Как ты яхту назовёшь, так она и поплывёт.

Читаю темы бакалаврских и магистерских диссертаций, и у меня создаётся впечатление, что большая часть из них сформулирована, будто под копирку.

Опыт подсказывает, что уже по названию можно догадаться о качестве содержания работы. Во многих названиях нет никакой проблемы, поэтому и работы получаются описательными. В первой части обычно реферат теории и методологии, во второй - описание практики с некоторыми эмпирическими данными. И почти всегда - отсутствие связки между теорией и практикой.

Как же сформулировать тему работы?
В случае с выпускной работой бакалавра главная задача заключается в том, чтобы продемонстрировать аналитические навыки, поэтому в работе нужно взять какую-либо проблему и исследовать её с использованием соответствующего инструментария. Следовательно, и формулировка темы должна отражать практическую задачу и метод её решения.
Например, "Сравнительный анализ реакции государств на пандемию коронавируса с использованием методики QCA"

С магистерскими и кандидатскими диссертациями сложнее. Здесь тема должна отражать ещё и теоретическую проблему. Это, кстати, распространённая беда многих молодых учёных: даже если они хорошо разбираются в теме, им всё равно сложно сформулировать потенциальный вклад в теорию - то, что традиционно называется у нас "новизной". Чтобы это понять, нужно прочитать довольно большой объём литературы по теме и сделать глубокий аналитический обзор проблематики и теоретических подходов. Только после этого можно приступать к формулировке названия диссертации.
Например, "Концепция секьюритизации угроз и потенциал качественных методик анализа публичной политики в условиях пандемии коронавируса".
#методология

Очень хорошо, что молодые политологи @smp_rapn и @msmprapn отреагировали на мой пост о темах выпускных работ. Согласен, что проблема сложная, причём касается она не только студентов-политологов, но и представителей всех общественных наук. Поэтому об этом обязательно нужно говорить, ведь формулировки тем - лишь вершина айсберга.

Относительно реплики о содержании: я и не утверждаю, что в бакалаврских работах обязательно должна быть научная составляющая. Но и рефераты, которые "защищают" некоторые студенты по окончании 4-х лет обучения, тоже не приемлю. Раз мы называем это выпускной квалификационной работой, то и продемонстрировать в ней нужно квалификацию, то есть владение каким-то аналитическим инструментарием. А то, когда я вижу во введении фразу "в работе я использовал общенаучные методы синтеза и анализа", для меня это звучит, как "в процессе работы я много думал".

В этой связи я всегда отстаиваю точку зрения, что студентам следует читать не только классические труды по политической философии и теории, которые призваны развивать критическое мышление, но и современные исследования, где используются научно-исследовательские подходы и инструменты, коих в общественных науках немало. Тогда и появятся научные интересы и желание освоить те или иные навыки аналитической работы, которые, кстати, применимы не только в политической науке, но и во многих других сферах деятельности.

Ещё раз: ищите и читайте современные научные работы! Я обещал написать про исследования онлайн-платформ, а тут ещё и @msmprapn спрашивали об исследованиях протеста. Одним из популярных направлений, сочетающих оба аспекта, уже давно стало изучение роли онлайн социальных медиа в дискуссиях и мобилизации протеста.
В России в рамках большого проекта "Кривое зеркало конфликта: роль сетевых дискуссий в репрезентации и динамике этнополитических конфликтов в России и за рубежом", финансируемого РНФ, рассматриваются интересующие вас вопросы. Здесь и медиаисследования, и социология, и политология, и целый набор количественных и качественных методик сбора и обработки данных. Статей по проекту опубликовано очень много, поэтому можете перейти на страничку руководителя проекта Светланы Бодруновой в ORCID, а дальше уже читать заинтересовавшие вас публикации и искать дальше.

Спасибо @trueresearch за важный пост. Пример Сколтеха показателен и в то же время довольно банален. Так происходит, когда создаётся фасадный институт, в основе которого лежит карго-культ, то есть попытка максимально скопировать увиденную на Западе форму, но не содержание. Вкачивание огромных денег, внедрение в органы управления клиентел элитных групп и форсированный запрос на быстрые результаты привели к тому, о чём пишет Русский research.

