Командир стрелкового батальона майор В. Романенко рассказывает сербским партизанам и жителям села о боевых подвигах юного разведчика Вити Жайворонка
Александр Самохвалов, «Военизированный комсомол» (1932-1933 гг.)
Еще одна известная картина, где комсомольцы в форме Юнгштурма. К слову, в год создания этой работы впервые появился термин социалистический реализм. Он был предложен советским литературоведом Иваном Гронским в «Литературной газете» 23 мая 1932 года и сначала распространялся только на литературу, но вскоре охватил и другие виды искусства. Собственно, «Военизированный комсомол» искусствоведы относят уже к соцреализму.
Еще одна известная картина, где комсомольцы в форме Юнгштурма. К слову, в год создания этой работы впервые появился термин социалистический реализм. Он был предложен советским литературоведом Иваном Гронским в «Литературной газете» 23 мая 1932 года и сначала распространялся только на литературу, но вскоре охватил и другие виды искусства. Собственно, «Военизированный комсомол» искусствоведы относят уже к соцреализму.
К предыдущему посту:
«Картина была связана с пятнадцатилетием Красной Армии, - писал Самохвалов о своей работе «Военизированный комсомол». - Однажды, катаясь на лодке с друзьями, Н. З. Стругацким и Л. А. Мессом, я увидел небольшой участок поля, занятый молодежным стрельбищем. Девушки с винтовками лежа стреляли по цели, где-то тут же учились строю комсомольцы. Возле зенитки стояла группа молодежи, изучая механизм этого орудия обороны. С отдельными группами девушек работали инструкторы. Я написал эскиз будущей картины… Композиция картины очень ясная. Море и громадный участок свежевспаханного поля. На зеленом лугу переднего плана группа девушек, лежа, вырабатывает в себе снайперские навыки. Яркие, цветные одежды молодежи обогащают колорит картины. Горизонтали пересекаются стоящими двумя фигурами в левой части и большой группой в правой. Часть этой группы направлена влево и за ней, прямо на зрителя идет строй вооруженных комсомольцев, а на переднем плане девушка в военном костюме с противогазом замыкает композицию. К композиции сохранились два этюда. Один из них - "Девушка на военной учёбе", другой - "Комсомолец с винтовкой"».
«Картина была связана с пятнадцатилетием Красной Армии, - писал Самохвалов о своей работе «Военизированный комсомол». - Однажды, катаясь на лодке с друзьями, Н. З. Стругацким и Л. А. Мессом, я увидел небольшой участок поля, занятый молодежным стрельбищем. Девушки с винтовками лежа стреляли по цели, где-то тут же учились строю комсомольцы. Возле зенитки стояла группа молодежи, изучая механизм этого орудия обороны. С отдельными группами девушек работали инструкторы. Я написал эскиз будущей картины… Композиция картины очень ясная. Море и громадный участок свежевспаханного поля. На зеленом лугу переднего плана группа девушек, лежа, вырабатывает в себе снайперские навыки. Яркие, цветные одежды молодежи обогащают колорит картины. Горизонтали пересекаются стоящими двумя фигурами в левой части и большой группой в правой. Часть этой группы направлена влево и за ней, прямо на зрителя идет строй вооруженных комсомольцев, а на переднем плане девушка в военном костюме с противогазом замыкает композицию. К композиции сохранились два этюда. Один из них - "Девушка на военной учёбе", другой - "Комсомолец с винтовкой"».
Упомянутые выше этюды Самохвалова "Девушка на военной учёбе" и "Комсомолец с винтовкой"
Уже неоднократно упоминавшийся тут Всеволод Никановович Иванов, попавший по недоразумению в декабре 1918 года в колчаковскую армию, - неистощимый источник нестереотипных характеристик Красной и Белой армии. Обычно в эмигрантской литературе (Иванов смог вернуться на родину лишь в феврале 1945-го) военспецы упоминаются в негативном плане. В частности, многие авторы сообщают, что большевики заставили служить бывших царских офицеров под угрозой расстрела. Иванов же пишет, что они потянулись к красным именно из-за порядка и даже из патриотических чувств (чтобы помочь большевикам бороться с интервентами). Вот характерный эпизод из мемуаров Иванова, по которому не скажешь, что бывшие золотопогонники плохо себя чувствовали в РККА:
«Я сам собственными глазами, едучи из Москвы в Пермь в конце 1918 года, с умилением, с тихой радостью в сердце наблюдал, как мои спутники по вагону, старые офицеры без погон, с красными звездочками на фуражках, эти новые военные спецы, пили водочку, закусывали колбасой, сладко затягивались куревом. То вставала Красная Армия, новая наследница дедовской славы».
«Я сам собственными глазами, едучи из Москвы в Пермь в конце 1918 года, с умилением, с тихой радостью в сердце наблюдал, как мои спутники по вагону, старые офицеры без погон, с красными звездочками на фуражках, эти новые военные спецы, пили водочку, закусывали колбасой, сладко затягивались куревом. То вставала Красная Армия, новая наследница дедовской славы».
