☭☭☭ Шошанна Зубофф:
...человеческий опыт... можно извлекать без каких-либо дополнительных затрат в интернете и с минимальными затратами – в реальном мире, где «датчики очень дешевы». После извлечения он преобразуется в поведенческие данные, создавая излишки, которые составляют основу совершенно нового класса рыночных обменов.
Надзорный капитализм берет свое начало в этом акте цифрового изъятия, вызванном к жизни нетерпением перенакопленных инвестиций и двумя предпринимателями, которые хотели стать частью системы. Это тот рычаг, который сдвинул мир Google и сместил его в сторону прибыли.
Сегодняшние владельцы надзорного капитала объявили о четвертом фиктивном товаре, экспроприированном из реальности живого опыта людей, чьи тела, мысли и чувства столь же невинны и девственны, как луга и леса, которыми была некогда обильна природа, прежде чем они пали жертвой рыночной динамики. В этой новой логике человеческий опыт оказывается подчинен рыночным механизмам надзорного капитализма и обретает новую жизнь в виде «поведения».
Это поведение преобразуется в данные, готовые занять свое место в необозримой очереди, которая питает машины, вырабатывающие предсказания для последующего обмена на новых рынках поведенческих фьючерсов.
Превращение поведения в товар при надзорном капитализме толкает наше общество к такому будущему, в котором рыночная власть защищена рвами секретности, шифрования и экспертного знания.
Даже когда знания, полученные из нашего поведения, возвращаются нам в качестве компенсации за участие, как в случае так называемой персонализации, параллельные тайные операции преследуют цель превращения излишков в продажи, которые выходят далеко за рамки наших интересов. У нас нет формального контроля, потому что мы не существенны для этого рыночного процесса.
В этом будущем мы изгнаны из нашего собственного поведения, нам отказано в доступе и контроле над знаниями, полученными в результате их изъятия другими и для других. Знания, авторитет и власть – на стороне надзорного капитала, для которого мы лишь «человеческое сырье». Мы – коренные народы сегодняшнего дня, чье молчаливое требование самоопределения стерлось с карты нашего собственного опыта.
...человеческий опыт... можно извлекать без каких-либо дополнительных затрат в интернете и с минимальными затратами – в реальном мире, где «датчики очень дешевы». После извлечения он преобразуется в поведенческие данные, создавая излишки, которые составляют основу совершенно нового класса рыночных обменов.
Надзорный капитализм берет свое начало в этом акте цифрового изъятия, вызванном к жизни нетерпением перенакопленных инвестиций и двумя предпринимателями, которые хотели стать частью системы. Это тот рычаг, который сдвинул мир Google и сместил его в сторону прибыли.
Сегодняшние владельцы надзорного капитала объявили о четвертом фиктивном товаре, экспроприированном из реальности живого опыта людей, чьи тела, мысли и чувства столь же невинны и девственны, как луга и леса, которыми была некогда обильна природа, прежде чем они пали жертвой рыночной динамики. В этой новой логике человеческий опыт оказывается подчинен рыночным механизмам надзорного капитализма и обретает новую жизнь в виде «поведения».
Это поведение преобразуется в данные, готовые занять свое место в необозримой очереди, которая питает машины, вырабатывающие предсказания для последующего обмена на новых рынках поведенческих фьючерсов.
Превращение поведения в товар при надзорном капитализме толкает наше общество к такому будущему, в котором рыночная власть защищена рвами секретности, шифрования и экспертного знания.
Даже когда знания, полученные из нашего поведения, возвращаются нам в качестве компенсации за участие, как в случае так называемой персонализации, параллельные тайные операции преследуют цель превращения излишков в продажи, которые выходят далеко за рамки наших интересов. У нас нет формального контроля, потому что мы не существенны для этого рыночного процесса.
В этом будущем мы изгнаны из нашего собственного поведения, нам отказано в доступе и контроле над знаниями, полученными в результате их изъятия другими и для других. Знания, авторитет и власть – на стороне надзорного капитала, для которого мы лишь «человеческое сырье». Мы – коренные народы сегодняшнего дня, чье молчаливое требование самоопределения стерлось с карты нашего собственного опыта.