Если говорить об общественных науках, то похожим путём покупки аффилиации пошли бы, наверное, многие университеты и научные центры, но их финансовые возможности несопоставимы со Сколтехом. Мне сложно судить в этом отношении о регионах, но в ведущих организациях Москвы и Санкт-Петербурга можно наблюдать два обобщённых типа стратегий:

1. Приглашение учёного с мировым именем для создания лаборатории/научного центра. Обычно это происходит за счёт специального гранта на привлечение ведущих учёных, но я знаю даже случай, когда декан факультета платил учёному фактически из своего кармана. Чтобы вы понимали, речь идёт о зарплате в несколько сотен тысяч долларов в год. Такой учёный создаёт школу и постепенно взращивает молодых исследователей, подтягивая их к проектам и публикациям. Успешность такой стратегии зависит от двух факторов: качества подготовки молодых научных кадров и мотивации самого ведущего учёного к созиданию, а не просто получению высокой зарплаты. Если оба складываются, то мы видим достойные результаты даже в краткосрочном периоде. Но я знаю и обратные случаи, когда, например, низкое качество подготовки и отбора бакалавров/магистров/аспирантов привело к тому, что старания ведущего учёного свелись к нулю.

2. Стимулирование своих кадров к публикационной активности через высокие премии. Такая стратегия приносит успех, если она сочетается с созданием сбалансированных условий для научной работы: значительным снижением преподавательской нагрузки, реальными конкурсными процедурами приема на работу, контрактами не менее, чем на три года. Мне известны случаи, когда в рамках одного университета с общей политикой премирования на разных факультетах обществоведческого профиля были разные условия из вышеперечисленных. В итоге, на одних созданы научные школы, и уже через 3-5 лет резко выросло число статей в рейтинговых журналах, а на других факультетах тоже был вал публикаций, но уже в мусорных изданиях.

Расскажу ещё одну курьёзную и поучительную историю. Семь лет назад у нас на кафедре возникла идея пригласить иностранного учёного. Мы тогда разрабатывали англоязычную магистерскую программу, стали пытаться публиковать больше работ в зарубежных журналах и посчитали, что иностранный учёный может нам помочь в наших начинаниях. Я не помню деталей обсуждения этой идеи на верхних этажах университетской бюрократии, но результат был такой: дополнительных денег нет, но можно открыть ещё 0,5 ставки на кафедре и попытаться пригласить на неё иностранного учёного.

Даже в таких условиях мы нашли выход. Я предложил эту позицию своему давнему другу и коллеге из Университета Хельсинки. Ему было бы удобно совмещать со своей основной работой: свои 2 курса в семестр он мог бы прочитать модульно за 5-6 недель, а всё остальное время был бы на связи и дистанционно участвовал в научных проектах кафедры. Если бы потребовалось его присутствие, то на скоростном поезде "Аллегро" за несколько часов он мог быстро попасть к нам. В описании вакансии была указана средняя сумма заработной платы на факультете для этой позиции, где аккуратно умалчивалось, что она складывается из гарантированной части и премиальной. Тогда это равнялось примерно 1000 евро в месяц и устраивало моего коллегу, так как он видел здесь не столько материальную выгоду, сколько интересный опыт и перспективы для научного сотрудничества.

Он подал документы на конкурс, приехал к нам на несколько дней, прошёл традиционные конкурсные процедуры и стал ждать результатов. Через месяц все конкурсные формальности были улажены и с ним связались специалисты из отдела кадров. После чего я получил от него письмо, где он удивлялся, что нужно предоставлять какую-то справку об отсутствии судимости. Эту проблему мы уладили довольно быстро, но потом оказалось, что это были только цветочки. Мой коллега получил проект контракта, где было прописано множество обязанностей и гарантированная заработная плата в сумму, эквивалентную примерно 250 евро в месяц, чего ему не хватило бы даже на оплату билетов и аренду жилья. Он задал мне лишь один вопрос: "Как люди в здравом уме могут подписывать такой контракт?"

На этом наши попытки пригласить иностранцев закончились. Кстати, я сейчас проверил данные моего финского коллеги в SCOPUS и WoS: и количество публикаций в Q1 и Q2, и его индекс Хирша больше, чем у всего нашего факультета, куда он так и не пришёл работать.

Попытался понять, что происходит в США. Вернее, что происходит, и так понятно. Мне интересен анализ и академические интерпретации. И я понял, что увидеть объективную картинку очень сложно, даже если обращаться к тому, что пишут известные представители академического сообщества.

Мнения американских учёных-общественников очень политизированы. Я не знаю, с чем это связано, и могу лишь догадываться. Возможно, это произошло потому, что многие из них работают ещё и на экспертные центры (think tanks), которых, во-первых, очень много, и, во-вторых, почти все ангажированы демократами или республиканцами. Допускаю и то, что это просто специфика американской гражданственности, и сопутствующее ей желание постоянно публично подчеркивать свою позицию.

