Карта через философию, или Как Давид Анахт поможет нам разобраться с философской картой.
Вчера мы разобрались, что философская карта может найти помощь в философских текстах, написанных до нас. Это нисколько не способствует устареванию карты, ведь философские проблемы вечны, и потому их методы зачастую остаются таковыми. Более того, мы всегда можем прочесть философский текст новым взглядом, что даст нам основания для более полного понимания своего места на пути мышления.
Кроме этого, мы решили, что карта будет субъективна и что математика синкретического периода может стать основанием дальнейшей разработки нового философского метода под названием карта. Все это мы вывели из понятия точки, которая должна быть условным изображением на карте философии.
Сегодня мы обратимся к понятию расстояния. Усилия основного чата исключили его из нашего поля зрения, но мы попробуем кое-что сказать о нем. Обратимся к Давиду Анахту, который стремился упорядочить и организовать философское мышление, и начал он ab ovo, с определений философии.
Непобедимый Давид выбрал шесть определений философии, которые расположил в строгой последовательности. Его мысль заключалась в следующем:
"так как [философия] существует наряду с вышеупомянутыми [науками], она имеет также и такое определение, которое вытекает из превосходства [философии перед другими науками]. Оно гласит: философия есть искусство искусств и наука наук. Обладая предметным бытием, она имеет подлежащее и цель, ибо всякое искусство и всякая наука должны иметь подлежащее и цель, притом по два из каждого — близкое подлежащее и далекое, близкую цель и далекую".
Для иллюстрации этого положения философ избирает пример с постройкой корабля: "близкой целью [кораблестроения] является постройка корабля, а далекой целью — постройка такого-то [определенного] корабля, например косулеподобного или лампадообразпого", и в случае философии близкая и далекая цели выглядят следующим образом: "Близкой целью [философия] имеет заботу о смерти, т.е. умерщвление страстей, а далекой целью — через умерщвление страстей — уподобление богу в меру человеческих сил".
Иными словами, в соответствии с философией Давида Анахта, необходимо избрать близкую и далекую цели карты. Если близкой целью карты может стать организация нашего мышления, то далекую цель необходимо определить. Будет ли она связана с социальным значением карты?
То, что касается материала, который мы наносим на карту, также обладает близкими и далекими качествами. В случае с философией дело обстоит так: "Близким подлежащим [философии] является сущее вообще, а далеким подлежащим — божественные и человеческие вещи". Опираясь на данный подход, следует определить строительный материал карты, ее близкие и далекие подлежащие. Будут ли это вечные идеи, какими их понимал Платон, или философские концепции, или мыслеобразы, из которых формировались первые философские представления? На этот вопрос нам еще предстоит ответить.
Итого: карте необходимы две цели и два подлежащих — далекое и близкое.
#русскаяидея
#русская_философия #карта
051124-Улан-Удэ-БРОДРФ
Вчера мы разобрались, что философская карта может найти помощь в философских текстах, написанных до нас. Это нисколько не способствует устареванию карты, ведь философские проблемы вечны, и потому их методы зачастую остаются таковыми. Более того, мы всегда можем прочесть философский текст новым взглядом, что даст нам основания для более полного понимания своего места на пути мышления.
Кроме этого, мы решили, что карта будет субъективна и что математика синкретического периода может стать основанием дальнейшей разработки нового философского метода под названием карта. Все это мы вывели из понятия точки, которая должна быть условным изображением на карте философии.
Сегодня мы обратимся к понятию расстояния. Усилия основного чата исключили его из нашего поля зрения, но мы попробуем кое-что сказать о нем. Обратимся к Давиду Анахту, который стремился упорядочить и организовать философское мышление, и начал он ab ovo, с определений философии.
Непобедимый Давид выбрал шесть определений философии, которые расположил в строгой последовательности. Его мысль заключалась в следующем:
"так как [философия] существует наряду с вышеупомянутыми [науками], она имеет также и такое определение, которое вытекает из превосходства [философии перед другими науками]. Оно гласит: философия есть искусство искусств и наука наук. Обладая предметным бытием, она имеет подлежащее и цель, ибо всякое искусство и всякая наука должны иметь подлежащее и цель, притом по два из каждого — близкое подлежащее и далекое, близкую цель и далекую".
Для иллюстрации этого положения философ избирает пример с постройкой корабля: "близкой целью [кораблестроения] является постройка корабля, а далекой целью — постройка такого-то [определенного] корабля, например косулеподобного или лампадообразпого", и в случае философии близкая и далекая цели выглядят следующим образом: "Близкой целью [философия] имеет заботу о смерти, т.е. умерщвление страстей, а далекой целью — через умерщвление страстей — уподобление богу в меру человеческих сил".
Иными словами, в соответствии с философией Давида Анахта, необходимо избрать близкую и далекую цели карты. Если близкой целью карты может стать организация нашего мышления, то далекую цель необходимо определить. Будет ли она связана с социальным значением карты?
То, что касается материала, который мы наносим на карту, также обладает близкими и далекими качествами. В случае с философией дело обстоит так: "Близким подлежащим [философии] является сущее вообще, а далеким подлежащим — божественные и человеческие вещи". Опираясь на данный подход, следует определить строительный материал карты, ее близкие и далекие подлежащие. Будут ли это вечные идеи, какими их понимал Платон, или философские концепции, или мыслеобразы, из которых формировались первые философские представления? На этот вопрос нам еще предстоит ответить.
Итого: карте необходимы две цели и два подлежащих — далекое и близкое.
#русскаяидея
#русская_философия #карта
051124-Улан-Удэ-БРОДРФ
Философия карты и философская карта.
Вероятно, ни у кого не возникнет сомнений, что приведенные выше словосочетания разнятся по смыслу.
Первое предполагает философское осмысление феномена карты, а второе — картографическое осмысление философии.
Это понятно нам, потому что мы учились в школе и хорошо усвоили разницу между двумя членами предложения — подлежащим и сказуемым. В зависимости от того, как мы используем слова в предложении, мы получаем различные смыслы этого предложения.
Подлежащее и сказуемое появились в школьной программе относительно недавно, но родословная этих понятий берет начало в далекой Греции, в трудах Аристотеля.
Аристотель выделил подлежащее (ὑποκείμενον) и сказуемое (τὸ κατηγορούμενον) не привычном нам лингвистическом и грамматическом смыслах, а в логическом и онтологическом.
