Forwarded from Ротный агитатор
Из воспоминаний лейтенанта медслужбы командира санитарного взвода 1237-го сп 379-й сд Константина Петровича Демьянова (на фото):
«И вот с этим санитарным батальоном мы приехали в город Вышний Волочек на формирование дивизии, которое происходило недалеко от этого города в лесу. Поступал в основном разнонациональный личный состав, в основном узбеки, казахи, туркмены и другие нерусские народы, в то время как офицерский состав – русские, в результате чего мы ни «бельмеса» не понимали этих солдат. Нам пришлось искать из них тех, кто хоть немного знал русский язык и в дальнейшем с переводчиками осваивать язык своих подчиненных».
Дивизия под Вышним Волочком не формировалась, а переформировывалась. В июле 1942 года ее остатки в количестве 683 человек вышли из окружения после успеха немецкой операции «Зейдлиц» по окружению частей 39-й армии и 11-го кавкорпуса в районе Холм-Жирковского. Отдельно заострю внимание на том, что лейтенант Демьянов пишет, что им пришлось осваивать язык подчиненных.
Еще фрагмент:
«Убитых и раненых было очень мало, однако в летнее время были случаи отравления грибами мухоморами среди узбеков и казахов. Из-за того, что останавливались мы всегда в лесу, нерусские национальности, никогда не видевшие таких красивых грибов, употребляли их в пищу, слегка поджарив на костре. Приходилось проводить длительные разъяснительные беседы».
И еще один момент, который, как бы это не казалось прискорбным, регулярно встречается что в воспоминаниях, что в документах практически на всем протяжении советско-германского фронта:
«В этих боях (начало 1943 года, Калининский фронт., - прим.) было очень много убитых и раненых, и все из-за того, что боец, получивший тяжелое ранение, собирал вокруг себя кучу других бойцов, начинались причитания на национальном языке, а немцы в эту «кучу» отправляли один-другой снарядик или мину и из-за этого раненого сразу появлялось большое количество раненых и убитых».
«И вот с этим санитарным батальоном мы приехали в город Вышний Волочек на формирование дивизии, которое происходило недалеко от этого города в лесу. Поступал в основном разнонациональный личный состав, в основном узбеки, казахи, туркмены и другие нерусские народы, в то время как офицерский состав – русские, в результате чего мы ни «бельмеса» не понимали этих солдат. Нам пришлось искать из них тех, кто хоть немного знал русский язык и в дальнейшем с переводчиками осваивать язык своих подчиненных».
Дивизия под Вышним Волочком не формировалась, а переформировывалась. В июле 1942 года ее остатки в количестве 683 человек вышли из окружения после успеха немецкой операции «Зейдлиц» по окружению частей 39-й армии и 11-го кавкорпуса в районе Холм-Жирковского. Отдельно заострю внимание на том, что лейтенант Демьянов пишет, что им пришлось осваивать язык подчиненных.
Еще фрагмент:
«Убитых и раненых было очень мало, однако в летнее время были случаи отравления грибами мухоморами среди узбеков и казахов. Из-за того, что останавливались мы всегда в лесу, нерусские национальности, никогда не видевшие таких красивых грибов, употребляли их в пищу, слегка поджарив на костре. Приходилось проводить длительные разъяснительные беседы».
И еще один момент, который, как бы это не казалось прискорбным, регулярно встречается что в воспоминаниях, что в документах практически на всем протяжении советско-германского фронта:
«В этих боях (начало 1943 года, Калининский фронт., - прим.) было очень много убитых и раненых, и все из-за того, что боец, получивший тяжелое ранение, собирал вокруг себя кучу других бойцов, начинались причитания на национальном языке, а немцы в эту «кучу» отправляли один-другой снарядик или мину и из-за этого раненого сразу появлялось большое количество раненых и убитых».
«Мечтала поступить в хореографическое училище и стать балериной, хоть мама и была против. Но я все-таки послала документы. А тут война. Все мои планы, конечно, рухнули. Где там быть балериной, когда такое!»
Сегодня 101 год исполнился калининградке Нине Демешевой. С 1942 года она занималась эвакуацией раненых с поля боя и дошла до Берлина. Всем бы такую бодрость духа и феноменальную память в 101 год!
Фото Юлии Власовой
Сегодня 101 год исполнился калининградке Нине Демешевой. С 1942 года она занималась эвакуацией раненых с поля боя и дошла до Берлина. Всем бы такую бодрость духа и феноменальную память в 101 год!
