Роман, здравствуйте!
Хотела бы поделиться с вашими читателями опытом своего активизма, а также опасениями из-за последних новостей.
Когда ты всё ещё находишься в России и занимаешься активизмом, то осознаёшь — если тебя ещё не задержали или не пришли с обыском, то это везение. Однажды, как и любое везение, это закончится. Значит, необходимо быть готовым покинуть страну, когда возникнет угроза преследования и судов.
Несколько раз в неделю поздними вечерами или ночью я расклеиваю в городе антивоенную агитацию. Это страшно. Я живу в большом городе, но это не Москва и Санкт-Петербург. В городе стало гораздо больше полиции и росгвардии. Камер видеослежения тоже очень много — на магазинах, домах, большинстве учреждений. К концу весны после протестных акций на главных площадях, улицах, парках города власти установили допольнительные камеры. Это позволяет вычислять активистов.
Но я продолжаю шестой месяц оставлять разные плакаты и послания. Пишу о том, что бессмысленная война должна прекратиться, что у многих в Украине есть родственники и друзья, что тысячи украинцев погибают, получают серьёзные травмы, что дети становятся сиротами, что в России закрывают СМИ и введена цензура, что никто не вернёт погибших военных (хотя испытываю к ним мало эмпатии из-за очевидных военных преступлений), что в итоге россиян ждёт нищета — я постоянно ищу те слова, которые смогут достучаться разных людей.
Измерить эффективность сложно. По возможности я фотографирую и отправляю фото в разные СМИ и тг-каналы. Некоторые фото завирусились, их обсуждали. Чаще всего наклейки и плакаты очень быстро снимают. С марта по моим подсчётам я изготовила для себя и друзей и вместе мы разместили почти 1,5 тысячи антивоенных материалов.
Я делаю это по двум причинам. Чтобы знать, что я хоть что-то делаю в этом ужасе. И чтобы поддерживать других людей, которым так же страшно.
Просто не могу забить и делать вид, что ничего не происходит. Потому что у меня украинские корни. И ракеты летят в дома людей, которые носят со мной одну и ту же фамилию.
Хотела бы поделиться с вашими читателями опытом своего активизма, а также опасениями из-за последних новостей.
Когда ты всё ещё находишься в России и занимаешься активизмом, то осознаёшь — если тебя ещё не задержали или не пришли с обыском, то это везение. Однажды, как и любое везение, это закончится. Значит, необходимо быть готовым покинуть страну, когда возникнет угроза преследования и судов.
Несколько раз в неделю поздними вечерами или ночью я расклеиваю в городе антивоенную агитацию. Это страшно. Я живу в большом городе, но это не Москва и Санкт-Петербург. В городе стало гораздо больше полиции и росгвардии. Камер видеослежения тоже очень много — на магазинах, домах, большинстве учреждений. К концу весны после протестных акций на главных площадях, улицах, парках города власти установили допольнительные камеры. Это позволяет вычислять активистов.
Но я продолжаю шестой месяц оставлять разные плакаты и послания. Пишу о том, что бессмысленная война должна прекратиться, что у многих в Украине есть родственники и друзья, что тысячи украинцев погибают, получают серьёзные травмы, что дети становятся сиротами, что в России закрывают СМИ и введена цензура, что никто не вернёт погибших военных (хотя испытываю к ним мало эмпатии из-за очевидных военных преступлений), что в итоге россиян ждёт нищета — я постоянно ищу те слова, которые смогут достучаться разных людей.
Измерить эффективность сложно. По возможности я фотографирую и отправляю фото в разные СМИ и тг-каналы. Некоторые фото завирусились, их обсуждали. Чаще всего наклейки и плакаты очень быстро снимают. С марта по моим подсчётам я изготовила для себя и друзей и вместе мы разместили почти 1,5 тысячи антивоенных материалов.
Я делаю это по двум причинам. Чтобы знать, что я хоть что-то делаю в этом ужасе. И чтобы поддерживать других людей, которым так же страшно.
