Пойти на творческую встречу с Софией Синицкой, послушать ностальгические рассказы современных писательниц, отправиться в петербургский «Книжный бар» или все же пообщаться с Иваном Шипниговым в прямом эфире? Нашей редакции на этой неделе предстоит сложный выбор. Москвичам проще: они могут успеть и на книжный выходной с Ad Marginem и A+A, и на ярмарку Rassvet Book Fair 2023.
Подробнее о событиях второй недели октября — в обновленном дайджесте «Прочтения».
#дайджест
Подробнее о событиях второй недели октября — в обновленном дайджесте «Прочтения».
#дайджест
Повествование «Хозяйки», кажется, стягивает к себе элементы реального прошлого, но не конкретизирует их, не дает им фактического отражения. Узнаваемая нами открыточная сахароза, жизнь на краю стилизации – радует, как радует человека любое качественное чудо. Уна Харт пишет достоверно, броско, умеренно. В ее языке нельзя обнаружить излишнего историзма или цветочной патетики – лишь выверенный, безукоризненный в своей нейтральности слог.
В романе Уны Харт «Хозяйка Шварцвальда» переплетаются фэнтезийный мир и историческая реальность XVII века. В центре сюжета – история девочки, чью мать из-за признания дочери обвиняют в колдовстве и казнят. Только вот маленькой Агате и самой уготована участь стать колдуньей. «Раскаляя до невозможного сказку о прошлом – далеком от нас, гетевском, шиллеровском и, безусловно, фаустовском, – Уна Харт говорит о неизбывных человеческих страстях, которые, к счастью или сожалению, у всех народов одинаковые».
В чем сходство и различие этой книги с «Огненным ангелом» Брюсова и почему сегодня писать хорошее фэнтези не так уж просто – в рецензии нашего обозревателя Кирилла Ямщикова.
#рецензии
В романе Уны Харт «Хозяйка Шварцвальда» переплетаются фэнтезийный мир и историческая реальность XVII века. В центре сюжета – история девочки, чью мать из-за признания дочери обвиняют в колдовстве и казнят. Только вот маленькой Агате и самой уготована участь стать колдуньей. «Раскаляя до невозможного сказку о прошлом – далеком от нас, гетевском, шиллеровском и, безусловно, фаустовском, – Уна Харт говорит о неизбывных человеческих страстях, которые, к счастью или сожалению, у всех народов одинаковые».
В чем сходство и различие этой книги с «Огненным ангелом» Брюсова и почему сегодня писать хорошее фэнтези не так уж просто – в рецензии нашего обозревателя Кирилла Ямщикова.
#рецензии
Мать за стенкой то ли пела, то ли выла. Кыса хотел понежиться в теплой воде, но понял, что опаздывает. Быстро почистил зубы, поскоблил ногтями кусты волос под мышками и насухо обтерся полотенчиком для рук лавандового цвета, большого полотенца в ванной не нашлось. Сбрызнул туалетной водой кадык и свежую пунктирную царапину от гвоздя на белых ребрах. Вышел и стал собирать одежду по спальне. Носки под компьютерным креслом, футболка на изголовье кровати, брюки на стремянке у книжного шкафа. Собрав сумку, сунулся в комнату матери. Та как будто не хотела замечать сына. Кыса заглянул было в ее компьютер, но она тут же свернула окно.
— Ты с Анькой переписываешься? — зло спросил Кыса.
— И с ней тоже, — просто ответила мать.
— Ты бы поменьше слушала сказочницу нашу, что она опять тебе обещает?
Мать отвернулась и надела наушники. В них захрипел миниатюрный Высоцкий.
— Да не приедет она за тобой, — бросил Кыса и, подхватив рюкзак, вышел из квартиры.
Второй роман Екатерины Манойло «Ветер уносит мертвые листья» напоминает по жанру и роуд-муви, и остросоциальный триллер. «Две сестры, вынужденные бежать из дома, мать, оставившая семью ради красивой жизни, отец, ищущий в старшей дочери замену предавшей его жены, обман, отчаяние, убийство, погоня» – через динамичный сюжет писательница ставит вопросы вины и ответственности, затрагивая, как и в первой книге, тему отцов и детей, но раскрывая ее под иным углом.
О Кысе, его компьютерах и матери, которая заводит фейковые профили в соцсетях, – в отрывке у нас на сайте.
#отрывки
— Ты с Анькой переписываешься? — зло спросил Кыса.
— И с ней тоже, — просто ответила мать.
