Из серии забавных совпадений: если загуглить «борода Гамарника», то первым делом вывалятся не фотопортреты революционера, а вылизанные и причесанные хабаровские бородачи. Дело в том, что в честь Яна Борисовича в Хабаровске названа улица (конечно, только после посмертной его реабилитации), на которой сейчас работают сразу два барбершопа. Странно, что ни один из них не зовется Гамарником. Вероятно, маркетологи просто не знают, кто это.
3 июня 1938 года правительство Германии приняло постановление, в соответствии с которым требовалось изъять все произведения так называемого «дегенеративного искусства». Ранее, 19 июля 1937 года, нацисты организовали в Мюнхене выставку под названием «Дегенеративное искусство», экспонаты для которой были конфискованы из 32 музеев Германии.
Одной из художниц, чье искусство наци признали вырожденческим, стала активистка КПГ Хелен Эрнст, иллюстрировшая газеты Rote Fahne и Illustrierte Rote Post, и вовлеченная также в помощь политзаключенным через Rote Hilfe (немецкое подразделение МОПРа, его еще называют коммунистическим Красным Крестом).
С классовыми антагонизмами Хелен столкнулась еще в раннем детстве. Она была незаконнорожденным ребенком секретаря имперского консульства Отто Эрнста и его домашней прислуги Бернардин Эберманн. Отец признал дочь, но отверг мать, так как она была из низших классов. В итоге, девочка выросла без матери и познакомилась с ней, еще более обедневшей, уже в зрелом возрасте.
С января 1933 года началось скитание Хелен Эрнст по тюрьмам. Впервые ее арестовывали в 1933 году, конфисковав и частично уничтожив ее рисунки. После полугода заключения ее освободили, но потом вновь задержали. В 1938 году Хелен Эрнст, уже 4 года проживавшей в Нидерландах, аннулировали немецкое гражданство за «нарушение интересов германизма за рубежом». После оккупации Нидерландов ее снова арестовали и выслали в Германию, где она более четырех лет провела в концлагере Равенсбрюк, а потом была переведена в филиал этого лагеря в районе городка Барт в Померании.
Из заключения художницу 1 мая 1945 года освободили красноармейцы.
Одной из художниц, чье искусство наци признали вырожденческим, стала активистка КПГ Хелен Эрнст, иллюстрировшая газеты Rote Fahne и Illustrierte Rote Post, и вовлеченная также в помощь политзаключенным через Rote Hilfe (немецкое подразделение МОПРа, его еще называют коммунистическим Красным Крестом).
С классовыми антагонизмами Хелен столкнулась еще в раннем детстве. Она была незаконнорожденным ребенком секретаря имперского консульства Отто Эрнста и его домашней прислуги Бернардин Эберманн. Отец признал дочь, но отверг мать, так как она была из низших классов. В итоге, девочка выросла без матери и познакомилась с ней, еще более обедневшей, уже в зрелом возрасте.
С января 1933 года началось скитание Хелен Эрнст по тюрьмам. Впервые ее арестовывали в 1933 году, конфисковав и частично уничтожив ее рисунки. После полугода заключения ее освободили, но потом вновь задержали. В 1938 году Хелен Эрнст, уже 4 года проживавшей в Нидерландах, аннулировали немецкое гражданство за «нарушение интересов германизма за рубежом». После оккупации Нидерландов ее снова арестовали и выслали в Германию, где она более четырех лет провела в концлагере Равенсбрюк, а потом была переведена в филиал этого лагеря в районе городка Барт в Померании.
Из заключения художницу 1 мая 1945 года освободили красноармейцы.
Telegram
Красный Фронтовик
Хелен Эрнст, «Ожидание безработных» (1930 год)
Еще один важный немецкий художник-антифашист – дрезденец Ханс Грундиг. Его работы нацисты также отнесли к дегенеративному искусству и отобрали их для упомянутой выше пропагандистской выставки в Мюнхене.
В 1940 году Грундига арестовали и отправили в концентрационный лагерь Заксенхаузен, а позднее включили в состав штрафного батальона, чтобы тот "смывал позор кровью" на Восточном фронте. Однако в 1944 году художник добровольно перешел на сторону Советской армии, подговорив на такой же шаг целую роту солдат.
На фото портрет Хелен Эрнст и «Голодный марш» (1932 год) работы Грундига.
В 1940 году Грундига арестовали и отправили в концентрационный лагерь Заксенхаузен, а позднее включили в состав штрафного батальона, чтобы тот "смывал позор кровью" на Восточном фронте. Однако в 1944 году художник добровольно перешел на сторону Советской армии, подговорив на такой же шаг целую роту солдат.
На фото портрет Хелен Эрнст и «Голодный марш» (1932 год) работы Грундига.