Известно, что в Российскую Империю во время Первой Мировой войны из-за нехватки рабочих рук было ввезено множество китайцев. Уже неоднократно писал, что после революции и в момент начала Гражданской войны многие из них остались без работы и не имели возможности уехать домой (точно так же, как сегодняшние узбеки, приехавшие в Россию на заработки и оставшиеся ни с чем из-за коронавируса). В итоге, гастарбайтеры стали невольными участниками военного конфликта, причем, они практически единогласно заняли позицию большевиков, так как она была им более понятна. Кроме того, помнились китайцам и обиды нанявших их эксплуататоров.
В ранней советской литературе о китайцах писали очень многие. Например, о подвиге бросившегося под поезд Син Бин-У рассказывал в своем «Бронепоезде 14-69» Всеволод Вячеславович Иванов, в своем фельетоне «Китайские будни» по китайцам проходился Михаил Кольцов, об их участии в Гражданской войне упоминал в «Тихом доне» Михаил Шолохов и в «России, кровью умытой» Артем Весёлый.
Было и слово, которым называли всех российских китайцев – «ходя». Изначально так называли только китайцев, торговавших с лотков, а потом это прозвище прилипло ко всем. Часто в нем даже не было ничего обидного (по крайней мере, так об этом вспоминали и сами китайцы).
Как минимум у четырех известных авторов в текстах есть слово «ходя» в упомянутом смысле. Это Михаил Булгаков («Китайская история»), Осип Мандельштам («Египетская марка»), Исаак Бабель («Ходя») и художник-соцреалист, писавший и иллюстрировавший в 1920-х годах книжки для детей Александр Самохвалов («Ходя»). Интересно, помнят ли это слово старики, или оно осталось лишь в художественной и мемуарной литературе?
В ранней советской литературе о китайцах писали очень многие. Например, о подвиге бросившегося под поезд Син Бин-У рассказывал в своем «Бронепоезде 14-69» Всеволод Вячеславович Иванов, в своем фельетоне «Китайские будни» по китайцам проходился Михаил Кольцов, об их участии в Гражданской войне упоминал в «Тихом доне» Михаил Шолохов и в «России, кровью умытой» Артем Весёлый.
Было и слово, которым называли всех российских китайцев – «ходя». Изначально так называли только китайцев, торговавших с лотков, а потом это прозвище прилипло ко всем. Часто в нем даже не было ничего обидного (по крайней мере, так об этом вспоминали и сами китайцы).
Как минимум у четырех известных авторов в текстах есть слово «ходя» в упомянутом смысле. Это Михаил Булгаков («Китайская история»), Осип Мандельштам («Египетская марка»), Исаак Бабель («Ходя») и художник-соцреалист, писавший и иллюстрировавший в 1920-х годах книжки для детей Александр Самохвалов («Ходя»). Интересно, помнят ли это слово старики, или оно осталось лишь в художественной и мемуарной литературе?
Telegram
Красный Фронтовик
И снова продолжаем развенчивать байку о замалчивании советскими властями участия китайцев в Гражданской войне. Еще одно известное произведение, в котором китаец-большевик является одним из действующих лиц – повесть Всеволода Вячеславовича Иванова «Бронепоезд…
Обложка и иллюстрации Александра Самохвалова к его же рассказу "Ходя" (1927 год), в котором речь идет о китайце-красноармейце
Говоря о китайцах-красноармейцах, нельзя не сказать, что их участие в Гражданской войне на стороне красных постоянно эксплуатировалось в пропаганде белых. В частности, распускались слухи о расстрельных китайских командах, об их особой жестокости и даже людоедстве.
Первый плакат был издан ОСВАГом в Ростове-на-Дону в 1919 году, а второй – тогда же, но предположительно в Омске. Еще про один плакат отдельно писал ранее.
Первый плакат был издан ОСВАГом в Ростове-на-Дону в 1919 году, а второй – тогда же, но предположительно в Омске. Еще про один плакат отдельно писал ранее.
В тему «китайского людоедства» можно привести цитату из дневника Зинаиды Гиппиус, чьё творчество Лев Троцкий называл бессильным остервенением, превращенным в неистовый бабий визг. Собственно, и дневник поэтессы выдержан всё в том же истерично-паникерском стиле:
«А знаете, что такое «китайское мясо»? Это вот что такое: трупы расстрелянных, как известно, «Чрезвычайка» отдает зверям Зоологического сада. И у нас, и в Москве. Расстреливают же китайцы. И у нас, и в Москве. Но при убивании, как и при отправке трупов зверям, китайцы мародёрничают. Не все трупы отдают, а какой помоложе — утаивают и продают под видом телятины. У нас — и в Москве. У нас — на Сенном рынке. Доктор N (имя знаю) купил «с косточкой» — узнал человечью. Понес в Ч.К. Ему там очень внушительно посоветовали не протестовать, чтобы самому не попасть на Сенную. (Всё это у меня из первоисточников.)»
