В конце июня BBC выпустила документалку «Нацисты: как политические маргиналы стали правящей партией», так что будем смотреть ее в рубрике #воскресное_кино.
Минусов в фильме можно найти много. Главный – идеализация Веймарской Республики. Авторы фильма ни слова не говорят о полицейском терроре в Германии до прихода к власти нацистов и о готовности силовиков (в первую очередь военных) броситься в объятия НСДАП. Но есть и важные плюсы. Среди них – богатые архивные материалы (фото, видео, газетные вырезки, документы), а также акцент на деятельности нескольких антифашистов, как из левой, так и из буржуазной среды.
Из интересных для нас героев – адвокат из «Rote Hilfe» Ханс Литтен, защищавший активистов КПГ. В частности, отдельное внимание создателей фильма уделено судебной битве Литтена с нацистской партией после бойни в колонии Фельзенек (в январе 1932 года 150 штурмовиков напали на жителей колонии, которыми были коммунисты и социал-демократы – был убит коммунист Фриц Клемке).
В остальном фильм рассказывает о постепенном увязании Германии в нацистском болоте; противоречиях в среде тех, кто собирался использовать Гитлера в своих интересах; и бессилии демократических институтов перед ультраправыми. Местами затянуто, но посмотреть можно.
Минусов в фильме можно найти много. Главный – идеализация Веймарской Республики. Авторы фильма ни слова не говорят о полицейском терроре в Германии до прихода к власти нацистов и о готовности силовиков (в первую очередь военных) броситься в объятия НСДАП. Но есть и важные плюсы. Среди них – богатые архивные материалы (фото, видео, газетные вырезки, документы), а также акцент на деятельности нескольких антифашистов, как из левой, так и из буржуазной среды.
Из интересных для нас героев – адвокат из «Rote Hilfe» Ханс Литтен, защищавший активистов КПГ. В частности, отдельное внимание создателей фильма уделено судебной битве Литтена с нацистской партией после бойни в колонии Фельзенек (в январе 1932 года 150 штурмовиков напали на жителей колонии, которыми были коммунисты и социал-демократы – был убит коммунист Фриц Клемке).
В остальном фильм рассказывает о постепенном увязании Германии в нацистском болоте; противоречиях в среде тех, кто собирался использовать Гитлера в своих интересах; и бессилии демократических институтов перед ультраправыми. Местами затянуто, но посмотреть можно.
YouTube
Нацисты: как политические маргиналы стали правящей партией | Документальный фильм Би-би-си
В начале тридцатых годов ХХ века Германия была парламентской республикой, где действовали демократические институты, была развитая судебная система и свободная пресса. В 1933 году власть перешла в руки диктатора, под чьим руководством совершились худшие зверства…
1923 год, красноармеец у павильона «Махорка» на Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке в Москве.
Создатель павильона – архитектор-аваргардист Константин Мельников. Это был первый его проект в наваторском духе. Заказчики были в бешенстве (они хотели получить одноэтажную типовую конструкцию) и требовали уничтожить павильон, однако «Махорка» прославила Мельникова на весь мир, она наметила архитектурно-конструктивные приемы, определившие облик архитектуры XX века.
Создатель павильона – архитектор-аваргардист Константин Мельников. Это был первый его проект в наваторском духе. Заказчики были в бешенстве (они хотели получить одноэтажную типовую конструкцию) и требовали уничтожить павильон, однако «Махорка» прославила Мельникова на весь мир, она наметила архитектурно-конструктивные приемы, определившие облик архитектуры XX века.
Симонов – один из немногих по-настоящему рефлексирующих советских авторов. Наверное, помните его рассуждения о превращении немецких коммунистов в послушных солдат вермахта? Ниже – те же самые мысли, но уже в форме диалога героев его «Так называемой личной жизни». Комиссар Бастрюков после катастрофического отступления 1941 года решает, что проблема Красной Армии – в ее интернационализме, его оппонент Левашов другого мнения (и Симонов, конечно, на его стороне):
«– Вообще-то, конечно, в гражданскую, – сказал он, – в головах было еще молодо-зелено… Считали, что мировая революция вот-вот будет! И мадьяры, и австрийцы были в интернациональных батальонах, и финны… У нас, в запасном полку, Миккелайнен начштаба был, его потом посадили – оказался шпион. Думали – интернационал до гроба, а где теперь эти австрийцы, и мадьяры, и финны? Все против нас воюют! Вот тебе и мировая революция! Это хорошо, что в газете «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» сняли. «Смерть немецким оккупантам!» – и все, и точка, и больше ничего не надо. Ясно и понятно! Я рад был, когда прочел!