Кстати, как мне кажется, в американской академии уже довольно долго сильны именно левые тенденции, вызванные растущей социальной напряжённостью в обществе, в целом, и усиливающейся прекаризацией академического труда, в частности. Но интересно, что всё это не так сильно сказывается на самой академической работе. По крайней мере, статьи в большинстве научных журналов остаются в рамках научного объективного дискурса, в то время как фейсбуки и твиттеры тех же авторов нередко радикально политизированы. В монографиях гражданская позиция проявляется ярче, так как здесь не так сильно влияние рецензентов, и наоборот, значима редакционная политика. Помните, я обещал написать про книгу Шошаны Зубофф о surveillance capitalism? В её работе эти левые взгляды чётко прослеживаются, и я обязательно в ближайшее время напишу развернутое мнение об этой монографии, которую тем не менее очень советую прочитать политологам.

В общем, это всё лишь мои персональные наблюдения. Я принимаю это как есть, и имею в виду, когда читаю колонки известных авторов о событиях, которые происходят. А через год-два, когда выйдут научные статьи на эту тему, можно будет погрузиться в нормальную аналитику и объяснения.

А пока оставлю здесь ссылку на материал об американских событиях в тайской газете, где ситуация описывается подчёркнуто цинично с использованием тех же оборотов, что употребляют в американской прессе, когда пишут о событиях в странах третьего мира.

https://www.thaienquirer.com/13861/foreign-affairs-unrest-continues-for-a-seventh-day-in-former-british-colony/

К слову о последних событиях и науке.

Проблема деградации вечной мерзлоты обсуждалась на Президиуме РАН всего три месяца назад: 10 марта 2020 года.

В России исследования по вирусам, которые переносятся животными, были фактически прекращены в девяностые годы.

Ух, становится жарко! И боюсь, что после этой публикации, будет совсем огненно. Я уже обращал внимание, что есть темы, обсуждение которых сводит с ума даже учёных, хотя уж им-то должно быть свойственно критическое мышление.
Мой невинный пост о том, что американские учёные высказывают политизированную позицию, да ещё нередко и с уклоном в левую сторону, вызвал реакцию одного подписчика и моей хорошей коллеги. Разъясняю, что вообще не имею ничего против высказывания своих мнений, если они не отражаются на качестве научной работы. И хотя понимаю, что политические и ценностные ориентации часто влияют на специфику научных интересов и интерпретацию результатов в общественных науках, верю в объективность, которая достигается постоянным обсуждением и рецензированием всех этапов исследования.

Правда, @jmultiverse сегодня опубликовал пост, где пишет об истории с отзывом статьи из авторитетного химического журнала из-за массированной атаки "читателей", возмущённых показавшейся им неполиткорректностью нескольких предложений. Однажды в беседе со своей коллегой о карьерных трудностях в академии я заметил, что как белый гетеросексуальный мужчина упускаю огромный пласт наблюдений, который был бы интересен мне в антропологическом плане. Да, мне сложно поставить себя на место других людей, и я не хочу оценивать в этом смысле чужие суждения. В то же время, я уверен, что имею такое же право на высказывание своего мнения. Потому что считаю, что признание самого себя как равного делает равными окружающих. А не наоборот. Так что, будь я учёным-химиком, больше никогда бы не направил свою статью в журнал, который может так быстро под давлением "прогрессивной общественности" пойти на попятную. И верю в здравый смысл учёных, которые рано или поздно выработают стратегию реакции на подобные атаки от людей, которые и научных журналов-то никогда в жизни не открывали.

Наконец, в канале @datastudies, за которым я с большим интересом слежу, вчера появился пост об алгоритмической предвзятости по расовому и гендерному признакам. То, что IBM больше не будут заниматься исследованиями в области распознавания лиц, меня не тревожит. Так же как и не тревожит то, что их место на этом рынке обязательно займёт кто-то другой. Для меня как позитивиста сигнал об алгоритмической предвзятости говорит не столько о наличии дискриминации, сколько о несовершенстве алгоритмов. Согласен ли я с исследователями и активистами, которые высказывают свои мнения, даже если, на мой взгляд, они иногда выходят за рамки академического дискурса? Далеко не всегда. Но зато я считаю, что и их работы, и их идеи обязательно должны обсуждаться. Равно, как и мои.

Мне тут подсказали классный ресурс, где можно быстро отследить сети цитирования интересующей публикации. Вводите данные статьи, и вам отобразится граф, где дальше можно фильтровать по цитируемым или цитирующим публикациям. Очень удобно, если нужно составить библиографию или внедриться в новую тему, а также увидеть наиболее значимые работы в определённой области исследований.