Фото Юлии Власовой
Траурные мероприятия в связи со смертью Ленина в Артемовске, Агдаме, Праге, Екатеринославе (Днепр), Царицыне (Волгоград), Краснодаре, Караколе, Бухаре и Махачкале. Январь 1924 года.
Пообщался с Ниной Демешевой, которой на днях исполнился 101 год. Все ее истории - по ссылке, а тут эпизод из ее зимовки в Пальмникене:
«Зима с 1946 на 1947 год была очень холодной! Топить было нечем, и я никогда не забуду, как мой муж отправился за дровами. Во дворе стоял немецкий танк. Так как муж был механиком-водителем Т-34, он знал, где и что. Он снял каток, на котором был резиновый бандаж. Эту резину он разрубил на кусочки и печку истопил. Печка была кафельной. Она быстро нагрелась, и хорошо стало. Потом муж решил подбросить „дров“. Как открыл, а из печки резина потекла — она там вся растворилась и разварилась. И такой синий дым повалил! Батюшки! Мы начали заливать, заливать, заливать. В ту же ночь мы сильно угорели. Муж по ночам обычно просыпался курить. И это желание курить нас спасло. Он сначала проснулся и не смог ни рукой, ни ногой двинуть. Потом меня начал будить, а я и слова не могла сказать. Он меня потащил на улицу в одной сорочке, а сам в кальсонах. А на дворе минус 35, наверное, было!»
«Зима с 1946 на 1947 год была очень холодной! Топить было нечем, и я никогда не забуду, как мой муж отправился за дровами. Во дворе стоял немецкий танк. Так как муж был механиком-водителем Т-34, он знал, где и что. Он снял каток, на котором был резиновый бандаж. Эту резину он разрубил на кусочки и печку истопил. Печка была кафельной. Она быстро нагрелась, и хорошо стало. Потом муж решил подбросить „дров“. Как открыл, а из печки резина потекла — она там вся растворилась и разварилась. И такой синий дым повалил! Батюшки! Мы начали заливать, заливать, заливать. В ту же ночь мы сильно угорели. Муж по ночам обычно просыпался курить. И это желание курить нас спасло. Он сначала проснулся и не смог ни рукой, ни ногой двинуть. Потом меня начал будить, а я и слова не могла сказать. Он меня потащил на улицу в одной сорочке, а сам в кальсонах. А на дворе минус 35, наверное, было!»
«“Армия должна быть вне политики“, — сказал Гинденбург и предложил это собравшемуся начальствующему составу принять “к сведению и руководству“.
Означенное изречение, напечатанное на страницах газеты, попалось однажды на глаза командиру батареи Пермского полка тов. Ельцову, и было воспринято им с отменным удовлетворением.
— Ага, — сказал он, — дельный подход. А то там политчас, там ленинский уголок, глядишь — прямой ущерб строевым занятиям.
И тов. Ельцов потер рукой виски, припоминая, в каком именно советском наркомате служит этот умный ответственный работник Гинденбург, с тем, чтобы при случае сослаться на его авторитетное изречение. Но как ни напрягал он память, перебирая все правительственные учреждения от ВСНХ до Наркомздрава включительно, так — все-таки не вспомнил, какой именно пост занимает означенный «тов.» Гинденбург, и пришел к заключению, что это, вероятно, какой-нибудь ответственный партработник областного или краевого масштаба».
Аркадий Гайдар, отрывок из заметки «Авторитетные слова», опубликованной в газете «Уральский рабочий» 19 февраля 1927 года.
Означенное изречение, напечатанное на страницах газеты, попалось однажды на глаза командиру батареи Пермского полка тов. Ельцову, и было воспринято им с отменным удовлетворением.
— Ага, — сказал он, — дельный подход. А то там политчас, там ленинский уголок, глядишь — прямой ущерб строевым занятиям.
И тов. Ельцов потер рукой виски, припоминая, в каком именно советском наркомате служит этот умный ответственный работник Гинденбург, с тем, чтобы при случае сослаться на его авторитетное изречение. Но как ни напрягал он память, перебирая все правительственные учреждения от ВСНХ до Наркомздрава включительно, так — все-таки не вспомнил, какой именно пост занимает означенный «тов.» Гинденбург, и пришел к заключению, что это, вероятно, какой-нибудь ответственный партработник областного или краевого масштаба».
