Да, красные одержали верх в Гражданской войне и получили монополию на создание героев в литературе и кинематографе. Но на стороне белых ведь тоже воевали писатели и художники, и где же воспетые народные любимцы? Проблема белых была в том, что они с самого начала не были поддержаны населением и оказались в изоляции. Даже у анархистов есть свои Махно и «сибирский дед» Каландаришвили. К слову, у красных героями часто становились также околоанархисты, вроде Чапаева или Котовского. Вот, например, отличная выдержка из речи Чапаева на стихийном митинге (записывал в своих дневниках бывший анархист Дмитрий Фурманов, приставленный к комдиву Чапаеву комиссаром):

«— Товарищи, я не потерплю того, что происходит, я буду расстреливать каждого, кто наперед будет замечен в грабеже. Сам же первый и застрелю. А попадусь я — стреляй меня, не жалей Чапаева. Я ваш командир, но командир только в строю; на воле я ваш товарищ. Приходи ко мне в полночь и за полночь, надо — так разбуди, я завсегда с тобой поговорю, скажу что надо. Обедаю — садись со мной обедать, чай пью — и чай пить садись. Я к етой жизни привык. Я академиев не проходил и их не закончил, а вот все-таки сформировал четырнадцать полков и во всех в них был командиром. И там везде был у меня порядок, там грабежу не было, не было и того, чтобы из церкви утаскивали сосуды золотые и рясу поповскую. Поп, известное дело, обманывает народ. Поп потому нам и опротивел, что говорит — «ты не ешь скоромного», а сам жрет, «ты, говорит, не тронь чужого», а сам ворует, вот почему он нам опостылел. А все-таки веру чужую не трожь, она тебе не мешает. Верно ли, товарищи, говорю?

— Верно, верно, — гремело в ответ.

— Ты вот тащишь из чужого дому, а ведь это и без того все твое, раз окончится война — куда же оно все пойдет, как не тебе? Все тебе. Отняли у буржуя сто коров — сотне крестьян отдадим по корове, отняли одежу — и одежу разделим, верно ли говорю?

— Верно, верно…

Лица у всех оживленные. Он сумел зацепить за душу и теперь душу этой массы держал в своих руках.

— Не тащи, — продолжал он, останавливаясь и запинаясь иногда, не находя, что сказать дальше, — не тащи, а собери все в кучу и отдай своему командиру. Он продаст, а деньги положит в полковую кассу. Все будем продавать, а деньги складывать в ету кассу. А когда тебя ранят — вот тебе из етой кассы сто рублей, убьют тебя — раз по сто рублей всей твоей семье. Вот как, а не так. Верно ли, товарищи? (Взрыв одобрительных, восторженных криков.)»

Бойцы легендарной 25-й стрелковой дивизии в июне 1919 года после освобождения Уфы. В центре с перевязанной головой – Василий Иванович Чапаев, слева от него со сцепленными руками – комиссар Дмитрий Фурманов, автор романа «Чапаев».

В августе исполняется 81 год победе советских войск на реке Халхин-Гол, победе, которую позже назовут вредной из-за излишнего оптимизма, спровоцированного ее пропагандистским эффектом (советские граждане поверили в непобедимость Красной армии, и поэтому летнее отступление 1941 года стало шоком).

Сегодня в рубрике #воскресное_кино документальный фильм 1940 года, посвященный разгрому японских агрессоров, напавших на Монголию, с которой у Советского Союза 12 марта 1936 года был подписан «Протокол о взаимопомощи».

Кадры документального фильма, несмотря на множество постановок, уникальны, потому что это единственное свидетельство необъявленной летней войны 1939 года.

Эффект от той войны был не только пропагандистским, благодаря победе у Халхин-Гола 13 апреля 1941 года был заключен советско-японский пакт о нейтралитете, и советским войскам летом того же года не пришлось воевать на два фронта.

Хоть и поздновато, но хотел продолжить утреннюю тему с Халхин-Голом и его влиянием на Великую Отечественную войну. Монголия была так благодарна за отражение агрессии японцев, что спонсировала СССР в течение всей войны с Германией, а потом еще и с готовностью присоединилась к новой войне с японцами в 1945 году. Вот что писал о помощи монголов Георгий Жуков, командовавший на Халхин-Голе 57-м особым стрелковым корпусом (для него это был резкий взлет карьеры):

«Только за 1941 год от Монгольской Народной Республики было получено 140 вагонов различных подарков для советских воинов на общую сумму 65 миллионов тугриков. Во Внешторгбанк поступило 2 миллиона 500 тысяч тугриков и 100 тысяч американских долларов, 300 килограммов золота. На эти средства, в частности, было построено 53 танка, из них 32 танка Т-34, на бортах которых стояли славные имена Сухэ-Батора и других героев Монгольской Народной Республики. Многие из этих танков успешно сражались с немецкими войсками и дошли до самого Берлина в составе 112-й танковой бригады 1-й гвардейской танковой армии.