Левашов, в противоположность Бастрюкову, не был рад, когда увидел, что над заголовком армейской газеты исчезли привычные с детства слова: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Грозные слова: «Смерть немецким оккупантам!» – пришлись ему по душе, но он тут же подумал – неужели нельзя было, написав их с одной стороны, с другой поставить по-прежнему – «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»? Ему казалось, что это вполне можно было сделать. Он даже тогда вгорячах поделился своими мыслями с Мурадовым, но Мурадов отрезал, что, может, он и прав, но их дело солдатское – воевать, а не рассуждать о заголовках.
Но сейчас об этом заговорил сам Бастрюков, и заговорил так, что Левашов понял: да, есть люди, которые считают, что раз на газетах не пишут «Пролетарии всех стран…», то для них теперь все проще пареной репы! Они рады не думать надо всем тем, над чем бьется он, Левашов: как же так – были Тельман, юнгштурм, Ротфронт, Германская компартия – и вдруг сто семьдесят дивизий фашистов! И человек, который не хотел ни о чем этом думать, сидел перед ним и был комиссаром его дивизии!
– А как же вы теперь думаете насчет мировой революции, товарищ полковой комиссар? – до крайности взволнованный собственными мыслями, спросил Левашов.
– А я об ней не думаю, – отрезал Бастрюков. – Фашисты почему сильно воюют? Они не думают, они знают одно – бей, и все! А у нас какое было воспитание? Это – можно! То – нельзя! Да как же все так случилось? Да почему ж этому в Германии рабочий класс не помешал?.. Вот и проудивлялись, пока треть России не отдали! А по-моему, будь у нас поменьше этого интернационализма раньше – позлей воевали бы теперь! Тем более что время само показало, как иностранец – так через одного, хоть и с партбилетом, а шпион!»
«– Вообще-то, конечно, в гражданскую, – сказал он, – в головах было еще молодо-зелено… Считали, что мировая революция вот-вот будет! И мадьяры, и австрийцы были в интернациональных батальонах, и финны… У нас, в запасном полку, Миккелайнен начштаба был, его потом посадили – оказался шпион. Думали – интернационал до гроба, а где теперь эти австрийцы, и мадьяры, и финны? Все против нас воюют! Вот тебе и мировая революция! Это хорошо, что в газете «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» сняли. «Смерть немецким оккупантам!» – и все, и точка, и больше ничего не надо. Ясно и понятно! Я рад был, когда прочел!
Левашов, в противоположность Бастрюкову, не был рад, когда увидел, что над заголовком армейской газеты исчезли привычные с детства слова: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Грозные слова: «Смерть немецким оккупантам!» – пришлись ему по душе, но он тут же подумал – неужели нельзя было, написав их с одной стороны, с другой поставить по-прежнему – «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»? Ему казалось, что это вполне можно было сделать. Он даже тогда вгорячах поделился своими мыслями с Мурадовым, но Мурадов отрезал, что, может, он и прав, но их дело солдатское – воевать, а не рассуждать о заголовках.
Но сейчас об этом заговорил сам Бастрюков, и заговорил так, что Левашов понял: да, есть люди, которые считают, что раз на газетах не пишут «Пролетарии всех стран…», то для них теперь все проще пареной репы! Они рады не думать надо всем тем, над чем бьется он, Левашов: как же так – были Тельман, юнгштурм, Ротфронт, Германская компартия – и вдруг сто семьдесят дивизий фашистов! И человек, который не хотел ни о чем этом думать, сидел перед ним и был комиссаром его дивизии!
– А как же вы теперь думаете насчет мировой революции, товарищ полковой комиссар? – до крайности взволнованный собственными мыслями, спросил Левашов.
– А я об ней не думаю, – отрезал Бастрюков. – Фашисты почему сильно воюют? Они не думают, они знают одно – бей, и все! А у нас какое было воспитание? Это – можно! То – нельзя! Да как же все так случилось? Да почему ж этому в Германии рабочий класс не помешал?.. Вот и проудивлялись, пока треть России не отдали! А по-моему, будь у нас поменьше этого интернационализма раньше – позлей воевали бы теперь! Тем более что время само показало, как иностранец – так через одного, хоть и с партбилетом, а шпион!»
