Forwarded from Литературная Матрица
🎁 Набор культовых эпосов серии «Matrix Epicus» теперь можно заказать на Озон!
Он придет к вам без подарочной упаковки (в отличие от нашего издательского набора), но зато — быстро и с доставкой в любой пункт выдачи Озон!
Заказывайте себе, дарите друзьям, знакомым и коллегам.
Возрастная маркировка серии 16+, так что на подарки подросткам тоже хорошо 😉
Успейте купить до Нового года.
Он придет к вам без подарочной упаковки (в отличие от нашего издательского набора), но зато — быстро и с доставкой в любой пункт выдачи Озон!
Заказывайте себе, дарите друзьям, знакомым и коллегам.
Возрастная маркировка серии 16+, так что на подарки подросткам тоже хорошо 😉
Успейте купить до Нового года.
В ближайшие две недели буду размещать здесь старые и относительно новые стихотворения, связанные с новым годом и праздником Рождества Христова. Вот одно из них:
ВЕРТЕП
Я сделал вертеп из сосновых досок
ящик, похожий на дом с открытой стеной,
заходите, смотрите, я играю для всех, кто попросит,
а хотите — играйте со мной.
В доме два этажа, но их разделить невозможно,
на верхнем: Мария, младенец Христос, Иосиф,
волхвы, пастухи, овцы, коровы, ослик,
все ждут продолжения чуда,
но вот что случается после:
на нижнем царь Ирод убивает невинных младенцев,
ему сносит голову саблей вездесущая смерть,
сюжет повторяется снова и снова —
куда ж мне от этого деться,
ведь я — лишь бродячий актер
и мой дом — этот ящик сосновый,
здесь он — вертеп, в Кракове — шопка
в Минске — батлейка, а в Киеве — снова вертеп,
и пусть куклы мои — дешёвка,
кровь не вино, а хлеб — это просто хлеб,
я иду по дымящей земле из города в город,
ящик гремит костями, да и сам я похож на дым,
пусть меня самого уже не останется скоро,
но под крышей сверкает звезда,
и не меркнет свет этой звезды.
ВЕРТЕП
Я сделал вертеп из сосновых досок
ящик, похожий на дом с открытой стеной,
заходите, смотрите, я играю для всех, кто попросит,
а хотите — играйте со мной.
В доме два этажа, но их разделить невозможно,
на верхнем: Мария, младенец Христос, Иосиф,
волхвы, пастухи, овцы, коровы, ослик,
все ждут продолжения чуда,
но вот что случается после:
на нижнем царь Ирод убивает невинных младенцев,
ему сносит голову саблей вездесущая смерть,
сюжет повторяется снова и снова —
куда ж мне от этого деться,
ведь я — лишь бродячий актер
и мой дом — этот ящик сосновый,
здесь он — вертеп, в Кракове — шопка
в Минске — батлейка, а в Киеве — снова вертеп,
и пусть куклы мои — дешёвка,
кровь не вино, а хлеб — это просто хлеб,
я иду по дымящей земле из города в город,
ящик гремит костями, да и сам я похож на дым,
пусть меня самого уже не останется скоро,
но под крышей сверкает звезда,
и не меркнет свет этой звезды.
Новый год - 2022
Встречаю Новый Год
в январе,
ничего удивительного, ничего нового,
другое дело
встретить его летним солнечным днем,
с рюкзаком и в жёлтой футболке
(чтобы все издалека его видели)
на трассе М10,
где он стопит мою таратайку,
просит подвезти в сторону Питера.
— А как же, — говорю, — оленья упряжка,
Дед Мороз, наконец?
— Всё просто, — отвечает он, — времени нет,
так что жми на газ
и не задавай вопросов.
Встречаю Новый Год
в январе,
ничего удивительного, ничего нового,
другое дело
встретить его летним солнечным днем,
с рюкзаком и в жёлтой футболке
(чтобы все издалека его видели)
на трассе М10,
где он стопит мою таратайку,
просит подвезти в сторону Питера.
— А как же, — говорю, — оленья упряжка,
Дед Мороз, наконец?
— Всё просто, — отвечает он, — времени нет,
так что жми на газ
и не задавай вопросов.
Поэтическая котельная и круглые бани с необычного ракурса (фото И.Савкин)
ОТЕЦ И ДРАКОН
На крышу дома моего отца
по ночам прилетает дракон,
стучит когтями по металлочерепице,
у отца и так плохой сон,
а тут ещё какая-то птица!
Отец делает факел из ветоши, поливает её керосином,
выходит на улицу, опираясь на палку,
пламя высвечивает угол дома
и старую яблоню, на которой не все яблоки к зиме опали,
отец поднимает взгляд – там кто-то есть наверху,
но в темноте не разобрать деталей:
лишь два глаза горят огнём,
и небо сыпет в глаза снежную труху.
Отец машет факелом – улетай, не мешай мне спать,
дракон в ответ открывает пасть,
и всё становится яснее, чем днём,
тени прошлого обретают объём,
лишь будущее остается в тумане.
