В конце декабря прошлого года американский историк Сара Энн Сьюэлл, занимающаяся исследованиями по немецким коммунистам, выпустила статью «Повседневная жизнь, политическая культура и гендерная политика в немецком коммунистическом антифашистском движении 1930–1933 годов», в которой зацепила тему левацкого антифеминизма (эта тема, кстати, жива и в современном антифашистском движении):
«Антифеминизм коммунистических мужчин стал более явным в последние годы Веймарской республики, когда они провозгласили воинственную маскулинность перед лицом политического оппонента, угрожавшего их основным убеждениям, и катастрофического экономического кризиса, поставившего под сомнение роль добытчика. Решающий вклад в антифеминистские взгляды внесла вера в то, что борьба с нацизмом, особенно когда она происходила на их задних дворах, была проверкой мужественности, поскольку конфронтация с нацистами предоставила антифашистским мужчинам пространство, где можно было поиграть революционными мускулами. К началу 1930-х годов коммунисты построили мужской архетип, который заработал боевые знаки, сражаясь с фашистами. В этом контексте КПГ разработала визуальную лексику, воспевающую сверхмаскулинность».
Собственно, плакат Шандора Эка, опубликованный выше, может быть иллюстрацией к этому тезису.
«Антифеминизм коммунистических мужчин стал более явным в последние годы Веймарской республики, когда они провозгласили воинственную маскулинность перед лицом политического оппонента, угрожавшего их основным убеждениям, и катастрофического экономического кризиса, поставившего под сомнение роль добытчика. Решающий вклад в антифеминистские взгляды внесла вера в то, что борьба с нацизмом, особенно когда она происходила на их задних дворах, была проверкой мужественности, поскольку конфронтация с нацистами предоставила антифашистским мужчинам пространство, где можно было поиграть революционными мускулами. К началу 1930-х годов коммунисты построили мужской архетип, который заработал боевые знаки, сражаясь с фашистами. В этом контексте КПГ разработала визуальную лексику, воспевающую сверхмаскулинность».
Собственно, плакат Шандора Эка, опубликованный выше, может быть иллюстрацией к этому тезису.
Brill
Antifascism in the Neighborhood: Daily Life, Political Culture, and Gender Politics in the German Communist Antifascist Movement…
<section class="abstract"><h2 class="abstractTitle text-title my-1" id="d34683764e112">Abstract</h2><p>This article examines grassroots communist antifascist politics in Germany during the final years of the Weimar Republic. In contrast to most studies on…
И еще один плакат Шандора Эка (Алекса Кейля), «воспевающий сверхмаскулинность» сторонников компартии Германии (1935 год).
Немецко-американский историк Карен Хагеманн считала, что в предгитлеровской Германии многие мужчины из рабочего класса «стремились создать свободное от женщин пространство на политической арене», и это было их стратегией самосохранения. Другими словами, где политические споры решались кулаками и оружием, туда женщин старались не пускать.
Однако из-за спины одного из бойцов с плаката девушка все-таки выглядывает. Значит, лазейки для участия женщин в уличной политике оставались.
Немецко-американский историк Карен Хагеманн считала, что в предгитлеровской Германии многие мужчины из рабочего класса «стремились создать свободное от женщин пространство на политической арене», и это было их стратегией самосохранения. Другими словами, где политические споры решались кулаками и оружием, туда женщин старались не пускать.
Однако из-за спины одного из бойцов с плаката девушка все-таки выглядывает. Значит, лазейки для участия женщин в уличной политике оставались.
Люблю читать письма, дневники и мемуары начала XX века. Особенно русские, потому что такого нагромождения событий в то время не было больше ни в одной стране мира. Причем, полезно знать, что писали по обе стороны баррикад. В частности, Иван Бунин и Зинаида Гиппиус, как наиболее желчные и неистово-злобные по отношению к большевикам писатели (в первую очередь, из-за потери былых привилегий) – обязательны к прочтению.
