Должен заметить, что стоны по поводу начинающегося президентского срока Трампа раздаются не только в русскоязычных сегментах политической "аналитики". В Бразилии тоже эту тему обсуждают и в СМИ, и в экспертном сообществе. Но и взвешенных оценок здесь намного больше.

В процессе подготовки анонсированного курса "Латинская Америка в фокусе современных политических исследований" (ещё можно записаться здесь) я нашел интересную работу, посвященную анализу антидемократических инициатив Болсонару.

В статье Why Didn't Brazilian Democracy Die? (1) авторы показывают, что судебная ветвь власти, партийная система, медиа и парламентские ситуативные коалиции выступили хорошим противовесом авторитарных стратегий Болсонару.

Например, исследователи показывают, что президентские законодательные инициативы Болсонару получали самый низкий уровень поддержки в парламенте по сравнению с другими президентами. Чтобы обойти эту преграду, Болсонару использовал такой инструмент, как президентские указы: их было больше, чем у других президентов, но доля тех, что трансформировались в итоге в законы, тоже значительно меньше. И всё это в стране, где качество демократических институтов уступает американскому. Даже на фоне того, что в США оно постепенно, но устойчиво снижается в последние годы.

В общем, как обычно, радикальные прогнозы и оценки очень хорошо "продаются" аудитории, но при этом редко сбываются.

(1) Melo MA, Pereira C. Why Didn’t Brazilian Democracy Die? Latin American Politics and Society. 2024;66(4):133-152. doi:10.1017/lap.2024.4

Не секрет, что активное использование в публичном дискурсе вышедших из академической среды концептов постепенно выхолащивает их содержание. Некоторые из них в конце концов становятся совсем плоскими и используются в качестве ярлыков, которые навешивают на всех подряд. А иногда и на самих себя, тоже ошибочно.

Уверены ли мы, например, в том, что вкладываем одинаковое и разделяемое всеми содержание в понятие либеральных ценностей? Можно пойти и дальше: а точно либерализм — продукт только лишь западной цивилизации, так ненавистной некоторым интеллектуалам и обывателям?

В свежей статье, опубликованной в престижном APSR, автор разбирается в истории формирования концепта liberty и строит глобальную сеть взаимного влияния идей и размышлений о свободе (1). Многие считают, что сама концепция в современном виде сформировалась в эпоху Просвещения и распространилась благодаря империализму и глобализации. Тут сложно спорить, но автор подчеркивает, что и до этого в мировой философской и политической традиции было взаимное проникновение концептуализаций свободы. В том числе и благодаря, например, Монгольской империи, существование которой внесло свой вклад в глобализацию ещё в средние века. Глядя на сеть взаимного влияния идей о свободе (см. рис. ⬇️) наталкивает на мысль о том, что либерализм — результат более сложной заочной и растянутой на века дискуссии, чем принято считать. Рассматривая каждый отдельный узел в этой сети концептуализаций, мы можем обнаружить, что некоторые идеи в специфических контекстах повлияли на глобальные трансформации понятия свободы, и в конечном итоге на тех мыслителей, которые сформулировали известные нам операционализации либерализма.

Так что это ещё большой вопрос, кто кому что "навязал". В целом же, рекомендую статью тем, кто интересуется политической теорией, историей идей и различными приложениями сетевого анализа в социальных науках.
#методология #сетевойподход

(1) Yin S. (2024). The Global Network of Liberty: Toward a New Framework for Understanding the History of Political Concepts. American Political Science Review. 1-15. doi:10.1017/S0003055424001102

Использование экспериментальных методов и регрессий в социальных науках вызывает у меня смешанные чувства. С одной стороны, результаты таких исследований приводят к очень конкретным выводам, которые интересны даже сами по себе. Но с другой стороны, без помещения в контекст и/или мета-анализа выводы в лучшем случае лишь добавляют нюансы к теории. Поэтому отношусь я к таким исследованиям с большой осторожностью и стараюсь не делать обобщений и широких интерпретаций. Тем не менее очень люблю, когда результаты контринтуитивны. Это заставляет задуматься.

Возьмём, к примеру, уровень образования. Кажется очевидным, что более образованные люди могут добиваться лучших результатов для себя и для окружающих. Но вот буквально одно за другим прочитал два бразильских исследования, где выводы совсем не подтверждают это банальное предположение.

