* * *
Конец этого мира,
его хвостик, ускользающий змеёй
в расщелину между камней --
легкий звонкий ручей
не ухватить рукой,
но перейти легко
даже не замочив ног…
Эту воду пьет волк,
эту воду пьет лань,
она – жертва, а он – хищник,
но тому, кто идёт по их следам
всё равно, кто станет добычей.
Конец этого мира,
его хвостик, ускользающий змеёй
в расщелину между камней --
легкий звонкий ручей
не ухватить рукой,
но перейти легко
даже не замочив ног…
Эту воду пьет волк,
эту воду пьет лань,
она – жертва, а он – хищник,
но тому, кто идёт по их следам
всё равно, кто станет добычей.
Наконец у Тони в "Иностранке" появилась своя телега. Присоединяйтесь! https://yangx.top/inostrankabooks
Telegram
Беседы с Иностранкой
Познакомим с лучшими книгами современных зарубежных авторов.
Откроем секреты издательской кухни: выбор книг, составление серий, особенности перевода и редактуры, подготовка и утверждение обложек.
Откроем секреты издательской кухни: выбор книг, составление серий, особенности перевода и редактуры, подготовка и утверждение обложек.
На четвертый и пятый день масленичной недели ловите мое стихотворение, написанное несколько лет тому назад. А в субботу выложу длинную байку деда Димы, о том, как он с товарищем медведя блинами кормил. Итак...
ПРОВОДЫ МАСЛЕНИЦЫ
1
Вечером мы делали Масленицу:
голову — из старой наволочки,
мозг — из зимних газет,
(туда ещё попали: детский рисунок льва,
дырявый носок, обоев кусок,
тусклый зимний свет…),
скелет — из двух сосновых брусков,
сколоченных гвоздями, что гнулись как время
в руках художника,
знакомого с саламандрами
и множеством других существ,
живущих в стране,
куда уходят масленицы и мясопусты,
которую не
принято называть прямо,
потому ни один гвоздь не вошел прямо
в масленичный крест.
Мы надели на неё пальто
с перламутровыми пуговицами,
светящимися в сумерках
как осколки луны,
а на голову повязали платок
из полосатой простыни,
на которой мои друзья любили друг друга
и смотрели сны…
— Жизнь – полосатая простыня,
коротка словно память огня,—
сказал один поэт,
укладывая в сумку спички и керосин,
чтобы поить масленицу огнём,
чтобы кормить её огнём.
Цветными фломастерами
мы нарисовали:
губы — красным,
волосы — синим,
глаза — зелёным,
чтобы она не заблудилась в пути,
чтобы мы снова смогли её найти
в самом конце времён.
2
Масленица горит, рассыпая пепел по реке,
костры мёртвых освещают наши лица,
отблески прячутся в морщинах,
наши тени — ночные птицы.
— Мама-река Масленицу забери
пусть вернет тепло в наши сумрачные края, —
поют девушки на берегу,
и ветер задирает подолы пёстрых юбок,
— Мама-река приведи нам быстрей весну,
мы сами как Масленица горим! —
поют девушки на ветру…
А мы вокруг стопки блинов
протуберанцы жареных солнц
бодрые перцы и буйные старцы
огненную воду пьём.
Пепел Масленицы лёгкий как вдох,
летит над рекой, поднимая лёд:
по чёрной воде, по млечному пути
она к истокам идёт.
— Мама-река Масленицу забери
пусть вернёт тепло в наши сумрачные края, —
поют девушки на берегу,
и ветер треплет разноцветные голоса,
— Мама-река приведи нам быстрей весну,
мы сами как Масленица горим! —
поют девушки у воды.
И пока не погас огонь,
пока не рассеялся дым,
Масленица подпевает им.
ПРОВОДЫ МАСЛЕНИЦЫ
1
Вечером мы делали Масленицу:
голову — из старой наволочки,
мозг — из зимних газет,
(туда ещё попали: детский рисунок льва,
дырявый носок, обоев кусок,
тусклый зимний свет…),
скелет — из двух сосновых брусков,
сколоченных гвоздями, что гнулись как время
в руках художника,
знакомого с саламандрами
и множеством других существ,
живущих в стране,
куда уходят масленицы и мясопусты,
которую не
принято называть прямо,
потому ни один гвоздь не вошел прямо
в масленичный крест.
