Почти полтора года делал проект «О них не писали в газетах» для калининградской «Комсомолки». Раз в неделю писал про одного из неизвестных героев Восточно-Прусской наступательной операции, использовал фронтовые письма, воспоминания родственников и самих участников войны, сверял все это с архивами минобороны. В итоге, скопилось больше шестидесяти историй, которые можно прочитать тут.

Проект начался спонтанно, с совместного с калининградскими поисковиками расследования истории утерянной награды. В мае 2018 года на месте боев февраля 1945-го, недалеко от стертого с лица земли восточно-прусского поселка Тиренберг, была найдена медаль «За отвагу» с оторванным ушком. Обнаружил ее Владимир Серебряков. Вскоре по идентификационному номеру удалось установить фамилию героя – им был числившийся пропавшим без вести уроженец Челябинской области Иван Кузнецов. Через некоторое время разыскали и самого Ивана Константиновича – живого! Ему передали утерянную медаль (как выяснилось, осколок перебил соединение с колодкой, а самого израненного бойца в бессознательном состоянии доставили в госпиталь – Кузнецов чудом остался жив). Челябинские журналисты подтвердили, что фронтовик и сегодня жив-здоров, отметил в апреле свое 95-летие и встречает сегодня День Победы.

Но вышла ещё и книга «75 историй о войне», в которую вошла часть написанных текстов, а также то, что собрали коллеги, которым спасибо. О том, как писались истории, вошедшие в нее, писал здесь.

К сожалению, не всех родственников героев удалось разыскать, а некоторые из них, вероятно, и не хотят этого, так как около десятка статей написано после того, как я купил фотографии фронтовиков на сайтах по продаже антиквариата. Однако это лишь малая доля. На меня выходили люди из Ростовской, Ярославской, Московской, Иркутской, Новосибирской, Саратовской, Ульяновской и других областей, из Украины, Белоруссии, Казахстана, Грузии. Всем большое спасибо! А книгу скоро можно будет приобрести в калининградских книжных.

10 мая 1932 года. До начала Великой Отечественной войны еще 9 лет, а будущий маршал Советского Союза Александр Егоров (на тот момент начальник Штаба РККА) уже жестко критикует боеспособность отечественной бронетехники и предлагает построить тяжелый танк (хотя на вооружении не было еще и средних танков).

Представления Егорова о тяжелом танке весьма фантастичекие. Вот, например, планируемая характеристика его вооружения:

«1 — 152-мм орудие с обстрелом 360°, 2 — 76‑мм полуавтоматические танковые пушки с обстрелом 280°, 12‑14 пулеметов, 2 — 37‑мм автоматические зенитные пушки и 2 зенитных пулемета (из числа 14)».

Напомню, что 152-мм орудие было, например, у самоходки ИСУ-152 (на фото), но ведь к ней Егоров предлагал еще две пушки по 76 миллиметров! Получился бы настоящий линкор в мире танков.

Весь документ по ссылке.

Я не знаю, что сейчас показывают по ящику в День Победы, но моим любимым фильмом в этот праздник было «Освобождение» Юрия Озерова, о котором, собственно, уже писал в рубрике #воскресное_кино.

Две последних его серии, «Битва за Берлин» и «Последний штурм» - это духоподъемная вещь, и цитаты из них прочно застряли в голове с детства. Вот пара примеров:

Герой Михаила Глузского, сержант Ряженцев, во время сражения в зоопарке внезапно видит львицу, выбравшуюся из клетки, а его напарник-поляк тут же направляет на животное автомат.

- По зверям не стрелять! – отталкивает сержант автомат поляка. - Стреляй в того, кто на двух ногах!

Ну, и Василий Шукшин в роли маршала Конева и Михаил Ульянов в роли Жукова – это просто эталоны, по которым безуспешно пытались ровняться остальные артисты. У одного постоянные хохмы, у другого сталь в голосе. Вот это «Повтори!» на звонок Чуйкова, сообщающего о капитуляции гарнизона Рейхстага – это недостижимое что-то.

В общем, смотреть и пересматривать. Вечное произведение.

Отрывок из пьесы «Президент в лампасах», посвященной избранию Пауля фон Гинденбурга Рейхспрезидентом Германии и правому повороту страны (пьеса была опубликована в майском номере журнала «Синяя блуза» в 1925 году).

