalog.ru/
ПОШЕХОНСКАЯ СЫРЬ
Часть названий рек на Северо-Западе России имеет славянский формант -на (наиболее часто – -ина, переходящее в -ена): Двина, Кубена, Сямжена ...
Он оформляет как славянские (Сухона), так и неславянские основы (Самина, Немина – ср. вепсское nem’ [немь] ‘мыс’).
Порой формант вообще ошибочно воспринимается как часть основы и тогда для Сухоны появляется объяснение не от сухъ ‘сухая’, ‘маловодная, обмелевшая’, а нагромождение из сухо и дно.
Так и с Шексной – гидроним интерпретировали через вепсскую осоку (sohein), финского дятла (hähnä), балтийскую «пестроту» (как будто бы Šeksnà, ср. литовское šèkas «пёстрый»).
Вместе с тем, эти версии не объясняли наличия исторических форм Шокстна, Шохсна, Шохна, Шехна, Шехонь (откуда – Пошехонье) и какая из этих форм первична.
Полагаю, что -на в Шексна – это тот же знакомый нам славянский формант. Что же касается основы, то она должна реконструироваться как šoht’ [шохть], переходящее в šoks’ [шоксь]. По-видимому, здесь мы наблюдаем сходное явление, известное карельскому языку: lahti > laksi ‘залив’ (-hti > -ksi).
Основа Шохть- / Шоксь- может быть сопоставлена с финско-пермским *säksä 'грязь’. Оно послужило источником для слов со схожим значением в вепсском, карельском, саамском, мордовских, коми, удмуртском и через них попало в севернорусские говоры:
олонецкое шакша 'грязь, перемешанная со снегом';
архангельское сахта ‘топкая грязь’, ‘поросшая кустарником болотистая местность’, ‘ложбина, поросшая кустарником, заливаемая в половодье’.
Таким образом, название реки Шексны можно отнести к довольно раннему финно-угорскому пласту. Вероятное значение гидронима – река с заболоченными, топкими берегами.
Это предположение не противоречит географической характеристике низовий Шексны.
Так, «Россия. Полное географическое описании нашего отечества» П.П. Семёнова-Тян-Шанского содержит любопытное описание междуречья Шесны и Мологи, ныне затопленного водами Рыбинского водохранилища:
«Это сплошная низменная равнина, едва одетая мхом и кустарником, который только кое-где сменяется чахлым еловым лесом… Притоки Мологи и Шексны, протекая по этой низине, почти не имеют берегов и извиваются в небольших ложбинках, покрытых высокой жесткой травой … Глубина этих речек [притоков] незначительна, иловатое дно поросло травой, вода мутна, иногда даже красновата вследствие присутствия железа. Течение их чрезвычайно извилисто, они дробятся на бесчисленное количество рукавов и чуть не ежегодно меняют свои русла …
Весенние воды Волги, Мологи, Шексны и их притоков сливаются вместе и образуют одно необозримое озеро, среди которого кое-где выступают клочки твердой земли, деревья и кустарники. В некоторых местах большие леса по самые вершины находятся в воде. На всем междуречье во время этих разливов осаждаются огромные массы ила. Он заволакивает собой рукава, старые русла и постепенно возвышает местность. В этом иле погребаются целые сотни и тысячи свалившихся деревьев».
Часть названий рек на Северо-Западе России имеет славянский формант -на (наиболее часто – -ина, переходящее в -ена): Двина, Кубена, Сямжена ...
Он оформляет как славянские (Сухона), так и неславянские основы (Самина, Немина – ср. вепсское nem’ [немь] ‘мыс’).
Порой формант вообще ошибочно воспринимается как часть основы и тогда для Сухоны появляется объяснение не от сухъ ‘сухая’, ‘маловодная, обмелевшая’, а нагромождение из сухо и дно.
Так и с Шексной – гидроним интерпретировали через вепсскую осоку (sohein), финского дятла (hähnä), балтийскую «пестроту» (как будто бы Šeksnà, ср. литовское šèkas «пёстрый»).
Вместе с тем, эти версии не объясняли наличия исторических форм Шокстна, Шохсна, Шохна, Шехна, Шехонь (откуда – Пошехонье) и какая из этих форм первична.