Подлежащее, по Аристотелю — это "возможность мысли, которая превращается в действительность мысли, когда происходит высказывание о ней", в то время как сказуемое вариативно и зависит от знаменитых 10-ти категорий, выведенных древнегреческим философом: субстанция, количество, качество, отношение, место, время, положение, состояние, действие и страдание. Все, что может быть высказано о сущем, будет включено в названные 10 категорий.
Однако речь о логике. Что с онтологией?
Известно, что в разных ситуация подлежащее может быть сказуемым, а сказуемое — подлежащим. Однако Аристотель выделял подлежащие, которые не могут быть ничем другим, кроме подлежащего. Например, единичные вещи. Возможно сказать "Моя кошка красивая", но невозможно "Красота — это моя кошка", ибо это второе выражение будет содержать в себе гносеологическую ошибку, несмотря на то, что кошки действительно великолепны.
Возвращаясь к карте как способу философского познания, необходимо определиться, является ли она чем-то единичным. Если да, то какая материя лежит в ее основании, ведь материя — это одна из двух составляющих вещи, единичного предмета. Только в таком случае мы сможем говорить о карте как о подлежащем и ни о чем ином.
Итого: перед нами стоит вопрос — какие форма (т.е., сущность) и материя карты ее составляют как уникальный инструмент познания, претендующий на универсальность?
Продолжение следует.
#русскаяидея
#русская_философия #карта
061124-Улан-Удэ-БРОДРФ
Вероятно, ни у кого не возникнет сомнений, что приведенные выше словосочетания разнятся по смыслу.
Первое предполагает философское осмысление феномена карты, а второе — картографическое осмысление философии.
Это понятно нам, потому что мы учились в школе и хорошо усвоили разницу между двумя членами предложения — подлежащим и сказуемым. В зависимости от того, как мы используем слова в предложении, мы получаем различные смыслы этого предложения.
Подлежащее и сказуемое появились в школьной программе относительно недавно, но родословная этих понятий берет начало в далекой Греции, в трудах Аристотеля.
Аристотель выделил подлежащее (ὑποκείμενον) и сказуемое (τὸ κατηγορούμενον) не привычном нам лингвистическом и грамматическом смыслах, а в логическом и онтологическом.
Подлежащее, по Аристотелю — это "возможность мысли, которая превращается в действительность мысли, когда происходит высказывание о ней", в то время как сказуемое вариативно и зависит от знаменитых 10-ти категорий, выведенных древнегреческим философом: субстанция, количество, качество, отношение, место, время, положение, состояние, действие и страдание. Все, что может быть высказано о сущем, будет включено в названные 10 категорий.
Однако речь о логике. Что с онтологией?
Известно, что в разных ситуация подлежащее может быть сказуемым, а сказуемое — подлежащим. Однако Аристотель выделял подлежащие, которые не могут быть ничем другим, кроме подлежащего. Например, единичные вещи. Возможно сказать "Моя кошка красивая", но невозможно "Красота — это моя кошка", ибо это второе выражение будет содержать в себе гносеологическую ошибку, несмотря на то, что кошки действительно великолепны.
Возвращаясь к карте как способу философского познания, необходимо определиться, является ли она чем-то единичным. Если да, то какая материя лежит в ее основании, ведь материя — это одна из двух составляющих вещи, единичного предмета. Только в таком случае мы сможем говорить о карте как о подлежащем и ни о чем ином.
Итого: перед нами стоит вопрос — какие форма (т.е., сущность) и материя карты ее составляют как уникальный инструмент познания, претендующий на универсальность?
Продолжение следует.
#русскаяидея
#русская_философия #карта
061124-Улан-Удэ-БРОДРФ
Философия карты: продолжение постижения.
Ранее мы штудировали Аристотеля и Давида Анахта с целью определиться, как выстраиваются понятия в философии. Сегодня мы отойдем от конкретной проблемы и попробуем взглянуть на карту сверху, с высоты полета свободной птицы.
Карта как способ организации философского знания служит инновации. Как только мы структурируем имеющееся знание, оказывается открыт доступ к пробелам, которые возникли в ходе становления философии. В данном случае история философии не тождественна доксографии.
Если доксография — это описание мнений, концепций, взглядов, иногда соседствующее с поиском причин их появления (влиянием предшественников, биографией философа или исторической ситуацией), то история философии значительно шире доксографии, ведь она включает в себя исследование исторических форм философии, различных способов и доминант мышления, которые составляют процесс философии, т.е., исторические изменения мышления человека.
Доксография часто служит диатрибой для начинающих интересантов философского знания, а история философии является самостоятельно областью философии. Если доксография может помочь новичку сориентироваться в пространстве философского знания, то история философии ставит своей целью раскрытие философского знания внутри самого человека. История философии всегда связана с современностью, она никогда не коллекционирует заспиртованные баночки с фамилиями философов прошлого, но проявляет их влияние в настоящем, тем самым, воскрешая имена и актуализируя вечные вопросы для новых исканий.
Таким образом, карта, которая взяла своей ближайшей целью организацию философского мышления, должна иметь дальней целью обращение к вечности во временности. Благодаря такой цели, претендующий на новизну метод философского поиска даст новую историческую жизнь вечным философским идеям.
#русскаяидея
#русская_философия #карта
071124-Улан-Удэ-БРОДРФ
Ранее мы штудировали Аристотеля и Давида Анахта с целью определиться, как выстраиваются понятия в философии. Сегодня мы отойдем от конкретной проблемы и попробуем взглянуть на карту сверху, с высоты полета свободной птицы.
Карта как способ организации философского знания служит инновации. Как только мы структурируем имеющееся знание, оказывается открыт доступ к пробелам, которые возникли в ходе становления философии. В данном случае история философии не тождественна доксографии.
Если доксография — это описание мнений, концепций, взглядов, иногда соседствующее с поиском причин их появления (влиянием предшественников, биографией философа или исторической ситуацией), то история философии значительно шире доксографии, ведь она включает в себя исследование исторических форм философии, различных способов и доминант мышления, которые составляют процесс философии, т.е., исторические изменения мышления человека.
Доксография часто служит диатрибой для начинающих интересантов философского знания, а история философии является самостоятельно областью философии. Если доксография может помочь новичку сориентироваться в пространстве философского знания, то история философии ставит своей целью раскрытие философского знания внутри самого человека. История философии всегда связана с современностью, она никогда не коллекционирует заспиртованные баночки с фамилиями философов прошлого, но проявляет их влияние в настоящем, тем самым, воскрешая имена и актуализируя вечные вопросы для новых исканий.