— Ты бы поменьше слушала сказочницу нашу, что она опять тебе обещает?
Мать отвернулась и надела наушники. В них захрипел миниатюрный Высоцкий.
— Да не приедет она за тобой, — бросил Кыса и, подхватив рюкзак, вышел из квартиры.
Второй роман Екатерины Манойло «Ветер уносит мертвые листья» напоминает по жанру и роуд-муви, и остросоциальный триллер. «Две сестры, вынужденные бежать из дома, мать, оставившая семью ради красивой жизни, отец, ищущий в старшей дочери замену предавшей его жены, обман, отчаяние, убийство, погоня» – через динамичный сюжет писательница ставит вопросы вины и ответственности, затрагивая, как и в первой книге, тему отцов и детей, но раскрывая ее под иным углом.
О Кысе, его компьютерах и матери, которая заводит фейковые профили в соцсетях, – в отрывке у нас на сайте.
#отрывки
Мы сегодня много говорим о том, что рынок перенасыщен. Так вот из всего многообразия читатель скорее выберет книгу с необычно прописанной ацтекской мифологией, чем историю про попаданку в небывалый мир.
Несмотря на кризис книжной индустрии, который в современном российском литпроцессе уже воспринимается как данность, 2023 год принес рынку и новые проекты. Среди них – издательство «Полынь», родившееся из экспериментальной серии «КомпасГида» и специализирующееся на фэнтези и магическом реализме. Контент-менеджер «Литреса» и книжный обозреватель Денис Лукьянов поговорил с исполнительным директором «Полыни» Александром Лазаревым о познавательности и социальности фэнтези-литературы, о том, почему мифология добавляет в текст «перчинки», а также о том, зачем российскому книжному рынку нужны литагенты.
Новое интервью – на сайте «Прочтения».
#интервью #книжники
Несмотря на кризис книжной индустрии, который в современном российском литпроцессе уже воспринимается как данность, 2023 год принес рынку и новые проекты. Среди них – издательство «Полынь», родившееся из экспериментальной серии «КомпасГида» и специализирующееся на фэнтези и магическом реализме. Контент-менеджер «Литреса» и книжный обозреватель Денис Лукьянов поговорил с исполнительным директором «Полыни» Александром Лазаревым о познавательности и социальности фэнтези-литературы, о том, почему мифология добавляет в текст «перчинки», а также о том, зачем российскому книжному рынку нужны литагенты.
Новое интервью – на сайте «Прочтения».
#интервью #книжники
Людей на улице было немного, на француза с велосипедом никто не обращал внимания, все смотрели, как мужчина в одеже цвета хаки лупит проводом парня, прикрученного к дереву липкой лентой. Парень стонал и скороговоркой по-украински просил у всех прощения. Народ безмолвствовал, кое-кто снимал происходящее на телефон. Парень был маленького роста, щуплый, Гастону сначала показалось, что это школьник. Его лицо было красное и мокрое от слез и соплей. Подошел полупьяный мужичок, просил пожалеть парня, схватил за руку бьющего, попытался удержать, но получил по морде. Упал, из носа хлынула кровь.
– Ты кто такой? – кричали местные.
– Анатолий Петрович Чугунков!
Причитая и пачкая руки в юшке, Анатолий Петрович пошел прочь.
Гастон вступился за парня. Ему пытались объяснить, что это мародер: когда завыла сирена и все кинулись в подвалы, он покрал в магазе чипсы и колбасу.
Заглавие нового романа Софии Синицкой отсылает к стихотворению Бодлера: так поэт метафорически называет состояние глубокой меланхолии, депрессии. Француз Гастон Мушабьер отправляется на юго-восток Украины, в зону военных действий, пытаясь сбежать от экзистенциальной тоски и найти исцеление от болезни, имя которой Черная Сибирь.
О ночных вылазках в магазин на велосипеде и песнях из репертуара дядюшки Жо-Жо – в отрывке на сайте «Прочтения».
А прямо сегодня у вас есть возможность встретиться с автором вживую – в 19:30 в петербургском книжном магазине «Во весь голос».
#отрывки
– Ты кто такой? – кричали местные.
– Анатолий Петрович Чугунков!
Причитая и пачкая руки в юшке, Анатолий Петрович пошел прочь.
Гастон вступился за парня. Ему пытались объяснить, что это мародер: когда завыла сирена и все кинулись в подвалы, он покрал в магазе чипсы и колбасу.