☭☭☭ Славой Жижек:
Ключевая проблема здесь — это… проблема пуповины, привязывающей формально-трансцендентальную структуру к ее случайному историческому содержанию. Как исторически-Реальное
может быть вписано в какую бы то ни было структуру?
Ключевая проблема здесь — это… проблема пуповины, привязывающей формально-трансцендентальную структуру к ее случайному историческому содержанию. Как исторически-Реальное
может быть вписано в какую бы то ни было структуру?
☭☭☭ Аленка Зупанчич:
Идея [Адама Смита] заключается в том, что мы находим в самом ядре самого эгоистичного индивидуального наслаждения субъекта Другого, то есть заботу об общем благосостоянии. Чего ему не хватает, так это понимания следующего шага: мы обнаруживаем, в то же время, что в основе этого Другого лежит «мастурбирующее»
самоудовлетворение. Ошибка Адама Смита заключатеся не в том, что он видел Другого в качестве поглощенного эгоистичным преследованием личных интересов — в целом этот тезис не просто неверен: мы попросту никогда не делаем того, что, как мы думаем, мы делаем и что мы намереваемся сделать...
Его ошибка была в том, что он не следовал этой логике до конца: он не видел, где и как Другой и его невидимая рука делают не только то, что, по их мнению, они делают... Это то, что становится очевидным с каждым экономическим кризисом, а с последним стало предельно ясно: предоставленный самому себе, рынок (Другой) обязательно демонстрирует «одинокое наслаждение».
В какой-то момент в своих комментариях к «Антисексусу» Платонова Шустер использует выражение: «невидимая «мастурбация» рынка» ( “the invisible ‘handjob’ of the market,”), которое я заимствую, поскольку вряд ли можно найти лучший способ изложить то, что я пытаюсь сказать. Невидимая рука рынка, якобы присматривающая за общественым благополучием и справедливостью всегда также и уже есть невидимо мастурбирующая рука рынка, большую часть созданного богатства делающая доступной немногим.
Идея [Адама Смита] заключается в том, что мы находим в самом ядре самого эгоистичного индивидуального наслаждения субъекта Другого, то есть заботу об общем благосостоянии. Чего ему не хватает, так это понимания следующего шага: мы обнаруживаем, в то же время, что в основе этого Другого лежит «мастурбирующее»
самоудовлетворение. Ошибка Адама Смита заключатеся не в том, что он видел Другого в качестве поглощенного эгоистичным преследованием личных интересов — в целом этот тезис не просто неверен: мы попросту никогда не делаем того, что, как мы думаем, мы делаем и что мы намереваемся сделать...
Его ошибка была в том, что он не следовал этой логике до конца: он не видел, где и как Другой и его невидимая рука делают не только то, что, по их мнению, они делают... Это то, что становится очевидным с каждым экономическим кризисом, а с последним стало предельно ясно: предоставленный самому себе, рынок (Другой) обязательно демонстрирует «одинокое наслаждение».
В какой-то момент в своих комментариях к «Антисексусу» Платонова Шустер использует выражение: «невидимая «мастурбация» рынка» ( “the invisible ‘handjob’ of the market,”), которое я заимствую, поскольку вряд ли можно найти лучший способ изложить то, что я пытаюсь сказать. Невидимая рука рынка, якобы присматривающая за общественым благополучием и справедливостью всегда также и уже есть невидимо мастурбирующая рука рынка, большую часть созданного богатства делающая доступной немногим.
☭☭☭ Славой Жижек:
Ненавижу музеи. В начале 1980-х три года жил в Париже и даже не ходил в Лувр или в другие музеи. Предпочитаю читать обо всем в книгах. Мне больше нравятся репродукции, а не оригиналы, потому что в книгах репродукции обычно сопровождаются комментариями и так далее. Без комментариев классические статуи — это просто дерьмо, просто куски глупых камней.