Отец гасит факел в снегу и отправляется в дом.
— Хочешь, я его прогоню, – говорю я отцу.
— Не стоит, пусть прилетает, если ему это надо,
я его не боюсь, он ничуть не страшней псов Гекаты,
что приходят ко мне по утрам,
и я угощаю их яблоками из своего сада.
На крышу дома моего отца
по ночам прилетает дракон,
стучит когтями по металлочерепице,
у отца и так плохой сон,
а тут ещё какая-то птица!
Отец делает факел из ветоши, поливает её керосином,
выходит на улицу, опираясь на палку,
пламя высвечивает угол дома
и старую яблоню, на которой не все яблоки к зиме опали,
отец поднимает взгляд – там кто-то есть наверху,
но в темноте не разобрать деталей:
лишь два глаза горят огнём,
и небо сыпет в глаза снежную труху.
Отец машет факелом – улетай, не мешай мне спать,
дракон в ответ открывает пасть,
и всё становится яснее, чем днём,
тени прошлого обретают объём,
лишь будущее остается в тумане.
Отец гасит факел в снегу и отправляется в дом.
— Хочешь, я его прогоню, – говорю я отцу.
— Не стоит, пусть прилетает, если ему это надо,
я его не боюсь, он ничуть не страшней псов Гекаты,
что приходят ко мне по утрам,
и я угощаю их яблоками из своего сада.
За день до Нового Года звонят из Делового Петербурга с просьбой взять интервью у директора одной бани. Я давно уже не работаю рекламным копирайтером, но соглашаюсь, труда немного, а лишние восемь тысяч не помешают. Приезжаю в баню, но директор опаздывает. Пока он где-то едет, отправляюсь париться. Банщик меня спокойно пропускает, баня почти пустая, в раздевалке – лишь один человек, он стоит в простыне около шкафчика с вещами и задумчиво треплет веник. Подхожу ближе и понимаю, что это Дональд Трамп собственной персоной.
— Я здесь инкогнито, — поясняет он на английском, — как ваш Петр Великий в Голландии.
— Вы приехали сюда узнать Русскую баню? – спрашиваю его.
— Да, — он улыбается и кивает головой.
— Я помогу вам, — говорю я.
Мы наполняем таз кипятком, замачиваем его веник… Наконец, заходим в парную, где парятся несколько мужиков.
— Здесь место, где все равны, здесь один император…. – поясняю я Трампу, и (ужас!) не могу вспомнить, как по-английски «пар», потому вставляю французское, — вапер! Ну, пар, понимаешь!
Кажется, Трамп меня понимает. А я думаю, плевать на это интервью с директором, надо срочно хватать фотографа, что ждет меня в предбаннике и делать материал, который будет стоить куда больше семи тысяч. И тут же корю себя за столь меркантильные мысли – плевать на деньги, нам о многом с Трампом перетереть надо. Но на этом просыпаюсь.
— Я здесь инкогнито, — поясняет он на английском, — как ваш Петр Великий в Голландии.
— Вы приехали сюда узнать Русскую баню? – спрашиваю его.
— Да, — он улыбается и кивает головой.
— Я помогу вам, — говорю я.
Мы наполняем таз кипятком, замачиваем его веник… Наконец, заходим в парную, где парятся несколько мужиков.
— Здесь место, где все равны, здесь один император…. – поясняю я Трампу, и (ужас!) не могу вспомнить, как по-английски «пар», потому вставляю французское, — вапер! Ну, пар, понимаешь!
Кажется, Трамп меня понимает. А я думаю, плевать на это интервью с директором, надо срочно хватать фотографа, что ждет меня в предбаннике и делать материал, который будет стоить куда больше семи тысяч. И тут же корю себя за столь меркантильные мысли – плевать на деньги, нам о многом с Трампом перетереть надо. Но на этом просыпаюсь.
Дорогие друзья!
Мы с Тоней поздравляем вас ❤️здесь с Новым годом! Желаем, как водится, терпения, чтобы спокойно принять то, чего вы не можете изменить, мужества — изменить то, что можете, и мудрости —отличить одно от другого. Для таких серьезных планов вам потребуется много здоровья, душевного равновесия, внутренней гармонии, радости и любви.
Этого мы тоже желаем вам, друзья!
Мы с Тоней поздравляем вас ❤️здесь с Новым годом! Желаем, как водится, терпения, чтобы спокойно принять то, чего вы не можете изменить, мужества — изменить то, что можете, и мудрости —отличить одно от другого. Для таких серьезных планов вам потребуется много здоровья, душевного равновесия, внутренней гармонии, радости и любви.
Этого мы тоже желаем вам, друзья!
Продолжаю выкладывать рождественские стихотворения. Это было написано в далеком 1989 году,
ВОЛХВЫ
В конце месяца — снегопад,
день ото дня город становится белее,
волхвы уже вернулись назад,
они никого не нашли в Иудее.
— Здесь Царь, здесь! — говорят они,
заглядывают в подворотни,
спускаются в убежища и полуподвалы,
где как звезды горят глаза кошек,
и дни проходят незаметно,
шелестом мокрой штукатурки
отвечая на каждую молитву.