Есть очень хороший сайт по истории советского кино - "Чапаев". Сейчас там выложили эпизоды, не вошедшие в фильм "Комиссар" с Нонной Мордюковой в главной роли. Весьма любопытно
Чапаев
«Комиссар»: дубли и не вошедшие сцены
Жуткую историю семьи немецких коммунистов Борошей вычитал в книге Александра Ватлина "Ну и нечисть: Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области".
Отца Карла Бороша, коммуниста из Гамбурга, 6 раз подвергавшегося арестам в Германии, и его двоих сыновей, Фридриха и Германа (тоже коммунистов), в ноябре-декабре 1937 года по очереди расстреляли на Бутовском полигоне в Москве за участие в "террористическо-шпионской организации" на Коломенском машиностроительном заводе. Дело, конечно, было сфальсифицированным, и показания выбивались под пытками. При этом, все трое бежали в СССР от нацистской диктатуры в надежде на помощь партийных соратников.
Всё-таки немецкие коммунисты за 30-е годы пережили настоящий ад. Многие из них были готовы к испытаниям, но не ожидали, что все будет настолько жестко.
Отца Карла Бороша, коммуниста из Гамбурга, 6 раз подвергавшегося арестам в Германии, и его двоих сыновей, Фридриха и Германа (тоже коммунистов), в ноябре-декабре 1937 года по очереди расстреляли на Бутовском полигоне в Москве за участие в "террористическо-шпионской организации" на Коломенском машиностроительном заводе. Дело, конечно, было сфальсифицированным, и показания выбивались под пытками. При этом, все трое бежали в СССР от нацистской диктатуры в надежде на помощь партийных соратников.
Всё-таки немецкие коммунисты за 30-е годы пережили настоящий ад. Многие из них были готовы к испытаниям, но не ожидали, что все будет настолько жестко.
Процесс конструирования дела Борошей можно представить по материалам допроса одного из оперуполномоченных Коломенского НКВД (цитата по упомянутой выше книге Ватлина):
«Националов больше всего было на заводах района. В райотделе был учет, сколько в таком-то цехе работает поляков, немцев, латышей и т. д.
Если в цехе окажется группа поляков человек 5-10, то прежде чем арестовать их, на неофициальных совещаниях у Галкина (начальник райотдела НКВД. — Ред.) обсуждался вопрос, кто должен быть руководителем этой группы. Руководителем группы намечалось то лицо, которое по должности подходило для этой роли или еще по каким-либо признакам.
Когда вопрос о руководителе группы решался, его арестовывали и брали с него показания на других лиц этой же национальности, которые работали с "руководителем" в одном цехе и были связаны с ним по работе».
«Националов больше всего было на заводах района. В райотделе был учет, сколько в таком-то цехе работает поляков, немцев, латышей и т. д.
Если в цехе окажется группа поляков человек 5-10, то прежде чем арестовать их, на неофициальных совещаниях у Галкина (начальник райотдела НКВД. — Ред.) обсуждался вопрос, кто должен быть руководителем этой группы. Руководителем группы намечалось то лицо, которое по должности подходило для этой роли или еще по каким-либо признакам.
Когда вопрос о руководителе группы решался, его арестовывали и брали с него показания на других лиц этой же национальности, которые работали с "руководителем" в одном цехе и были связаны с ним по работе».
Пётр Шухмин, "Приказ о наступлении" (1928 год).
Картина хранится в Центральном музее Вооруженных Сил РФ.
В этой работе есть одна странность: командир, зачитывающий приказ, стоит к зрителю спиной. Вероятно, тут намек на военспеца, бывшего золотопогонника. Рядом с ним, вполоборота и в кожанке, - комиссар.
Сам Шухмин был участником Первой Мировой войны и добровольцем ушел на Гражданскую войну. Во время Великой Отечественной рисовал агитационные плакаты.
Картина хранится в Центральном музее Вооруженных Сил РФ.
В этой работе есть одна странность: командир, зачитывающий приказ, стоит к зрителю спиной. Вероятно, тут намек на военспеца, бывшего золотопогонника. Рядом с ним, вполоборота и в кожанке, - комиссар.
Сам Шухмин был участником Первой Мировой войны и добровольцем ушел на Гражданскую войну. Во время Великой Отечественной рисовал агитационные плакаты.
Пётр Шухмин, к слову, был воинствующим реалистом (манеру его исполнения иногда ещё относят к чисто немецкому направлению в искусстве 20-х годов - новая вещественность).
Что же касается его воинственности, то вот цитата из автобиографии Шухмина. Враги на фронте у него закончились, зато появились на гражданке:
"Здесь на фронте изобразительного искусства я застал разгул и свистопляску так называемых левых (конструктивистов, беспредметников и прочих и прочих).