Таким образом, карта, которая взяла своей ближайшей целью организацию философского мышления, должна иметь дальней целью обращение к вечности во временности. Благодаря такой цели, претендующий на новизну метод философского поиска даст новую историческую жизнь вечным философским идеям.
#русскаяидея
#русская_философия #карта
071124-Улан-Удэ-БРОДРФ
Философия карты: последние аккорды постижения.
Продолжая постигать замысел карты, мы пришли к последнему дню ее обсуждения. Сегодня — последние аккорды перед оборотом на проделанную работу.
Итак, нам предлагают следующую структуру карты:
Блок 1. Пространство (априории)
Априории
1. Точка
2. Расстояние
3. Место
4. Траектория?
Блок 2. Территория (знаки)
Знаки
1. Числа
2. Координаты (системы координат)
3. Концепты (системы знаков)
4. ?
Блок 3. Ландшафт (значения)
Значения
1. Понятия
2. Концепция
3. Символы
4. Маршруты
Блок 4. Поверхность (значимость)
Значимости
1. Явления
2. События
3. Мнения
4. ?
Конечно, для глубокой проработки каждый элемент нужно прорабатывать отдельно, основательно, настойчиво и глубоко.
Нам даны четыре слова, описывающие пространство — собственно, само пространство как форма чувственности, схема для суждений a priori, в соответствии с учением И. Канта. Тут пространство отличается от механического объективного пространства И. Ньютона.
Дальше мы выходим за пределы только разума и вступаем на территорию, усеянную числами, координатами, концептами. Последние определены как системы знаков. Почему системы координат не являются системой знаков — это остается для нас вопросом. Возможно, пока.
Далее мы вступаем на ландшафт карты, где встречаемся с символами, то есть, с человеком символическим, который в поисках выражения выразимого создает вокруг себя символический мир, иногда именуемый культурой в самом широком смысле этого понятия. Рассимволизация мира — это одна из красных нитей учения Н.Ф. Федорова. Мысль московского библиотекаря заключалась в поиске подлинности, для чего он отделял искусство подобий от искусства подлинно воскресительного. Символ — это древнейшая форма выражения того, что человек не может выразить; то, за чем человек укрывает незнание, которое не может стать знанием. Символ — это область неведомого и непостижимого. Вероятно, в данной структуре символ стоит слишком близко к поверхности.
Наконец, мы выходим на поверхность. И тут нас встречают события, мнения, явления. Мы перешли от концепций к мнениям, вероятно, упустив знания.
И, наконец, где люди? Как все это возможно без людей?
#русскаяидея
#русская_философия #карта
081124-Улан-Удэ-БРОДРФ
Продолжая постигать замысел карты, мы пришли к последнему дню ее обсуждения. Сегодня — последние аккорды перед оборотом на проделанную работу.
Итак, нам предлагают следующую структуру карты:
Блок 1. Пространство (априории)
Априории
1. Точка
2. Расстояние
3. Место
4. Траектория?
Блок 2. Территория (знаки)
Знаки
1. Числа
2. Координаты (системы координат)
3. Концепты (системы знаков)
4. ?
Блок 3. Ландшафт (значения)
Значения
1. Понятия
2. Концепция
3. Символы
4. Маршруты
Блок 4. Поверхность (значимость)
Значимости
1. Явления
2. События
3. Мнения
4. ?
Конечно, для глубокой проработки каждый элемент нужно прорабатывать отдельно, основательно, настойчиво и глубоко.
Нам даны четыре слова, описывающие пространство — собственно, само пространство как форма чувственности, схема для суждений a priori, в соответствии с учением И. Канта. Тут пространство отличается от механического объективного пространства И. Ньютона.
Дальше мы выходим за пределы только разума и вступаем на территорию, усеянную числами, координатами, концептами. Последние определены как системы знаков. Почему системы координат не являются системой знаков — это остается для нас вопросом. Возможно, пока.
Далее мы вступаем на ландшафт карты, где встречаемся с символами, то есть, с человеком символическим, который в поисках выражения выразимого создает вокруг себя символический мир, иногда именуемый культурой в самом широком смысле этого понятия. Рассимволизация мира — это одна из красных нитей учения Н.Ф. Федорова. Мысль московского библиотекаря заключалась в поиске подлинности, для чего он отделял искусство подобий от искусства подлинно воскресительного. Символ — это древнейшая форма выражения того, что человек не может выразить; то, за чем человек укрывает незнание, которое не может стать знанием. Символ — это область неведомого и непостижимого. Вероятно, в данной структуре символ стоит слишком близко к поверхности.
Наконец, мы выходим на поверхность. И тут нас встречают события, мнения, явления. Мы перешли от концепций к мнениям, вероятно, упустив знания.
И, наконец, где люди? Как все это возможно без людей?
#русскаяидея
#русская_философия #карта
081124-Улан-Удэ-БРОДРФ
Философский собор и его смысловое наполнение.
Началась новая неделя, а вместе с ней и новая тема обсуждения — философский собор.
Поскольку философский собор проводится не в первый раз, о нем было высказано немало соображений, которые включали концептуальные, организационные, целеполагающие идеи. Сегодня нам предлагают задуматься над следующими вопросами:
1. Что является тем смысловым средоточием, которое собирает воедино сложное многообразие докладов Большого Философского Собора?
2. Какова на ваш взгляд главная цель Большого Философского Собора?
Отвечая на первый вопрос, можно догадаться, что подразумевается некий "когнитивный код", который необходимо вскрыть средствами анализа докладов. И тут пытливый ум встречается с несколькими проблемами.
Во-первых, понятие когнитивный код не очень распространено в науках, исследующих культуру. Мы хорошо знаем о языке, ценностях, нормах, закрепленных практиках, но крайне мало понимания предоставляет нам вышеуказанное словосочетание. Очевидно, предполагается нечто, лежащее за перечисленными элементами культуры.
Уже перед рассветом современных наук об обществе начали появляться представления о т.н. культурных универсалиях — элементах, паттернах и институтах, которые наблюдаются в каждой культуре. Однако в каждой культуре они реализуются в разных формах. Так, среди культурных универсалий выделяют, например, наличие языка — второй высшей сигнальной системы. В самом языке выделяются сходные части речи — синонимы и антонимы, абстракции, предикаты суждения и пр.
Разумеется, каждая культура обладает своим собственным неповторимым языком, однако факт переводимости языка на другие языки свидетельствует о наличии культурных универсалий. В данном случае — в языке. Благодаря этому становится возможной межкультурная коммуникация.