Сам только что попробовал построить сеть цитирований статьи, от которой отталкиваюсь в одном из текущих исследований. И сразу же обнаружил целый кластер важных публикаций по смежной теме, который первоначально выпал из моего поля зрения.
#ресурсыполитолога #инструменты

Коллеги из @youthpolicy связывают снижение доверия к власти в молодёжной среде с феноменом первого кризиса. Да, возможно, этот ответ лежит на поверхности, но скорее всего здесь есть и глубинные факторы. Попробую немного уточнить.

Уровень поддержки властных элит в политической науке объясняется двумя наборами факторов: обобщая их можно назвать рациональными и поведенческими. Во-первых, принято считать, что теория ретроспективного голосования наиболее полно объясняет динамику электоральной поддержки (1, 2), то есть экономические факторы являются базовыми предикторами доверия. Проще говоря, если уровень жизни растёт, доходы увеличиваются, а безработица снижается, то поддержка показывает позитивную динамику, и вероятность избрания инкумбента увеличивается. Во-вторых, есть набор факторов, которые ограничивают рациональное поведение. Например, экзогенные шоки, такие как мировой экономический кризис, который не является следствием ошибок национальной элиты (3). Стихийные бедствия также негативно сказываются на динамике доверия элитам (4, 5). Можно предположить, что пандемия коронавируса имеет такой же эффект.

В исследованиях подчёркивается, что экономические факторы вносят фундаментальный вклад в динамику поддержки, а иррациональные факторы имеют незначительное краткосрочное влияние. Тем не менее значимость второй группы факторов определяется ценностными установками. В странах, где доминируют постматериалистические ценности (в основном, это развитые демократии) роль иррациональных факторов меньше, а в переходных демократиях, гибридных и авторитарных государствах влияние иррациональных факторов возрастает и имеет более продолжительное действие. Интересно, что согласно данным World Values Survey российская молодежь постепенно приближается в этом отношении к западной. Хотя замечу, разница всё ещё существенная.

Таким образом, наиболее вероятно, что снижение доверия к власти и элитам в молодежной среде в России связано в первую очередь с долгосрочными проблемами российской экономики, отсутствием нормальной государственной поддержки во время пандемии и частично негативными эмоциональными аспектами онлайн-обучения и изоляции. То есть эффект "первого кризиса", наверное, имеет место, но не так уж значим.

(1) Fiorina, Morris P. Retrospective Voting in American National Elections New Haven: Yale University Press, 1981, pp. xi, 249
(2) Lewis-Beck, M.S. Economics and the American voter: Past, present, future. Polit Behav 10, 5–21 (1988). https://doi.org/10.1007/BF00989377
(3) Leigh, A. (2009), Does the World Economy Swing National Elections?. Oxford Bulletin of Economics and Statistics, 71: 163-181. doi:10.1111/j.1468-0084.2008.00545.x
(4) Cole, S., Healy A., Werker, E. Do Voters Demand Responsive Governments? Evidence from Indian Disaster Relief. Journal of Development Economics 97, no. 2 (March 2012): 167–181.
(5) Lazarev, E., Sobolev, A., Soboleva, I., & Sokolov, B. (2014). Trial by Fire: A Natural Disaster's Impact on Support for the Authorities in Rural Russia. World Politics, 66(4), 641-668. doi:10.1017/S0043887114000215

На мой пост @youthpolicy отвечает цитатой нобелевского лауреата Ричарда Талера, и я с ними обоими полностью согласен. Мне кажется, сегодня в общественных науках и не осталось никого, кто бы верил в чистое рациональное поведение. Вроде, и я не настаивал на безусловной рациональности. Более того, неслучайно дал столько ссылок на конкретные исследования, чтобы подчеркнуть, что в моделях иррациональные факторы используются в качестве и предикторов, и контрольных переменных.

Кстати, в политической науке есть ещё целый ряд интересных работ, которые демонстрируют, что рациональное поведение избирателей может быть ограничено неочевидными факторами. Оказывается, например, что в США победа команды колледжа по американскому футболу за 10 и менее дней до выборов на соответствующей территории добавляет инкумбенту в среднем 1,61% (1). А в Испании инкумбент получает больше голосов в провинции, где живут победители Рождественской лотереи (2).

В политологии в этом отношении сложилось два довольно устойчивых консенсуса. Первый заключается в том, что электоральная поддержка как условная сумма множества позиций имеет рациональный фундамент, который в краткосрочной перспективе может быть подвержен изменениям разной степени силы, вызванным нерациональными факторами. Второй касается инкременталистской природы (то есть сильно ограниченной рациональности) принятия политико-управленческих решений, о чём также упоминает @youthpolicy, приводя в пример влияние инфодемии на высших должностных лиц. И я писал об этом, когда предлагал гипотезу о принятии решений в условиях пандемии, иллюстрируя дилемму заключённого.

