Перерыв в объявлениях и мысли Мисимы о смерти.

И немного мыслей Мисимы.

Домашнее правило — старайся не держать в доме того, чему не стать стихом.

Простота — наивысшая точка соприкосновения жизни и искусства. Тот, кто презрительно относится к простоте, вызывает только жалость — ибо тем самым он признает свое поражение. Если человек боится простоты, значит, он далек от зрелости.

Калеки, по-моему, чем-то похожи на красивых женщин. И те и другие устали от вечно обращенных на них взглядов, они пресыщены постоянным вниманием, они затравлены этим вниманием и открыто отвечают взглядом на взгляд.

Нормальный человек никогда не знает толком: весел ли он, счастлив ли он. Что ж, сомнение — вещь естественная, счастья без него не бывает.

Зрелище страданий и крови, предсмертные стоны ближнего учат человека смирению, делают его душу тоньше, светлее и мягче. Корни зверства и кровожадности надо искать не здесь. Жестокость рождается совсем в иные минуты.

Красота, заслонив взор, сделает всякое человеческое занятие бессмысленным. Когда видишь это великолепие, эту сумасшедшую гонку облаков, то сразу выцветают мечты о «лучшем будущем» и прочем вздоре. Важно только то, что происходит сейчас, когда воздух отравлен цветом.

Мир, пожалуй, не стоит оставлять в покое. В идиллии есть нечто пробуждающее порок.

Сапожник без сапог, Карпюк edition.

При очередном переезде я потерял второй номер любимого «Носорога» (первый если и найдется, то очень нескоро).

Отправился на поиски на один известный всем сайт. И вот итог.

Спасибо дорогим читателям — не оставили меня без важного выпуска.

#почитать

Ëдзё — в дословном переводе «сверхчувство» или «послечувствование». Обычно его трактуют, как эмоциональный отклик, намек, недосказанность.

Объяснение Ирины Борониной: «…[ёдзё —] избыточное эмоциональное содержание, иначе говоря, ассоциативный подтекст, пробуждаемый содержанием стихотворения на основе условности мотивов и ситуаций, символики поэтической образности и лексики. Часто связан с аллюзией на другие поэтические произведения. Обусловленная сжатостью стихового поля, эта суггестивная форма выражения стала неотъемлемым элементом микроформы (танка, хайку) в средние века».

Из материала Татьяны Бреславец о ёдзё и поэзии Басё: «Положения эстетики Басё, определяя сущность поэзии хайку и следуя принципу гармонии „души” и „слова”, обусловливают и характер средств художественной выразительности в ней. Реализация этих положений в контексте хайку осуществляется на основе особого вида эстетической коммуникации — ёдзё (букв. „избыточное чувство”), который предполагает наличие ассоциативного подтекста в стихотворении.

В работах советских исследователей ёдзё переводится как „послечувствование” („суггестивность»), „эмоциональный отклик», „сердечный отзвук”. Японское понятие „ёдзё”, исторически развивавшееся в рамках национальной поэзии, заключало в себе требование ассоциативности, сложности „символической структуры”, что позволяет соотнести его с понятием „суггестивность” (фр. suggestion — внушение). Ёдзё указывает на чувство, оставшееся не высказанным до конца. Оно проявляется лишь в намеке, который активизирует художественное воображение читателя и способствует восприятию поэтического произведения».

Поэт Фудзивара Тэйка говорил, что «Без ёдзё нет поэзии», а поэт Фудзивара Кинто говорил о ёдзё как о «переполненности сердца» («амари-но кокоро»).

Философ Дайсэцу Судзуки считал, что ёдзё — основной закон поэзии, который является намеком и недосказанностью. И в намеке заключена тайна японского искусства.

Для ёдзё характерны приемы кугири, т.е. паузы (букв. «оборвать фразу», чтобы возбудить воображение), цезуры, которая разбивает танка на две строфы (трехстишие и двустишие), или прием тайгэндомэ: чтобы закончить танка неспрягаемой частью речи.

Для полноты картины процитирую материал Майи Герасимовой:

Ëдзё — понятие, сложившееся во второй половине Х в. в рамках традиционной поэзии вака (和歌; букв. «японская песня») — так называли в ту пору пятистишия танка (短歌; букв. «короткая песня»). В этот период поэты достигли технического совершенства, но их изящным стихам стало не доставать эмоциональной насыщенности, а стиховое пространство строго канонизированной вака слишком мало, чтобы можно было добавить что-нибудь, не нарушив форму. Проблема была решена благодаря упомянутому поэту и теоретику поэзии вака Фудзивара-но Кинто (藤原公任, 966–1041), когда он ввел в поэтический обиход выражение амари-но кокоро (あまりの心; букв. Амари — «лишнее», «сверх нормы» и кокоро — в зависимости от контекста «сердце» «душа», «сердцевина», «суть», «сущность») — иными словами, «дополнительный смысл». Это значило, что «дополнительный смысл» амари-но кокоро, оставаясь не выраженным словами, складывается в воображении читателя из того, что сказано в стихе, и вызывает у него соответствующую эмоциональную реакцию. Это было первое «сформулированное» выражение понятия, которое впоследствии стали называть ёдзё̅ и записывать его иероглифами, заменив иероглиф со значением «сердце» на иероглиф со значением «чувство». Для достижения задуманного эффекта существовали поэтические приемы, воздействующие на воображение и память читателя, апеллируя к его образованности. Таким образом, ёдзё̅ может быть сопоставлено с тем, что в западном литературоведении называют «суггестивность». Однако ёдзё̅ обладает и «японским своеобразием».

Подкаст «Как поймать большую рыбу», который мы записывали с режиссером Кириллом Ужоговым и Александром Шигаевым («Будни букиниста»), получил свое название благодаря Линчу.

Один из выпусков был о «Простой истории» Линча, которую я бы рекомендовал посмотреть всем. Как и ряд других его картин.

Спасибо, что был с нами.

Дэвид Линч со своей первой картиной, 1963 г.

В «Циолковском» опубликовали обложки долгожданного переиздания «Капитализма и шизофрении» в новом переводе.

Если сложится, то книга будет в продаже примерно через месяц.