Среди других культурных универсалий — семья, половые различия, образование (трансляция знания), институты коллективной идентичности, праздники, вера, политическое устройство. Все эти абстрактно взятые элементы есть в любой человеческом сообществе, но реализуются по-разному. Семья традиционного общества не похожа на нуклеарную семью общества современного, как племенной вождь не похож на президента небольшого европейского государства. Более того, даже такие традиционные религии, как иудаизм и буддизм различаются в разных культурах и обществах.
Если рассматривать понятие когнитивного кода, вытекающее из понятия кода культурного, то можно предположить, что речь идет именно о причинах, сформировавших вышеназванные различия.
Таким образом, речь идет о попытке "вскрыть" особенности и доминанты мышления русского народа, которые формировались в течение столетий.
#русскаяидея
#русская_философия #карта
111124-Улан-Удэ-БРОДРФ
Началась новая неделя, а вместе с ней и новая тема обсуждения — философский собор.
Поскольку философский собор проводится не в первый раз, о нем было высказано немало соображений, которые включали концептуальные, организационные, целеполагающие идеи. Сегодня нам предлагают задуматься над следующими вопросами:
1. Что является тем смысловым средоточием, которое собирает воедино сложное многообразие докладов Большого Философского Собора?
2. Какова на ваш взгляд главная цель Большого Философского Собора?
Отвечая на первый вопрос, можно догадаться, что подразумевается некий "когнитивный код", который необходимо вскрыть средствами анализа докладов. И тут пытливый ум встречается с несколькими проблемами.
Во-первых, понятие когнитивный код не очень распространено в науках, исследующих культуру. Мы хорошо знаем о языке, ценностях, нормах, закрепленных практиках, но крайне мало понимания предоставляет нам вышеуказанное словосочетание. Очевидно, предполагается нечто, лежащее за перечисленными элементами культуры.
Уже перед рассветом современных наук об обществе начали появляться представления о т.н. культурных универсалиях — элементах, паттернах и институтах, которые наблюдаются в каждой культуре. Однако в каждой культуре они реализуются в разных формах. Так, среди культурных универсалий выделяют, например, наличие языка — второй высшей сигнальной системы. В самом языке выделяются сходные части речи — синонимы и антонимы, абстракции, предикаты суждения и пр.
Разумеется, каждая культура обладает своим собственным неповторимым языком, однако факт переводимости языка на другие языки свидетельствует о наличии культурных универсалий. В данном случае — в языке. Благодаря этому становится возможной межкультурная коммуникация.
Среди других культурных универсалий — семья, половые различия, образование (трансляция знания), институты коллективной идентичности, праздники, вера, политическое устройство. Все эти абстрактно взятые элементы есть в любой человеческом сообществе, но реализуются по-разному. Семья традиционного общества не похожа на нуклеарную семью общества современного, как племенной вождь не похож на президента небольшого европейского государства. Более того, даже такие традиционные религии, как иудаизм и буддизм различаются в разных культурах и обществах.
Если рассматривать понятие когнитивного кода, вытекающее из понятия кода культурного, то можно предположить, что речь идет именно о причинах, сформировавших вышеназванные различия.
Таким образом, речь идет о попытке "вскрыть" особенности и доминанты мышления русского народа, которые формировались в течение столетий.
#русскаяидея
#русская_философия #карта
111124-Улан-Удэ-БРОДРФ
Философский собор как собрание людей.
Продолжая рассматривать тему собора, нам предлагают обратиться к проблеме человека и задают следующие вопросы:
1.Существует ли особая русская антропология? Особое русское понимание человечности?
2.Каковы ее характерные черты?
3.Каково будущее русской антропологии?
Разумеется, русская философия не обошла вниманием проблему человека и сделала свой вклад в ее осмысление. Настолько широкий и разнообразный вклад, что его едва ли можно охватить за один раз.
Однако при взгляде на поставленные вопросы возникает рад других вопросов, так или иначе связанных с философской антропологией в России.
Во-первых, русская философия в ее привычном нам понимании — это философия на русском языке 19-начала 20 веков. К большому сожалению, вся последующая философская деятельность связана с советским периодом, и ее наследование предыдущей традиции (не до конца, впрочем, сформированной) в настоящее время является предметом дискуссии. Философия же современной России, как показывают исследования, формировалась в тесной связи с советскими нормами философской деятельности, и утверждать ее прямой наследницей дореволюционного духовного ренессанса означает совершать историко-философскую ошибку.
Во-вторых, русская антропология — это, очевидно, явление более широкое, чем философская антропология на русском языке. К исследованию антропологических представлений в России следует отнести не только собственно философские работы, но и фольклор, предания, христианский взгляд на человека, исторические формы отношений между людьми. То есть, перед нами стоит комплексный вопрос, ответ на который достоин длительного и внимательного изучения и едва ли может быть дан за короткий срок.
Тем не менее, в русской философии, которая предстает вершиной народного самопознания, традиционно выделяют несколько особенностей отношения к человеку.
Несомненно, это соборность. Соборность в данном случае — это не данность, но идеал, к которому призывали стремиться (или вовсе не видели иного достойного пути) отечественные мыслители. Соборность предполагает, что каждая церковь обладает одинаковой благодатью, и не столь значимо, где и в каком земном статусе эта церковь находится — и Храм Христа Спасителя в самом центре древней столицы, и маленькая покосившаяся часовня с холста Исаака Левитана есть одинаковое вместилище божьей благодати. Таков и человек в обществе: не столь важно его земное положение, сколь тот факт, что он — человек божий.
Из принципа соборности вытекают два других подхода к человеку. Первый — это учение Владимира Соловьева о богочеловечестве. Т.с., русский ответ эпохе модерна в опротив ницшеанскому учению о сверхчеловеке. Второй — соборность снимает проблему другого для русских философов. "Русские философы почти единодушно отвергают дурную картезианско-юмову "проблему другого сознания". Их убежденность в человеческом единстве и соборности — религиозном или секулярном — была слишком сильна, чтобы заставить их сомневаться, "действительно" ли их стонущий и истекающий кровью сосед страдает", — писал английский исследователь Джордж Кляйн.
Наконец, в лице Николая Федорова русская мысль предложила прочтение человека не как пассивного созерцателя мироздания, но как помощника и со-творца в деле преображения мира. Человек — это сознание природы, проводник божественной силы, а не пассивный наблюдатель и подопечный. Используя кантианскую метафору совершеннолетия, Федоров объявляет, что разум человечества достиг состояния, при котором он способен выйти из плена самоинфантилизации, т.е., преодолеть безответственное отношение человека к природе, другому человеку и к самой жизни. Эхом эти идеи отдались в хрестоматийных словах К.Э. Циолковского "Земля — это колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели". Такой подход был назван активной антропологией.