В первой статье авторы используют квазиэкспериментальный метод разрывной регрессии (regression discontinuity design), чтобы сравнить политику, имплементируемую мэрами с разным уровнем образования (1). Они находят, что уровень образования влияет в первую очередь на то, в какие сферы перераспределяются публичные финансы. И даже обнаруживают гетерогенность, связанную с политической платформой и возрастом мэров. Зато на выходе политические курсы более образованных мэров показывают результаты хуже, чем у остальных: особенно в части таких измеряемых эффектов, как экономический рост и детское здоровье. Вероятно, граждане это чувствуют и шансы на переизбрание у менее образованных получаются даже выше (в статье этот тезис тоже проверяется).

В другом исследовании используется threshold spatial panel data model, которая позволяет совместить анализ пространственных данных и временных рядов (2). Автор тестирует ряд гипотез на данных 5564 бразильских городов, собранных в три временных периода. Один из результатов заключается в том, что средняя продолжительность обучения жителей негативно влияет на экономический рост, если в городе и окрестностях большое социальное расслоение. То есть развитие человеческого капитала ещё не гарантирует экономический рост и снижение бедности. Выравнивать благосостояние граждан нужно параллельно с инвестициями в образование.

Важно, что эти выводы нужно воспринимать только в бразильском контексте. Просто так экстраполировать их нельзя. Заодно напоминаю, что ещё есть места на моём курсе, посвященном Латинской Америке.

(1) Bastos, P, Sánchez, C. (2024). The Effects of Educated Leaders on Policy and Politics:
Quasi-Experimental Evidence from Brazil. Latin American Economic Review. Volume 33, article 4
(2) Marques A.M. (2024). Economic development and income inequality: testing for threshold
and spillover effects in a spatial panel of Brazilian cities. Working paper. 52 Encontro Nacional de Economia.

Мы много говорим о том, что популизм уже давно стал глобальным феноменом. Популисты получают поддержку в очень разных странах по всему миру. При этом сами популисты часто радикально отличаются друг от друга. В то же время, если само их появление и рост популярности обычно обусловлены эндогенными факторами, то оказывается, что политические идеи, которые популисты артикулируют могут иметь и экзогенную природу.

Авторы свежего исследования выявили ряд значимых аспектов, которые влияют на трансграничную диффузию популистских платформ (1). Они сравнивают политические программы 923 партий из 67 стран за период с 1970 по 2018 гг. Важно, что при такой большой выборке сравнение идёт попарно, что даёт довольно точные результаты. В работе особое внимание уделяется факторам, формирующим контекст, в котором возникают и артикулируются популистские идеи. Они обнаруживают, что если в двух странах даже на разных временных отрезках имеет место совпадение уровня политической и экономической изоляции отдельных групп (в том числе восприятия ими этой изоляции), то популисты учатся друг у друга и переносят кажущиеся им удачные лозунги в свою политическую платформу (см. рис. ⬇️).

На мой взгляд, авторы разработали очень удачную модель для выявления диффузии. Из всей выборки они создали множество диад партий ("источник" и "реципиент") и для каждой из них описали ряд социоэкономических факторов. Таким образом, они анализируют прямое воздействие и моделируют агрегированные эффекты.

Предыдущие исследования, сосредоточенные на европейских странах, упускали культурные аспекты. Однако результаты этой работы подчеркивают, что культурные факторы тоже важны для распространения идей через границы. То есть заимствование у "культурных референтных групп" также имеет значение для объяснения диффузии политических идей. В общем, популисты успешно учатся друг у друга и перенимают идеи, которые находят положительный отклик у избирателей в схожих социоэкономических, политических и культурных контекстах. Не так уж удивительно, но стоит отметить, что теперь есть и эмпирическое подтверждение.

(1) Wiesehomeier N., Düpont N. and Ruth-Lovell S.P. (2024). Xs we share: Context similarity, culture, and the diffusion of populism. American Journal of Political Science 1–16. DOI:10.1111/ajps.12942

На этой неделе я завершаю набор на онлайн-курс "Латинская Америка в фокусе современных политических исследований".

Примерная программа:
1. Политические режимы. Мы отследим динамику изменения режимных контекстов в странах ЛА, а также разберёмся в деталях, акцентируя внимание на особенностях методологий измерения.

2. Выборы. Изучим динамику электорального поведения и ответим на вопросы о соотношении рациональных и других факторов, которые влияют на голосование избирателей.

3. Популизм и политическая поляризация. Этот раздел будет посвящён идеологиям, социальной структуре в странах ЛА и тому, как они между собой связаны и влияют на политику. Здесь же рассмотрим политические элиты и партийные системы в странах ЛА.