Telegram
Красный Фронтовик
Константин Симонов – об эволюции мнений среднего советского гражданина (и его собственных) о немцах:
«На рубеже двадцатых — тридцатых годов многие комсомольцы носили у нас юнгштурмовскую форму, и я тоже помню ее на своих плечах. Она пришла из Германии Тельмана.…
«На рубеже двадцатых — тридцатых годов многие комсомольцы носили у нас юнгштурмовскую форму, и я тоже помню ее на своих плечах. Она пришла из Германии Тельмана.…
Forwarded from Rotten Kepken
https://yangx.top/rotfront_1917_1945/3069
Хеллер во втором томе «Живых и мёртвых»:
Немец быстро кивнул, потом, словно вдогонку, кивнул еще раз и улыбнулся.
— Немножко плохо говорил тогда по-русски, – сказал он. – Только одно русское слово – «Рот фронт», да? – Он оторвал правую руку от кружки, сжал большой кулак и сделал им короткое полудвижение; он не показывал, он только напоминал этим полудвижением, как это было. – Рот фронт, да?
И хотя он продолжал улыбаться, в глазах его мелькнуло что-то скорбное, словно воспоминание об этом жесте и этом слове доставляет ему боль, словно и этот жест, и это слово лежат где-то глубоко, под развалинами всего того, что обрушилось на них потом, и он сейчас не может ни произнести это слово, ни сделать этот жест с той, прежней силой.
(И ведь для тех. кто не сломался, это было страшнейшей катастрофой — знать, что сегодня против тебя воюет твой собственный, очень умный и талантливый народ, и воюет на стороне абсолютного зла, которому ты сам в 933-м проиграл.)
Хеллер во втором томе «Живых и мёртвых»:
Немец быстро кивнул, потом, словно вдогонку, кивнул еще раз и улыбнулся.
— Немножко плохо говорил тогда по-русски, – сказал он. – Только одно русское слово – «Рот фронт», да? – Он оторвал правую руку от кружки, сжал большой кулак и сделал им короткое полудвижение; он не показывал, он только напоминал этим полудвижением, как это было. – Рот фронт, да?
И хотя он продолжал улыбаться, в глазах его мелькнуло что-то скорбное, словно воспоминание об этом жесте и этом слове доставляет ему боль, словно и этот жест, и это слово лежат где-то глубоко, под развалинами всего того, что обрушилось на них потом, и он сейчас не может ни произнести это слово, ни сделать этот жест с той, прежней силой.
(И ведь для тех. кто не сломался, это было страшнейшей катастрофой — знать, что сегодня против тебя воюет твой собственный, очень умный и талантливый народ, и воюет на стороне абсолютного зла, которому ты сам в 933-м проиграл.)
Telegram
Красный Фронтовик
Симонов – один из немногих по-настоящему рефлексирующих советских авторов. Наверное, помните его рассуждения о превращении немецких коммунистов в послушных солдат вермахта? Ниже – те же самые мысли, но уже в форме диалога героев его «Так называемой личной…
Отрывок из речи Климента Ворошилова, которую он произнес в Урус-Мартане зимой 1921 года (приводится по воспоминаниям Семена Буденного «Пройденный путь»):
«Свобода самостоятельного управления дарована вам не царем и князем, а самими же трудящимися. Это дает нам широкое право надеяться, что различным бандитским и разбойничьим выступлениям не будет больше места в красной свободной Чечне. Отныне в Чечне наступит порядок, и трудовой народ построит свою трудовую, новую жизнь.
Да здравствуют красные орлы недоступных гор Кавказа!
Да здравствует новая красная Чеченская область!
Да здравствуют свободные воины — красные чеченцы!»
Именно в это время в Чечне был пик антисоветского восстания (возглавил его Нажмудин Гоцинский), начавшегося еще в сентябре 1920 года. Его удалось утихомирить только к маю 1921 года. Однако в том же 1921 году советские власти выпустили чеченский букварь – в республике началась ликвидация безграмотности (на 1914 год количество грамотных чеченцев не превышало 1%).
«Свобода самостоятельного управления дарована вам не царем и князем, а самими же трудящимися. Это дает нам широкое право надеяться, что различным бандитским и разбойничьим выступлениям не будет больше места в красной свободной Чечне. Отныне в Чечне наступит порядок, и трудовой народ построит свою трудовую, новую жизнь.
Да здравствуют красные орлы недоступных гор Кавказа!
Да здравствует новая красная Чеченская область!
Да здравствуют свободные воины — красные чеченцы!»