Кроме танков, Советским Военно-Воздушным Силам была передана авиационная эскадрилья «Монгольский арат». Она вошла в состав 2-го Оршанского гвардейского авиационного полка. Эскадрилья «Монгольский арат» совершала победный боевой путь на протяжении всей войны.

В дар Красной Армии в 1941-1942 годах поступило 35 тысяч лошадей, которые пошли на укомплектование советских кавалерийских частей».

Кроме того, Монголия поставила в СССР во время ВОВ почти 500 тысяч тонн мяса и 64 тысячи тонн шерсти.

Красный Фронтовик присоединяется к требованиям освободить задержанных в Белоруссии российских журналистов Максима Солопова и Семена Пегова (о Солопове ничего не известно с ночи). Лукашенко создает себе трудности даже там, где мог вполне их не иметь. Пусть тогда забудет о Союзном государстве.

Сегодня Михаилу Зощенко 126 лет! По этому поводу вот вам отрывок из его повести «Возмездие», в которой он со слов революционерки Анны Лаврентьевны Касьяновой рассказывает о крымском подполье времен Гражданской войны (Зощенко больше писал о поствоенном быте, так что это редкое исключение):

«Потом мы вчетвером отправились на квартиру, и там вскоре все, кроме меня, перепились. И пели песню, над которой они плакали. Там, в этой песне, были слова о том, что наступает последний момент, что близок враг со своей винтовкой и что их всех расстреляют. Там были удивительные слова:

Что-то солнышко не светит,
Над головушкой туман.
Либо пуля в сердце метит,
Либо близок коммунар…

И, напившись, эти офицеры пели эту песню не меньше десяти раз».

Кстати, упомянутая песня в немного измененном виде была неофициальным гимном тамбовских антибольшевиков.

6 марта 1930 года, Германия. Красные фронтовики уносят раненого товарища

Снимок был опубликован в журнале «Советское фото» в мае 1930 года

Очередная история о немецком антифашисте из вермахта от белорусского партизана Геннадия Юшкевича (известен по группе разведчиков «Джек», сегодня живет в Минске).

Дело было летом 1942 года, то есть, еще до перелома в войне. Офицер, взявший псевдоним «Зигер», получил отпуск, но не поехал домой, а перебежал к партизанам, которые зачислили его в разведгруппу «Чайка». Он жил в лесу, партизаны выдали ему полушубок и ушанку, объяснялись с ним жестами и обрывками фраз, так как Зигер не знал русского, а партизаны – немецкого.

Далее, по словам Юшкевича, офицера вызвали в Москву и включили в комитет «Свободная Германия».

Приведенные ниже отрывки из свидетельских показаний после расстрела мирной демонстрации в Берлине 1 мая 1929 года были опубликованы в журнале «Борьба классов» (№2 за 1931 год).

Свидетель из Нойкельна:
«Я подошел со своей сестрой к окну, чтобы выглянуть на улицу. Мы заметили броневик, за которым шел грузовой автомобиль с 15—16 полицейскими. Моя мать подошла к другому окну, чтобы закрыть его. Когда полицейский автомобиль проехал мимо окна, моя мать упала от выстрела. Пуля убила ее наповал. Я видел, что полицейские держали револьверы наготове. У них не было ни малейшего повода к стрельбе, потому что улица была совершенно пуста».

Показания одного из берлинских врачей:
«Из четырех мертвых, привезенных в анатомический музей, было два инвалида. У одного была ампутирована конечность ноги, у другого бедро. Оба были убиты выстрелами в спину».

Как в Свияжске памятник Иуде ставили

В августе 1918-го в Свияжск прибыл лично Троцкий. Лев Давидович лично открыл памятник, произнес пламенную речь, превознося Иуду как первого в истории «протестанта, революционера, бунтаря с насилием и произволом». После того, как с памятника сдернули скрывавший его орудийный чехол, собравшиеся увидели Иуду «во весь рост с поднятым кулаком к небу». Только вот ни Троцкий, ни красные, ни даже белые, никто вообще не вспоминает про этот памятник. История о нем возникает 4 года спустя в книге одного датчанина, дипломата по имени Хенниг Келлер. В его книге описан эпизод как в городе Sviagorod(?) некий сумасшедший красный еврей с незапоминающимся «фабричным именем» в шлеме с семиконечной (?) красной звездой командовал открытием памятника. После открытия красные произвели салют из пушки и начали целоваться в губы. Вон оно как! Дипломат-то и забыл, как звали второе лицо Советской России. Да и название города запамятовал.

Эту историю подхватила эмигрантская пресса, а следом за ней и современные обличители.

Только вот они забывают, что произведение Келлера - художественное. А еще они «забывают», что как раз 12 августа 1918 года погиб красный командир Ян Юдин. Тело Юдина похоронили как раз в Свияжске, над могилой поставили памятник с надписью: «Ян Юдин, командующий левобережной группой Красной армии по обороне Казани, и его ординарец, погибшие в бою за Казань 12-VIII-1918 г.». Юдин, Иуда – кому какая разница? Так можно и станцию Юдино переименовать в Искариотово.