Ненавижу музеи. В начале 1980-х три года жил в Париже и даже не ходил в Лувр или в другие музеи. Предпочитаю читать обо всем в книгах. Мне больше нравятся репродукции, а не оригиналы, потому что в книгах репродукции обычно сопровождаются комментариями и так далее. Без комментариев классические статуи — это просто дерьмо, просто куски глупых камней.
☭☭☭ Аленка Зупанчич:
В любом социальном конфликте "нейтральная" позиция это всегда и обязательно позиция правящего класса: она кажется нейтральной потому, что она до этого приобрела статус доминирующей идеологии, что создало ей видимость самоочевидности.
В любом социальном конфликте "нейтральная" позиция это всегда и обязательно позиция правящего класса: она кажется нейтральной потому, что она до этого приобрела статус доминирующей идеологии, что создало ей видимость самоочевидности.
☭☭☭ Славой Жижек:
....«тоталитаризм» – это не есть власть «инструментального разума»...
Исторические трансформации последних десятилетий дают основания предположить, что Советский Союз был в значительной степени частью более широкой исторической конфигурации капиталистического социального становления, какой бы сильной ни была враждебность между СССР и западными капиталистическими странами.
Здесь следует быть точным и настаивать на предикате «капиталистическое»: и дело не в том, что капитализм и коммунизм «метафизически тождественные», выражения инструментального разума, власти труда и т.д.; скорее дело в том, что в конкретной совокупности сегодняшнего мирового общества, капиталистическое является определяющим фактором, так что даже его исторически специфическое отрицание в «реально существующем социализме» является частью собственно капиталистической динамики.
Так откуда же берется сталинистская экспансионистская устремленность, беспрестанные усилия по повышению производительности и дальнейшему «развитию» масштабов и качества производства? Здесь следует поправить Хайдеггера: не от какой-то общей воли-к-власти либо воли-к-технологическому господству, но из врожденной структуры капиталистического воспроизводства, которая может выживать лишь путем непрекращающейся экспансии и в которой это непрерывное, экспансионистски-ориентированное воспроизводство, а не какое-то окончательное состояние является единственной подлинной целью всего движения.
Когда Маркс описывает капиталистическую динамику экспансивного воспроизводства, он дает нам представление о корнях самого «прогрессизма» (жертвой которого он и сам часто становится, как, например, в случае, когда он определяет коммунизм как общество, в котором бесконечное развитие человеческого потенциала оказывается целью в себе).
....«тоталитаризм» – это не есть власть «инструментального разума»...
Исторические трансформации последних десятилетий дают основания предположить, что Советский Союз был в значительной степени частью более широкой исторической конфигурации капиталистического социального становления, какой бы сильной ни была враждебность между СССР и западными капиталистическими странами.
Здесь следует быть точным и настаивать на предикате «капиталистическое»: и дело не в том, что капитализм и коммунизм «метафизически тождественные», выражения инструментального разума, власти труда и т.д.; скорее дело в том, что в конкретной совокупности сегодняшнего мирового общества, капиталистическое является определяющим фактором, так что даже его исторически специфическое отрицание в «реально существующем социализме» является частью собственно капиталистической динамики.
Так откуда же берется сталинистская экспансионистская устремленность, беспрестанные усилия по повышению производительности и дальнейшему «развитию» масштабов и качества производства? Здесь следует поправить Хайдеггера: не от какой-то общей воли-к-власти либо воли-к-технологическому господству, но из врожденной структуры капиталистического воспроизводства, которая может выживать лишь путем непрекращающейся экспансии и в которой это непрерывное, экспансионистски-ориентированное воспроизводство, а не какое-то окончательное состояние является единственной подлинной целью всего движения.
Когда Маркс описывает капиталистическую динамику экспансивного воспроизводства, он дает нам представление о корнях самого «прогрессизма» (жертвой которого он и сам часто становится, как, например, в случае, когда он определяет коммунизм как общество, в котором бесконечное развитие человеческого потенциала оказывается целью в себе).