Именно в это время в Чечне был пик антисоветского восстания (возглавил его Нажмудин Гоцинский), начавшегося еще в сентябре 1920 года. Его удалось утихомирить только к маю 1921 года. Однако в том же 1921 году советские власти выпустили чеченский букварь – в республике началась ликвидация безграмотности (на 1914 год количество грамотных чеченцев не превышало 1%).
При желании точные науки легко совмещаются с политинформацией. Задачка из учебника математики для четвертого года обучения под редакцией Виктора Репьева (Нижегородское краевое издательство ОГИЗ, 1932 год):
«1 мая 1931 года рабочий класс за рубежом свои выступления организовал как боевой призыв к защите СССР, за социализм – против капитализма. На зов коммунистической партии Германии откликнулись и участвовали в демонстрациях 532 000 пролетариев Германии. Число демонстрантов распределялось следующим образом (см. таблицу).
Высчитайте число демонстрантов в отдельных промышленных местах Германии по данной таблице».
«1 мая 1931 года рабочий класс за рубежом свои выступления организовал как боевой призыв к защите СССР, за социализм – против капитализма. На зов коммунистической партии Германии откликнулись и участвовали в демонстрациях 532 000 пролетариев Германии. Число демонстрантов распределялось следующим образом (см. таблицу).
Высчитайте число демонстрантов в отдельных промышленных местах Германии по данной таблице».
По просьбе подписчика выкладываю еще политических задачек из учебника математики для четвертого класса за 1932 год. Год, когда за успехами компартии Германии следили даже младшие школьники.
Такие вот редкие значки иногда находят в Калининградской области (на первом фото сразу из земли, а на втором – после «бани»). Посвящен знак Международному юношескому дню, который до 1931 года отмечался в первое воскресенье сентября, а с 1932 года по предложению ряда секций Коммунистического интернационала молодежи — 1 сентября. К слову, на знаке как раз немецкий вариант аббревиатуры КИМа - Kommunistische Jugendinternationale (KJI).
На третьем фото выступление Карла Либкнехта на митинге в Тиргартене (ноябрь 1918 года). Этот образ часто тиражировался и на значках, и на открытках, и на прочей атрибутике КПГ.
На третьем фото выступление Карла Либкнехта на митинге в Тиргартене (ноябрь 1918 года). Этот образ часто тиражировался и на значках, и на открытках, и на прочей атрибутике КПГ.
Знакомство ребенка с классовой ненавистью на простом примере из книги Елены Серебровской «Начало жизни» (первая часть трилогии «Маша Лоза»). Судя по всему, в тексте речь идет об омеле. Это такое вечнозеленое растение-полупаразит с клейкими белыми ягодами. Разговор Маши с отцом происходит вскоре после Октябрьской революции в Харькове, где коммунальщики и сегодня с омелой сражаются.
А о Елене Серебровской я уже упоминал тут и тут. В начале 1930-х она непродолжительное время была женой лидера среднегерманского восстания Макса Гельца, эмигрировавшего в СССР.
А о Елене Серебровской я уже упоминал тут и тут. В начале 1930-х она непродолжительное время была женой лидера среднегерманского восстания Макса Гельца, эмигрировавшего в СССР.
О страхе руководства КПГ перед "немецким Октябрем" и мировой революцией хорошо написала в своей книге «Сталин и немецкий коммунизм» одна из лидеров компартии Германии начала 20-х годов Рут Фишер (потом она, кстати, перебежала в антикоммунистический лагерь). Осенью 1923 года Фишер вместе с Генрихом Брандлером приехала в Москву для консультаций с Коминтерном. Оба были шокированы – в СССР ожидали от них очень многого:
«Когда Брандлер приехал в Москву, он был до смерти напуган. Город был завален плакатами и надписями в честь немецкой революции. В центре города – очень много баннеров с лозунгами типа «Русская молодежь, учите немецкий», «Немецкий октябрь не за горами»; портреты Клары Цеткин, Розы Люксембург и Карла Либкнехта можно было увидеть в каждой витрине. На всех заводах прошли митинги на тему: «Чем мы можем помочь немецкой революции?»»
«Когда Брандлер приехал в Москву, он был до смерти напуган. Город был завален плакатами и надписями в честь немецкой революции. В центре города – очень много баннеров с лозунгами типа «Русская молодежь, учите немецкий», «Немецкий октябрь не за горами»; портреты Клары Цеткин, Розы Люксембург и Карла Либкнехта можно было увидеть в каждой витрине. На всех заводах прошли митинги на тему: «Чем мы можем помочь немецкой революции?»»