Рома Декабрев «Гнездо синицы»

Я долго подступалась к этому отзыву. Пыталась понять, какой же может быть точка входа в текст, который формально имеет начало и конец, но при этом совершенно неуловим? Как писать отзыв на книгу дорогого друга и -- здесь даже позволительно сказать -- товарища по письму, с которым вы двигались где-то рядом уже несколько лет? Как отделить автора от текста?

Но, сходив на выступление альпинистов и увидев, как реагируют на Рому – блестящего спикера, глубокого без занудства, умного без высокомерия, самоироничного без самоуничижения – я поняла, что в этом случае так уж разделять текст и автора не нужно. Не так давно мы как раз обсуждали, что хороший текст похож на своего автора, в нем есть органика и обаяние реального человека – и это ровно тот случай. Поехали.

Представьте себе такое.
Вы приходите в парк, садитесь на лавочку, смотрите на мир вокруг – и тут к вам подсаживается незнакомец. Не близко, не нагло, нет. Просто садится на ту же лавочку в том же парке, смотрит на тот же пруд, деревья, людей, птиц, что и вы, – и вдруг начинает комментировать. Сначала вы хмуритесь и думаете отсесть – потому что это как-то странно, неуместно, даже неловко. Но чем больше он говорит, тем меньше вам хочется вставать и уходить, ведь да, смотрите вы как будто на одно и то же – но видите разное, и взгляд этого незнакомца – это взгляд какого-то совершенно потустороннего существа: оно вроде фиксирует все, как есть, а при этом делает это ни на кого не похожим образом. Он рассказывает странные истории – о людях снаружи и людях изнутри, об их жизнях напоказ и спрятанном ото всех, о корпорациях и войнах, о пугающем сталкерстве и изнуряющем одиночестве, о тех, кто при власти, и тех, кто во власти – и вы слушаете, слушаете, слушаете, а между тем уже темнеет, люди расходятся, вы остаетесь на этой лавочке только вдвоем – и надо бы идти, да что-то вас держит в этой манере разговора – и да, пусть вы молчите, но все же ощущаете, что все это время с вами разговаривают, вам задают неудобные вопросы, предлагают согласиться с тезисами или гневно их опровергнуть, с вами смеются и грустят, у вас просят совета, так что уйти спустя несколько часов уже просто невежливо, ведь вы уже почти сроднились, и пусть вы так ничего и не узнали об этом незнакомце, он дал вам что-то куда большее, чем биографическую справку – он показал, как он думает: парадоксально и остраненно. И вы опаздываете к закрытию метро, но все равно остаетесь сидеть, потому что надо понять, к чему же это все, и вам то и дело кажется, что вы поняли, вы уловили, вы уже приподнимаетесь, чтобы откланяться, – а ваш знакомец вдруг меняет интонацию и как будто начинает новую историю, которая все равно вливается в старую, и вы растеряны, но в этой растерянности нет злости, только азарт ребенка, который досочиняет сказку сам. И вы понимаете, что он – Протей, который все равно от вас ускользнет, и суть не в том, чтобы его поймать, а в том, чтобы просто услышать. И в конце он вдруг просто встает и уходит с монолизовской улыбкой, а вы сидите – вы растеряны, но не разозлены, потому что и это правильно, и так оно должно быть.
И теперь, когда вы приходите в этот парк на эту лавочку, вы тоже смотрите на мир чуть иначе, ведь с вами как будто что-то случилось, ведь этот чужой голос, язык как-то смог заговорить уже в вашей голове.
А еще, конечно, вы теперь ждете новой встречи с этим человеком, ведь ему точно ещё есть что сказать.

Вот это -- «Гнездо синицы».

И снова #книгиговорят

*и снова «Гнездо» – разговорчивое попалось.

One flew East, one flew West, one flew over the noble titmous's nest.
В общем, "Полет над дворянским гнездом синицы".

Про соцсети и людей в них..
@alpinaproza
«Иногда запутываешься, где оригинал, а где копия; и внутри зарождается порыв махать людям на улице, будто я их старый знакомый, проживший с ними бок о бок полжизни; порой начинаешь по-настоящему дорожить ими, сочувствовать, а иной раз(что не может не настораживает) смотришь на человека, и сомнений не возникает: перед тобой поддельная страница или даже - вредоносная ссылка»

Очень надеюсь, друзья мои, что я для вас настоящая, а не какая-нибудь ссылка)))

А вообще, Декабрев пишет так, как надо) мне надо! Заковыристо, многосложно, многосюжетно( или вообще без оного), но свежо!
🩶
Читаю..
А что читаете вы?

Как стать повествователем? Мужская и женская версии
Рома Декабрев «Гнездо синицы», Хелена Побяржина «Валсарб»

«Гнездо синицы» — набоковский ребус, в котором герои то и дело меняются масками, обвиняют друг друга в страшнейших грехах, смывают грим, как акробаты балансируют над пропастью, вспоминают общую детскую любовь, пытаясь поймать реальность за хвост и, разумеется, промахиваются. Вообще, без спасительного круга «Приглашения на казнь» я бы, вероятно, так и не настроилась на этот текст, не подобрала бы к нему ключика. Но через призму набоковской игры со мнимостью и отражениями, с двойничеством палача и жертвы, с протестом против повседневности роман обретает внутренний нерв, внутренний сюжет, в конце концов, классический для романтизма и модернизма — творчество как убегание от жизни (в бессмертие или память. Или, на крайний случай, в протокол уголовного дела). Отдельно всегда радуюсь имитации/стилизации медиатекста соцсетей, поскольку то, что описывается в литературе, остаётся на века. Как пушкинские уже допотопные «кибитка и облучок». Все эти посты, реакции, виртуальный серфинг — ложная судьба набоковских марионеток, которую повествователь с юмором и безжалостностью деконструет. С магистрантом Денисом @Denozavor, контент-менеджером Литреса (спасибо за книгу!), пытались подобрать подходящий по смыслу «изм»: постмодернизм, неомодернизм, метамодернизм? А вот до сих пор затрудняюсь. Но то, что постмодернистская ироничность сменяется у Декабрева неороманической иронией, для меня несомненно.

Как иначе образ творца, становления творческого человечка осмыслен у Побяржиной в «Валсарбе»! Это не женская проза (хотя внешне вроде бы похоже), это, знаете, женская пряжа, заплетающаяся в пестрый цветастый ковер, с причудливыми рисунками, звуками и запахами позднего СССР. Написала подруге, что главной героиней вполне могли бы быть мы с ней. Любой ребенок с подвижной психикой и неординарным воображением. Или - только такой, который(ая) вырастет в поэта или писателя? Да, романов о детском одиночестве, буллинге, травматичных отношениях с родителями, помноженных на рефлексию советского прошлого, сейчас более чем достаточно. Но «Валсарб», в котором мало что происходит, кажется поэмой в прозе, такими современными «Дзядами» Мицкевича с их белорусским фольклорным царством мертвых, но живых душ. Или католическим реквиемом по жертвам Холокоста и Великой Отечественной (пока героиня их помнит, они все еще живы). Или модным автофикшном, нанизывающим на нитку слова-палиндромы, прикосновения деда, отчуждение матери, неупокоенный дух погибшего в 1944 году сына любимого поэта героини… Финал, честно говоря, немного смазан и стереотипен. Но звенящая доверительность интонации подкупает. Желаю автору успеха на «Большой книге».
#в_книгах