Волхвы ползают по теплым трубам,
месят ногами подвальную жижу,
но вместо Христа-младенца
находят пьяных бомжей.
А звезда ослепляет словно
ручной милицейский фонарик,
и кажется — дети в подвале играют...
Дети играют.
ВОЛХВЫ
В конце месяца — снегопад,
день ото дня город становится белее,
волхвы уже вернулись назад,
они никого не нашли в Иудее.
— Здесь Царь, здесь! — говорят они,
заглядывают в подворотни,
спускаются в убежища и полуподвалы,
где как звезды горят глаза кошек,
и дни проходят незаметно,
шелестом мокрой штукатурки
отвечая на каждую молитву.
Волхвы ползают по теплым трубам,
месят ногами подвальную жижу,
но вместо Христа-младенца
находят пьяных бомжей.
А звезда ослепляет словно
ручной милицейский фонарик,
и кажется — дети в подвале играют...
Дети играют.
А это было написано в прошлом году перед Рождеством
Дворник ломом стучит по льду,
высекает звезду,
сгребает лопатой лучи,
и снова как дятел стучит,
дворник, чёрный как ночь,
убирает с дороги снег,
посёлок давно уже спит,
а он всё скребет и стучит.
Дорога уходит во тьму,
но было виденье ему,
что не снег рассыпая, а свет,
он звездой над дорогой встаёт,
свет заходит в сарай и в дом,
свет становится молоком,
что дитя, пробудившись, пьёт,
и на улице тает лёд.
Дворник ломом стучит по льду,
высекает звезду,
сгребает лопатой лучи,
и снова как дятел стучит,
дворник, чёрный как ночь,
убирает с дороги снег,
посёлок давно уже спит,
а он всё скребет и стучит.
Дорога уходит во тьму,
но было виденье ему,
что не снег рассыпая, а свет,
он звездой над дорогой встаёт,
свет заходит в сарай и в дом,
свет становится молоком,
что дитя, пробудившись, пьёт,
и на улице тает лёд.
Петербургская зарисовка
Мимо завода патронного,
мимо Винного городка,
мимо Чухонской деревни,
течёт Смоленка-река.
На берегу под корнями деревьев,
на старом матрасе нищий спит,
он был царем и шёл за звездой,
но после взрыва атолла Бикини,
его прошлое скрыла водой
Смоленка-река,
Блаженная Ксения в красной кофте -
кровь на разорванных облаках,
вчера был шторм, вода ещё высока:
словно киты плывут по воде дома
мимо Винного городка,
мимо старого кладбища,
мимо чухонской деревни,
мимо завода патронного…
«И объяли меня воды до самой души» -
во чреве града кита молится Иона.
Радужные колюшки, колючие рыбки
непригодные для еды,
столь же угодны Господу, как и он.
Течёт Смоленка-река,
плакучие ивы у самой воды
вечный кладут поклон…
мимо деревни чухонской,
мимо завода патронного,
мимо винного городка,
несёт Смоленка река
лодку с младенцем
в тёмных своих руках.
Мимо завода патронного,
мимо Винного городка,
мимо Чухонской деревни,
течёт Смоленка-река.
На берегу под корнями деревьев,
на старом матрасе нищий спит,
он был царем и шёл за звездой,
но после взрыва атолла Бикини,
его прошлое скрыла водой
Смоленка-река,
Блаженная Ксения в красной кофте -
кровь на разорванных облаках,
вчера был шторм, вода ещё высока:
словно киты плывут по воде дома
мимо Винного городка,
мимо старого кладбища,
мимо чухонской деревни,
мимо завода патронного…
«И объяли меня воды до самой души» -
во чреве града кита молится Иона.
Радужные колюшки, колючие рыбки
непригодные для еды,
столь же угодны Господу, как и он.
Течёт Смоленка-река,
плакучие ивы у самой воды
вечный кладут поклон…
мимо деревни чухонской,
мимо завода патронного,
мимо винного городка,
несёт Смоленка река
лодку с младенцем
в тёмных своих руках.
Фото из серии «наш пострел ещё не везде поспел» или как я стал богемным тусовщиком. Сначала – Рождественские чтения, проводимые Пиитером в фотосалоне Карла Буллы. Я там оказался впервые – хорошее место, прекрасный вечер и великолепные виды на праздничный Невский и Катькин садик. Потом – посиделки в Косуле, там Женя Дьяконов передал мне привезенную из Москвы книгу Али Карелиной. Такой вот замечательный подарок! А к половине восьмого я отправился в Маню Ханю, где народ уже вовсю веселился. Бодрая музыка, танцы, и, что меня больше всего восхитило --праздничные персонажи Лены Альфа-Центавровой. Дальше можно было бы пойти в Фаренгейт, на день рождения Кирилла Короткова, но время близилось к полуночи и карета могла превратиться в тыкву. Переполненный внутренним огнем я полетел растапливать парилки в бане.