Реалистическое искусство было подвергнуто анафеме. Заниматься им, по мнению головки «эстетов», считалось признаком «дурного тона», отсталостью, провинциализмом, а главное, делом, безусловно, реакционным. Нужно было всему этому противопоставить традиции русской школы живописи, основанной на принципе реализма. Нужно было начать борьбу за создание реалистической картины.
Для меня существовал тогда и существует и поныне только один принцип, только один путь в изобразительном искусстве: путь реализма. Естественно поэтому, что я примкнул к группе товарищей, основавших Ассоциацию художников революционной России – АХРР, провозгласившую принцип «героического реализма»".
Что же касается его воинственности, то вот цитата из автобиографии Шухмина. Враги на фронте у него закончились, зато появились на гражданке:
"Здесь на фронте изобразительного искусства я застал разгул и свистопляску так называемых левых (конструктивистов, беспредметников и прочих и прочих).
Реалистическое искусство было подвергнуто анафеме. Заниматься им, по мнению головки «эстетов», считалось признаком «дурного тона», отсталостью, провинциализмом, а главное, делом, безусловно, реакционным. Нужно было всему этому противопоставить традиции русской школы живописи, основанной на принципе реализма. Нужно было начать борьбу за создание реалистической картины.
Для меня существовал тогда и существует и поныне только один принцип, только один путь в изобразительном искусстве: путь реализма. Естественно поэтому, что я примкнул к группе товарищей, основавших Ассоциацию художников революционной России – АХРР, провозгласившую принцип «героического реализма»".
Очень интересный документ, подписанный в начале июня 1918 года Лениным и Свердловым. В нём даётся чёткая инструкция населению на случай прихода интервентов на советскую землю. Грубо говоря, это готовая стратегия партизанской войны:
"ВСЕМ ГУБЕРНСКИМ, УЕЗДНЫМ СОВДЕПАМ
Как поступать в случае нашествия неприятеля на доказавшую свою твердую волю к миру Советскую Социалистическую Российскую Федеративную Республику.
(Наставление всем местным совдепам и всему населению)
2 июня 1918
На Украине бывало не раз, что крестьяне и рабочие противились вывозу или уничтожению имущества, надеясь сохранить его для себя. Они оказались жестоко наказанными. Пришельцы захватили все: хлеб, скот, уголь, металлы, машины и увезли к себе. Пример Украины должен послужить страшным уроком для всей России.
Поэтому при попытке врага перейти в наступление местное население обязано под руководством своих советов строжайше соблюдать следующий приказ:
В первую голову вывозить боевые запасы. Все, что не будет вывезено, должно быть подожжено и взорвано.
Зерно и муку увозить или зарывать в землю. Чего нельзя зарыть — уничтожать.
Скот угонять.
Машины вывозить целиком или по частям. Если нельзя увезти — разрушать.
Невывезенные металлы — закапывать в землю.
Паровозы и вагоны угонять вперед.
Рельсы разбирать.
Мосты минировать и взрывать.
Леса и посевы за спиной неприятеля сжигать.
Всеми силами и средствами затруднять врагам движение вперед. Устраивать засады. Действовать огнестрельным и холодным оружием.
Обеспечивать себе тыл. А для этого поголовно истреблять шпионов, провокаторов, белогвардейцев, контр-революционных предателей, которые оказывают прямое или косвенное содействие врагу".
"ВСЕМ ГУБЕРНСКИМ, УЕЗДНЫМ СОВДЕПАМ
Как поступать в случае нашествия неприятеля на доказавшую свою твердую волю к миру Советскую Социалистическую Российскую Федеративную Республику.
(Наставление всем местным совдепам и всему населению)
2 июня 1918
На Украине бывало не раз, что крестьяне и рабочие противились вывозу или уничтожению имущества, надеясь сохранить его для себя. Они оказались жестоко наказанными. Пришельцы захватили все: хлеб, скот, уголь, металлы, машины и увезли к себе. Пример Украины должен послужить страшным уроком для всей России.
Поэтому при попытке врага перейти в наступление местное население обязано под руководством своих советов строжайше соблюдать следующий приказ:
В первую голову вывозить боевые запасы. Все, что не будет вывезено, должно быть подожжено и взорвано.
Зерно и муку увозить или зарывать в землю. Чего нельзя зарыть — уничтожать.
Скот угонять.
Машины вывозить целиком или по частям. Если нельзя увезти — разрушать.
Невывезенные металлы — закапывать в землю.
Паровозы и вагоны угонять вперед.
Рельсы разбирать.
Мосты минировать и взрывать.
Леса и посевы за спиной неприятеля сжигать.