Таков лишь один разрез русской религиозно-философской антропологии 19-20 вв.
#русскаяидея
#русская_философия #карта
121124-Улан-Удэ-БРОДРФ
Продолжая рассматривать тему собора, нам предлагают обратиться к проблеме человека и задают следующие вопросы:
1.Существует ли особая русская антропология? Особое русское понимание человечности?
2.Каковы ее характерные черты?
3.Каково будущее русской антропологии?
Разумеется, русская философия не обошла вниманием проблему человека и сделала свой вклад в ее осмысление. Настолько широкий и разнообразный вклад, что его едва ли можно охватить за один раз.
Однако при взгляде на поставленные вопросы возникает рад других вопросов, так или иначе связанных с философской антропологией в России.
Во-первых, русская философия в ее привычном нам понимании — это философия на русском языке 19-начала 20 веков. К большому сожалению, вся последующая философская деятельность связана с советским периодом, и ее наследование предыдущей традиции (не до конца, впрочем, сформированной) в настоящее время является предметом дискуссии. Философия же современной России, как показывают исследования, формировалась в тесной связи с советскими нормами философской деятельности, и утверждать ее прямой наследницей дореволюционного духовного ренессанса означает совершать историко-философскую ошибку.
Во-вторых, русская антропология — это, очевидно, явление более широкое, чем философская антропология на русском языке. К исследованию антропологических представлений в России следует отнести не только собственно философские работы, но и фольклор, предания, христианский взгляд на человека, исторические формы отношений между людьми. То есть, перед нами стоит комплексный вопрос, ответ на который достоин длительного и внимательного изучения и едва ли может быть дан за короткий срок.
Тем не менее, в русской философии, которая предстает вершиной народного самопознания, традиционно выделяют несколько особенностей отношения к человеку.
Несомненно, это соборность. Соборность в данном случае — это не данность, но идеал, к которому призывали стремиться (или вовсе не видели иного достойного пути) отечественные мыслители. Соборность предполагает, что каждая церковь обладает одинаковой благодатью, и не столь значимо, где и в каком земном статусе эта церковь находится — и Храм Христа Спасителя в самом центре древней столицы, и маленькая покосившаяся часовня с холста Исаака Левитана есть одинаковое вместилище божьей благодати. Таков и человек в обществе: не столь важно его земное положение, сколь тот факт, что он — человек божий.
Из принципа соборности вытекают два других подхода к человеку. Первый — это учение Владимира Соловьева о богочеловечестве. Т.с., русский ответ эпохе модерна в опротив ницшеанскому учению о сверхчеловеке. Второй — соборность снимает проблему другого для русских философов. "Русские философы почти единодушно отвергают дурную картезианско-юмову "проблему другого сознания". Их убежденность в человеческом единстве и соборности — религиозном или секулярном — была слишком сильна, чтобы заставить их сомневаться, "действительно" ли их стонущий и истекающий кровью сосед страдает", — писал английский исследователь Джордж Кляйн.
Наконец, в лице Николая Федорова русская мысль предложила прочтение человека не как пассивного созерцателя мироздания, но как помощника и со-творца в деле преображения мира. Человек — это сознание природы, проводник божественной силы, а не пассивный наблюдатель и подопечный. Используя кантианскую метафору совершеннолетия, Федоров объявляет, что разум человечества достиг состояния, при котором он способен выйти из плена самоинфантилизации, т.е., преодолеть безответственное отношение человека к природе, другому человеку и к самой жизни. Эхом эти идеи отдались в хрестоматийных словах К.Э. Циолковского "Земля — это колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели". Такой подход был назван активной антропологией.
Таков лишь один разрез русской религиозно-философской антропологии 19-20 вв.
#русскаяидея
#русская_философия #карта
121124-Улан-Удэ-БРОДРФ
Философская антропология русского человека.
Продолжая размышлять о человеке, поставленном в центр логотипа Философского собора, мы задаемся вопросом:
Какую роль в русской антропологии играет пространство, космос?
Часто можно услышать, что ответ на философский вопрос не может быть простым. С этим можно согласиться, однако не в данном случае.
Человек — это один из ключевых акторов пространства. Он осмысляет пространство, ассимилируется, преобразовывает и даже мечтает преобразить пространство. В свою очередь, пространственный материал, с которым работает мышление человека также влияет на его миропонимание, на культуру и общество, на национальные особенности.
"Идеальный библиотекарь", загадочный мыслитель, тонко ощущавший русскую душу, Н.Ф. Федоров, писал: "Ширь русской земли способствует образованию подобных характеров [богатырских, удалых русских характеров]: наш простор служит переходом к простору небесного пространства, этого нового поприща для великого подвига". Горизонтальная равнина русской земли обнажает вертикальное положение человека, его устремленность во внеземное пространство.
Памятны слова Н.А. Бердяева из "Судьбы России": "С внешней, позитивно-научной точки зрения огромные русские пространства представляются географическим фактором русской истории. Но с более глубокой, внутренней точки зрения сами эти пространства можно рассматривать, как внутренний, духовный факт в русской судьбе. Это — география русской души".
География русской души — так именует Бердяев влияние пространства на становление русского человека, русского народа. Тем не менее, пространство — это внешний физический фактор, который хоть и невероятно силен, но слеп, материален и в известном смысле губителен для человека: "Русский человек утешает себя тем, что за ним еще стоят необъятные пространства и спасут его, ему не очень страшно и он не очень склонен слишком напрягать свои силы".
Именно поэтому свой очерк Бердяев заканчивает мыслью в духе Н.Ф. Федорова: "Исторический период власти пространств над душой русского народа кончается. Русский народ вступает в новый исторический период, когда он должен стать господином своих земель и творцом своей судьбы".
Земля, пространство, космос — это внешние обстоятельства человека, способствующие его подчинению. И выход, предложенный русскими религиозными философами, и, вероятно, позабытый современниками — становление человека разумом природы, сознание бескрайних пространств.
Значительное влияние пространства было отмечено и в соборных докладах — В.Н. Матонина, где выявляется влияние русского севера на становление русского характера, а также в докладе Д.П. Козолупнко, где на основании анализа русского фольклора делается вывод о нелокализованности зла для русского человека.
Таким образом, мы можем говорить о несомненном влиянии пространственных факторов на формирование характера, которые человек призван переосмыслить и преобразить в "благолепие нетления".