4. Публичное управление. Обсудим исследования публичного управления (governance) и политических курсов, а также изучим как политические, экономические и социальные контексты влияют на регулирование. Отдельно сфокусируемся на экономике латиноамериканских государств.

5. ЛА в глобальной политике. Разберемся в исторических и политических предпосылках отношений между странами на континенте, а также в их стратегиях в глобальной политике.

Наша работа будет построена на чтении и обсуждении научных работ. Поэтому вместе с проблематикой ЛА мы также будем изучать и обсуждать современный инструментарий политической науки.

Кроме того, я планирую две встречи с моими коллегами из Бразилии (одна из них будет на русском языке). Будем задавать им любые интересующие нас вопросы.

Курс будет состоять из 16 встреч (+2 стрима) дважды в неделю. К каждому занятию я буду готовить дополнительные материалы и примерный конспект.

Стоимость участия 10000 рублей. Записаться можно здесь.

Действия новой администрации Трампа напоминают мне то, что обычно характерно для авторитарных государств. Я имею в виду политизацию бюрократии и регулирования. Дело здесь, кстати, даже не столько в авторитарном правлении, сколько в сращивании политической и административной элит, которое мы нередко наблюдаем в таких странах.

В России, кстати, этот процесс был одним из симптомов политических трансформаций ещё в нулевых, когда, например, главный санитарный врач Онищенко стал ключевым проводником внешней политики на постсоветском пространстве.

На мой взгляд, такая политизация возможна вследствие захвата регулятора (regulatory capture) — феномена, который уже давно в фокусе политической науки, так как происходит такое довольно часто, в том числе и в демократиях. Только вот обычно захват осуществляется "снизу": фирмы используют социальный капитал и/или коррупционные механизмы, чтобы получить устойчивое и долгосрочное преимущество перед конкурентами. Сейчас же захват реализуется победившей на выборах политической элитой, то есть условно горизонтально. И это может стать серьёзным системным, а не локальным, вызовом для демократических институтов.

Что-то похожее описали Кац и Мэйр в теории картельных партий, но там вектор транформации направлен в другую сторону: политические элиты частично "бюрократизируются". В случае же с командой Трампа, как мне кажется, происходит наоборот.

Интервенции подаются как дерегулирование, сокращение бюрократии и экономия публичных финансов. Но во-первых, там есть и действия, создающие новые регулятивные нормы. Во-вторых, даже для целей дерегулирования возникает дополнительный бюрократический аппарат, который к тому же начинает реализовывать и политические задачи. Здесь кроется основание для ещё одного потенциального сценария: рано или поздно такая бюрократия может начать действовать против своих политических оппонентов, внутренних и внешних. А для этого она, конечно же, будет разрастаться. В-третьих, интересно будет понаблюдать, куда и как консолидированная политико-административная элита будет перенаправлять освободившиеся бюджетные деньги.

Если мои рассуждения и интерпретация наблюдений верны, то я бы предположил, что такой захват регулятора и политизация бюрократии могут негативно сказаться на качестве публичного управления и демократических институтов.
Звучит, наверное, алармистски, но вообще-то подчеркнуть я хочу другое: на наших глазах происходит интересный естественный эксперимент, который даст много эмпирики для политических исследований.
#публичноеуправление

Как не можете прокомментировать? Вы же политолог!?

Эту фразу от журналистов я слышал множество раз, когда отказывался давать комментарии по темам, в которых не специалист. Так было и на прошлой неделе, когда ко мне дважды обратились по поводу инициатив о прекращении войны.

Во-первых, я действительно не эксперт в этой области.
Во-вторых, комментировать слова без конкретики, да ещё исходящие от политиков, у которых дела часто с этими самыми словами расходятся, не имеет смысла.

Но вообще-то есть тут один аспект, в котором я кое-что как политический учёный понимаю. Поэтому вместо комментария я ограничусь предложением методологической рамки. Давно, когда я только начинал преподавать, в одном из курсов я предлагал студентам простое задание: проанализировать те или иные речи политиков через хабермасовскую оптику коммуникативного действия. Мы учились обращать внимание на контекстуальные детали для того, чтобы интерпретировать рациональности участников коммуникации.