Так что как позитивист и любитель К. Поппера я полностью поддерживаю уважаемых Д. Канемана и Р. Талера - их идеи дают нам возможность сделать модели электорального поведения и принятия решений более обоснованными и релевантными.
И это всё никак не противоречит выводам, которые я сформулировал в предыдущем посте.

(1) Healy, A. J., Malhotra, N. and Hyunjung Mo, C. (2010) Irrelevant events affect voters' evaluations of government performance. PNAS July 20, 2010 107 (29) 12804-12809; https://doi.org/10.1073/pnas.1007420107
(2) Bagues, M. and Esteve-Volart, B. (2016) Politicians’ Luck of the Draw: Evidence from the Spanish Christmas Lottery. Journal of Political Economy, 124, (5), 1269 - 1294

Сейчас многие обсуждают, как пандемия скажется на развитии и распространении инструментов онлайн образования. Но мне кажется, что одна перспектива остаётся вне поля зрения большинства специалистов. Так как термин гражданское образование уже занят, назову этот феномен гражданским просвещением по аналогии с гражданской наукой.

Разочарование массовыми онлайн-курсами во многом вызвано тем, что они "неживые": записанные в студии видеолекции, отсутствие реального взаимодействия преподавателей и слушателей, универсальные подходы к преподаванию вместо индивидуального общения и т.д. В отсутствие стимулов и мотивации до конца обучения доходят единицы обучающихся. Я знаю, о чём говорю, так как сам соавтор курса на Coursera и имею доступ к статистике. Логика университетов, создающих курсы, тоже понятна: если хотите лучшего качества, то приезжайте, платите деньги и получайте образовательный продукт.

Пандемия дала толчок к развитию не только новых технических инструментов, но и современных методик дистанционного преподавания. Оказывается, что при должном подходе во многих дисциплинах можно сохранить качество обучающих практик. Зачем записывать массовый онлайн-курс, если теперь можно делать "живые" лекции, семинары и практические занятия? Да, есть дисциплины, где без личного присутствия и работы руками с приборами/реактивами/моделями сложно чему-то научить. Но в том, что касается универсальных навыков и многих специальных навыков в нетехнических областях, такой формат вполне возможен. Безусловно, здесь придётся договариваться о расписании и соблюдать его, но это дисциплинирует и преподавателей, и слушателей, чего так не хватает в нынешних онлайн-курсах.

Более того сегодня многим работодателям нужен не диплом, а конкретные навыки и умения. И формат гражданского просвещения здесь очень подходит. Преподаватель по окончании курса может выдавать не сертификат, а своё экспертное заключение по результатам изучения курса слушателем. То есть в отличие от университетской коллективной ответственности за выпускников несёт персональные репутационные риски. А это серьёзная мотивация к поддержанию высокого качества своей работы. Есть и ещё один огромный плюс гражданского просвещения: не нужно получать никаких лицензий, следовать странным требованиям Минобрнауки, тратить драгоценное время на подготовку бесполезных РПУД и ФОС. "Аккредитацию" преподавателя и его курсов возьмут на себя профессиональное сообщество, выпускники и работодатели.

Конечно, университет - это бренд, но давайте будем честными и признаем, что даже в условном МГУ на каждой образовательной программе есть разные преподаватели. Да университеты никуда и не денутся. Гражданское просвещение не может заменить их, но в случае если рассматриваемый мной формат действительно получит развитие, выиграют те, которые наладят сотрудничество с такими индивидуальными преподавателями. Придётся, правда, преодолеть серьёзное сопротивление Минобрнауки, которое обязательно захочет эту сферу регулировать и контролировать.

​​Ой, а статья В.В. Путина вышла, оказывается, в журнале 4-го квартиля SCOPUS (445 место из 487 в категории Political Science and International Relations).

Но это характеризует не сам журнал, который является изданием консервативного экспертного центра в Вашингтоне. И, конечно, не характеризует саму статью, которая похожа на перевод советского учебника по истории. А действительно важно то, что на этом примере можно понять, какие журналы попадают в 4-й квартиль SCOPUS.

Текст статьи в журнале National Interest здесь.

Понял, что нужно конкретизировать вчерашний пост. А то уже появились попытки назвать статью В.В. Путина научной. Я вчера пообщался с учёными-историками, и они подтвердили мои ощущения, что этот текст больше похож на выдержки из советского учебника для студентов. Но дело даже не в этом. Я сам не историк и не желаю критиковать содержание статьи. Оставим это профессионалам, а я хочу обратить внимание на другое.