Мы надели на неё пальто
с перламутровыми пуговицами,
светящимися в сумерках
как осколки луны,
а на голову повязали платок
из полосатой простыни,
на которой мои друзья любили друг друга
и смотрели сны…
— Жизнь – полосатая простыня,
коротка словно память огня,—
сказал один поэт,
укладывая в сумку спички и керосин,
чтобы поить масленицу огнём,
чтобы кормить её огнём.
Цветными фломастерами
мы нарисовали:
губы — красным,
волосы — синим,
глаза — зелёным,
чтобы она не заблудилась в пути,
чтобы мы снова смогли её найти
в самом конце времён.
2
Масленица горит, рассыпая пепел по реке,
костры мёртвых освещают наши лица,
отблески прячутся в морщинах,
наши тени — ночные птицы.
— Мама-река Масленицу забери
пусть вернет тепло в наши сумрачные края, —
поют девушки на берегу,
и ветер задирает подолы пёстрых юбок,
— Мама-река приведи нам быстрей весну,
мы сами как Масленица горим! —
поют девушки на ветру…
А мы вокруг стопки блинов
протуберанцы жареных солнц
бодрые перцы и буйные старцы
огненную воду пьём.
Пепел Масленицы лёгкий как вдох,
летит над рекой, поднимая лёд:
по чёрной воде, по млечному пути
она к истокам идёт.
— Мама-река Масленицу забери
пусть вернёт тепло в наши сумрачные края, —
поют девушки на берегу,
и ветер треплет разноцветные голоса,
— Мама-река приведи нам быстрей весну,
мы сами как Масленица горим! —
поют девушки у воды.
И пока не погас огонь,
пока не рассеялся дым,
Масленица подпевает им.
И я спросил пророка:
почему ты уверен, что тобой вещает истина?
Ты так быстро говоришь,
что я слышу лишь стук колес
поезда, идущего во тьму:
станции пролетают мимо,
фонари на платформе сливаются друг с другом,
названий поселков не разобрать.
Почему я должен видеть ребенка стариком,
а старика ребенком,
что на заброшенном заводе
играет гайками и болтами,
и куда ты дел старую пластмассовую дудку
играющую лишь две ноты:
начала и конца?
почему ты уверен, что тобой вещает истина?
Ты так быстро говоришь,
что я слышу лишь стук колес
поезда, идущего во тьму:
станции пролетают мимо,
фонари на платформе сливаются друг с другом,
названий поселков не разобрать.
Почему я должен видеть ребенка стариком,
а старика ребенком,
что на заброшенном заводе
играет гайками и болтами,
и куда ты дел старую пластмассовую дудку
играющую лишь две ноты:
начала и конца?
На день шестой масленичной недели ловите очередную байку от деда Димы
На шестой день масленицы наши жены посиделки устраивают. А мы как бы не при деле. И вот что в прошлом году в масленичную субботу случилось.
Это тоже про блины история. Мы с Серегой Носовым и Сашкой, которого дедом Етоем называем, решили вопреки женским посиделкам свои устроить. А то прямо какая-то гендерная дискриминация. Собрались у Сашки, благо его жена в гости ушла, я бутылочку яблоневки прихватил. Ну и у ребят тоже было. Когда третья бутылка к концу подошла, Серега и говорит.
—Читал я тут в телеге (он в телеге с утра до вечера сидит), что неверно мы пословицу «первый блин комом» понимаем. Вот у тебя, когда Тонька блины печет, первый блин у нее комом?
— Нет, — говорю, — правильный блин получается. Не хуже остальных.
— И у моей не комом – добавляет Етой.
-- А почему? – спрашивает Носов.
— Не знаю. Умеют наверное….
— Нет, потому что в пословице ошибка. Первый блин не комом, а комам. Так в старину медведей называли. И чтобы хозяина леса задобрить, первый блин в лес кОму, то есть, медведю, относили. Потому и пословица: первый блин отдай комам. А Масленица тогда Комаедицей именовалась. Вот мы традиции перестаем соблюдать, и весь наш мир рушится.