Аркадий Гайдар, отрывок из заметки «Авторитетные слова», опубликованной в газете «Уральский рабочий» 19 февраля 1927 года.
О таком Гданьске калининградцы (до пандемии они толпами катались туда на каждые выходные) точно не знают. Впрочем, поляки, мне кажется, тоже не догадываются.
Эта листовка с силуэтом Ленина в 1927 году призывала на женское собрание в безалкогольном кафе Лангфура (сегодня район Вжещ польского Гданьска), находившемся в доме №17 на Луизенштрассе.
Эта листовка с силуэтом Ленина в 1927 году призывала на женское собрание в безалкогольном кафе Лангфура (сегодня район Вжещ польского Гданьска), находившемся в доме №17 на Луизенштрассе.
Исторические параллели между окружающей действительностью и историей 80-летней давности буквально на каждом шагу, хотя я тут и не люблю писать об этом. Особенно это касается отношения к согражданам.
Украинцы из западных регионов, когда началась СВО, не были счастливы прибытию беженцев с востока. Россияне тоже брюзжали (и до сих пор брюзжат), принимая донецких. На скрине - комменты со стены калининградского губернатора. Эти женщины возбудились после того, как оставшаяся без жилья беженка с Донбасса с детьми на руках попросила помочь с оформлением ипотеки и первым взносом.
После того, как закончилась Вторая Мировая, гражданских немцев погнали из своих домов поляки и чехи. До этого были потоки запуганных пропагандой и близкими боевыми действиями беженцев, тикавших от Красной армии. В итоге, около 12 миллионов немцев двинулись с востока на запад. И там соотечественникам были очень не рады. Интеграция иногда проходила под дулами пулеметов союзников.
Украинцы из западных регионов, когда началась СВО, не были счастливы прибытию беженцев с востока. Россияне тоже брюзжали (и до сих пор брюзжат), принимая донецких. На скрине - комменты со стены калининградского губернатора. Эти женщины возбудились после того, как оставшаяся без жилья беженка с Донбасса с детьми на руках попросила помочь с оформлением ипотеки и первым взносом.
После того, как закончилась Вторая Мировая, гражданских немцев погнали из своих домов поляки и чехи. До этого были потоки запуганных пропагандой и близкими боевыми действиями беженцев, тикавших от Красной армии. В итоге, около 12 миллионов немцев двинулись с востока на запад. И там соотечественникам были очень не рады. Интеграция иногда проходила под дулами пулеметов союзников.
По поводу благополучных соотечественников, отвернувшихся от своих же беженцев рассказывал берлинский писатель Вальтер Кольбенхофф. Великое переселение немцев на запад он сам наблюдал в 1946 году, находясь в верхней Баварии.
«Эти крестьяне никогда не сидели в бомбоубежищах, когда бомбы сыпались с неба как горох, и не видели, как погибают их родные и близкие. Они никогда не ходили с сумой по дорогам чужбины, страдая от голода и холода. Когда другие благодарили судьбу за каждый подаренный им лишний день жизни, они сидели на своих фермах и зарабатывали деньги. Судьба не смирила их дух. Такое впечатление, будто никакой войны вовсе не было, будто все это их не касается».
К слову, Кольбенхофф вступил в КПГ в 1929 году, в 1933 году эмигрировал в Данию, а после вторжения гитлеровских войск в эту страну получил приказ от партии вернуться в Германию, пойти на службу в Вермахт и сформировать там красную ячейку. Он повиновался, стал солдатом и принял участие в боевых действиях в Югославии и Италии, а в 1944 году попал в плен к американцам.
«Эти крестьяне никогда не сидели в бомбоубежищах, когда бомбы сыпались с неба как горох, и не видели, как погибают их родные и близкие. Они никогда не ходили с сумой по дорогам чужбины, страдая от голода и холода. Когда другие благодарили судьбу за каждый подаренный им лишний день жизни, они сидели на своих фермах и зарабатывали деньги. Судьба не смирила их дух. Такое впечатление, будто никакой войны вовсе не было, будто все это их не касается».
К слову, Кольбенхофф вступил в КПГ в 1929 году, в 1933 году эмигрировал в Данию, а после вторжения гитлеровских войск в эту страну получил приказ от партии вернуться в Германию, пойти на службу в Вермахт и сформировать там красную ячейку. Он повиновался, стал солдатом и принял участие в боевых действиях в Югославии и Италии, а в 1944 году попал в плен к американцам.