Полагаю, что -на в Шексна – это тот же знакомый нам славянский формант. Что же касается основы, то она должна реконструироваться как šoht’ [шохть], переходящее в šoks’ [шоксь]. По-видимому, здесь мы наблюдаем сходное явление, известное карельскому языку: lahti > laksi ‘залив’ (-hti > -ksi).
Основа Шохть- / Шоксь- может быть сопоставлена с финско-пермским *säksä 'грязь’. Оно послужило источником для слов со схожим значением в вепсском, карельском, саамском, мордовских, коми, удмуртском и через них попало в севернорусские говоры:
олонецкое шакша 'грязь, перемешанная со снегом';
архангельское сахта ‘топкая грязь’, ‘поросшая кустарником болотистая местность’, ‘ложбина, поросшая кустарником, заливаемая в половодье’.
Таким образом, название реки Шексны можно отнести к довольно раннему финно-угорскому пласту. Вероятное значение гидронима – река с заболоченными, топкими берегами.
Это предположение не противоречит географической характеристике низовий Шексны.
Так, «Россия. Полное географическое описании нашего отечества» П.П. Семёнова-Тян-Шанского содержит любопытное описание междуречья Шесны и Мологи, ныне затопленного водами Рыбинского водохранилища:
«Это сплошная низменная равнина, едва одетая мхом и кустарником, который только кое-где сменяется чахлым еловым лесом… Притоки Мологи и Шексны, протекая по этой низине, почти не имеют берегов и извиваются в небольших ложбинках, покрытых высокой жесткой травой … Глубина этих речек [притоков] незначительна, иловатое дно поросло травой, вода мутна, иногда даже красновата вследствие присутствия железа. Течение их чрезвычайно извилисто, они дробятся на бесчисленное количество рукавов и чуть не ежегодно меняют свои русла …
Весенние воды Волги, Мологи, Шексны и их притоков сливаются вместе и образуют одно необозримое озеро, среди которого кое-где выступают клочки твердой земли, деревья и кустарники. В некоторых местах большие леса по самые вершины находятся в воде. На всем междуречье во время этих разливов осаждаются огромные массы ила. Он заволакивает собой рукава, старые русла и постепенно возвышает местность. В этом иле погребаются целые сотни и тысячи свалившихся деревьев».
ПИНЕЖСКОЕ ПОШЕХОНЬЕ
Околок Пошехонье в селе Пиринемь – еще один след большого Пошехонья в почти тысяче километрах от Шексны.
Окóл или окóлок на Пинеге и в юго-западном Обонежье – это обособленная деревня, часть большого «куста» деревень.
Например, в Пиринеми есть еще околки Гóра и Солково.
Пошехонье известен с начала XVII века как Ершевское печище.
Именно здесь обретены мощи святой Параскевы Пиринемской и располагались приходские церкви (у елей, слева от домов).
Дорога – подъем от реки (справа от домов) известен как Попов Ручей.
Околок Пошехонье в селе Пиринемь – еще один след большого Пошехонья в почти тысяче километрах от Шексны.
Окóл или окóлок на Пинеге и в юго-западном Обонежье – это обособленная деревня, часть большого «куста» деревень.
Например, в Пиринеми есть еще околки Гóра и Солково.
Пошехонье известен с начала XVII века как Ершевское печище.
Именно здесь обретены мощи святой Параскевы Пиринемской и располагались приходские церкви (у елей, слева от домов).
Дорога – подъем от реки (справа от домов) известен как Попов Ручей.
***
В начале XIX века в околке Пошехонье жили семьи Соболевых, Першиных и Поповых, а также приходское духовенство (с начала XVII по начало XIX века пиринемские священно- и церковнослужители чаще всего носили фамилию Козьмины).
Иллюстрация:
Пиринемь, околок Пошехонье.
Дома Соболевых (первое фото) и Першиных (1974). Фото И.А. Соболева.
Кстати, конёк, резные причелины и полотенце дома Василия Ивановича Соболева используются в качестве аватара канала «Встреча Руси и Чуди».