-- Да, традиции, великое дело. Стоит выпить.
Выпили мы за традиции, а Серега продолжает.
— Сейчас никто медведям блины не носит, а зря.
— Надо традиции возрождать, -- добавляет Етой.
Сходил он в подвал, еще бутылку принес. Холодной, прозрачной как слеза.
— Да у меня и блинов-то нет, – говорит, — Машка до ночи ушла, испечь некому.
— А мы, что сами блин не испечем!
-- Да блин испечь нетрудно, мука есть, яйцо, масло. Вопрос в медведе. Где его возьмешь?
— Где-где…
Я уж подумал, что Серега сейчас матерное загнет, но нет:
— У Пашки, -- говорит, -- Охотника!
И верно. Дело в том, что Пашка, товарищ наш, еще в тучные годы бизнес в райцентре завел, дворец себе отстроил, и дошел до того, что частный зоопарк на радость туристам организовал. Все с Пашкой хорошо, только как был занудой так и остался. За трезвость топит – типа, вот не пью с юности, потому у меня все тип-топ. Так вот, как-то завалил он медведицу, не зря у него такое прозвище, Охотник, а медвежонка себе взял и воспитал как собаку.
Помню, что блин мы испекли настоящим большим комом – типа омлета получился, муки, молока, яиц и масла не пожалели, Сашка Етой к тому времени на диване вырубился поэтому мы с Серегой вдвоем в райцентр поехали. Помню, как в какую-то машину садились, и водитель заранее деньги требовал, дальше уже все смутно. Помню через какие-то заборы лезли. Помню, медведя блином кормили и, кажется, на троих выпивали. Дальше заснули вроде.
А потом нас разбудили. Хорошо помню, как сами в клетке сидим, в отделении, напротив дежурного. Оказывается, сторож нас обнаружил, ментов вызвал. Лучше бы, дурачина, Пашку сразу позвал, полицию бы гонять не пришлось. Капитан утром рано пришел, вызвал каждого, ну я ему объяснил и про традиции, и про первый блин, и про медведя. Тут, к счастью, Павел Василич самолично появился, говорит, я этих пьяниц знаю, это друзья мои, заявления не буду писать, отпустите их с миром. Но все же злодей он, кофеем напоил, а опохмелиться не дал.
А на самом-то деле, мне это подруга Тонькина, ученая дама разъяснила, что никогда комом медведя на Руси не называли, и блины им не носили, один веселый академик эту байку придумал, все и повелись. Но я не жалею, может академик новую традицию изобрел, а мы ее утвердили.
На шестой день масленицы наши жены посиделки устраивают. А мы как бы не при деле. И вот что в прошлом году в масленичную субботу случилось.
Это тоже про блины история. Мы с Серегой Носовым и Сашкой, которого дедом Етоем называем, решили вопреки женским посиделкам свои устроить. А то прямо какая-то гендерная дискриминация. Собрались у Сашки, благо его жена в гости ушла, я бутылочку яблоневки прихватил. Ну и у ребят тоже было. Когда третья бутылка к концу подошла, Серега и говорит.
—Читал я тут в телеге (он в телеге с утра до вечера сидит), что неверно мы пословицу «первый блин комом» понимаем. Вот у тебя, когда Тонька блины печет, первый блин у нее комом?
— Нет, — говорю, — правильный блин получается. Не хуже остальных.
— И у моей не комом – добавляет Етой.
-- А почему? – спрашивает Носов.
— Не знаю. Умеют наверное….
— Нет, потому что в пословице ошибка. Первый блин не комом, а комам. Так в старину медведей называли. И чтобы хозяина леса задобрить, первый блин в лес кОму, то есть, медведю, относили. Потому и пословица: первый блин отдай комам. А Масленица тогда Комаедицей именовалась. Вот мы традиции перестаем соблюдать, и весь наш мир рушится.
-- Да, традиции, великое дело. Стоит выпить.
Выпили мы за традиции, а Серега продолжает.
— Сейчас никто медведям блины не носит, а зря.
— Надо традиции возрождать, -- добавляет Етой.
Сходил он в подвал, еще бутылку принес. Холодной, прозрачной как слеза.