К слову, Троцкий в своей работе «Литература и революция» заявлял, что Бунина и вовсе не существует, а вот под характеристику Гиппиус он щедро выделил несколько веселых абзацев. Он писал, что свое «бессильное остервенение» та «превращает в неистовый бабий визг (хотя и в ямбах)», что под «декадентски-мистически-эротически-христианнейшей оболочкой» этой питерской барыни «скрывается натуральная собственническая ведьма», и что неблагодарная чернь «гвоздевым сапогом наступила на ее лирический мизинчик».
В общем, это, наверное, самая яркая характеристика, потому что, читая изобилующие невероятными слухами петербургские дневники Гиппиус за 1919 год, я загибал пальцы, считая, сколько раз она мысленно звала интервентов "спасти Россию", но все-таки сбился со счета. Вот только несколько эпизодов:
«Но видно, и соседей наших, и Антанту Бог наказал, - разум отнял. Даже просто здравый смысл. До сих пор они называют этот необходимый, и такой нетрудный, внешний толчок, жест самосохранения - "вмешательством во внутренние дела России". Когда рассеется это марево? Не слишком ли поздно?»
«Оптимисты наши боятся слово сказать (чтоб не сглазить событий), но не выдерживают, шепчут, задыхаясь: Финляндия взяла Левашево... О, вздор, конечно! Т.е. вздор фактический, как данное, - как должное - это истина. И если бы выступила Финляндия... Все равно, душа молчит, перетерпела, замозолилась, изверилась, разучилась надеяться. Но надеяться надо, надо, иначе смерть».
«Не думаю, чтобы особенно крепки были правительственные баррикады, дойди дело до уличного боя. Но в него никто не верил. Не могло до него дойти (ведь если бы освободители могли дойти до улиц Петербурга - на них уже не было бы ни одного коммуниста!)»
К слову, Троцкий в своей работе «Литература и революция» заявлял, что Бунина и вовсе не существует, а вот под характеристику Гиппиус он щедро выделил несколько веселых абзацев. Он писал, что свое «бессильное остервенение» та «превращает в неистовый бабий визг (хотя и в ямбах)», что под «декадентски-мистически-эротически-христианнейшей оболочкой» этой питерской барыни «скрывается натуральная собственническая ведьма», и что неблагодарная чернь «гвоздевым сапогом наступила на ее лирический мизинчик».
В общем, это, наверное, самая яркая характеристика, потому что, читая изобилующие невероятными слухами петербургские дневники Гиппиус за 1919 год, я загибал пальцы, считая, сколько раз она мысленно звала интервентов "спасти Россию", но все-таки сбился со счета. Вот только несколько эпизодов:
«Но видно, и соседей наших, и Антанту Бог наказал, - разум отнял. Даже просто здравый смысл. До сих пор они называют этот необходимый, и такой нетрудный, внешний толчок, жест самосохранения - "вмешательством во внутренние дела России". Когда рассеется это марево? Не слишком ли поздно?»
«Оптимисты наши боятся слово сказать (чтоб не сглазить событий), но не выдерживают, шепчут, задыхаясь: Финляндия взяла Левашево... О, вздор, конечно! Т.е. вздор фактический, как данное, - как должное - это истина. И если бы выступила Финляндия... Все равно, душа молчит, перетерпела, замозолилась, изверилась, разучилась надеяться. Но надеяться надо, надо, иначе смерть».
«Не думаю, чтобы особенно крепки были правительственные баррикады, дойди дело до уличного боя. Но в него никто не верил. Не могло до него дойти (ведь если бы освободители могли дойти до улиц Петербурга - на них уже не было бы ни одного коммуниста!)»