Заглавие нового романа Софии Синицкой отсылает к стихотворению Бодлера: так поэт метафорически называет состояние глубокой меланхолии, депрессии. Француз Гастон Мушабьер отправляется на юго-восток Украины, в зону военных действий, пытаясь сбежать от экзистенциальной тоски и найти исцеление от болезни, имя которой Черная Сибирь.
О ночных вылазках в магазин на велосипеде и песнях из репертуара дядюшки Жо-Жо – в отрывке на сайте «Прочтения».
А прямо сегодня у вас есть возможность встретиться с автором вживую – в 19:30 в петербургском книжном магазине «Во весь голос».
#отрывки
Рассказывая Лизе о проблемах со здоровьем, едва переставляющий ноги Саша неоднократно — и предельно подозрительно — путается в причинах своей инвалидности. И улыбка его порой поблескивает такой зашкаливающей жутью, что вжимаешься поглубже в кресло. Да и шуточки — запереть заговорившую о таксистах-маньяках Лизу в машине — у персонажа, прямо скажем, неприятные.
В фильме Кирилла Кемница «Кентавр» перед зрителем предстает ночная Москва с ее неоновыми огнями и полупустыми дорогами. В столице стали пропадать девушки, главный подозреваемый – таксист Саша. Эскортница Лиза намеревается подтолкнуть его к новому убийству, чтобы потом сдать правоохранительным органам. Но точно ли Саша тот, кого все ищут? Умело удерживая градус неопределенности до самой развязки, режиссер создает действительно напряженную атмосферу неонуарного автомобильного экшена.
О внутренних противоречиях и демонах главного героя рассказала обозревательница журнала «Прочтение» Наталия Соколова.
#рецензии
В фильме Кирилла Кемница «Кентавр» перед зрителем предстает ночная Москва с ее неоновыми огнями и полупустыми дорогами. В столице стали пропадать девушки, главный подозреваемый – таксист Саша. Эскортница Лиза намеревается подтолкнуть его к новому убийству, чтобы потом сдать правоохранительным органам. Но точно ли Саша тот, кого все ищут? Умело удерживая градус неопределенности до самой развязки, режиссер создает действительно напряженную атмосферу неонуарного автомобильного экшена.
О внутренних противоречиях и демонах главного героя рассказала обозревательница журнала «Прочтение» Наталия Соколова.
#рецензии
я дошёл до списка
конца слов, тени их остаются
во мне как тени кораблей
их мачт тиснение
тесей ты ли? твой ли корабль
ожил в конце став самим
В поэзии Даниила Артёменко важны не только слова, но и «графика, никогда не вырождающаяся в пустые эксперименты, но служащая молчаливым визуальным подтверждением речи; иллюстративность и даже структурная функция пробела».
Поэтические «Опыты», в которых ветер протяжён, лисы усеяли поле, а камень кровоточит, – на нашем сайте.
#опыты #стихи
конца слов, тени их остаются
во мне как тени кораблей
их мачт тиснение
тесей ты ли? твой ли корабль
ожил в конце став самим
В поэзии Даниила Артёменко важны не только слова, но и «графика, никогда не вырождающаяся в пустые эксперименты, но служащая молчаливым визуальным подтверждением речи; иллюстративность и даже структурная функция пробела».
Поэтические «Опыты», в которых ветер протяжён, лисы усеяли поле, а камень кровоточит, – на нашем сайте.
#опыты #стихи
Москвичам на заметку: на этой неделе можно успеть на публичные чтения проекта «17 страница» с Иваном Шипниговым и Ксенией Буржской, отправиться на Международный независимый фестиваль книжной иллюстрации и визуальной литературы «МОРС – 2023» и встретиться с Алексеем Варламовым в библиотеке им. А. Н. Толстого. А мы с удовольствием посмотрим вебинар Олега Лекманова и узнаем о новинках французских авторов издательства «Поляндрия NoAge» – презентацию проведет наш главный редактор Полина Бояркина.
Подробнее о литературных событиях второй половины октября – в новом дайджесте «Прочтения».
#дайджест
Подробнее о литературных событиях второй половины октября – в новом дайджесте «Прочтения».
#дайджест
Тело молодой женщины – смысловой и композиционный центр книги Еганы Джаббаровой. Существование этого тела, «с одной стороны, регулируется строгими правилами патриархальной азербайджанской семьи и общины, а с другой – подчинено неврологической болезни, вызывающей сильные боли и отнимающей речь». С каждой частью этого тела связаны воспоминания, традиции, практики, запреты и предписания. Неизбежность и фундаментальность телесности приводят к поискам ответа на вопрос: может ли болезнь быть не только ограничивающей, но и освобождающей силой?