Вероятно, именно таков завещанный нам русскими философами русский путь по пространствам земли и космоса.
#русскаяидея
#русская_философия #карта
131124-Улан-Удэ-БРОДРФ
Продолжая размышлять о человеке, поставленном в центр логотипа Философского собора, мы задаемся вопросом:
Какую роль в русской антропологии играет пространство, космос?
Часто можно услышать, что ответ на философский вопрос не может быть простым. С этим можно согласиться, однако не в данном случае.
Человек — это один из ключевых акторов пространства. Он осмысляет пространство, ассимилируется, преобразовывает и даже мечтает преобразить пространство. В свою очередь, пространственный материал, с которым работает мышление человека также влияет на его миропонимание, на культуру и общество, на национальные особенности.
"Идеальный библиотекарь", загадочный мыслитель, тонко ощущавший русскую душу, Н.Ф. Федоров, писал: "Ширь русской земли способствует образованию подобных характеров [богатырских, удалых русских характеров]: наш простор служит переходом к простору небесного пространства, этого нового поприща для великого подвига". Горизонтальная равнина русской земли обнажает вертикальное положение человека, его устремленность во внеземное пространство.
Памятны слова Н.А. Бердяева из "Судьбы России": "С внешней, позитивно-научной точки зрения огромные русские пространства представляются географическим фактором русской истории. Но с более глубокой, внутренней точки зрения сами эти пространства можно рассматривать, как внутренний, духовный факт в русской судьбе. Это — география русской души".
География русской души — так именует Бердяев влияние пространства на становление русского человека, русского народа. Тем не менее, пространство — это внешний физический фактор, который хоть и невероятно силен, но слеп, материален и в известном смысле губителен для человека: "Русский человек утешает себя тем, что за ним еще стоят необъятные пространства и спасут его, ему не очень страшно и он не очень склонен слишком напрягать свои силы".
Именно поэтому свой очерк Бердяев заканчивает мыслью в духе Н.Ф. Федорова: "Исторический период власти пространств над душой русского народа кончается. Русский народ вступает в новый исторический период, когда он должен стать господином своих земель и творцом своей судьбы".
Земля, пространство, космос — это внешние обстоятельства человека, способствующие его подчинению. И выход, предложенный русскими религиозными философами, и, вероятно, позабытый современниками — становление человека разумом природы, сознание бескрайних пространств.
Значительное влияние пространства было отмечено и в соборных докладах — В.Н. Матонина, где выявляется влияние русского севера на становление русского характера, а также в докладе Д.П. Козолупнко, где на основании анализа русского фольклора делается вывод о нелокализованности зла для русского человека.
Таким образом, мы можем говорить о несомненном влиянии пространственных факторов на формирование характера, которые человек призван переосмыслить и преобразить в "благолепие нетления".
Вероятно, именно таков завещанный нам русскими философами русский путь по пространствам земли и космоса.
#русскаяидея
#русская_философия #карта
131124-Улан-Удэ-БРОДРФ
О границах человека.
Мы продолжаем размышлять о философии человека, и сегодня нас спрашивают:
1.Согласны ли вы, что русский антропологический тип можно охарактеризовать как человека средоточия, человека, ищущего целостность за любой разделенностью?
2. Какие смысловые границы (быть может непроходимые для других антропологических типов) являются проходимыми для русского антропоса?
3. Какие смысловые границы являются для него непроходимыми ни при каких условиях?
Попробуем разобраться.
Отвечая на первый вопрос, нужно понимать, что никакого особого национального типа человека не может быть — могут быть антропофизические, генетические и внешние особенности той или иной национальности. Когда мы говорим о национальных особенностях, нужно помнить, что речь идет о, т.н., символическом человеке, или человеке культуры. Особенности той или иной национальной культуры формируются в обществе воспитания и проживания человека, где его биологически данные характеристики сталкиваются с миром, вследствие чего происходит формирование определенного образа мышления, освоение языка, логических конструкций, представлений о ценностях и нормах, о запретах и разрешениях, происходит становление мер измерения времени и пространства, выводятся образы бога, человека и мира.
Именно по этой причине исследователи часто обращаются к философии для познания национальных особенностей, для раскрытия тайны загадочной народной души, например русской. Дело в том, что подлинная философия — это отражение души и мышления народа. И дело не только в том, что написано, какие мысли и идеи заключены в тексте философа, но и то, как происходит процесс написания и прочтения, ибо каждый текст появляется в определенных времени и пространстве.
Таким образом, нельзя отказывать русской философии и русскому самосознанию в наличии у него особого взгляда на человека. Однако нужно быть крайне аккуратным в своих оценках, ведь "служенье муз не терпит суеты", а душа — материя крайне тонкая, и с ней стоит обходиться крайне внимательно.
Переходя к двум другим вопросам, несомненно, связанным между собой, нужно отметить, что граница — понятие крайне подозрительное. Граница есть ограничение, проявление власти, а иногда — тушение "пламени живого". Безграничная сила бога преодолевает границы материи, логики, справедливости. Господь творит мир ex nihilo, не может быть постигнут силлогизмами Аристотеля, и не является справедливым, ибо бог милостив.
Если "Бог стал человеком, чтобы [созданный по образу и подобию] человек стал богом", то невозможно говорить о границах человека, заданных изнутри. Границы — это атрибуты внешнего мира, и потому раз за разом разбиваются наши попытки оценить историческую личность, дать характеристику другому или даже самому себе. Смерть человека — главная граница человека — воспринимаемая как конец, может служить лишь началом, т.е., переходом, дверью.
В предельном философском понимании невозможно сравнить человека русского и нерусского, ибо и в том, и в другом случае, мы имеем дело в первую очередь с человеком. А человек бесконечен, и ни в какие рамки он не встанет, согласно замысленной о нем идее.
#русскаяидея
#русская_философия #карта
141124-Улан-Удэ-БРОДРФ
Мы продолжаем размышлять о философии человека, и сегодня нас спрашивают:
1.Согласны ли вы, что русский антропологический тип можно охарактеризовать как человека средоточия, человека, ищущего целостность за любой разделенностью?
2. Какие смысловые границы (быть может непроходимые для других антропологических типов) являются проходимыми для русского антропоса?
3. Какие смысловые границы являются для него непроходимыми ни при каких условиях?
Попробуем разобраться.
