К своему стыду лишь недавно узнал, что один из первых пяти советских маршалов, Василий Блюхер – тоже мой земляк. Родился он в деревне Барщинка Рыбинского уезда, где сегодня не осталось ни одного жилого дома.
Каждый, кто хоть раз слышал фамилию Блюхер, скорее всего, думал, что Василий Константинович родом из каких-нибудь поволжских немцев или из прибалтов. Собственно, и я так думал. Но нет. Блюхер – коренной ярославский крестьянин, но фамилия его стала поводом для распространения множества слухов. Вот лишь несколько мифов, упомянутых в книге его биографа Романа Гуля: «Блюхер говорит с сильным немецким акцентом», «Блюхер — майор Титц, офицер австрийского генерального штаба», «Блюхер — военнопленный германский офицер, бывший правой рукой полковника Бауера», «Блюхер — выхоленный человек с отполированными ногтями».
За фамилию доставалось и сыну Василия Блюхера, которого, кстати, тоже звали Василием и дразнили немцем. Вот его версия:
«Как-то из глухой деревеньки Барщинка, что затерялась где-то под Рыбинском, к нам в гости приехал дедушка — Константин Павлович. Дед Костя и поведал о том, как наш род в Блюхеров превратился. Виной тому, оказывается, был мой прапрадед. Служил-воевал он давным-давно, во времена Суворова и Кутузова. Домой возвратился георгиевским кавалером. Таких героев на деревне еще не видывали. И прозвали его сельчане за боевую удаль на войне с французами Блюхером.
— А после, — заключил дед Костя, — и всех нас, его детей и внуков, стали Блюхерами кликать. Как ранее звались, о том даже писаря забыли. Вот она какая, история, Васек...»
Каждый, кто хоть раз слышал фамилию Блюхер, скорее всего, думал, что Василий Константинович родом из каких-нибудь поволжских немцев или из прибалтов. Собственно, и я так думал. Но нет. Блюхер – коренной ярославский крестьянин, но фамилия его стала поводом для распространения множества слухов. Вот лишь несколько мифов, упомянутых в книге его биографа Романа Гуля: «Блюхер говорит с сильным немецким акцентом», «Блюхер — майор Титц, офицер австрийского генерального штаба», «Блюхер — военнопленный германский офицер, бывший правой рукой полковника Бауера», «Блюхер — выхоленный человек с отполированными ногтями».
За фамилию доставалось и сыну Василия Блюхера, которого, кстати, тоже звали Василием и дразнили немцем. Вот его версия:
«Как-то из глухой деревеньки Барщинка, что затерялась где-то под Рыбинском, к нам в гости приехал дедушка — Константин Павлович. Дед Костя и поведал о том, как наш род в Блюхеров превратился. Виной тому, оказывается, был мой прапрадед. Служил-воевал он давным-давно, во времена Суворова и Кутузова. Домой возвратился георгиевским кавалером. Таких героев на деревне еще не видывали. И прозвали его сельчане за боевую удаль на войне с французами Блюхером.
— А после, — заключил дед Костя, — и всех нас, его детей и внуков, стали Блюхерами кликать. Как ранее звались, о том даже писаря забыли. Вот она какая, история, Васек...»
Еще один биограф Василия Блюхера, Николай Кондратьев, лично общавшийся с родственниками, друзьями и соратниками маршала при написании книги, выяснил еще больше подробностей о фамилии военачальника. В его книге эта подробность дана в виде рассказа отца, Константина Павловича , которому малолетний Вася жалуется на дразнящую его школоту:
«Кто я такой? Коренной ярославский мужик, а кличут на немецкий манер да еще похабничают, зад наперед поворачивают. А откуда этот срам взялся? Тоже ведаю. Твой прадед Лаврентий в суворовской армии служил и был что ни на есть самый храбрый и ловкий солдат. Домой возвратился — вся грудь в крестах и медалях. Представительный такой мужчина, бравый и красивый, вроде меня. Ты не скаль зубы, слушай дальше. И вот приехал к нам в Барщинку помещик Кожин, человек тоже военный и в больших чинах. Глянул на Лаврентия и аж за голову схватился: «Ах, какой ты, говорит, видный, форменный фельдмаршал Блюхер». А народ-то сразу и подхватил — Блюхер да Блюхер. Так и вошла эта окаянная немецкая фамилия в наш корень. А ты не робей. Будут к тебе приставать, откуда, дескать, родом, говори: правнук фельдмаршала Блюхера. Кто знает, может, и по военной линии пойдешь, так оно и пригодится…»
«Кто я такой? Коренной ярославский мужик, а кличут на немецкий манер да еще похабничают, зад наперед поворачивают. А откуда этот срам взялся? Тоже ведаю. Твой прадед Лаврентий в суворовской армии служил и был что ни на есть самый храбрый и ловкий солдат. Домой возвратился — вся грудь в крестах и медалях. Представительный такой мужчина, бравый и красивый, вроде меня. Ты не скаль зубы, слушай дальше. И вот приехал к нам в Барщинку помещик Кожин, человек тоже военный и в больших чинах. Глянул на Лаврентия и аж за голову схватился: «Ах, какой ты, говорит, видный, форменный фельдмаршал Блюхер». А народ-то сразу и подхватил — Блюхер да Блюхер. Так и вошла эта окаянная немецкая фамилия в наш корень. А ты не робей. Будут к тебе приставать, откуда, дескать, родом, говори: правнук фельдмаршала Блюхера. Кто знает, может, и по военной линии пойдешь, так оно и пригодится…»
Герой гражданской войны Василий Блюхер, как известно, был первым кавалером ордена Красного Знамени. В наградном листе ВЦИК от 28 сентября 1918 года говорилось:
«Бывший сормовский рабочий, председатель Челябинского ревкома он, объединив под своим командованием несколько разрозненных красноармейских и партизанских отрядов, совершил с ними легендарный переход в полторы тысячи верст по Уралу, ведя ожесточённые бои с белогвардейцами».