Я считаю, что здесь вообще не стоит вопрос о научности статьи. В Администрации Президента выбирали, где опубликовать статью, чтобы её прочитал и обсуждал американский истеблишмент. Выбрали экспертный центр, который базируется в Вашингтоне, представляет интересы консервативной элиты и при этом более-менее признаваем за качественную экспертизу. Я не знаю точно, но, скорее всего, с этим центром уже есть устойчивые контакты на уровне АП. Возможно, даже кто-то получил за это какие-то деньги. Хотя, может, и нет - не в каждом журнале президенты публикуются. Вот и всё. Про то, что журнал индексируется SCOPUS, думаю, никто и не знал. Это вообще не важно с точки зрения тех целей, для которых статья готовилась и публиковалась. Более того, если бы изначально была претензия на научность, то индексацию проверили бы и не стали бы размещать статью в журнале из Q4.

Напомню, что Д.А. Медведевым опубликованы три статьи в ведущем экономическом журнале России "Вопросы экономики" (1, 2, 3). В его случае была именно претензия на научность, и поэтому было выбрано авторитетное академическое издание. Хотя учёные-экономисты подтвердят, что эти статьи по сути тоже не научные и не делают автора учёным. Поэтому ещё раз подчеркну: то, что журнал The National Interest где-то там индексируется, никого не волновало. Так случайно получилось. Но я на месте команды, занимавшейся статьёй, попробовал бы сначала зайти в издание посолиднее. Я не очень хорошо знаю американскую прессу, но думаю, что рассматривались более значимые варианты. И подозреваю, что ведущие американские журналы и газеты предпочли не связываться с этой историей.

Так что мой вчерашний пост был в первую очередь о том, что журнал, в котором опубликована статья В.В. Путина, не научный, но при этом индексируется наукометрической базой данных. Это просто периодический бюллетень think tanka, представляющего определённую группу интересов в американской внутренней и внешней политике. Я и обратил внимание на то, что даже такой журнал индексируется базой данных SCOPUS. И вместе с мусорными и хищническими изданиями попадает в 4-й квартиль.

(1) Медведев Д.А. Новая реальность: Россия и глобальные вызовы. Вопросы экономики. 2015;(10):5-29. https://doi.org/10.32609/0042-8736-2015-10-5-29
(2) Медведев Д.А. Социально-экономическое развитие России: обретение новой динамики. Вопросы экономики. 2016;(10):5-30. https://doi.org/10.32609/0042-8736-2016-10-5-30
(3) Медведев Д.А. Россия-2024: Стратегия социально-экономического развития. Вопросы экономики. 2018;(10):5-28. https://doi.org/10.32609/0042-8736-2018-10-5-28

Обсуждение поправок в Конституции в профессиональной среде политологов в основном сводится к тому, что почти все они - лишь ширма для поправки об обнулении сроков для действующего Президента. И если с первой частью этого утверждения всё на самом деле понятно, то относительно второй у меня есть некоторые возражения.

Действительно, большая часть поправок - это бесполезная мишура. Об этом уже много сказано и написано, так что не вижу смысла много рассуждать и приведу лишь несколько примеров. Социальные поправки во многом повторяют положения старой Конституции или нормы действующих федеральных законов. Например, суверенитет и территориальная целостность уже закреплены в статье 4, а доступная медицина - в статье 41. Индексация пенсий регламентируется статьей 25 ФЗ "О государственном пенсионном обеспечении в РФ", а МРОТ не менее прожиточного минимума установлен статьёй 133 Трудового кодекса РФ. В общем, продолжать это список можно долго - тут и так всё ясно.

Дальше же становится интересно. Дискуссия об обнулении президентских сроков в связи с принятием новой редакции Конституции слишком преувеличивает значение этой поправки. На мой взгляд, возможность обнуления дает лишь больше пространства для дальнейших действий, а настоящий "кот в мешке" - это Государственный совет РФ. Мы понимаем, что консенсус элит заключается в укреплении корпоративистского авторитарного режима с сохранением роли В.В. Путина в качестве его арбитра и контролёра. Но вот конфигурация этого режима остаётся неясной, а Госсовет - практически безразмерное окно возможностей для её перманентной адаптации.

В обновленном тексте Конституции сказано, что "статус Государственного Совета Российской Федерации определяется федеральным законом". А каким будет этот закон? Мы не знаем, хотя нас и убеждают за это проголосовать. Закрепление понятия статуса Госсовета в Конституции, но выведение его содержания за её рамки чревато тем, что этот институт может быть использован для постоянной настройки властной конфигурации. А будет ли В.В. Путин Президентом до 2036 года или пожизненным главой/генеральным секретарём Государственного Совета, уже не так уж важно.