Отвечая на первый вопрос, нужно понимать, что никакого особого национального типа человека не может быть — могут быть антропофизические, генетические и внешние особенности той или иной национальности. Когда мы говорим о национальных особенностях, нужно помнить, что речь идет о, т.н., символическом человеке, или человеке культуры. Особенности той или иной национальной культуры формируются в обществе воспитания и проживания человека, где его биологически данные характеристики сталкиваются с миром, вследствие чего происходит формирование определенного образа мышления, освоение языка, логических конструкций, представлений о ценностях и нормах, о запретах и разрешениях, происходит становление мер измерения времени и пространства, выводятся образы бога, человека и мира.
Именно по этой причине исследователи часто обращаются к философии для познания национальных особенностей, для раскрытия тайны загадочной народной души, например русской. Дело в том, что подлинная философия — это отражение души и мышления народа. И дело не только в том, что написано, какие мысли и идеи заключены в тексте философа, но и то, как происходит процесс написания и прочтения, ибо каждый текст появляется в определенных времени и пространстве.
Таким образом, нельзя отказывать русской философии и русскому самосознанию в наличии у него особого взгляда на человека. Однако нужно быть крайне аккуратным в своих оценках, ведь "служенье муз не терпит суеты", а душа — материя крайне тонкая, и с ней стоит обходиться крайне внимательно.
Переходя к двум другим вопросам, несомненно, связанным между собой, нужно отметить, что граница — понятие крайне подозрительное. Граница есть ограничение, проявление власти, а иногда — тушение "пламени живого". Безграничная сила бога преодолевает границы материи, логики, справедливости. Господь творит мир ex nihilo, не может быть постигнут силлогизмами Аристотеля, и не является справедливым, ибо бог милостив.
Если "Бог стал человеком, чтобы [созданный по образу и подобию] человек стал богом", то невозможно говорить о границах человека, заданных изнутри. Границы — это атрибуты внешнего мира, и потому раз за разом разбиваются наши попытки оценить историческую личность, дать характеристику другому или даже самому себе. Смерть человека — главная граница человека — воспринимаемая как конец, может служить лишь началом, т.е., переходом, дверью.
В предельном философском понимании невозможно сравнить человека русского и нерусского, ибо и в том, и в другом случае, мы имеем дело в первую очередь с человеком. А человек бесконечен, и ни в какие рамки он не встанет, согласно замысленной о нем идее.
#русскаяидея
#русская_философия #карта
141124-Улан-Удэ-БРОДРФ
Крестное знамение.
1. Является ли вопрос о несении креста своего неотъемлемой составляющей русской антропологии?
2.Какую роль он в ней играет?
Итак, вчера мы прошли по пути осмысления границ человека и пришли к выводу, что человек с точки зрения христианского учения бесконечен. Раз так, то поставленные перед нами вопросы серьезно углубляют наше движение мысли.
Конечно, человек биологический, как мы подчеркивали ранее, не безграничен: он имеет вполне ясные очертания, и даже темной ночью мы может разглядеть человека. Каждый из нас так или иначе ограничен языком, на котором мы говорим, физическими данными, генетической наследственностью, даже наши духовные силы иногда сталкиваются с угасанием сил физических. Человек — это не вечный двигатель, ведь оный не существует.
В таком случае правильнее будет сказать, что человек потенциально бесконечен. Когда человек превозмогает свою физическую природу, он вступает в процесс формирования личности.
Мераб Мамардашвили в "Очерке современной европейской философии" писал: "мы разделяем поступки на, грубо говоря, две категории. Есть поступки, вызванные какими‑то причинами: страхом, радостью, голодом, сытостью и так далее, давлением социальных обстоятельств или, наоборот, желанием в этих обстоятельствах что‑то изменить, сделать. И мы говорим всегда: человек поступил так потому‑то и потому‑то, то есть наш язык, когда он описывает какой‑то поступок человека, содержит причинные термины. А иногда мы вдруг говорим: "личностный поступок". Что такое личностный поступок? Или личное решение? Личностный поступок — это такой поступок, причиной которого является сам человек, который его совершил, и нет других причин".
Иными словами, есть, казалось бы, внешне беспричинные поступки, которые проистекают из самой личности человека. Что это за поступки?
Вспомним знаменитый миф Платона из седьмой книги "Государства". Сюжет этого "мифа", вероятно, знаком широкому кругу читателей. Однако есть в описании одна интересная деталь. Освобождение узника Платон дает как описательное: "Когда с кого-нибудь из них снимут оковы..." То есть, освобождение из мрака происходит без всякой видимой на то причины. Однако именно здесь кроется, на наш взгляд, тот самый личностный акт, призывающий человека к познанию Истины. Платон упускает этот момент, давая дескрипцию освобождения из пещеры, а этот акт, как нам кажется, и есть центральный в познании.
Все мы хорошо помним, что ожидает бывшего узника на пути к свету солнца, как его воспримут соплеменники, ежели он решится вернуться обратно, и что может с ним может случиться, если тот начнет распространять среди обитателей пещеры свет Истины.
Возвращаясь к поставленному в начале вопросу, можно сказать лишь так: христианский крест — это свет "Пути, Истины и Жизни". И едва ли такой крест — посильная ноша для многих. Тем не менее, осеняя себя крестным знамением, символизирующим Троицу и двойственную природу Христа, возлагая на себя крест Пути, Истины и Жизни, стоит помнить, какой смысл заключает в себе подобный акт, акт становления личностью, акт пробуждения потенциала преображения конечной природы в бесконечную человеческую личность.
#русскаяидея
#русская_философия #карта
151124-Улан-Удэ-БРОДРФ
1. Является ли вопрос о несении креста своего неотъемлемой составляющей русской антропологии?
2.Какую роль он в ней играет?
Итак, вчера мы прошли по пути осмысления границ человека и пришли к выводу, что человек с точки зрения христианского учения бесконечен. Раз так, то поставленные перед нами вопросы серьезно углубляют наше движение мысли.
Конечно, человек биологический, как мы подчеркивали ранее, не безграничен: он имеет вполне ясные очертания, и даже темной ночью мы может разглядеть человека. Каждый из нас так или иначе ограничен языком, на котором мы говорим, физическими данными, генетической наследственностью, даже наши духовные силы иногда сталкиваются с угасанием сил физических. Человек — это не вечный двигатель, ведь оный не существует.
В таком случае правильнее будет сказать, что человек потенциально бесконечен. Когда человек превозмогает свою физическую природу, он вступает в процесс формирования личности.