Не дурной ли глаз сделал так, что я перестала расти, а мое тело начало разрушаться? Я думала, что болезнь берет только большое, но она забрала и глаза: однажды я проснулась и поняла, что мир замедлился. Словно кто-то изменил скорость воспроизведения, пространство казалось рваным, как неотправленные любовные записки, мир распадался. Невролог раскрыл тайну. Оказалось, что это зрачок дергался и двигался рывками, словно забыл, как нужно перемещаться. Вместе с ним оказался разорванным и замедленным мир: без очков он еще был и очень размытым, я могла обнаружить только крупные детали и яркие пятна.
О глазах – голубых и карих, глазах-амулетах с юга, дурных глазах, наводящих порчу, – в отрывке на нашем сайте.
#отрывки
Не дурной ли глаз сделал так, что я перестала расти, а мое тело начало разрушаться? Я думала, что болезнь берет только большое, но она забрала и глаза: однажды я проснулась и поняла, что мир замедлился. Словно кто-то изменил скорость воспроизведения, пространство казалось рваным, как неотправленные любовные записки, мир распадался. Невролог раскрыл тайну. Оказалось, что это зрачок дергался и двигался рывками, словно забыл, как нужно перемещаться. Вместе с ним оказался разорванным и замедленным мир: без очков он еще был и очень размытым, я могла обнаружить только крупные детали и яркие пятна.
О глазах – голубых и карих, глазах-амулетах с юга, дурных глазах, наводящих порчу, – в отрывке на нашем сайте.
#отрывки
Лейтмотив «Темной Лиды» — смерть. Она поджидает на каждом углу, она — отдельный персонаж, касающийся героев костлявыми пальцами ветра и напоминающий, что их время еще не пришло: сперва надо испить чашу горя до дна, и только потом обретешь покой. Жители Лиды сами в той или иной мере ищут смерти, шагают с ней рука об руку, ведь знают, что умереть — и буквально, и образно, — необходимо, чтобы воскреснуть.
Подобно маркесовскому Макондо, город из сборника рассказов Владимира Лидского «Темная Лида» можно назвать магическим. В нестабильных военных условиях, переходя то к полякам, то к белорусам, он становится пространством для метаморфоз и авторских экспериментов. Обыкновенные герои, озабоченные повседневными проблемами, постепенно теряют связь с реальностью, становятся одержимы навязчивыми идеями, от которых не могут отказаться.
О странном городке Лиде и волшебных превращениях его жителей – в рецензии Дениса Лукьянова.
#рецензии
Подобно маркесовскому Макондо, город из сборника рассказов Владимира Лидского «Темная Лида» можно назвать магическим. В нестабильных военных условиях, переходя то к полякам, то к белорусам, он становится пространством для метаморфоз и авторских экспериментов. Обыкновенные герои, озабоченные повседневными проблемами, постепенно теряют связь с реальностью, становятся одержимы навязчивыми идеями, от которых не могут отказаться.
О странном городке Лиде и волшебных превращениях его жителей – в рецензии Дениса Лукьянова.
#рецензии
Исследовательница из Гарварда Мария Татар бросает вызов патриархальному гендерному порядку. В своей книге она опровергает концепцию героя Джозефа Кэмпбелла и убедительно доказывает, что женщины на протяжении всей литературной истории человечества были не только второстепенными персонажами – незаметными в тени мужчин матерями, богинями-покровительницами или супругами, – но и воительницами, сыщицами, путешественницами, трикстерками.
Вот, например, любопытный факт из «Тысячеликой героини»:
Женщина-детектив — своего рода революционная фигура, прорыв.
Для таких героинь начала ХХ-го века, как Нэнси Дрю, мисс Марпл, Бланш Уайт (персонаж серии книг Барбары Нили), работа детектива была идеальным профессиональным поприщем: так они могли действовать тайно, проявлять интеллектуальную смелость и любопытство, нарушать социальные рамки в то время, когда практически все остальные возможности для них были недоступны. Им не требовались восхищенные союзники, какие были у Шерлока Холмса или Огюста Дюпена, почти всегда они действовали автономно. При этом, расследуя преступления, они ориентировались на «этику заботы», то есть в первую очередь их волновали межличностные отношения и благополучие нуждающихся, соблюдали закон и стремились восстановить справедливость.
Другие шесть – в материале ведущей книжного блога «Постоянная читательница» Татьяны Морозовой.