Всеми силами и средствами затруднять врагам движение вперед. Устраивать засады. Действовать огнестрельным и холодным оружием.
Обеспечивать себе тыл. А для этого поголовно истреблять шпионов, провокаторов, белогвардейцев, контр-революционных предателей, которые оказывают прямое или косвенное содействие врагу".
Что делать, чтобы партизанская война не развернулась против Красной армии? Рецепт от наблюдательного корреспондента Александра Серафимовича, писавшего в "Правду" с Польского фронта. Речь идёт о территории Белоруссии:
"В расположенных в приозерье частях оказался прекрасный подбор комиссаров. Они взялись с другого конца: вошли в местную жизнь, устроили неделю чистоты: красноармейцы вычистили веками накопленную грязь во дворах, на улицах, в избах, в сараях; все деревни вычистили. А комиссары вычистили все советы от кулаков, мироедов, мошенников, а особенно подлых и расстреляли.
Крестьяне остолбенели. И тут все повалили, и стар и мал, на собрания, на митинги, в читальни, в кинематограф, и нужно было видеть, как все, не отрываясь, затаив дыхание, слушали речи о советской власти, о ее структуре".
"В расположенных в приозерье частях оказался прекрасный подбор комиссаров. Они взялись с другого конца: вошли в местную жизнь, устроили неделю чистоты: красноармейцы вычистили веками накопленную грязь во дворах, на улицах, в избах, в сараях; все деревни вычистили. А комиссары вычистили все советы от кулаков, мироедов, мошенников, а особенно подлых и расстреляли.
Крестьяне остолбенели. И тут все повалили, и стар и мал, на собрания, на митинги, в читальни, в кинематограф, и нужно было видеть, как все, не отрываясь, затаив дыхание, слушали речи о советской власти, о ее структуре".
Стачке иваново-вознесенских ткачей, ставшей кульминацией революции 1905 года, 115 лет!
Проходила она с 12 мая по 23 июля, а одним из руководителей этой стачки был будущий красный командир и военный теоретик Михаил Фрунзе, которому на тот момент было всего 20 лет.
Несмотря на потери, рабочие добились выполнения части своих требований. Это была разведка боем перед октябрём 1917-го.
Проходила она с 12 мая по 23 июля, а одним из руководителей этой стачки был будущий красный командир и военный теоретик Михаил Фрунзе, которому на тот момент было всего 20 лет.
Несмотря на потери, рабочие добились выполнения части своих требований. Это была разведка боем перед октябрём 1917-го.
И раз уж сегодня вспоминал Серафимовича, то приведу отрывок из его заметки "Город рабочих" (впервые опубликовано в «Рабочей газете» 24 февраля 1923 года), в которой речь всё о том же восстании ивановских ткачей:
"Иваново-Вознесенск прост, крепок, широко раскинулся. Хрустит мороз. Под наваленным снегом, через широкие, как поле, улицы сереют деревянные домишки. И между ними нет-нет да и вывернется двух- или трехэтажный матерый каменный дом – фабрикант когда-то жил.
И во внутренней жизни этот не то город, не то деревня – тихий и безлюдный; крепок, прост по-рабочему, может быть, потому что рабочая жизнь дает ему свою окраску, содержание.
Впрочем, многое помечено кровавым воспоминанием. Вот около моста солдаты, стоявшие шеренгой вдоль этого забора, расстреливали безоружных рабочих. А вот там казаки засекали рабочих плетьми, а на концах вшиты свинцовые гири, – ударит по голове, глаз выскочит…"
"Иваново-Вознесенск прост, крепок, широко раскинулся. Хрустит мороз. Под наваленным снегом, через широкие, как поле, улицы сереют деревянные домишки. И между ними нет-нет да и вывернется двух- или трехэтажный матерый каменный дом – фабрикант когда-то жил.
И во внутренней жизни этот не то город, не то деревня – тихий и безлюдный; крепок, прост по-рабочему, может быть, потому что рабочая жизнь дает ему свою окраску, содержание.
Впрочем, многое помечено кровавым воспоминанием. Вот около моста солдаты, стоявшие шеренгой вдоль этого забора, расстреливали безоружных рабочих. А вот там казаки засекали рабочих плетьми, а на концах вшиты свинцовые гири, – ударит по голове, глаз выскочит…"
К предыдущей публикации:
Отрывок из статьи в "Литературной газете" об американском писателе-реалисте Эрскине Колдуэлле, иносказательно рассказывавшем о несправедливом приговоре для парней из Скоттсборо.
Отрывок из статьи в "Литературной газете" об американском писателе-реалисте Эрскине Колдуэлле, иносказательно рассказывавшем о несправедливом приговоре для парней из Скоттсборо.