Мераб Мамардашвили в "Очерке современной европейской философии" писал: "мы разделяем поступки на, грубо говоря, две категории. Есть поступки, вызванные какими‑то причинами: страхом, радостью, голодом, сытостью и так далее, давлением социальных обстоятельств или, наоборот, желанием в этих обстоятельствах что‑то изменить, сделать. И мы говорим всегда: человек поступил так потому‑то и потому‑то, то есть наш язык, когда он описывает какой‑то поступок человека, содержит причинные термины. А иногда мы вдруг говорим: "личностный поступок". Что такое личностный поступок? Или личное решение? Личностный поступок — это такой поступок, причиной которого является сам человек, который его совершил, и нет других причин".
Иными словами, есть, казалось бы, внешне беспричинные поступки, которые проистекают из самой личности человека. Что это за поступки?
Вспомним знаменитый миф Платона из седьмой книги "Государства". Сюжет этого "мифа", вероятно, знаком широкому кругу читателей. Однако есть в описании одна интересная деталь. Освобождение узника Платон дает как описательное: "Когда с кого-нибудь из них снимут оковы..." То есть, освобождение из мрака происходит без всякой видимой на то причины. Однако именно здесь кроется, на наш взгляд, тот самый личностный акт, призывающий человека к познанию Истины. Платон упускает этот момент, давая дескрипцию освобождения из пещеры, а этот акт, как нам кажется, и есть центральный в познании.
Все мы хорошо помним, что ожидает бывшего узника на пути к свету солнца, как его воспримут соплеменники, ежели он решится вернуться обратно, и что может с ним может случиться, если тот начнет распространять среди обитателей пещеры свет Истины.
Возвращаясь к поставленному в начале вопросу, можно сказать лишь так: христианский крест — это свет "Пути, Истины и Жизни". И едва ли такой крест — посильная ноша для многих. Тем не менее, осеняя себя крестным знамением, символизирующим Троицу и двойственную природу Христа, возлагая на себя крест Пути, Истины и Жизни, стоит помнить, какой смысл заключает в себе подобный акт, акт становления личностью, акт пробуждения потенциала преображения конечной природы в бесконечную человеческую личность.
#русскаяидея
#русская_философия #карта
151124-Улан-Удэ-БРОДРФ
Философия соборности в свете философии свободы.
Мы продолжаем обсуждение предстоящего собора и философски осмысляем соборность.
Сегодня мы задаемся вопросом:
Каково должно быть коллективное мышление, чтобы стать соборным?
Попробуем подойти к вопросу издалека. Что есть мышление? В самом общем виде мышление — это процесс формулирования и поиска методов решения проблем. Всякий организм сталкивается на пути своей жизни с обстоятельствами, которые составляют затруднения или противоречат дальнейшему развитию.
В таких случаях запускается процесс мышления, и именно таким образом мышление развивается. Иными словами, на начала мышления требуется опыт столкновения с проблемой, осознание проблемы, ее постановка, поиск методов решения путем анализа и синтеза, получение результатов и их сверка.
Теперь обратимся к соборности. Соборность, как мы говорили ранее, является теологическим понятием, подразумевающих взаимозависимость и одновременно взаимную свободу. Соборность в русской философии — это признание за каждым человеком духовного потенциала, его личной необходимости для общества, и самого общества для личности.
При этом, существенно отличать соборность от обычного механического соединения и уравнения, по меткому выражению Достоевского, именуемого "всемством":
"Ну, попробуйте, ну, дайте нам, например, побольше самостоятельности, развяжите любому из нас руки, расширьте круг деятельности, ослабьте опеку, и мы... да уверяю же вас: мы тотчас же попросимся опять обратно в опеку... не оправдываюсь же я этим всемством", — писал Достоевский в "Записках из подполья".
Иными словами, соборное мышление уже отличается от коллективного мышления, т.е., организмического, а также отличается от мышления, механически соединенного, ведь ни в том, ни в другом случае не будет исполнения высшая цель — достижение духового блага. Подобные два вида мышления — организмическое и механическое — осмысляют "мир сей", не переходя его границы.
Наконец, мы помним, что, по точному замечанию Бердяева, философию может спасти от сервелизма лишь переход за пределы мира в область высшей свободы. С Бердяевым согласен и Л. Шестов, призывавший к высшей свободе, обращенной к Богу, к творческому дерзновению, к преодолению самих "оков разума"!
#русскаяидея
#русская_философия #карта
191124-Улан-Удэ-БРОДРФ
Мы продолжаем обсуждение предстоящего собора и философски осмысляем соборность.
Сегодня мы задаемся вопросом:
Каково должно быть коллективное мышление, чтобы стать соборным?
Попробуем подойти к вопросу издалека. Что есть мышление? В самом общем виде мышление — это процесс формулирования и поиска методов решения проблем. Всякий организм сталкивается на пути своей жизни с обстоятельствами, которые составляют затруднения или противоречат дальнейшему развитию.
В таких случаях запускается процесс мышления, и именно таким образом мышление развивается. Иными словами, на начала мышления требуется опыт столкновения с проблемой, осознание проблемы, ее постановка, поиск методов решения путем анализа и синтеза, получение результатов и их сверка.
Теперь обратимся к соборности. Соборность, как мы говорили ранее, является теологическим понятием, подразумевающих взаимозависимость и одновременно взаимную свободу. Соборность в русской философии — это признание за каждым человеком духовного потенциала, его личной необходимости для общества, и самого общества для личности.
При этом, существенно отличать соборность от обычного механического соединения и уравнения, по меткому выражению Достоевского, именуемого "всемством":
"Ну, попробуйте, ну, дайте нам, например, побольше самостоятельности, развяжите любому из нас руки, расширьте круг деятельности, ослабьте опеку, и мы... да уверяю же вас: мы тотчас же попросимся опять обратно в опеку... не оправдываюсь же я этим всемством", — писал Достоевский в "Записках из подполья".
Иными словами, соборное мышление уже отличается от коллективного мышления, т.е., организмического, а также отличается от мышления, механически соединенного, ведь ни в том, ни в другом случае не будет исполнения высшая цель — достижение духового блага. Подобные два вида мышления — организмическое и механическое — осмысляют "мир сей", не переходя его границы.
Наконец, мы помним, что, по точному замечанию Бердяева, философию может спасти от сервелизма лишь переход за пределы мира в область высшей свободы. С Бердяевым согласен и Л. Шестов, призывавший к высшей свободе, обращенной к Богу, к творческому дерзновению, к преодолению самих "оков разума"!
#русскаяидея
#русская_философия #карта
191124-Улан-Удэ-БРОДРФ