— Да у меня и блинов-то нет, – говорит, — Машка до ночи ушла, испечь некому.
— А мы, что сами блин не испечем!
-- Да блин испечь нетрудно, мука есть, яйцо, масло. Вопрос в медведе. Где его возьмешь?
— Где-где…
Я уж подумал, что Серега сейчас матерное загнет, но нет:
— У Пашки, -- говорит, -- Охотника!
И верно. Дело в том, что Пашка, товарищ наш, еще в тучные годы бизнес в райцентре завел, дворец себе отстроил, и дошел до того, что частный зоопарк на радость туристам организовал. Все с Пашкой хорошо, только как был занудой так и остался. За трезвость топит – типа, вот не пью с юности, потому у меня все тип-топ. Так вот, как-то завалил он медведицу, не зря у него такое прозвище, Охотник, а медвежонка себе взял и воспитал как собаку.
Помню, что блин мы испекли настоящим большим комом – типа омлета получился, муки, молока, яиц и масла не пожалели, Сашка Етой к тому времени на диване вырубился поэтому мы с Серегой вдвоем в райцентр поехали. Помню, как в какую-то машину садились, и водитель заранее деньги требовал, дальше уже все смутно. Помню через какие-то заборы лезли. Помню, медведя блином кормили и, кажется, на троих выпивали. Дальше заснули вроде.
А потом нас разбудили. Хорошо помню, как сами в клетке сидим, в отделении, напротив дежурного. Оказывается, сторож нас обнаружил, ментов вызвал. Лучше бы, дурачина, Пашку сразу позвал, полицию бы гонять не пришлось. Капитан утром рано пришел, вызвал каждого, ну я ему объяснил и про традиции, и про первый блин, и про медведя. Тут, к счастью, Павел Василич самолично появился, говорит, я этих пьяниц знаю, это друзья мои, заявления не буду писать, отпустите их с миром. Но все же злодей он, кофеем напоил, а опохмелиться не дал.
А на самом-то деле, мне это подруга Тонькина, ученая дама разъяснила, что никогда комом медведя на Руси не называли, и блины им не носили, один веселый академик эту байку придумал, все и повелись. Но я не жалею, может академик новую традицию изобрел, а мы ее утвердили.
На седьмой, последний день Масленицы, вот такая история от деда Димы
Седьмой день самый важный – прощеное воскресенье. В этот день поминают усопших, и просят прощения друг у друга.
Так вот один парень одну девушку любил, а она с другим парнем в масленичную неделю гулять стала. А тут и прощеное воскресение. На празднике, когда масленицу провожали, подошли она со своим новым дружком к этому парню и оба прощения попросили. А он вместо того, чтобы ответить «Бог простит, и я прощаю», другу девушки по лицу заехал, потом развернулся и прочь пошел. От обиды у него слезы на глаза наворачиваются, хоть не живи больше. Когда деревня закончилась, направился он через поле в сторону леса, зачем – сам не знает. Ночью подморозило, наст на снегу плотный под ногами хрустит, звезды светят, а парню до этой красоты дела нет. Вдруг наст треснул, и он даже подумать ничего не усел, как оказался во тьме кромешной. Потом пригляделся – там огонек горит, и там горит и там. Пошел на один из огоньков, видит: люди сидят за столом, на столе -- блины, водки бутылка.
— Здравствуйте, -- говорит.
Те не отвечают ничего, лишь на место свободное за столом указывают.
Ставят перед ним стакан, разливают…
Поднял он бокал, чтобы чокнутся, а они не чокаясь пьют.
И сказать то ему нечего. Выпил он. Сидит, старается на лица не смотреть, только видит, что блинов на столе не убыло, и бутылка водки снова полная.
И стало парню даже не страшно, а грустно очень. Подумал, что вечно ему за этим столом сидеть и не чокаясь пить. Вспомнил он девушку, которую любил, и обиду свою, и понял, что глупо было обижаться на счастье чужое, вспомнил и то, что обиду затаил, прощения не попросив.
Выпил парень еще стакан водки и не почувствовал даже, что выпил.
— Простите меня, люди добрые, -- сказал.