И далее:
«Видела Н. И. — из Царского. На минутку в кухне, всю обвязанную, как монашенка. Обещала скоро опять быть, подробно рассказать, как она со своим мальчиком пыталась уйти с отступающими белыми и — вернулась назад.
— Но отчего же они...? — спрашиваю.
— Их было всего 1 корпус. Да красные и не дрались. Послали башкир. Ну, этим все равно. А потом нагнали столько «человечины»...
Боже мой, Боже мой! Ведь эта «человечина» — ведь это и есть опять все то же «китайское мясо»...»
«А знаете, что такое «китайское мясо»? Это вот что такое: трупы расстрелянных, как известно, «Чрезвычайка» отдает зверям Зоологического сада. И у нас, и в Москве. Расстреливают же китайцы. И у нас, и в Москве. Но при убивании, как и при отправке трупов зверям, китайцы мародёрничают. Не все трупы отдают, а какой помоложе — утаивают и продают под видом телятины. У нас — и в Москве. У нас — на Сенном рынке. Доктор N (имя знаю) купил «с косточкой» — узнал человечью. Понес в Ч.К. Ему там очень внушительно посоветовали не протестовать, чтобы самому не попасть на Сенную. (Всё это у меня из первоисточников.)»
И далее:
«Видела Н. И. — из Царского. На минутку в кухне, всю обвязанную, как монашенка. Обещала скоро опять быть, подробно рассказать, как она со своим мальчиком пыталась уйти с отступающими белыми и — вернулась назад.
— Но отчего же они...? — спрашиваю.
— Их было всего 1 корпус. Да красные и не дрались. Послали башкир. Ну, этим все равно. А потом нагнали столько «человечины»...
Боже мой, Боже мой! Ведь эта «человечина» — ведь это и есть опять все то же «китайское мясо»...»
Если над пропагандистскими плакатами большевиков издевался в своих «Окаянных днях» Иван Бунин, то над агитацией белых откровенно потешался Георгий Виллиам, сам работавший в ОСВАГе:
Ниже цитата из его книги «Распад добровольцев» (другое название «Побежденные»):
«Стены домов и окна магазинов в Новороссийске, правда, были сплошь оклеены дешевыми литографиями, наподобие известных лубков, как-то: «Смерть пьяницы», «Водка есть кровь сатаны» и т. д.
На этих картинках фигурировал Московский Кремль, освещенный зарею, русский витязь на борзом коне, Троцкий в образе черта; ярко рыжий англичанин тащил за собою связку крошечных корабликов и вез на веревочке игрушечные пушечки. На этом была надпись:
«Мои друзья русские! Я, англичанин, дам вам все нужное для победы».
Картинки препотешные; конечно, мне и в голову не приходило, что посредством их да еще небольших черносотенных прокламаций серьезно предполагали бороться, – хотя и за казенный счет! – с многоголовой гидрой большевизма».
Ниже цитата из его книги «Распад добровольцев» (другое название «Побежденные»):
«Стены домов и окна магазинов в Новороссийске, правда, были сплошь оклеены дешевыми литографиями, наподобие известных лубков, как-то: «Смерть пьяницы», «Водка есть кровь сатаны» и т. д.
На этих картинках фигурировал Московский Кремль, освещенный зарею, русский витязь на борзом коне, Троцкий в образе черта; ярко рыжий англичанин тащил за собою связку крошечных корабликов и вез на веревочке игрушечные пушечки. На этом была надпись:
«Мои друзья русские! Я, англичанин, дам вам все нужное для победы».
Картинки препотешные; конечно, мне и в голову не приходило, что посредством их да еще небольших черносотенных прокламаций серьезно предполагали бороться, – хотя и за казенный счет! – с многоголовой гидрой большевизма».
В Калининграде ещё одна архитектурная утрата. Сейчас рабочие добивают здание первого советского аэропорта, начавшего работу практически сразу после войны - уже в октябре 1945 года (построен корпус был по проекту конструктивиста Ханса Хоппа, и изначально в нем находилась Имперская метеослужба). Тогда в Кёнигсберге уже начали активно разгребать завалы, но на бывшем немецком аэродроме Девау было всё сложно. Первые его начальники, конечно, были лётчиками-фронтовиками, но в течение первых пяти лет советской власти на восточно-прусской земле они менялись пять раз. Зато пятым стал военный летчик Пётр Бубнов, имевший три боевые награды, а также медали «За оборону Москвы», «За оборону Кавказа» и «За взятие Кёнигсберга». Он-то и поднял это хозяйство из руин: восстановил ангары, расчистил мусор, провел разминирование, а зал ожидания аэропорта (того самого, который сейчас уничтожается) превратил в художественную галерею.
На фото Пётр Бубнов у входа в аэропорт, и тот же ракурс сегодня
На фото Пётр Бубнов у входа в аэропорт, и тот же ракурс сегодня