Может, историки и правоведы меня поправят, но мне это кажется очень похожим (возможно, оттуда и адаптировалась эта идея) на то, как "цементировался" политический режим в СССР. В Конституции были одни органы управления, а фактически главой государства был Генеральный секретарь КПСС.

В научном мире есть замечательный ресурс Zooniverse. Здесь учёные из самых разных дисциплин могут найти волонтёров, которые не обладают специальными знаниями, но могут помочь с обработкой данных и таким образом сделать свой вклад в науку. Например, сейчас можно помочь астрофизикам в поиске чёрных дыр, а медикам - преодолеть резистентность бактерий к антибиотикам. Всего на данный момент на сайте 97 активных проектов. Есть там и социальные науки, но нужно признать, что для них нередко важна локализация. Поэтому с удовольствием делюсь следующей информацией.

Ассоциация коммуникаторов в сфере науки и образования АКСОН для всероссийского проекта по гражданской науке ищет учёных, которым нужны такие добровольцы. Для экспедиций, опытов, опросов, интервью, анализа данных - чего угодно. Планируется собрать все проекты на одном портале и найти для них волонтёров. Если вам это интересно, или вы знаете, кому может быть полезно такое сотрудничество, то пишите Саше Борисовой в Фэйсбук или на почту [email protected]
#инструменты #данные

У политической науки очень живой язык. Разнообразие изучаемых феноменов, культурные особенности в разных странах и регионах, разные ценностные ориентации учёных приводят к тому, что постоянно возникают и артикулируются новые понятия. Например, в дискурсе российских политологов несколько лет назад возник термин "событие электорального типа". Так многие стали называть выборы в России: электоральные процедуры всё больше были подвержены административному давлению и фальсификациям и всё меньше походили на то, что принято называть выборами в развитых демократиях. Безусловно, в появлении нового термина сыграло свою роль и субъективное отношение многих политологов к российскому политическому режиму и выборам. События электорального типа активно обсуждали на конференциях, но в публикации за редким исключением новое понятие не проникло. Слово не воробей, а написанное пером не вырубишь топором.

Интересно, что возникшая вокруг российских выборов дискуссия привела к одному важному для отечественной политической науки результату. В исследованиях электоральных процессов окончательно закрепились методы математической статистики. И теперь всем, кто защищает "чистоту" российских выборов, приходится спорить не с политологами, а с Гауссом. Согласитесь, это намного осложняет им задачу. Я не сторонник резкого уклона в количественные методы, но как позитивист могу только поддерживать такое развитие событий.

Сегодня в России началось событие референдумного типа. Посмотрим, как оно отразится в научных исследованиях трансформации политического режима в России.

​​Ларс фон Триер в Саратове!
Друзья, есть кто оттуда? Правда? Про Саратов, конечно, а не про фон Триера.

Друзья и подписчики подтвердили, что это 👆 действительно настоящее фото из Саратова.
Как политолог я уже наблюдаю хоть один позитивный результат этого голосования. На фотографиях и видео агитации и процесса волеизъявления мы можем увидеть настоящую Россию и истинный "глубинный народ". Обратите внимание, как это всё резко контрастирует с глянцем, который имеет место в официальных каналах государственной пропаганды, многочисленных форумах и отчётах о достижении результатов социально-экономического развития. Риторика о разнообразных стратегиях прорыва на фоне такой визуализации смотрится очень странно.

Русский research опубликовал очень интересный пост о ловушках грантового финансирования и комментарий к нему. В общественных науках тоже есть существенные диспропорции в распределении грантовых средств, но им характерны и специфические черты.

Во-первых, в политических науках и социологии почти нет реальной конкуренции. Сильных научных групп, которые могут давать результат мирового уровня, мало, и большинство из них сконцентрированы в нескольких вузах и городах. Нужно отметить, что с экономикой ситуация отличается в лучшую сторону, и поэтому конкуренция там больше.

Во-вторых, в отечественной политической науке вообще сложно говорить о достижении значимых фундаментальных результатов. Подавляющее большинство исследований, получающих грантовую поддержку, представляют из себя перевод и адаптацию зарубежных концепций, сопровождающихся иллюстрацией кейсовыми и/или прикладными исследованиями. Поэтому возможности научных групп ограничены лишь временем, которое могут потратить исследователи на кабинетную работу. В поля почти никто не ездит, а эмпирические данные собираются из открытых источников. Как итог, принято отчитываться не научными результатами, а статьями, вернее их количеством. Сколько статей реально написать в свободное от преподавания и административных дел время, столько грантов на себя научная группа и берёт. То, что в статьях нет фундаментальных результатов, особо никого не волнует.