А как сказал, снова во тьму провалился. Открывает глаза -- лежит на снегу словно и не пропадал никуда. В селе огни горят, музыка играет. Возвращается, а там веселье. Подошел к девушке своей бывшей, к ее другу и прощения попросил. Парень тот братом деда моего был, и лишь перед смертью мне эту историю рассказал.
Седьмой день самый важный – прощеное воскресенье. В этот день поминают усопших, и просят прощения друг у друга.
Так вот один парень одну девушку любил, а она с другим парнем в масленичную неделю гулять стала. А тут и прощеное воскресение. На празднике, когда масленицу провожали, подошли она со своим новым дружком к этому парню и оба прощения попросили. А он вместо того, чтобы ответить «Бог простит, и я прощаю», другу девушки по лицу заехал, потом развернулся и прочь пошел. От обиды у него слезы на глаза наворачиваются, хоть не живи больше. Когда деревня закончилась, направился он через поле в сторону леса, зачем – сам не знает. Ночью подморозило, наст на снегу плотный под ногами хрустит, звезды светят, а парню до этой красоты дела нет. Вдруг наст треснул, и он даже подумать ничего не усел, как оказался во тьме кромешной. Потом пригляделся – там огонек горит, и там горит и там. Пошел на один из огоньков, видит: люди сидят за столом, на столе -- блины, водки бутылка.
— Здравствуйте, -- говорит.
Те не отвечают ничего, лишь на место свободное за столом указывают.
Ставят перед ним стакан, разливают…
Поднял он бокал, чтобы чокнутся, а они не чокаясь пьют.
И сказать то ему нечего. Выпил он. Сидит, старается на лица не смотреть, только видит, что блинов на столе не убыло, и бутылка водки снова полная.
И стало парню даже не страшно, а грустно очень. Подумал, что вечно ему за этим столом сидеть и не чокаясь пить. Вспомнил он девушку, которую любил, и обиду свою, и понял, что глупо было обижаться на счастье чужое, вспомнил и то, что обиду затаил, прощения не попросив.
Выпил парень еще стакан водки и не почувствовал даже, что выпил.
— Простите меня, люди добрые, -- сказал.
А как сказал, снова во тьму провалился. Открывает глаза -- лежит на снегу словно и не пропадал никуда. В селе огни горят, музыка играет. Возвращается, а там веселье. Подошел к девушке своей бывшей, к ее другу и прощения попросил. Парень тот братом деда моего был, и лишь перед смертью мне эту историю рассказал.
Разбирая мусорные файлы нашел такой текст. По сути – штамп на штампе, потому некогда и отринул, но стал перечитывать и застрял на языке...
К тому же в сегодняшнюю тему:
Скажешь об этом, скажешь о том,
что было вчера, что будет потом,
чтобы ты ни сказал, всё равно соврёшь,
лучше смотри на дождь.
Всё что ты скажешь травой порастёт,
то не наступит, и это пройдёт,
только холодные капли в горсти,
только лишь слово прости.
К тому же в сегодняшнюю тему:
Скажешь об этом, скажешь о том,
что было вчера, что будет потом,
чтобы ты ни сказал, всё равно соврёшь,
лучше смотри на дождь.
Всё что ты скажешь травой порастёт,
то не наступит, и это пройдёт,
только холодные капли в горсти,
только лишь слово прости.
* * *
Кафель блестит на стенах,
трещины на потолке,
странный повсюду запах,
но за пеленой, вдалеке,
словно медведь –
гора,
и женщина возле медведя…
Поезд будет с утра,
как и радуга,
по которой он едет…
Что же ты плачешь, птица
белая медсестра,
поезд уже мчится
на всех ветрах,
выбиты стёкла в вагонах
и сломаны тормоза,
проводник в потёртой фуражке
не спрашивает билет,
по радуге поезд катится --
бежит за слезой слеза,
и ничего на свете
легче этого поезда нет.
Кафель блестит на стенах,
трещины на потолке,
странный повсюду запах,
но за пеленой, вдалеке,
словно медведь –
гора,
и женщина возле медведя…
Поезд будет с утра,
как и радуга,
по которой он едет…
Что же ты плачешь, птица
белая медсестра,
поезд уже мчится
на всех ветрах,
выбиты стёкла в вагонах
и сломаны тормоза,
проводник в потёртой фуражке
не спрашивает билет,
по радуге поезд катится --
бежит за слезой слеза,
и ничего на свете
легче этого поезда нет.