#факты
Вот, например, любопытный факт из «Тысячеликой героини»:
Женщина-детектив — своего рода революционная фигура, прорыв.
Для таких героинь начала ХХ-го века, как Нэнси Дрю, мисс Марпл, Бланш Уайт (персонаж серии книг Барбары Нили), работа детектива была идеальным профессиональным поприщем: так они могли действовать тайно, проявлять интеллектуальную смелость и любопытство, нарушать социальные рамки в то время, когда практически все остальные возможности для них были недоступны. Им не требовались восхищенные союзники, какие были у Шерлока Холмса или Огюста Дюпена, почти всегда они действовали автономно. При этом, расследуя преступления, они ориентировались на «этику заботы», то есть в первую очередь их волновали межличностные отношения и благополучие нуждающихся, соблюдали закон и стремились восстановить справедливость.
Другие шесть – в материале ведущей книжного блога «Постоянная читательница» Татьяны Морозовой.
#факты
Будьте уверены, ваш клинер знает о вас больше, чем вы хотели бы. Лиза – главная героиня дебютной книги Алёны Алексиной – как раз из таких. Она блестящий математик, но зарабатывает на жизнь уборкой домов. Ей сложно с людьми, совсем другое дело – вещи. Лиза очень внимательна к вещам, ведь они, в отличие от их хозяев, никогда не лгут – но и в этом ей однажды придется усомниться.
Иногда она распрямляет спину, и тогда взгляд утыкается в Павлика. После инсульта он уже не вполне человек, но еще и не совсем вещь. Он часто приезжает на своей модной коляске и просто смотрит, как она работает, а она не возражает – ей тоже нравится разглядывать его, нравится, как он выглядит: всегда чуть растрепанные волнистые волосы странного неопределяемого цвета – то светло-коричневые, то вдруг синевато-серые; футболки с непонятными, перекошенными на сторону картинками – видимо, сын присылает из своей Испании; бодрые бесшовные хлопковые треники ярких расцветок – очевидно, оттуда же, здесь Лиза таких не видела. Павлик всегда улыбается, чуть наклонив голову, и улыбка получается детской, лукавой и озорной. Лиза пробовала звать его Павлом Саввичем, но он откликается только на Павлика, и постепенно Лиза привыкла, что отчества у него нет.
О перепачканных простынях, восьмидесятичетырехлетнем Павлике и откатах на работе – в отрывке на нашем сайте.
#отрывки
Иногда она распрямляет спину, и тогда взгляд утыкается в Павлика. После инсульта он уже не вполне человек, но еще и не совсем вещь. Он часто приезжает на своей модной коляске и просто смотрит, как она работает, а она не возражает – ей тоже нравится разглядывать его, нравится, как он выглядит: всегда чуть растрепанные волнистые волосы странного неопределяемого цвета – то светло-коричневые, то вдруг синевато-серые; футболки с непонятными, перекошенными на сторону картинками – видимо, сын присылает из своей Испании; бодрые бесшовные хлопковые треники ярких расцветок – очевидно, оттуда же, здесь Лиза таких не видела. Павлик всегда улыбается, чуть наклонив голову, и улыбка получается детской, лукавой и озорной. Лиза пробовала звать его Павлом Саввичем, но он откликается только на Павлика, и постепенно Лиза привыкла, что отчества у него нет.
О перепачканных простынях, восьмидесятичетырехлетнем Павлике и откатах на работе – в отрывке на нашем сайте.
#отрывки
Все считают Протасова нацистом только из-за того, что он сказал на уроке одну неловкую фразу. Что же делать тому, кого несправедливо обвинили? Такой вопрос поднимает Евгений Кремчуков в романе «Волшебный хор».
Обвинения сыплются на учителя как из рога изобилия, одно другого абсурднее. Ранее дружелюбные голоса знакомых теперь смешались в единый хор ненависти, и только лучший друг до последнего остается с Михаилом.
«Волшебный хор» — настоящая ода мужской дружбе в изводе российского масскульта. Повзрослевшие приятели детства и юности не общались четыре года, но, узнав, что один в беде, другой сразу спешит на помощь: сам погибай, а товарища выручай. И вообще старый друг лучше новых жены с сыновьями. Чиновник Дмитрий Баврин хочет во что бы то ни стало спасти Михаила Протасова, учителя истории, обвиненного по статье об оправдании нацизма, и их отношения — самые интересные и глубокие в романе.
О жизни, уничтоженной системой, и культуре отмены в российских реалиях – в рецензии Марии Лебедевой.