Просто не могу забить и делать вид, что ничего не происходит. Потому что у меня украинские корни. И ракеты летят в дома людей, которые носят со мной одну и ту же фамилию.
17-го августа 1798 года в Англии появился на свет человек, который сильно повлиял на мою семью и которым стоит восхищаться.
Томас Ходжкин родился в семье квакеров в Пентонвилл, в округе Сент-Джеймс. С детства родители внушали ему, что человек рождается для того, чтобы служить другим, а не себе. Такое воспитание хорошо легло на главное юношеское увлечение Томаса — медицину. Он учился в Медицинской школе Святого Фомы в Лондоне, а в 1819 году поступил в Эдинбургский университет, в котором после защиты диссертации ему была присвоена степень доктора медицины.
В Лондоне у Ходжкина была безупречная репутация одного из лучших диагностов и блестящего патологоанатома. В больнице «Гайс Хоспитал» он руководил моргом и вёл научную работу, которая позже станет библиотечной ценностью для всех онкологов.
Ходжкин не расставался с микроскопом сутками, постигая теорию о том, что все ткани живых организмов состоят из однородных клеток — значит и клетки-мутанты, вероятно, должны распространяться по той ткани, в которой возникли. С этого момента онкология из коллекционирования разных видов опухолей начала становиться наукой.
2 ноября 1826 года в морге Ходжкина оказался труп девятилетнего мальчика — Джозефа Синнотта. Было известно, что мальчишка спал на одной кровати с братом, умершим от туберкулёза. Мальчик наблюдался девять месяцев, жаловался на боль в спине, отдающую в живот. Вскрытие показало наличие в органах и артериях каких-то странных гроздьев, похожих на виноград. Чутьё говорило Ходжкину, что это не туберкулёз (о котором все думали). Он обратил внимание на увеличенную твёрдую селезёнку, набитую гроздьями. Лимфатические узлы были раздуты. Сочетание опухолей лимфоузлов с увеличением и затвердеванием селезёнки показалось Ходжкину важным.
После седьмого аналогичного случая Томас сделал доклад о злокачественной лимфоме. Через сто лет после этого открытия, в 1926 году, препараты Ходжкина изучили под микроскопом и установили, что специфические для лимфогранулёматоза гигантские раковые клетки действительно присутствуют в 70 процентах случаев. Как этот молчаливый квакер сумел невооружённым глазом, буквально по запаху и цвету диагностировать и описать рак настолько точно — загадка и чудо.
Ходжкин предсказывал, что опухоль, которую он диагностировал, научатся лечить ядами, а беречься от этого рака необходимо избегая переохлаждений. Так и вышло. Ядом стала химиотерапия. А вирус Эпштейна-Барр, который провоцирует развитие заболевания, активизируется при ослаблении иммунитета.
Сегодня лимфому, изученную Томасом, эффективно лечат. Но тогда этот диагноз был приговором в десяти случаях из десяти. Доктора Ходжкина это страшно расстраивало. Кроме профилактики предложить больным было нечего.
Зимой 1832 года в Лондон пришла холера. Но по-настоящему Ходжкин напугала не болезнь, а мракобесие пациентов. Даже люди с образованием скрывали холерных больных и не давали их госпитализировать, потому что в больницах, по их мнению, «доктора убивают людей, чтобы вскрывать». Многие врачи тогда бежали из города. Но доктор Ходжкин оставался на месте, убеждая людей лечиться. После эпидемии он всерьёз решил заняться изучением примитивных народностей: раз цивилизованные люди испытывают те же страхи, что и дикари, нужно идти в леса, чтобы исследовать страхи аборигенов.
Путешествия Ходжкина очень скоро переросли в настоящую правозащитную деятельность — доктор одержимо помогал коренным народам, отстаивая их права: «Человеку свойственно испытывать негативные чувства к тем, кого он долгое время обижал. Тому примером — наш английский доморощенный антисемитизм».
В одном из таких правозащитных путешествий — по Палестине — Томас Ходжкин сам заболел холерой. В прощальном письме жене он сожалел лишь о том, что так мало успел послужить людям.
