Ещё одно ценное наблюдение Себастьяна Хафнера из его «Истории одного немца» – возрождение через спорт немецкого милитаризма в 20-х годах (а именно с 1924 по 1926 год). В эти годы в Веймарской Республике пышным цветом расцвели спортивные секции и объединения. Интересно, что за это новое увлечение молодежи ухватились как левые, так и правые. Но интерес их был разным. Правые видели в этом «великолепный заменитель недостающей обязательной военной службы», а левые посчитали, что «агрессивные инстинкты выплёскиваются и исчерпываются на мирной зелёной траве стадионов».
«Они не видели связи между спортом и войной. Не видели возрождения милитаризма», – пишет Хафнер. В итоге, сразу после затухания интереса к спорту в Германии вернулись к жизни все радикальные политические движения. Их новый расцвет пришелся на конец 20-х.
«Они не видели связи между спортом и войной. Не видели возрождения милитаризма», – пишет Хафнер. В итоге, сразу после затухания интереса к спорту в Германии вернулись к жизни все радикальные политические движения. Их новый расцвет пришелся на конец 20-х.
Будущий актер Юрий Никулин, похоже, с детства попадал в нелепые ситуации. Так однажды соседка, заведовавшая детским садом, уговорила его родителей, чтобы мальчик сыграл немецкого пионера (тогда делегации детей-иностранцев часто ездили по СССР, но бывали, конечно, не во всех школах и детских садах):
«— Дети! У нас в гостях немецкие пионеры! — крикнула неестественно высоким голосом Клавдия Семеновна.
Дети радостно захлопали в ладоши. Когда наступила тишина, она, указывая на меня, громко объявила:
— Фриц Бауэр!
Я, глотнув воздуха, сказал:
— Гутен таг…
Опять все захлопали.
Таню представили как Грету Миллер. Потом нас посадили на почетные места, и дети исполняли хором песни и танцевали «Лезгинку».
Наконец пришла очередь нашего выступления.
Я встал и произнес отрепетированную с отцом речь.
— Дети! Ми есть немецкий пионер… Ми биль первый май — демонстрация. Полиций нас разгоняль… Один буржуй на лошадь ехаль на меня. Я схватиль камен и збиль с него шляп. Вот он!.. — на последнем слове я развернул газету и показал всем мятый цилиндр.
Успех превзошел все ожидания. Дети захлопали в ладоши и с криками подбежали ко мне. Все хотели потрогать подлинный цилиндр с буржуя.
Клавдия Семеновна, не зная об этом моем трюке, ахнула, вся засияла от удовольствия и захлопала громче всех.
На этом официальная встреча с «иностранцами» закончилась. На прощанье я успел крикнуть под аплодисменты детей: «Рот фронт», и нас с Таней повели в отдельную комнату поить чаем.
К чаю подали шоколадные конфеты, пирожные, апельсины и красную икру.
Когда толстая женщина в белом халате наливала мне вторую чашку чаю, я смущенно сказал:
— Данке.
— Можешь мне отвечать по-русски, — шепнула она. — Я все знаю».
«— Дети! У нас в гостях немецкие пионеры! — крикнула неестественно высоким голосом Клавдия Семеновна.
Дети радостно захлопали в ладоши. Когда наступила тишина, она, указывая на меня, громко объявила:
— Фриц Бауэр!
Я, глотнув воздуха, сказал:
— Гутен таг…
Опять все захлопали.
Таню представили как Грету Миллер. Потом нас посадили на почетные места, и дети исполняли хором песни и танцевали «Лезгинку».
Наконец пришла очередь нашего выступления.
Я встал и произнес отрепетированную с отцом речь.
— Дети! Ми есть немецкий пионер… Ми биль первый май — демонстрация. Полиций нас разгоняль… Один буржуй на лошадь ехаль на меня. Я схватиль камен и збиль с него шляп. Вот он!.. — на последнем слове я развернул газету и показал всем мятый цилиндр.