Напомню, Гинденбург стал автором легенды об ударе ножом в спину, получившей широкое распространение в Германии после Первой мировой войны. Бывший военачальник считал, что весной-летом 1918 года в ходе весеннего наступления Германия была близка к победе, но это наступление было сорвано предателями. Эта теория заговора была моментально поддержана консервативными кругами, военными и антисемитами, и, конечно, ее с удовольствием взяли на вооружение нацисты, обвинившие в предательстве коммунистов и евреев.

Евгений Баженов (он же Бэдкомедиан) делает большое дело, разоблачая жуликов и мерзавцев, снимающих кино о Великой Отечественной войне на деньги минкульта, то есть на наши с вами деньги. Картина «На Париж!» с Певцовым и Стычкиным – это какая-то уже запредельная михалковщина, снятая миллиардером Сергеем Саркисовым (у него же нет своих денег, и минкульт с удовольствием ему помогает).

Если кратко, кино о том, как советский офицер оставляет часть, которой командует, едет в Париж к шлюхам и бухает с какими-то мразями всю дорогу. И самое поганое – режиссер врет, что эта история основана на реальных событиях, и у главного героя есть реальный прообраз, это во-первых. Во-вторых, даже если бы такой нашелся, то это не повод снимать о нем кино к Дню Победы.

В общем, если хотите напитаться ненавистью, то посмотрите обзор Евгена.

10 мая 1920 года председатель Реввоенсовета Республики Лев Троцкий подписал приказ №217, призывающий щадить польских пленных, даже несмотря на то, что палачи-шляхтичи издеваются над пленными и ранеными красноармейцами: «их истязают, избивают, расстреливают и вешают».

- Нет, к пленному и раненому врагу Красная армия относится великодушно, - говорилось в указе. - Пленному польскому легионеру, крестьянину или рабочему мы разъясним преступность его господствующих классов, мы просветим его сознание и сделаем нашим лучшим другом и единомышленником, как поступали мы с германскими, австрийскими, венгерскими, колчаковскими, деникинскими и другими военно-пленными. Польские паны знают, что честный красноармеец им смертельный и непримиримый враг, поэтому они истребляют наших воинов, даже взявши их в плен. Мы знаем, что польский крестьянин или рабочий только вследствие своей темноты и силою обмана своего правительства может считать себя нашим врагом в плену. Мы этих несознательных врагов превратим в сознательных друзей.

В продолжение предыдущего поста.

Приказ № 217 популяризировался с помощью журналистов. 22 мая 1920 года в «Правде» был опубликован репортаж Александра Серафимовича «На панском фронте», в которой он показал разговор красноармейцев о том, как поляки «мучают наших пленных, такие пакости делают»:

- А, по-моему, так, - заговорил кавалерист, - пленных брать, кормить-поить, хорошо обходиться, а сколько наших изуродуют, столько ихних, так же с этими сделать и положить в халупе, а самим уйти и записку оставить. «Смотрите, мол: вы наших - и мы ваших, как раз столько же, не больше, не меньше».

- Верно. Так...- загудели кругом голоса, и красноармейцы оживились.

- А у нас, на Восточном фронте я был, - заговорил небольшого роста красноармеец, с большими ушами и хитроватыми на несмеющемся лице глазами, сухопарый и подвижной, должно быть из рабочих, - так что делалось? Казаки, резали из спины наших пленных ремни, выжигали на груди звезду, закапывали живыми. Ну, мы в долгу не оставались. Так и шло. А потом додумались: взяли в плен целый полк - бородачи, зверье. Грязные, обовшивели, оборванные. По-волчьи глядят из-под насупленных бровей, ждут расправы. Ну, комиссар послал их перво-наперво в бани. Вымылись, дали им чистое белье, одежду, а когда вышли из бани, - встретили оркестром; как грянули, они обалдели: стоят, разинули глаза, ничего не понимают. А вечером устроили им митинг, рассказали, что они нам братья, - только глаза им заволокло. Повели в театр, кинематограф, концерт устроили. Так сами, когда пришли в себя от изумления, все встали, как один человек, в Красную Армию и, как звери, дрались со своими, с белыми.

Красноармейцы молчали, вопросительно поглядывая друг на друга, не умея определить своего отношения к рассказанному.

- То есть, - сказал кавалерист, - они наших будут уродовать, а мы их будем угощать?

- Товарищ, - сказал с смеющимися глазами, - чего ты, десять лет хочешь воевать?

- Как!