В начале XIX века в околке Пошехонье жили семьи Соболевых, Першиных и Поповых, а также приходское духовенство (с начала XVII по начало XIX века пиринемские священно- и церковнослужители чаще всего носили фамилию Козьмины).
Иллюстрация:
Пиринемь, околок Пошехонье.
Дома Соболевых (первое фото) и Першиных (1974). Фото И.А. Соболева.
Кстати, конёк, резные причелины и полотенце дома Василия Ивановича Соболева используются в качестве аватара канала «Встреча Руси и Чуди».
ПОШЕХОНЫ
Пошехоны – жители берегов Шексны, а затем и более узко – Пошехонского уезда Ярославской губернии попали в русские народные говоры и вепсский язык в следующих значениях:
пошехóны 'тёмные некультурные люди' (русское каргопольское);
pošohon [пóшохон] 'портной' (вепсское).
Образ пошехонцев как недалёких и простодушных людей сложился, вероятно, в Ярославле (центре губернии) как результат отношения к губернской окраине.
Ярославец Василий Березайский в 1798 году опубликовал «Анекдоты древних пошехонцев». Среди сюжетов:
как пошехонцы решили увидеть с дерева Москву;
как перепутали в темноте свои ноги;
как болтали толокно в реке;
как сплели лодку-лапоть;
про суп из камня;
про корову, которую пасут на крыше.
Литературная традиция была продолжена Михаилом Салтыковым-Щедриным, другими авторами (см. подробнее здесь) и далее проявилась в народных анекдотах и лубочных картинках.
Что касается портняжного промысла, то он действительно был распространен среди занимавшихся отхожими промыслами жителями Пошехонского уезда.
Пошехоны – жители берегов Шексны, а затем и более узко – Пошехонского уезда Ярославской губернии попали в русские народные говоры и вепсский язык в следующих значениях:
пошехóны 'тёмные некультурные люди' (русское каргопольское);
pošohon [пóшохон] 'портной' (вепсское).
Образ пошехонцев как недалёких и простодушных людей сложился, вероятно, в Ярославле (центре губернии) как результат отношения к губернской окраине.
Ярославец Василий Березайский в 1798 году опубликовал «Анекдоты древних пошехонцев». Среди сюжетов:
как пошехонцы решили увидеть с дерева Москву;
как перепутали в темноте свои ноги;
как болтали толокно в реке;
как сплели лодку-лапоть;
про суп из камня;
про корову, которую пасут на крыше.
Литературная традиция была продолжена Михаилом Салтыковым-Щедриным, другими авторами (см. подробнее здесь) и далее проявилась в народных анекдотах и лубочных картинках.
Что касается портняжного промысла, то он действительно был распространен среди занимавшихся отхожими промыслами жителями Пошехонского уезда.
ОТКЛИКИ КОЛЛЕГ ПО ТЕЛЕГРАМУ
Пост канала:
Пахта.
Представляется, что обработка коровьего молока достаточно «индоевропейская» сфера в отличие от «уральской». Тем интереснее, что в русском литературном языке образовалось целое гнездо лексики прибалтийско-финского происхождения, связанное с производством масла.
Отклики: Пока горит солнце, Карельская тетрадь
Косая огорода и журавье крыло.
Изгородь из жердей могла быть прямой, а могла быть косой.
Отклики: Vepsän priha | Вепсский парень
Косая изгородь за рубежом.
Кроме Северо-Запада и частично Сибири, «косая огорода» известна в Северной Европе и Эстонии.
Отклики: Карельская тетрадь
Обонежские столицы.
Вытегра – один из райцентров Вологодской области чуть было не стал центром Олонецкой губернии вместо Петрозаводска, а ранее восточная часть Карелии – Заонежские погосты управлялись с территории современного Вытегорского района Вологодской области – из села Ошта.
Отклики: Александр Зимин
Пост канала:
Пахта.
Представляется, что обработка коровьего молока достаточно «индоевропейская» сфера в отличие от «уральской». Тем интереснее, что в русском литературном языке образовалось целое гнездо лексики прибалтийско-финского происхождения, связанное с производством масла.
Отклики: Пока горит солнце, Карельская тетрадь
Косая огорода и журавье крыло.
Изгородь из жердей могла быть прямой, а могла быть косой.