В этом же случае я бы использовал более специализированную модель, предложенную в статье Twisting Tongues and Twisting Arms: The Power of Political Rhetoric (1). Авторы называют её риторическим принуждением (rhetorical coercion) и настаивают на необходимости абстрагироваться от мотивов, так как понять их порой почти невозможно. Вместо рамки реализма они предлагают "принудительный конструктивизм".

Почему такой подход более применим в нашем конкретном случае? Дело в том, что рациональности и диапазоны приемлемых решений всех акторов почти не пересекаются. А это значит, что рассматривать риторику прошлой недели нужно именно как стратегии по принуждению, а не поиску взаимовыгодных решений.

В этом смысле Трамп загоняет оппонентов в угол, чтобы они в итоге подчинились его стратегии, возможно, лишь с некоторыми уступками. Поэтому и такая негативная публичная реакция на эти инициативы со всех сторон от тех, кто не участвует в принятии решений и потому легко высказывает свою позицию. Политикам же приходится быть осторожнее в словах, что мы и наблюдаем.

P.S. Кстати, предложение об участии миротворцев из Бразилии и Китая — это ход, который подталкивает всех именно в тот самый угол. В прошлом году на семинаре, посвященном войне, я высказал точку зрения, что привлечение миротворцев из стран БРИКС не вызовет отторжения ни у одной из трёх сторон. На что мои бразильские коллеги ответили, что идея хорошая, но у Бразилии для этого нет ни денег, ни опыта (sic!). Сегодня они же это решение уверенно поддерживают.

(1) Krebs, R. R., & Jackson, P. T. (2007). Twisting Tongues and Twisting Arms: The Power of Political Rhetoric. European Journal of International Relations, 13(1), 35-66.

Я упоминал, что мой сосед по офису — профессор экономики, который, хотя и недолго, занимал пост главы ЦБ Боливии. Вчера мы с ним обсуждали проблему политизации, и он сказал, что даже технократические по своей природе ЦБ, особенно в периоды политической поляризации, испытывают давление со стороны политиков.

По поводу Боливии я даже не сомневался. Но он мне посоветовал интересное эссе, где расматриваются американская ФРС, европейский ЦБ и Банк Канады (1). Автор этой работы пишет, что банки после глобального финансового кризиса 2008 года столкнулись с целым рядом вызовов, в основе которых проблема экономической экспертизы. Она формулирует её как противоречивость знаний (knowledge controversies) и, соответственно, выделяет конкуренцию экономических подходов как возможный канал политического влияния на курс ЦБ. То есть публичная дискуссия о правильности тех или иных метрик, инструментов и стратегий, в целом, уже делает эти вопросы политическими. А это в свою очередь может приводить к политизации деятельности ЦБ (и в меньшей степени банковских технократов). Тем не менее банкам удается более или менее успешно справляться с таким давлением. Они вырабатывают собственные стратегии по управлению внешней экспертизой, размывая границы возможной дискусии или даже игнорируя некоторые темы.

В другой статье авторы представляют результат исследования 29 посткоммунистических стран в период с 1990 по 2012 гг (2). Они показывают, что главы ЦБ без политического бэкграунда (то есть абсолютные технократы) более независимы от политиков. Вне зависимости от контекста в разных странах назначение главы ЦБ позиционируется в первую очередь как сигнал инвесторам, обществу и оппозиции о приверженности политическому курсу по поддержанию низкой инфляции. Иногда этот пост получает человек, с политическим опытом и, следовательно, имеющий соответствующие связи и, возможно, политические мотивы и интересы. Но и здесь авторы исследования показывают, что если в стране предстоят очень конкурентные выборы, даже такие назначенцы демонстрируют высокий уровень автономии. Кстати, там в статье ещё много интересного, как в методологическом плане, так и в выводах, поэтому очень рекомендую интересующимся политической экономией и сравнительными исследованиями.

О чем это всё говорит? Пространство для интерпретаций очень широкое. Но для себя я, во-первых, отметил, что ЦБ довольно успешно умеют отстаивать свою независимость. А во-вторых, снова убедился в том, что даже политики, тяготеющие к максимальному контролю, действуют рационально: для реализации некоторых направлений политического курса рекрутируют технократов и стараются не нарушать их автономию.
#публичноеуправление

(1) Best, J. (2024). Central banks’ knowledge controversies. New Political Economy, 29(6), 857–871.
(2) Baerg, N. R., Gray, J., & Willisch, J. (2021). Opportunistic, not Optimal Delegation: The Political Origins of Central Bank Independence. Comparative Political Studies, 54(6), 956-988.