Успех превзошел все ожидания. Дети захлопали в ладоши и с криками подбежали ко мне. Все хотели потрогать подлинный цилиндр с буржуя.
Клавдия Семеновна, не зная об этом моем трюке, ахнула, вся засияла от удовольствия и захлопала громче всех.
На этом официальная встреча с «иностранцами» закончилась. На прощанье я успел крикнуть под аплодисменты детей: «Рот фронт», и нас с Таней повели в отдельную комнату поить чаем.
К чаю подали шоколадные конфеты, пирожные, апельсины и красную икру.
Когда толстая женщина в белом халате наливала мне вторую чашку чаю, я смущенно сказал:
— Данке.
— Можешь мне отвечать по-русски, — шепнула она. — Я все знаю».
Telegram
Красный Фронтовик
В тему утреннего поста о фильме «Рваные башмаки» - предвыборный плакат Компартии Германии 1932 года. На флаге – известное всем лого Макса Гебхарда «Antifaschistische Aktion», а внутри красной звезды – счастливые советские пионеры, которыми, по замыслу авторов…
Самолетно-танковый узор на ситце. 1920-е. Подобные принты не прижились, так как население потребовало более нейтральных расцветок.
5 июля 1943 года началась Курская битва. Реванш за Сталинград провалился, и наступил коренной перелом в войне.
На фото красноармейцы осматривают танк «Пантера», подбитый и захваченный частями Красной Армии в боях на Курской дуге. Впоследствии этот танк был отправлен на опытный завод №100 для исследования.
На фото красноармейцы осматривают танк «Пантера», подбитый и захваченный частями Красной Армии в боях на Курской дуге. Впоследствии этот танк был отправлен на опытный завод №100 для исследования.
Лев Троцкий – о страхе и репрессиях в РККА (из автобиографии «Моя жизнь»):
«Нельзя строить армию без репрессий. Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор, пока гордые своей техникой, злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади. Но армии все же не создаются страхом. Царская армия распалась не из-за недостатка репрессий. Пытаясь спасти ее восстановлением смертной казни, Керенский только добил ее. На пепелище великой войны большевики создали новую армию. Кто хоть немножко понимает язык истории, для того эти факты не нуждаются в пояснениях. Сильнейшим цементом новой армии были идеи Октябрьской революции. Поезд снабжал этим цементом фронты».
«Нельзя строить армию без репрессий. Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор, пока гордые своей техникой, злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади. Но армии все же не создаются страхом. Царская армия распалась не из-за недостатка репрессий. Пытаясь спасти ее восстановлением смертной казни, Керенский только добил ее. На пепелище великой войны большевики создали новую армию. Кто хоть немножко понимает язык истории, для того эти факты не нуждаются в пояснениях. Сильнейшим цементом новой армии были идеи Октябрьской революции. Поезд снабжал этим цементом фронты».
Флаг «Железного фронта», найденный в 1983 году в баварском городке Швайнфурт. Спрятан он был в сарае сразу после запрета организации нацистами в мае 1933 года. Интересно, что уже в нулевых было найдено и навершие этого флага (оно продавалось на e-bay). Сейчас знамя является городской реликвией.
«Когда перед глазами десятки и сотни раз проносятся сцены того, как в очередном городе, в очередном селе были уничтожены все, кто имел хоть какое-нибудь отношение к советской власти, половина их родственников и каждый третий сосед, и еще тысячи и тысячи посторонних, то перестаешь понимать, кто вообще остался на этой выжженной земле и как на ней можно было затем хоть что-нибудь возвести. И тогда фактор Гражданской войны обретает должный вес в каких бы то ни было рассуждениях на тему дальнейшей истории страны — пропустив все эти события через себя, уже не упустишь их из внимания».