Вчера узнал, что 23 февраля этот мир покинул замечательный поэт, организатор одного из самых значимых международных литературных фестивалей, Майкл Марч. Мне довелось общаться с ним и его женой Властой как в Праге, так и в Петербурге (он даже принял участие в ландшафтном поэтическом фестивале в Пушкине). Подробнее -- в некрологе на пражском радио. Я же осмелюсь привести здесь одно из его стихотворений (в оригинале и моем не очень совершенном переводе). Светлая память!
https://english.radio.cz/pragues-link-global-literature-passes-away-poet-michael-march-dies-age-78-8843828
WHEN SHE DANCED
I held you
in silence
over the years
First-born
in the stillness
of day
I carried you
past my heart
And you were
worthy
of my ruin
*
You fled
your own voice
You fled
the roundness
of time
A leaf
chides death
The earth
was light
*
You left
white slippers
a pause
no more
You left
this night
repeated
searching
for the past
*
That night at the Green Frog
Those three white buttons down
your birthday suit
Or when your tongue shivered
in my liver
*
You were there
only not
You were gone
only not
Forgive us
You were there
*
White wine was on your breath
Your eyes ran to Tasmania
Parrots, you laughed parrots
through the rue Rivoli
Pinballs - and cognac absorbs the sugar
That night your eyes returned
white wine, rice wine -
when I smiled at you alone
*
I kissed your temple
as the Law of Life
I held you
outside the Law
I waited
to be deceived
as Law unto itself
Our journeys were made
at night
*
Somewhere in Texas
you held a cigarette
White planks, shrubs,
and that thin veil of smoke
What pervades is past knowing
What remains is beyond reprieve
*
Who said pearls
cast a shadow
held fast
against skin
Who set
us apart
for ever
through
our wish
to remain
*
To part your lips
with one parting
Again your eyes
as night fell
Twenty years
under heaven
And the rain
continues to fall
*
When she danced
Pain was not weakness
Light became my bride
Dust the song of hours
When she danced
Just this time
КОГДА ОНА ТАНЦЕВАЛА
Я нёс тебя
в тишине
долгие годы.
Первенец
в неподвижности
дня
Нёс
не чувствуя сердца
И ты
стоила
моей гибели
*
Ты бежала
от своего голоса
Ты бежала
от круговерти
времени
Листок
упрекает смерть
Земля
была светом
*
Ты надела
белые туфельки
не давая им больше
отдыха
Ты ушла
этой ночью
снова
искать
прошлое
*
Той ночью в Зеленой Лягушке
на своем праздничном платье
ты расстегнула три белые пуговки…
И твой язык
трепетал у меня в печенках…
*
Вы там были
почти
Вы ушли –
почти
Вы там были
Простите нас
*
Белое вино было твоим дыханием
Твои глаза бежали в Тасманию
Твой смех летел попугаями
по всей улице Риволи…
Пинбол – коньяк впитал сахар
Твои глаза на меня смотрят снова
Белое вино этой ночи, ее рисовая водка,
я улыбаюсь только тебе.