А через 150 лет моей жене Юле будет диагностирована лимфома Ходжкина, обнаружить и вылечить которую удастся благодаря скромному квакеру из округа Сент-Джеймс.
Доктора похоронили в Тель-Авиве, в Яффо, на малюсеньком кладбище, найти которое сегодня практически невозможно.
Томас Ходжкин родился в семье квакеров в Пентонвилл, в округе Сент-Джеймс. С детства родители внушали ему, что человек рождается для того, чтобы служить другим, а не себе. Такое воспитание хорошо легло на главное юношеское увлечение Томаса — медицину. Он учился в Медицинской школе Святого Фомы в Лондоне, а в 1819 году поступил в Эдинбургский университет, в котором после защиты диссертации ему была присвоена степень доктора медицины.
В Лондоне у Ходжкина была безупречная репутация одного из лучших диагностов и блестящего патологоанатома. В больнице «Гайс Хоспитал» он руководил моргом и вёл научную работу, которая позже станет библиотечной ценностью для всех онкологов.
Ходжкин не расставался с микроскопом сутками, постигая теорию о том, что все ткани живых организмов состоят из однородных клеток — значит и клетки-мутанты, вероятно, должны распространяться по той ткани, в которой возникли. С этого момента онкология из коллекционирования разных видов опухолей начала становиться наукой.
2 ноября 1826 года в морге Ходжкина оказался труп девятилетнего мальчика — Джозефа Синнотта. Было известно, что мальчишка спал на одной кровати с братом, умершим от туберкулёза. Мальчик наблюдался девять месяцев, жаловался на боль в спине, отдающую в живот. Вскрытие показало наличие в органах и артериях каких-то странных гроздьев, похожих на виноград. Чутьё говорило Ходжкину, что это не туберкулёз (о котором все думали). Он обратил внимание на увеличенную твёрдую селезёнку, набитую гроздьями. Лимфатические узлы были раздуты. Сочетание опухолей лимфоузлов с увеличением и затвердеванием селезёнки показалось Ходжкину важным.
После седьмого аналогичного случая Томас сделал доклад о злокачественной лимфоме. Через сто лет после этого открытия, в 1926 году, препараты Ходжкина изучили под микроскопом и установили, что специфические для лимфогранулёматоза гигантские раковые клетки действительно присутствуют в 70 процентах случаев. Как этот молчаливый квакер сумел невооружённым глазом, буквально по запаху и цвету диагностировать и описать рак настолько точно — загадка и чудо.
Ходжкин предсказывал, что опухоль, которую он диагностировал, научатся лечить ядами, а беречься от этого рака необходимо избегая переохлаждений. Так и вышло. Ядом стала химиотерапия. А вирус Эпштейна-Барр, который провоцирует развитие заболевания, активизируется при ослаблении иммунитета.
Сегодня лимфому, изученную Томасом, эффективно лечат. Но тогда этот диагноз был приговором в десяти случаях из десяти. Доктора Ходжкина это страшно расстраивало. Кроме профилактики предложить больным было нечего.
Зимой 1832 года в Лондон пришла холера. Но по-настоящему Ходжкин напугала не болезнь, а мракобесие пациентов. Даже люди с образованием скрывали холерных больных и не давали их госпитализировать, потому что в больницах, по их мнению, «доктора убивают людей, чтобы вскрывать». Многие врачи тогда бежали из города. Но доктор Ходжкин оставался на месте, убеждая людей лечиться. После эпидемии он всерьёз решил заняться изучением примитивных народностей: раз цивилизованные люди испытывают те же страхи, что и дикари, нужно идти в леса, чтобы исследовать страхи аборигенов.
Путешествия Ходжкина очень скоро переросли в настоящую правозащитную деятельность — доктор одержимо помогал коренным народам, отстаивая их права: «Человеку свойственно испытывать негативные чувства к тем, кого он долгое время обижал. Тому примером — наш английский доморощенный антисемитизм».