Василий Константинович удостоился награждения орденом Красного Знамени целых пять раз. Последний он получил в феврале 1928 года в ознаменование 10-летия РККА. К слову, Блюхер был также первым кавалером ордена Красной звезды.
«Бывший сормовский рабочий, председатель Челябинского ревкома он, объединив под своим командованием несколько разрозненных красноармейских и партизанских отрядов, совершил с ними легендарный переход в полторы тысячи верст по Уралу, ведя ожесточённые бои с белогвардейцами».
Василий Константинович удостоился награждения орденом Красного Знамени целых пять раз. Последний он получил в феврале 1928 года в ознаменование 10-летия РККА. К слову, Блюхер был также первым кавалером ордена Красной звезды.
Как уже говорил, сейчас плотно копаюсь в теме переселения советских граждан в Калининградскую область. Первая волна миграции началась в конце лета 1946-го (до этого специалисты приезжали по вызову партии для замещения военной администрации на гражданскую и для запуска основных заводов).
Интересно, посмотреть на то, что люди везли с собой. Вот этот деревянный бюстик Ленина, который сейчас хранится в музее Советска (бывший Тильзит), также приехал на земли Восточной Пруссии из советской глубинки.
Интересно, посмотреть на то, что люди везли с собой. Вот этот деревянный бюстик Ленина, который сейчас хранится в музее Советска (бывший Тильзит), также приехал на земли Восточной Пруссии из советской глубинки.
Forwarded from Tarikh
13 июля 1892 года родился Мирсаид Хайдаргалиевич Султан-Галиев имя которого неразрывно связано с первыми годами становления Татарской республики. Он был одним из сторонников движения на Восток и критиковал работу большевиков в Турции, Афганистане, Иране (Персии), Китае и т.д. Также он считается одним из основоположников идеи исламского социализма.
Идеям движения на Восток соответствует представленный плакат, изданный в Казани сто лет назад в 1920 году.
Идеям движения на Восток соответствует представленный плакат, изданный в Казани сто лет назад в 1920 году.
Петр Бортнов, «Прорыв» (1967 год)
Отец уральского художника, Степан Ильич Бортнов, был участником Первой Мировой и Гражданской войн. В 1918 году он попал в плен к колчаковцам вместе с другими красноармейцами, но ему удалось организовать побег и себе и группе товарищей. Однако 32 бойца тогда были расстреляны. Рассказы отца и его друзей отложились в памяти Петра, и позже они становились сюжетами его картин.
Сам Петр Бортнов тоже успел повоевать, с 1938 года по 1945-й он служил на Сахалине и Курильских островах в погранвойсках. В 1943 году он получил тяжелую контузию: катер, на котором он нес службу, нарвался на мину.
«Демобилизовался я из армии в ноябре 1945 года и прямо из госпиталя (после контузии) вернулся домой на Урал в очень плохом состоянии: потеря памяти, боль в голове, какая-то “принудительная” расслабленность, - вспоминал Бортнов. - До армии я работал в паровозном депо…, а после увольнения… поступить туда не мог из-за частых припадков и потерь памяти».
Отец уральского художника, Степан Ильич Бортнов, был участником Первой Мировой и Гражданской войн. В 1918 году он попал в плен к колчаковцам вместе с другими красноармейцами, но ему удалось организовать побег и себе и группе товарищей. Однако 32 бойца тогда были расстреляны. Рассказы отца и его друзей отложились в памяти Петра, и позже они становились сюжетами его картин.
Сам Петр Бортнов тоже успел повоевать, с 1938 года по 1945-й он служил на Сахалине и Курильских островах в погранвойсках. В 1943 году он получил тяжелую контузию: катер, на котором он нес службу, нарвался на мину.