*
Я целовал твой висок
по Закону Жизни
Я обнимал тебя
без всяких Законов
Я ждал
что буду обманут
как законы лгут
Наши странствия
родились в ночи
*
Где-то в Техасе
ты зажгла сигарету
Белые доски, кустарник
и тонкая завеса дыма
Вне понимания
за пределами
осуждения
*
Кто сказал что жемчуг
крепко прижатый
к коже
ложится тенью
Кто нас
разделил
навсегда
Мы так
хотели
быть вместе
*
Разжать твои губы
одним движением
с приходом ночи
снова — твои глаза
двадцать лет
под небом
И дождь
все идет и идет
*
Когда она танцевала
Боль не мешала жить
Свет был моей невестой
отряхнувшей время от пыли
Когда она танцевала
в тот раз
https://english.radio.cz/pragues-link-global-literature-passes-away-poet-michael-march-dies-age-78-8843828
WHEN SHE DANCED
I held you
in silence
over the years
First-born
in the stillness
of day
I carried you
past my heart
And you were
worthy
of my ruin
*
You fled
your own voice
You fled
the roundness
of time
A leaf
chides death
The earth
was light
*
You left
white slippers
a pause
no more
You left
this night
repeated
searching
for the past
*
That night at the Green Frog
Those three white buttons down
your birthday suit
Or when your tongue shivered
in my liver
*
You were there
only not
You were gone
only not
Forgive us
You were there
*
White wine was on your breath
Your eyes ran to Tasmania
Parrots, you laughed parrots
through the rue Rivoli
Pinballs - and cognac absorbs the sugar
That night your eyes returned
white wine, rice wine -
when I smiled at you alone
*
I kissed your temple
as the Law of Life
I held you
outside the Law
I waited
to be deceived
as Law unto itself
Our journeys were made
at night
*
Somewhere in Texas
you held a cigarette
White planks, shrubs,
and that thin veil of smoke
What pervades is past knowing
What remains is beyond reprieve
*
Who said pearls
cast a shadow
held fast
against skin
Who set
us apart
for ever
through
our wish
to remain
*
To part your lips
with one parting
Again your eyes
as night fell
Twenty years
under heaven
And the rain
continues to fall
*
When she danced
Pain was not weakness
Light became my bride
Dust the song of hours
When she danced
Just this time
КОГДА ОНА ТАНЦЕВАЛА
Я нёс тебя
в тишине
долгие годы.
Первенец
в неподвижности
дня
Нёс
не чувствуя сердца
И ты
стоила
моей гибели
*
Ты бежала
от своего голоса
Ты бежала
от круговерти
времени
Листок
упрекает смерть
Земля
была светом
*
Ты надела
белые туфельки
не давая им больше
отдыха
Ты ушла
этой ночью
снова
искать
прошлое
*
Той ночью в Зеленой Лягушке
на своем праздничном платье
ты расстегнула три белые пуговки…
И твой язык
трепетал у меня в печенках…
*
Вы там были
почти
Вы ушли –
почти
Вы там были
Простите нас
*
Белое вино было твоим дыханием
Твои глаза бежали в Тасманию
Твой смех летел попугаями
по всей улице Риволи…
Пинбол – коньяк впитал сахар
Твои глаза на меня смотрят снова
Белое вино этой ночи, ее рисовая водка,
я улыбаюсь только тебе.
*
Я целовал твой висок
по Закону Жизни
Я обнимал тебя
без всяких Законов
Я ждал
что буду обманут
как законы лгут
Наши странствия
родились в ночи
*
Где-то в Техасе
ты зажгла сигарету
Белые доски, кустарник
и тонкая завеса дыма
Вне понимания
за пределами
осуждения
*
Кто сказал что жемчуг
крепко прижатый
к коже
ложится тенью
Кто нас
разделил
навсегда
Мы так
хотели
быть вместе
*
Разжать твои губы
одним движением
с приходом ночи
снова — твои глаза
двадцать лет
под небом
И дождь
все идет и идет
*
Когда она танцевала
Боль не мешала жить
Свет был моей невестой
отряхнувшей время от пыли
Когда она танцевала
в тот раз
Radio Prague International
Prague’s link to global literature passes away: Poet Michael March dies at age 78
The Prague-based, American-born poet Michael March died on February 23rd. He had lived in Prague since 1996, and was the founder of the celebrated Prague Writers' Festival.
Forwarded from Кастоправда
Предпоследняя часть цикла детских воспоминаний из неизданной книги Зафара Мирсолиева "Назад в СССР" уже опубликована на Кастоправде.
За иллюстрации к циклу не устанем благодарить Екатерину Донскую (ее страница в ВК).
А вот ссылки на предыдущие части:
первая
вторая
третья
четвертая
Грейтесь!
За иллюстрации к циклу не устанем благодарить Екатерину Донскую (ее страница в ВК).
А вот ссылки на предыдущие части:
первая
вторая
третья
четвертая
Грейтесь!
Кастоправда
Кастоправда / Миры Мир Зафара / Назад в СССР (67-82)
Пятая часть воспоминаний из книги Мир Зафара о детстве в советском Таджикистане