В одном из таких правозащитных путешествий — по Палестине — Томас Ходжкин сам заболел холерой. В прощальном письме жене он сожалел лишь о том, что так мало успел послужить людям.
А через 150 лет моей жене Юле будет диагностирована лимфома Ходжкина, обнаружить и вылечить которую удастся благодаря скромному квакеру из округа Сент-Джеймс.
Доктора похоронили в Тель-Авиве, в Яффо, на малюсеньком кладбище, найти которое сегодня практически невозможно.
Ребята, поддержите меня любым донатом. Канал и наше комьюнити существуют и будут существовать только благодаря вам.
https://www.paypal.com/donate/?hosted_button_id=QGD8QXBSFBAUJ paypal (одним кликом можно оформить и любой ежемесячный платёж).
Спасибо!
4377 7278 0024 6378 tinkoff 4276 3800 4704 6318 сберhttps://www.paypal.com/donate/?hosted_button_id=QGD8QXBSFBAUJ paypal (одним кликом можно оформить и любой ежемесячный платёж).
Спасибо!
Рома, здравствуйте, я из Украины, западной. Оттуда, где, как говорят русские, ведут свой род бендеровцы. Оттуда, где мы, как говорят у вас по ТВ, варим детей в котлах и едим их без остановки.
Я всю жизнь говорю на русском. Мои дети говорят на русском. До 24-го числа, если бы меня спросили «куда держим путь: в Россию или в Европу», я бы ответила — в Россию, ведь это же наши братья. И у нас таких много. Я бы сказала, что если здесь кого и ущемляли прежде, то тех, кто говорил по-украински: на работу неохотно брали или обслуживали в ресторане через губу...
Никакой насильнственной украинизации в Украине не было. Никто русский язык не запрещал. Но вот теперь — между нашими странами будет вырыт огромный ров с крокодилами. И я понимаю почему. Вот теперь мы в Украине начинаем говорить на нашем родном языке и изучать нашу родную кульурную традицию. Теперь, после трагедии, которую нам устроили.
Сердце разрывается на части от того, что Россия делает с моими людьми. Вам, Рома, спасибо за этот канал, он помогает мне сохранить в себе человека.
Я всю жизнь говорю на русском. Мои дети говорят на русском. До 24-го числа, если бы меня спросили «куда держим путь: в Россию или в Европу», я бы ответила — в Россию, ведь это же наши братья. И у нас таких много. Я бы сказала, что если здесь кого и ущемляли прежде, то тех, кто говорил по-украински: на работу неохотно брали или обслуживали в ресторане через губу...
Никакой насильнственной украинизации в Украине не было. Никто русский язык не запрещал. Но вот теперь — между нашими странами будет вырыт огромный ров с крокодилами. И я понимаю почему. Вот теперь мы в Украине начинаем говорить на нашем родном языке и изучать нашу родную кульурную традицию. Теперь, после трагедии, которую нам устроили.
Сердце разрывается на части от того, что Россия делает с моими людьми. Вам, Рома, спасибо за этот канал, он помогает мне сохранить в себе человека.
https://spektr.press/glukhaya-oborona-levada-spektr/
Интересное исследование от редакции «Спектр» (подпишитесь на их телегу, кстати — https://yangx.top/SpektrURGENT) о том, как россияне потребляют информацию с начала войны.
Спойлер: да нормально потребляют. И утверждение о том, что 90 процентов русских не вылезают из пропагандистских телеэфиров — это тоже часть пропаганды: мол, все россияне тупые (как у Задорнова тупыми были все американцы), с ними нужно разговаривать только на таком языке. Не нужно.
Интересное исследование от редакции «Спектр» (подпишитесь на их телегу, кстати — https://yangx.top/SpektrURGENT) о том, как россияне потребляют информацию с начала войны.
Спойлер: да нормально потребляют. И утверждение о том, что 90 процентов русских не вылезают из пропагандистских телеэфиров — это тоже часть пропаганды: мол, все россияне тупые (как у Задорнова тупыми были все американцы), с ними нужно разговаривать только на таком языке. Не нужно.