#рецензии
Обвинения сыплются на учителя как из рога изобилия, одно другого абсурднее. Ранее дружелюбные голоса знакомых теперь смешались в единый хор ненависти, и только лучший друг до последнего остается с Михаилом.
«Волшебный хор» — настоящая ода мужской дружбе в изводе российского масскульта. Повзрослевшие приятели детства и юности не общались четыре года, но, узнав, что один в беде, другой сразу спешит на помощь: сам погибай, а товарища выручай. И вообще старый друг лучше новых жены с сыновьями. Чиновник Дмитрий Баврин хочет во что бы то ни стало спасти Михаила Протасова, учителя истории, обвиненного по статье об оправдании нацизма, и их отношения — самые интересные и глубокие в романе.
О жизни, уничтоженной системой, и культуре отмены в российских реалиях – в рецензии Марии Лебедевой.
#рецензии
«Социальный триллер с элементами магического реализма, где повествование умело обманывает читательские ожидания, погружает во тьму, но и дает в конце надежду» – вот что такое рассказ «Антон пропал» Анны Кавалли.
Владимир говорил еще долго. Ясное дело, никто никого не убивал, твердил он – Поречье самый спокойный поселок в округе. Ясное дело, у Антона не было врагов – и быть не могло. Ясное дело, в лесу просто произошел несчастный случай.
– Ясное дело, – эхом откликнулась Ульяна.
История о матери, которая пытается понять, что на самом деле случилось с ее сыном, – в новом выпуске «Опытов».
#опыты
Владимир говорил еще долго. Ясное дело, никто никого не убивал, твердил он – Поречье самый спокойный поселок в округе. Ясное дело, у Антона не было врагов – и быть не могло. Ясное дело, в лесу просто произошел несчастный случай.
– Ясное дело, – эхом откликнулась Ульяна.
История о матери, которая пытается понять, что на самом деле случилось с ее сыном, – в новом выпуске «Опытов».
#опыты
Яна Вагнер прочитает отрывки из еще не опубликованного романа «Тоннель», а Дмитрий Данилов станет гостем первой встречи нового «Читательского клуба на Поварской». Пока воронежцы будут выбирать новинки на книжной ярмарке Детского театрального фестиваля «МАРШАК», москвичи узнают у литагента Насти Дьяченко, как найти время на творчество. Мы же на этой неделе посетим книжный клуб в петербургской кофейне Le Moniteur и отпразднуем день рождения Венедикта Ерофеева в «Порядке слов».
Подробнее о событиях уходящего октября – в обновленном дайджесте «Прочтения».
#дайджест
Подробнее о событиях уходящего октября – в обновленном дайджесте «Прочтения».
#дайджест
Есть книги, написанные для радости. Таковы «Сокровища» Евгении Овчинниковой. Десятилетняя Ася проводит каникулы в деревне у тети, и ее жизнь полна обычных летних событий: катание на велосипеде, купание в речке, драка с индюком, просмотр кино и первая настоящая дружба. А в огороде Ася прячет от чужих глаз «секретик» – жестяную коробочку с сокровищами, каждое из которых станет для героини теплым воспоминанием о беззаботном времени.
В дальнем углу огорода, у малины (чтобы никто точно не нашел), между третьим и четвертым кустом закопана жестяная коробка из-под печенья. Ася пробиралась к ней, представляя себя секретным агентом на задании. Она оглянулась на дом только один раз, чтобы не выглядеть подозрительно. Словно по делам, прошла вдоль грядок с зеленью и овощами, потом свернула к ягодам.
– Жарко сегодня, не правда ли? – спросила она у малинового куста, будто прогуливалась и заговорила с ним от скуки. Куст кивнул на ветру вверх-вниз. – Хочется, чтобы поскорей стало прохладнее. – Куст молчал.
Напевая и проводя пальцами по кончикам листьев малины, Ася добралась до нужного куста и там бросила притворяться и опустилась на колени. Оглянулась – отсюда ее не было видно из дома, ее скрывали кусты смородины и крыжовника.
О чертике размером с мизинец, лохматой резинке для волос, перстне с бриллиантом и красотке на календаре – в продолжении отрывка на нашем сайте.
#отрывки
В дальнем углу огорода, у малины (чтобы никто точно не нашел), между третьим и четвертым кустом закопана жестяная коробка из-под печенья. Ася пробиралась к ней, представляя себя секретным агентом на задании. Она оглянулась на дом только один раз, чтобы не выглядеть подозрительно. Словно по делам, прошла вдоль грядок с зеленью и овощами, потом свернула к ягодам.