- Да ежели мы им носы и все прочее начнем резать, так ведь они, как звери, будут драться до самой Варшавы: сколько нашего брата поляжет! А если по-братски с пленными, после первого хорошего нашего удара рассеется вся армия, вот посмотрите.

Тема с замученными в польском плену красноармейцами до сих пор вызывает массу споров (особенно на фоне Катыни). Спор обостряется еще из-за того, что польская сторона примерно втрое занижает потери РККА в плену по сравнению с цифрами, называемыми российскими историками.

Правда, и у российских историков нет единой точки зрения на этот счет. Вот некоторые из них:
- историк Михаил Мельтюхов - 60 тысяч погибших;
- военный историк Михаил Филимошин: число погибших и умерших в польском плену красноармейцев составляет 82 500 человек;
- историк А. Колпаков определяет количество погибших в польском плену в 89 тыс. 851 человек.

Польские же профессора З. Карпус и В. Резмер считают, что с февраля 1919-го по октябрь 1921-го в польском плену умерло не более 16 — 17 тысяч советских военнопленных.

К слову, высокая смертность (она доходила до 30%) была не только из-за невыносимых условий польских концлагерей, но еще и из-за свирепствовавших в Европе эпидемий «испанки» и тифа.

И снова продолжаем развенчивать байку о замалчивании советскими властями участия китайцев в Гражданской войне. Еще одно известное произведение, в котором китаец-большевик является одним из действующих лиц – повесть Всеволода Вячеславовича Иванова «Бронепоезд 14-69».

Китаец Син Бин-У в критический момент принимает решение лечь на рельсы перед белогвардейским бронепоездом, чтобы остановить его (согласно инструкции, машинист обязан был остановиться и составить акт, если на рельсах лежал труп). Чтобы заставить вернуться на место опередившего его русского, уже лежавшего на рельсах, китаец выстрелил из револьвера себе в затылок:

«Китаец откинул винтовку и пополз вверх по насыпи.

— Куда? — спросил Знобов.

Син Бин-у, не оборачиваясь, сказал:

— Сыкуучна-а!.. Васика!

И лег с Васькой рядом.

— Нет, ты обожди, китай-человек! — сказал быстро Вершинин. — Васька лег и лежать будет обязательно. Он за свою землю лежит. За свою!..

Син Бин-у приподнялся. Не покидая насыпи, убедительно, горячо и страстно говорил он оттуда Вершинину:

— О ты… ты есть настоясий силовеке!.. Я ваш народ хочу показать!.. Сердце — мой народ показать!..

Волнуясь, стараясь вникнуть в смысл слов китайца, Вершинин поспешно допытывался:

— Уваженье, что ли, хочешь показать?

Китаец обрадовался, что Вершинин его понимает. Син Бин-у быстро говорил:

— Да-да! Уваженье китайски народа русски народа!

Тогда Вершинин сказал Ваське:

— Китаец уваженье Расее хочет показать. Понял, Василий? Не мешай ему. Он великую свою душу хочет показать!»

Шел сегодня по Калининграду и наткнулся на листовку со знакомым портретом. На фото Рахиль Гартштейн – уроженка Ивановской области, ставшая военным хирургом и спасшая в годы войны сотни раненых.

В сентябре прошлого года я приобрел несколько ее фотографий на «Мешке» (до сих пор удивляюсь, как потомкам не жалко продавать фронтовые снимки своих дедушек и бабушек) и сделал историю для рубрики «О них не писали в газетах».

Об этой женщине никто толком ничего не знал, а она, как только начиналась крупная наступательная операция Красной Армии, неделями стояла за операционным столом по 20 часов в сутки, вытаскивая с того света безнадежных бойцов. Через ее эвакогоспиталь прошли тысячи красноармейцев, и в свои 25 она, смертельно усталая, выглядела уже сорокалетней теткой.

Рад, что Рахиль Гартштейн появилась на листовках «Недели женской истории 2020». Она достойна того, чтобы о ней знали. И к Калининградской области она имеет отношение - День Победы она встретила в Инстербурге, который сегодня зовется Черняховском.

На принципах преданности союзникам России по Первой Мировой строили свою политику во время Гражданской войны многие лидеры белого движения: Деникин старался набрать очков у англичан, Краснов – у немцев, а Колчак – у французов, американцев, японцев и т.д.