Forwarded from Горький
О «красном терроре» времен Гражданской войны написано много и, безусловно, по делу, но куда реже обсуждаются аналогичные преступления белогвардейцев, которым и посвящена новая книга Ильи Ратьковского. О ней читайте в статье Алеши Рогожина.
http://amp.gs/jjZfB
http://amp.gs/jjZfB
Слово «офицер» в РККА вовсе не было ругательным, что подтверждает название этого военно-педагогического журнала, выпускавшегося во время Гражданской войны.
Даже Клим Ворошилов, точивший зуб на военспецов, в 1920 году был назван в «Марше Буденного» (он же «Марш красных кавалеристов») вовсе не краскомом, а офицером:
«Будённый - наш братишка.
С нами весь народ.
Приказ - голов не вешать
И глядеть вперёд.
Ведь с нами Ворошилов,
Первый красный офицер,
Сумеем кровь пролить за СССР!»
(СССР тогда, конечно, не было, но первая версия песни неизвестна).
К слову, «День красного офицера» был впервые организован военно-учебным управлением Всероссийского главного штаба 24 ноября 1918 года.
Даже Клим Ворошилов, точивший зуб на военспецов, в 1920 году был назван в «Марше Буденного» (он же «Марш красных кавалеристов») вовсе не краскомом, а офицером:
«Будённый - наш братишка.
С нами весь народ.
Приказ - голов не вешать
И глядеть вперёд.
Ведь с нами Ворошилов,
Первый красный офицер,
Сумеем кровь пролить за СССР!»
(СССР тогда, конечно, не было, но первая версия песни неизвестна).
К слову, «День красного офицера» был впервые организован военно-учебным управлением Всероссийского главного штаба 24 ноября 1918 года.
О расформировании Коминтерна (это было одно из условий союзников перед открытием второго фронта) литературы не очень много. Еще меньше мемуаров, в которых упоминается отказ от экспорта революции. Но вот уроженец Ростовской области и будущий генерал Виктор Манойлин, воспитанный на фильмах 20-х годов, вспоминал, что для него это было шоком. В комсомол он вступил в 1943 году, когда выгод от этого было немного (даже наоборот, немцы могли вернуться, и активистов запросто выдавали те же соседи). Последовавшие за этим патриотические события тоже вывели подростка из равновесия – налицо был полный откат и деполитизация:
«Вскоре после моего вступления в комсомол было объявлено о роспуске Коммунистического интернационала (Коминтерна) и КИМа. Я был этим удивлен, не понимая, как можно отказаться от мирового коммунистического движения, от подготовки и проведения мировой революции. Окружавшие меня ученики и взрослые отнеслись к этому совершенно равнодушно, и когда я пытался с ними говорить на эту тему, недоумевали, зачем я этим вопросом забиваю себе голову.
В Красной Армии ввели погоны, командиров стали называть офицерами, а красноармейцев — солдатами. Парадные погоны у офицеров сделали «золотыми». Для меня, выросшего на книгах и фильмах о Гражданской войне, революции и на ненависти к «золотопогонникам», это было неожиданностью. За что же боролись, если снова будут «золотопогонники», если будет не Дом Красной Армии, а Дом офицеров и солдатский клуб — каждый отдельно. Ведь Чапаев говорил: «В строю я командир. А когда я чай пью, приходи, садись рядом — пей со мной чай». Между тем мои сверстники, родители и знакомые взрослые восприняли введение погон как нормальное явление.
После освобождения города от немцев всякая антирелигиозная работа и пропаганда куда-то пропала, и больше я с ней не встречался».
«Вскоре после моего вступления в комсомол было объявлено о роспуске Коммунистического интернационала (Коминтерна) и КИМа. Я был этим удивлен, не понимая, как можно отказаться от мирового коммунистического движения, от подготовки и проведения мировой революции. Окружавшие меня ученики и взрослые отнеслись к этому совершенно равнодушно, и когда я пытался с ними говорить на эту тему, недоумевали, зачем я этим вопросом забиваю себе голову.