Отклики: Vepsän priha | Вепсский парень
Косая изгородь за рубежом.
Кроме Северо-Запада и частично Сибири, «косая огорода» известна в Северной Европе и Эстонии.
Отклики: Карельская тетрадь
Обонежские столицы.
Вытегра – один из райцентров Вологодской области чуть было не стал центром Олонецкой губернии вместо Петрозаводска, а ранее восточная часть Карелии – Заонежские погосты управлялись с территории современного Вытегорского района Вологодской области – из села Ошта.
Отклики: Александр Зимин
«ДВОЙНАЯ» ДВИНА
Наименования важных рек Севера Восточной Европы, таких как Двина Северная и Двина Западная, составляющая Северной Двины – Сухона, крупный приток Волги – Шексна, содержат формант -на. Он часто воспринимается как часть основы и это затрудняет поиск происхождения и смысла названий.
Не избежала этой участи и Северная Двина, название которой связывалась, например, с глаголами двигать, двинуть, двигаться.
Кроме того, у обеих Двин существуют (или существовали) параллельные финно-угорские, балтские, скандинавские названия:
Западная Двина – ливское Vēna, эстонское Väinäjõgi, латышское Daugava, литовское Dauguva, скандинавское Duna, а также известные по античным источникам названия Рубон / Рувон / Рудон.
Северная Двина – карельское Viena, коми Вынва, скандинавское Vina.
Исходя из привычно принимаемой хронологии появления названий, русское наименование Двины обычно рассматривалось как производное от Viena.
При этом версии, интерпретирующие название как «двойная», зачастую воспринимались как народная этимология. Вместе с тем, «двойственность» Двины, как образованной слиянием Сухоны и Юга – очень важный для номинации признак. «Двойную» версию приводили еще Сигизмунд Герберштейн в «Записках о Московии» (1549) и Александр Гваньини в «Описании Московии» (1578).
Одновременно (например, А.К. Матвеевым) признавалась первичность формы Двина по отношению к Viena, поскольку переход Дв- > В- более закономерен, чем обратный.
Однако в таком случае камнем преткновения становилось кажущееся нарушение хронологических слоев топонимии, что требовало допустить некий индоевропейский источник не только дославянского, но и дофинно-угорского времени. Но поскольку сверхдревних индоевропейских топонимических слоев на территории Русского Севера нет, вводилось еще одно допущение: возникновение названия за пределами его территории и дальнейшее не совсем ясное попадание в древнерусский язык.
Вопрос атипичной хронологии названий Западной и Северной Двины разрешил лингвист В. Л. Васильев. Он, признавая единое происхождение обоих топонимов, с учетом топонимического ареала и значения лексики с основой Дв- / Двин- 'двойной', 'близнечный', связал появление «двинских» названий с ранними восточными славянами, которые начинают археологически прослеживаться на Северо-Западе России с VI–VII вв. И при этом он справедливо заключил, что не следует абсолютизировать тезис о том, что чем больше река, тем древнее ее название.
Это согласуется и с раннеславянским названием реки Сухоны, левой составляющей Северной Двины. В свою очередь, смещение топонимических слоев указывает на важность топонима, который их «прорывает». В данном случае для раннего восточнославянского населения крайне важна была водная магистраль Сухона – Двина. При этом название Двины возникло в ее верховье – в районе будущего Великого Устюга, где сливаются реки Сухона и Юг.
В ранних восточных славянах в данном случае логично видеть кривичей, чья археологическая культура длинных курганов стала распространятся с V–VI вв. на территорию современной Вологодской области с юго-запада (по рекам бассейна Волги – Кобоже, Песи, Чагодоще и Мологе).
Уже потом, не позднее конца X века пришедшие морем к устью реки скандинавы восприняли название Двины в форме Vina от древневепсского населения. Как известно, в Заволочье проникали восточные древневепсские группы (см.: Д.В. Бубрих. Происхождение карельского народа. Повесть о союзнике и друге русского народа на Севере (1947), В.В. Пименов. Вепсы. Очерк этнической истории и генезиса культуры (1965)).