Часто пишу тут про немецких коммунистов, имевших тесную связь с Россией. Но у нацистов такие связи тоже были. Вот пример: Адольф Эрт, задружившийся с гитлеровцами в 1931 году и возглавлявший Антикоминтерн с 7 сентября 1933 по 17 марта 1937 года. Родился он в Саратове в 1902 году, там же провел все детство. Отец его, Отто Эрт, был владельцем торгового дома, но царское правительство после начала Первой Мировой имущество изъяло, и семья Эртов сбежала в Германию. Вскоре старина Отто вернулся в Саратов в качестве германского консула, а его сын засел за диссертацию, посвященную живущим в России немцам-меннонитам. В конце 1920-х Эрт младший сдружился с ярым антикоммунистом Иваном Ильиным (его, кстати, очень любят цитировать Никита Михалков и Владимир Путин), восторженно принявшим нацизм. Вместе с Ильиным Эрт выпустил пару книг о «страданиях русских христиан».
Но главное – Эрт стал очень известным в нацистской Германии публицистом-пропагандистом и чуть ли не конкурентом Геббельса. Он скрупулезно собирал все эпизоды нападения коммунистов на полицейских и членов НСДАП (суды, кстати, практически всегда вставали на сторону двух последних) и рисовал страшный портрет немецкого большевика. Итогом этой работы стал выпуск книги «Bewaffneter Aufstand!» («Вооруженное восстание») с горящим Рейхстагом на обложке. Там полно любопытных иллюстраций, скоро они тут тоже появятся.
Но главное – Эрт стал очень известным в нацистской Германии публицистом-пропагандистом и чуть ли не конкурентом Геббельса. Он скрупулезно собирал все эпизоды нападения коммунистов на полицейских и членов НСДАП (суды, кстати, практически всегда вставали на сторону двух последних) и рисовал страшный портрет немецкого большевика. Итогом этой работы стал выпуск книги «Bewaffneter Aufstand!» («Вооруженное восстание») с горящим Рейхстагом на обложке. Там полно любопытных иллюстраций, скоро они тут тоже появятся.
Сейчас на немецком eBay продается партбилет некоего Хёрманна Георга из Шветцингена (земля Баден-Вюртемберг) вместе с партийным значком. Судя по номеру партбилета, к середине февраля 1932 года в КПГ состояло почти полмиллиона человек. Интересны в партбилете не только обычные марки членских взносов, но и отметки о взносах на поддержку партийной прессы.
Знал ли Хёрманн, что эта книжица в 2021 году станет товаром, и за нее будут просить почти 400 евро?
Знал ли Хёрманн, что эта книжица в 2021 году станет товаром, и за нее будут просить почти 400 евро?
Еще одна история о первых калининградских переселенцах.
Валентина Трифонова (Гущина) – дочь полкового аптечного фельдшера, участвовавшего в Гражданской войне на стороне красных, один из ее братьев погиб во время бомбежки (его эшелон не добрался до передовой), а в бывшую Восточную Пруссию семья Гущиных поехала после того, как их дом снесли из-за строительства Горьковского водохранилища. Вот один из забавных эпизодов на новой земле:
«Запомнила, как мы въехали в тоннель калининградского Северного вокзала. Стало темно, и наши взрослые бабы все заплакали: «Куда нас завезли?». У нас ведь на Волге поездов не видели, все только речным транспортом пользовались. А отец с Колчаком воевал, до Тихого океана добирался, тоннелей он видел видимо-невидимо. Стал женщинам объяснять, но не закончил – мы выехали на свет божий».
#истории_первых_переселенцев
Валентина Трифонова (Гущина) – дочь полкового аптечного фельдшера, участвовавшего в Гражданской войне на стороне красных, один из ее братьев погиб во время бомбежки (его эшелон не добрался до передовой), а в бывшую Восточную Пруссию семья Гущиных поехала после того, как их дом снесли из-за строительства Горьковского водохранилища. Вот один из забавных эпизодов на новой земле:
«Запомнила, как мы въехали в тоннель калининградского Северного вокзала. Стало темно, и наши взрослые бабы все заплакали: «Куда нас завезли?». У нас ведь на Волге поездов не видели, все только речным транспортом пользовались. А отец с Колчаком воевал, до Тихого океана добирался, тоннелей он видел видимо-невидимо. Стал женщинам объяснять, но не закончил – мы выехали на свет божий».