В Красной Армии ввели погоны, командиров стали называть офицерами, а красноармейцев — солдатами. Парадные погоны у офицеров сделали «золотыми». Для меня, выросшего на книгах и фильмах о Гражданской войне, революции и на ненависти к «золотопогонникам», это было неожиданностью. За что же боролись, если снова будут «золотопогонники», если будет не Дом Красной Армии, а Дом офицеров и солдатский клуб — каждый отдельно. Ведь Чапаев говорил: «В строю я командир. А когда я чай пью, приходи, садись рядом — пей со мной чай». Между тем мои сверстники, родители и знакомые взрослые восприняли введение погон как нормальное явление.
После освобождения города от немцев всякая антирелигиозная работа и пропаганда куда-то пропала, и больше я с ней не встречался».
Демонстрация против «подавления свободы разума» колонии художников на Брайтенбахплатц (Берлин). После поджога рейхстага эта колония стала одним из первых мест, где нацисты провели свои рейды. Там же жил писатель-антифашист Йоханнес Роберт Бехер, занесенный ими в черный список. Во время облавы Бехеру удалось скрыться и перебраться в Чехословакию.
Евро-2020 еще продолжается, поэтому еще одна короткая футбольная история от Юрия Никулина. Его отец был фанатом «Спартака», а сам будущий актер болел за «Динамо». И вот сын-артиллерист, который не видел родителей всю войну, приезжает с фронта и звонит домой:
«— Слушаю, — раздалось в трубке. К телефону подошла мама, я сразу узнал ее голос.
— Мама, это я!
— Володя, это Юра, Володя… — услышал я, как мама радостно звала отца к телефону.
Отец с места в карьер, как будто я и не уезжал на семь лет из дому, сказал:
— Слушаю! Как жалко, что поезд поздно пришел. Сегодня твои на «Динамо» играют со «Спартаком».
Я почувствовал в голосе отца нотки сожаления. Он собрался идти на матч и огорчался, что придется оставаться дома. Тогда я сказал, чтобы он ехал на стадион, а сам обещал приехать на второй тайм.
Он с восторгом согласился:
— Прекрасно! Я еду на стадион. Билет возьму и тебе. После первого тайма встречаемся на контроле у Южной трибуны.
Пока я трясся в трамвае, шел по Разгуляю к Токмакову переулку, сердце так бешено колотилось, что подумал: наверное, вот так люди умирают от радости».
Уже после матча отец Никулина торжественно достал из ящика письменного стола коробку «Казбека». В ней лежала недокуренная папироса, на мундштуке которой было написано: «9 мая 1945 года». Отец тут же докурил ее в присутствии сына, хваля ее особый вкус.
«— Слушаю, — раздалось в трубке. К телефону подошла мама, я сразу узнал ее голос.
— Мама, это я!
— Володя, это Юра, Володя… — услышал я, как мама радостно звала отца к телефону.
Отец с места в карьер, как будто я и не уезжал на семь лет из дому, сказал:
— Слушаю! Как жалко, что поезд поздно пришел. Сегодня твои на «Динамо» играют со «Спартаком».
Я почувствовал в голосе отца нотки сожаления. Он собрался идти на матч и огорчался, что придется оставаться дома. Тогда я сказал, чтобы он ехал на стадион, а сам обещал приехать на второй тайм.
Он с восторгом согласился:
— Прекрасно! Я еду на стадион. Билет возьму и тебе. После первого тайма встречаемся на контроле у Южной трибуны.
Пока я трясся в трамвае, шел по Разгуляю к Токмакову переулку, сердце так бешено колотилось, что подумал: наверное, вот так люди умирают от радости».
Уже после матча отец Никулина торжественно достал из ящика письменного стола коробку «Казбека». В ней лежала недокуренная папироса, на мундштуке которой было написано: «9 мая 1945 года». Отец тут же докурил ее в присутствии сына, хваля ее особый вкус.