Однако, как показывают лингвистические исследования, на огромных пространствах Севера (древне)русский язык утвердился далеко не одномоментно. В V-VI веке на Северо-Западе России (сначала в бассейнах озер Псковского и Ильмень) только начинались длительные и плодотворные славяно-финно-угорские контакты, вскоре положившие начало образованию Древнерусского государства, а позднее – движению к Белому морю и «встречь Солнцу».
Наименования важных рек Севера Восточной Европы, таких как Двина Северная и Двина Западная, составляющая Северной Двины – Сухона, крупный приток Волги – Шексна, содержат формант -на. Он часто воспринимается как часть основы и это затрудняет поиск происхождения и смысла названий.
Не избежала этой участи и Северная Двина, название которой связывалась, например, с глаголами двигать, двинуть, двигаться.
Кроме того, у обеих Двин существуют (или существовали) параллельные финно-угорские, балтские, скандинавские названия:
Западная Двина – ливское Vēna, эстонское Väinäjõgi, латышское Daugava, литовское Dauguva, скандинавское Duna, а также известные по античным источникам названия Рубон / Рувон / Рудон.
Северная Двина – карельское Viena, коми Вынва, скандинавское Vina.
Исходя из привычно принимаемой хронологии появления названий, русское наименование Двины обычно рассматривалось как производное от Viena.
При этом версии, интерпретирующие название как «двойная», зачастую воспринимались как народная этимология. Вместе с тем, «двойственность» Двины, как образованной слиянием Сухоны и Юга – очень важный для номинации признак. «Двойную» версию приводили еще Сигизмунд Герберштейн в «Записках о Московии» (1549) и Александр Гваньини в «Описании Московии» (1578).
Одновременно (например, А.К. Матвеевым) признавалась первичность формы Двина по отношению к Viena, поскольку переход Дв- > В- более закономерен, чем обратный.
Однако в таком случае камнем преткновения становилось кажущееся нарушение хронологических слоев топонимии, что требовало допустить некий индоевропейский источник не только дославянского, но и дофинно-угорского времени. Но поскольку сверхдревних индоевропейских топонимических слоев на территории Русского Севера нет, вводилось еще одно допущение: возникновение названия за пределами его территории и дальнейшее не совсем ясное попадание в древнерусский язык.
Вопрос атипичной хронологии названий Западной и Северной Двины разрешил лингвист В. Л. Васильев. Он, признавая единое происхождение обоих топонимов, с учетом топонимического ареала и значения лексики с основой Дв- / Двин- 'двойной', 'близнечный', связал появление «двинских» названий с ранними восточными славянами, которые начинают археологически прослеживаться на Северо-Западе России с VI–VII вв. И при этом он справедливо заключил, что не следует абсолютизировать тезис о том, что чем больше река, тем древнее ее название.
Это согласуется и с раннеславянским названием реки Сухоны, левой составляющей Северной Двины. В свою очередь, смещение топонимических слоев указывает на важность топонима, который их «прорывает». В данном случае для раннего восточнославянского населения крайне важна была водная магистраль Сухона – Двина. При этом название Двины возникло в ее верховье – в районе будущего Великого Устюга, где сливаются реки Сухона и Юг.
В ранних восточных славянах в данном случае логично видеть кривичей, чья археологическая культура длинных курганов стала распространятся с V–VI вв. на территорию современной Вологодской области с юго-запада (по рекам бассейна Волги – Кобоже, Песи, Чагодоще и Мологе).
Уже потом, не позднее конца X века пришедшие морем к устью реки скандинавы восприняли название Двины в форме Vina от древневепсского населения. Как известно, в Заволочье проникали восточные древневепсские группы (см.: Д.В. Бубрих. Происхождение карельского народа. Повесть о союзнике и друге русского народа на Севере (1947), В.В. Пименов. Вепсы. Очерк этнической истории и генезиса культуры (1965)).
Однако, как показывают лингвистические исследования, на огромных пространствах Севера (древне)русский язык утвердился далеко не одномоментно. В V-VI веке на Северо-Западе России (сначала в бассейнах озер Псковского и Ильмень) только начинались длительные и плодотворные славяно-финно-угорские контакты, вскоре положившие начало образованию Древнерусского государства, а позднее – движению к Белому морю и «встречь Солнцу».