#истории_первых_переселенцев
Комсомольская правда
Истории первых переселенцев: «Немецкий хирург носил меня на руках»
Валентина Трифонова – о впечатлениях нижегородцев от бывшей Восточной Пруссии, беспокойном отце-овощеводе и немецких трагедиях
"Не забуду, как ждали сводок Информбюро. Как после позывных на мелодию из песни "Широка страна моя родная" сообщили о взятии Берлина. До сих пор слышу по всему дому раскатистое: "Берлин взяли! Взяли Берлин!" Впечатления о войне пригодились мне в работе над фильмами о Великой Отечественной".
Умер Василий Лановой...
Умер Василий Лановой...
27 января 1944 года была окончательно снята блокада Ленинграда. Еще в среду думал, что можно сказать нового по этой теме, а вчера вечером пришел записать воспоминания калининградской переселенки Людмилы Паршиной. Оказалось, что она жила в блокадном Ленинграде.
В декабре 1941 года от голода умер ее отец. 1 мая 1942, в день рождения Людмилы, от истощения и болезней умирает ее мама. Между этими двумя смертями – еще одна, умер младший брат. Потом две недели девочка с младшей сестрой Клавой жила у соседки тети Пани. Та определила их обеих в детский дом. Сохранилась справка.
На фото Людмила уже в бывшей Восточной Пруссии. Интересно, что ее девичья фамилия Прусова. Бывшая Прусова в бывшей Восточной Пруссии.
В декабре 1941 года от голода умер ее отец. 1 мая 1942, в день рождения Людмилы, от истощения и болезней умирает ее мама. Между этими двумя смертями – еще одна, умер младший брат. Потом две недели девочка с младшей сестрой Клавой жила у соседки тети Пани. Та определила их обеих в детский дом. Сохранилась справка.
На фото Людмила уже в бывшей Восточной Пруссии. Интересно, что ее девичья фамилия Прусова. Бывшая Прусова в бывшей Восточной Пруссии.
Заметка из «Красноармейской правды» за 26 января 1924 года о переименовании Петрограда в Ленинград (пятью днями ранее умер Владимир Ленин). Ранее Санкт-Петербург был переименован в августе 1914 года на фоне патриотических манифестаций, спровоцированных началом Первой Мировой войны. Об этом писала в своем дневнике Зинаида Гиппиус:
«По манию царя Петербург великого Петра - провалился, разрушен. Худой знак! Воздвигнуть некий Николоград - по казенному "Петроград". Толстый царедворец Витнер подсунул царю подписать: патриотично, мол, а то что за "бург", по-немецки(!?!)»
«По манию царя Петербург великого Петра - провалился, разрушен. Худой знак! Воздвигнуть некий Николоград - по казенному "Петроград". Толстый царедворец Витнер подсунул царю подписать: патриотично, мол, а то что за "бург", по-немецки(!?!)»
Компартия Германии в начале 30-х не только печатала плакаты, но и делала заготовки объявлений о митингах. Причем, перед парламентскими выборами 1932 года в этих заготовках менялась только шапка.
На первом снимке, сделанном рабочим-фотографом Эрихом Майнхольдом в июле 1932 года – призыв к антифашистской демонстрации в Рашау (Саксония). А далее – подобные заготовки для Мекленбурга, Ольденбурга (Нижняя Саксония) и Пруссии, а также универсальный бланк афиши. Хоть сегодня заполняй и расклеивай)
На первом снимке, сделанном рабочим-фотографом Эрихом Майнхольдом в июле 1932 года – призыв к антифашистской демонстрации в Рашау (Саксония). А далее – подобные заготовки для Мекленбурга, Ольденбурга (Нижняя Саксония) и Пруссии, а также универсальный бланк афиши. Хоть сегодня заполняй и расклеивай)