И снова дадим слово Всеволоду Никаноровичу Иванову, находившемуся с союзниками на расстоянии вытянутой руки (он был редактором омского проколчаковского издания «Наша газета») и потому разглядевшему их «волчью натуру»:

«Я тогда всматривался в лица иностранцев — это было очень поучительно. Ведь все тогда, особенно мы, прапорщики первой мировой войны, очень долго и очень крепко держались за лозунг: «Верность союзникам!»

Нам, неискушенным молодым людям того времени, Европа, все «европейское» казалось сияюще светлым, необычайно честным и непоколебимым в деле отстаивания культурных принципов. Имена Джордано Бруно, Галилея, Яна Гуса и других страстотерпцев звенели бронзой в брошюрах с их героическими биографиями. О, как мы, офицерская молодежь того времени, свято верили в европейцев!

И вот в Омске мы вдруг увидели европейцев во всей их волчьей натуре. Мы долго не верили глазам своим, но убеждались в этом все больше. Нам становилось смешно, досадно на самих себя за то, что мы думали, что эти «союзнички» будут нас почему-то спасать, помогать нам... Почему они, собственно, должны были помогать нам, спасать нас, мы даже не задумывались».

Май – лучшее время для туристических походов. По мнению Льва Менделевича Гурвича (с 1930 по 1933 год он был заместителем председателя Центрального Совета Всесоюзного общества пролетарского туризма и экскурсий), у туризма должна быть практические цели:

- изучение своего района (чтобы в случае войны уже знать местность, в которой живешь);
- ознакомление с историей боевых действий, уже проходивших в конкретной местности;
- усвоение навыков боевой подготовки.

Полный текст статьи "Туризм и оборона" из майского номера журнала «На суше и на море» за 1932 год тут.

Перелистывал сегодня военную переписку Ленина за 1917-20 годы, и наткнулся на любопытную телеграмму от 3 мая 1919 года минскому Губвоенкому и Губкому большевиков:

«Летчик-наблюдатель 38 авиаотряда Фёдор Александрович Арманд лично мне известен, заслуживает доверия, хотя он бывший офицер и не коммунист. Прошу товарищей красноармейцев и комиссаров не подозревать его. Телеграфируйте о передаче этой моей телеграммы в соответствующую воинскую часть.
Предсовобороны Ленин».

Знакомая фамилия, правда? И действительно, Фёдор Александрович Арманд – это второй сын Инессы Арманд, близкой к Ильичу женщины (всего у нее было пятеро детей).

Родился Фёдор в селе Пушкино (сейчас город Пушкино) Московской области, учился в Московском высшем техническом училище, а после начала Первой Мировой был призван на военную службу. В июле 1915 года окончил Алексеевское военное училище; служил в 90-м запасном, затем в 44-м Сибирском стрелковом полку, где с февраля по декабрь 1916 года командовал ротой. В конце января 1916 года был ранен.

В январе 1917 года Арманд был принят в Гатчинскую авиационную школу, откуда его в феврале командировали в Англию, тоже в авиационную школу.

В Россию Фёдор вернулся уже после Революции, и в августе 1918 года он добровольно вступил в ряды Красной Армии. Его, как военспеца, направили в 38-й разведывательный авиаотряд, командир которого в аттестации отмечал, что Фёдор Арманд «...возложенные на него обязанности исполняет точно и аккуратно, самостоятелен и решителен, нравственные качества имеет хорошие, пользуется достаточным авторитетом среди сослуживцев и подчиненных, отношение к ним вежливое и товарищеское. Вполне соответствует занимаемой должности».

Однако без конфликта бывшего офицера с красноармейцами и комиссарами не обошлось. В частности, есть версия, что Фёдора арестовали 30 апреля по приказу комиссара авиаотряда Иосифа Малина. Подозрительный Малин считал, что командир эскадрильи Петров и еще четверо лётчиков-офицеров дворянского происхождения собираются перелететь в расположение белых.

Арманд успел передать Ленину телеграмму следующего содержания: «Нас немного, всего пятеро, и все наши силы, всё наше умение мы прилагаем к тому, чтобы как можно выше поднять знамя Красной Армии. Но мы, бывшие офицеры, не коммунисты и поэтому все окружающие нас, начиная с комиссара до последнего красноармейца... видят в нас только врагов... Мы не можем работать, когда каждый шаг, каждое слово толкуются вкривь и вкось...».

Собственно, эта телеграмма и ленинский ответ на нее спасли краслёта от расстрела.