В третьих, в грантовой системе сложилась практика, что финансирование распределяется по следующему принципу: часть обязательно уходит "авторитетам", независимо от качества заявки и ожидаемых результатов, часть равномерно распределяется среди "остальных". Здесь же включается механизм ротации, когда за определенный период так или иначе какой-то грант получают все. Так минимизируется риск публичной критики и "бунта" учёных. Учитывая эти обстоятельства, почти все учёные принимают такие правила игры, так как понимают, что свой грант они рано или поздно получат.

Так что в отличие от естественных наук, о которых пишет @trueresearch, в политической науке другой механизм. Там лидеры "пылесосят" всё с разной степенью результативности проектов, оставляя крохи остальным. А здесь гранты более-менее равномерно размазываются, чтобы все были довольны в условиях отсутствия реальных научных результатов.

NB. Речь в посте в первую очередь о политологии. В других общественных науках логика похожая, но в то же время есть и отличия. Также считаю необходимым подчеркнуть, что есть и гранты, которые получают научные группы, реализующие проекты очень высокого уровня со значимыми научными результатами. И их наличие ещё больше подсвечивает проблемы, о которых я написал выше.
#управлениенаукой

Ключевым фактором, тормозящим развитие политической науки в России, уже давно стало настойчивое желание элит использовать политологов для легитимации режима и государственной политики. Кроме того, было и стремление создать экспертные сети для разработки стратегий и консультирования по политическим вопросам. Идея заключалась в поддержке институционализации научного сообщества и политического образования по аналогии с тем, как это было в Советском Союзе. Напомню, что Советская ассоциация политической науки была создана ещё в 1960 году, а кафедры научного коммунизма занимались легитимацией государственной идеологии. До определенного момента интересы элит и политологов совпадали, что вылилось в создание целого ряда кафедр и факультетов политологии и соответствующих образовательных программ. Помимо этого возник ряд экспертных центров, к работе в которых привлекались и политологи. Однако, постепенно наступило разочарование: многие учёные хотели заниматься наукой, а не идеологической работой, и целостной системы легитимации и поддержки принятия решений выстроить не удалось. Сейчас почти все ведущие политические учёные критично настроены по отношению к политической элите и режиму, но их предпочитают не замечать. Но по этому поводу у меня будет отдельный пост.

Однако, ряд академических политологов наравне со множеством политтехнологов в конечном итоге выстроили экспертную сеть, которая работала на Администрацию Президента напрямую или через государственный заказ на исследования. Эволюция политического режима требовала не только качественной, но и лояльной экспертизы. Постепенно из этой сетевой структуры "вымылись" почти все, кто мог критиковать какие-то решения. Параллельно, укреплялись позиции тех, кто использовал сложившуюся структуру для извлечения ренты через заказ на исследования и консультирование. Всё это привело к критическому снижению качества экспертизы. Настоящих политологов, работающих на элиту осталось мало, а нишу заняли прикладники, основным умением которых являются социологические исследования. Просто посмотрите, как снизилось качество политических текстов по сравнению, например, со временами, когда этим направлением руководил В. Сурков. Или обратите внимание на то, какую роль сейчас стали играть опросы, как формирующие, так и те, что призваны выявлять настоящие настроения граждан.

Это была прелюдия к главному на сегодня. Стратегии и приёмы, как следствие, стали совсем уж топорными, что мы и можем наблюдать сейчас. Если на Администрацию Президента ещё работают политологи, которые умеют не только проводить прикладные исследования, но и конструировать политическую реальность с опорой на академическое знание, то стратегия с поправками могла бы быть более гибкой. Мы видим, что общество сейчас растеряно в связи с экономическим кризисом, коронавирусом, неадекватной реакцией властей на вызовы и прямолинейной пропагандой изменения Конституции. Мы же понимаем, что настоящие результаты считать не будут. И в этой ситуации для устойчивости режима было бы правильно объявить, что при явке в 75% голоса разделились, например, 55 "за" на 45 "против". Тогда В. Путин бы выступил с обращением о том, что поправки не вступают в силу и одним этим жестом убил бы даже не двух, а нескольких зайцев. Вырастет доверие к электоральным процедурам, консолидируется лояльный электорат, снизится напряжённость критично настроенных граждан, оппозиция останется "в дураках", а главное - появится очередной карт-бланш "отцу нации" на дальнейшее укрепление персоналистского авторитарного режима. Да, придётся сопроводить это ещё денежными выплатами, популярными решениями в фискальной политике и дополнительными пряниками элитным группировкам. Тем более, что усилить и продлить своё влияние можно и без правки Конституции. Правда, такой подход потребует более умных шагов, сопряжённых с риском. А так, похоже, команда президентских технологов уже не умеет.