«Демобилизовался я из армии в ноябре 1945 года и прямо из госпиталя (после контузии) вернулся домой на Урал в очень плохом состоянии: потеря памяти, боль в голове, какая-то “принудительная” расслабленность, - вспоминал Бортнов. - До армии я работал в паровозном депо…, а после увольнения… поступить туда не мог из-за частых припадков и потерь памяти».
Рокоссовский – о вышедших из окружения в июне 1941-го:
«А накануне в районе той же Клевани мы собрали много горе-воинов, среди которых оказалось немало и офицеров. Большинство этих людей не имели оружия. К нашему стыду, все они, в том числе и офицеры, спороли знаки различия.
В одной из таких групп мое внимание привлек сидящий под сосной пожилой человек, по своему виду и манере держаться никак не похожий на солдата. С ним рядом сидела молоденькая санитарка. Обратившись к сидящим, а было их не менее сотни человек, я приказал офицерам подойти ко мне. Никто не двинулся. Повысив голос, я повторил приказ во второй, третий раз. Снова в ответ молчание и неподвижность. Тогда, подойдя к пожилому «окруженцу», велел ему встать. Затем, назвав командиром, спросил, в каком он звании. Слово «полковник» он выдавил из себя настолько равнодушно и вместе с тем с таким наглым вызовом, что его вид и тон буквально взорвали меня. Выхватив пистолет, я был готов пристрелить его тут же, на месте. Апатия и бравада вмиг схлынули с полковника. Поняв, чем это может кончиться, он упал на колени и стал просить пощады, клянясь в том, что искупит свой позор кровью. Конечно, сцена не из приятных, но так уж вышло.»
«А накануне в районе той же Клевани мы собрали много горе-воинов, среди которых оказалось немало и офицеров. Большинство этих людей не имели оружия. К нашему стыду, все они, в том числе и офицеры, спороли знаки различия.
В одной из таких групп мое внимание привлек сидящий под сосной пожилой человек, по своему виду и манере держаться никак не похожий на солдата. С ним рядом сидела молоденькая санитарка. Обратившись к сидящим, а было их не менее сотни человек, я приказал офицерам подойти ко мне. Никто не двинулся. Повысив голос, я повторил приказ во второй, третий раз. Снова в ответ молчание и неподвижность. Тогда, подойдя к пожилому «окруженцу», велел ему встать. Затем, назвав командиром, спросил, в каком он звании. Слово «полковник» он выдавил из себя настолько равнодушно и вместе с тем с таким наглым вызовом, что его вид и тон буквально взорвали меня. Выхватив пистолет, я был готов пристрелить его тут же, на месте. Апатия и бравада вмиг схлынули с полковника. Поняв, чем это может кончиться, он упал на колени и стал просить пощады, клянясь в том, что искупит свой позор кровью. Конечно, сцена не из приятных, но так уж вышло.»
И снова вернемся к теме осоавиахимовской формы, где главным элементом была юнгштурмовка или тельмановка. Ниже отрывок из книги летчика-испытателя Игоря Шелеста «С крыла на крыло» об одном из его товарищей по планерном спорту, об Артеме Молчанове, а на на фото – примеры ношения формы комсомольцами в конце 20-х и начале 30-х годов.
«Ему тогда не было и шестнадцати. Артем был худ и узкоплеч. Не выручал даже средний рост — парень казался заморышем. Костяк его легко угадывался сквозь гимнастерку юнгштурмовки. Такую форму носили все мы: рубахи цвета хаки навыпуск под ремешок. Штаны такие же — помесь брюк с галифе.
Ансамбль, как теперь говорят, дополняли серые чулки до колен поверх брюк и грубые башмаки. Бумажные брюки, разумеется, вечно морщинились на коленях неизгладимой гофрой. Зеленый картуз венчал этот наряд.
Но не подумайте, что такой вид нас как-то унижал, в смущение приводил. Ничуть. Мы были счастливы. Наш вид, пожалуй, был предметом зависти…»
«Ему тогда не было и шестнадцати. Артем был худ и узкоплеч. Не выручал даже средний рост — парень казался заморышем. Костяк его легко угадывался сквозь гимнастерку юнгштурмовки. Такую форму носили все мы: рубахи цвета хаки навыпуск под ремешок. Штаны такие же — помесь брюк с галифе.
Ансамбль, как теперь говорят, дополняли серые чулки до колен поверх брюк и грубые башмаки. Бумажные брюки, разумеется, вечно морщинились на коленях неизгладимой гофрой. Зеленый картуз венчал этот наряд.
Но не подумайте, что такой вид нас как-то унижал, в смущение приводил. Ничуть. Мы были счастливы. Наш вид, пожалуй, был предметом зависти…»
Для удобства сравнения формы – несколько фотографий из частных коллекций с членами немецкого Союза красных фронтовиков (Roter Frontkämpferbund)