– Жарко сегодня, не правда ли? – спросила она у малинового куста, будто прогуливалась и заговорила с ним от скуки. Куст кивнул на ветру вверх-вниз. – Хочется, чтобы поскорей стало прохладнее. – Куст молчал.
Напевая и проводя пальцами по кончикам листьев малины, Ася добралась до нужного куста и там бросила притворяться и опустилась на колени. Оглянулась – отсюда ее не было видно из дома, ее скрывали кусты смородины и крыжовника.
О чертике размером с мизинец, лохматой резинке для волос, перстне с бриллиантом и красотке на календаре – в продолжении отрывка на нашем сайте.
#отрывки
Город Чагинск так просто не отпускает тех, кто в нем побывал. На первый взгляд кажется, что он умирает: ветшают здания, уезжают и пропадают люди. Но его жители знают, какую силу таит в себе это место, и сколь дорого придется заплатить человеку, влезшему в его тайны.
Дилогия Эдуарда Веркина «снарк снарк» похожа на длинный мистический сериал с элементами детектива.
Многослойный, вязковатый с непривычки, наполненный причудливыми метафорами, ехидными отсылками, меткими наблюдениями, ироническими сценками и дискретными приветами коллегам по писательской ниве, гибрид детективного, мистического и канонического провинциального романа похож на это громоздкое предложение. Но тем не менее читается проза Веркина легко, незаметно втаскивая читателя в сюжет, как бесконечная лента в визуальной соцсети: ничего не понятно, но дико занятно.
О переплетении жанров внутри провинциального романа и о том, почему Веркин – трикстер от мира литературы, – в рецензии редактора и литературного обозревателя Аси Шевченко.
#рецензия
Дилогия Эдуарда Веркина «снарк снарк» похожа на длинный мистический сериал с элементами детектива.
Многослойный, вязковатый с непривычки, наполненный причудливыми метафорами, ехидными отсылками, меткими наблюдениями, ироническими сценками и дискретными приветами коллегам по писательской ниве, гибрид детективного, мистического и канонического провинциального романа похож на это громоздкое предложение. Но тем не менее читается проза Веркина легко, незаметно втаскивая читателя в сюжет, как бесконечная лента в визуальной соцсети: ничего не понятно, но дико занятно.
О переплетении жанров внутри провинциального романа и о том, почему Веркин – трикстер от мира литературы, – в рецензии редактора и литературного обозревателя Аси Шевченко.
#рецензия
Дебютный роман Марии Нырковой «Залив Терпения» – это текст о встрече с покинутой родиной. Родина здесь предстает в лицах тех, кого писательница никогда не видела, но о ком узнала из архивов и от их близких. В лицах женщин ее семьи, которые кочевали по всей стране в поисках тихого пристанища и справедливости.
Я думаю, что постпамять как явление не может быть важной или неважной, она просто существует и формирует мировосприятие. Этическая дилемма была, и долго меня мучила. Мне казалось, что я не имею права описывать жизнь членов семьи, потому что не могу поговорить с ними лично. Но в такой ситуации может быть два решения: либо ты работаешь с тем материалом, который у тебя есть, либо не пишешь совсем.
Юлия Измайлова поговорила с Марией Нырковой об этичности работы с семейным материалом и наследовании травм прошлого, а также об интересе к литературе Гаити, о поэтических опытах и первых шагах в прозе и о том, почему сюжет в книге не самое главное.
#интервью #молодые_авторы
Я думаю, что постпамять как явление не может быть важной или неважной, она просто существует и формирует мировосприятие. Этическая дилемма была, и долго меня мучила. Мне казалось, что я не имею права описывать жизнь членов семьи, потому что не могу поговорить с ними лично. Но в такой ситуации может быть два решения: либо ты работаешь с тем материалом, который у тебя есть, либо не пишешь совсем.
Юлия Измайлова поговорила с Марией Нырковой об этичности работы с семейным материалом и наследовании травм прошлого, а также об интересе к литературе Гаити, о поэтических опытах и первых шагах в прозе и о том, почему сюжет в книге не самое главное.
#интервью #молодые_авторы
«Твоего отца не видно» – так, дословно переведенные с китайского, звучат самые страшные слова в жизни Итяня. Много лет назад он покинул родную деревушку в поисках лучшей судьбы. Возвращение не входило в его планы, но внезапный звонок от матери все переворачивает: отец Итяня пропал. Герою предстоит заново познакомиться с тем местом, которое он некогда называл домом, восстановить события прошлого, разобраться с враждебной любому человеку бюрократией, но главное – найти в себе силы на прощение и понимание.
Позже они с матерью медленно и молча брели по главной улице. Мать даже не выбранила его за взятку. Между ними висела тяжелая недоговоренность, они будто не желали признавать, что так быстро зашли в тупик. Из лавок выходили женщины. Встав у порога, опершись на метлу, глазели на них. У губ залегли глубокие морщины, в которых затеряются любые чувства. Холод, похоже, на женщин не действовал. Итянь был уверен, что о появлении американца знает уже весь городок. В детстве городок этот казался таким невероятно заманчивым, Итянь и Ишоу неделями ждали поездки сюда. Такие путешествия совершались только по какому-то особому поводу, но когда дела были сделаны, они с братом бежали на эту улицу и жадно разглядывали витрины магазинчиков, где продавалась изысканная еда, им недоступная. Ишоу, более обаятельный из них двоих, иногда смотрел на лавочниц такими глазами, что женщины, сжалившись, выносили им остатки лакомств. Эти женщины, сидящие за деревянными прилавками, тогда считались воплощением могущества и власти, а сейчас лавочки выглядели замызганными и бесконечно провинциальными. Даже запах еды казался Итяню скорее грязноватым, нежели аппетитным.
О равнодушии полиции и пристальном внимании соседей – в отрывке из дебютного романа Белинды Танг «Карта утрат» на нашем сайте.
#отрывки
Позже они с матерью медленно и молча брели по главной улице. Мать даже не выбранила его за взятку. Между ними висела тяжелая недоговоренность, они будто не желали признавать, что так быстро зашли в тупик. Из лавок выходили женщины. Встав у порога, опершись на метлу, глазели на них. У губ залегли глубокие морщины, в которых затеряются любые чувства. Холод, похоже, на женщин не действовал. Итянь был уверен, что о появлении американца знает уже весь городок. В детстве городок этот казался таким невероятно заманчивым, Итянь и Ишоу неделями ждали поездки сюда. Такие путешествия совершались только по какому-то особому поводу, но когда дела были сделаны, они с братом бежали на эту улицу и жадно разглядывали витрины магазинчиков, где продавалась изысканная еда, им недоступная. Ишоу, более обаятельный из них двоих, иногда смотрел на лавочниц такими глазами, что женщины, сжалившись, выносили им остатки лакомств. Эти женщины, сидящие за деревянными прилавками, тогда считались воплощением могущества и власти, а сейчас лавочки выглядели замызганными и бесконечно провинциальными. Даже запах еды казался Итяню скорее грязноватым, нежели аппетитным.
О равнодушии полиции и пристальном внимании соседей – в отрывке из дебютного романа Белинды Танг «Карта утрат» на нашем сайте.
#отрывки
Оказаться в безвременье – значит встретиться с «обнаженной реальностью без фильтров», попытаться всмотреться в обыденное и увидеть в нем что-то большее. В этом состоянии находится герой книги Дмитрия Данилова «Пустые поезда 2022 года». Он едет по маршруту Иваново – Кинешма, но его небольшое путешествие становится метафорой целой жизни.
Если времени нет, значит, стерта грань между прошлым и настоящим, и, проехав по маршруту Иваново – Кинешма, можно попасть в детство, в ту пору, когда родители были живы, а предрассветный туман на станции Гаврилов Посад ощущался как самое настоящее чудо. Эти путешествия оборачиваются попыткой вновь промчаться по дорогам прошлого и способом прожить утрату матери, которой и посвящена эта книга.
О пустоте как истинном герое произведения и о том, как именно автор погружает читателей в «железнодорожный транс», рассказала ведущая канала «книжный странник» и обозревательница «Прочтения» Дина Озерова.
#рецензия
Если времени нет, значит, стерта грань между прошлым и настоящим, и, проехав по маршруту Иваново – Кинешма, можно попасть в детство, в ту пору, когда родители были живы, а предрассветный туман на станции Гаврилов Посад ощущался как самое настоящее чудо. Эти путешествия оборачиваются попыткой вновь промчаться по дорогам прошлого и способом прожить утрату матери, которой и посвящена эта книга.
О пустоте как истинном герое произведения и о том, как именно автор погружает читателей в «железнодорожный транс», рассказала ведущая канала «книжный странник» и обозревательница «Прочтения» Дина Озерова.
#рецензия