Несмотря на мой оптимизм и веру в андердогов команды из Флориды свои финалы проиграли. Но важно, кому они проиграли, а точнее командам из каких штатов: Denver Nuggets (НБА, штат Колорадо) и Vegas Golden Knights (НХЛ, штат Невада). А теперь объясню, почему это может быть интересно в контексте общественных наук.

Американские спортивные лиги это закрытые организации, которые извлекают огромные прибыли. Высокие доходы гарантированы зрительским интересом, а он в свою очередь формируется за счёт непредсказуемости результатов. Для этого существует множество институциональных ограничений, которые делают все команды более или менее равными: драфт (худшие команды сезона получают право заключать контракты с самыми перспективными новичками), отсутствие института покупок игроков (только обмены) и самое главное — потолок зарплат. Добавим к этому наличие сильных профсоюзов игроков, доходы которых привязаны к доходам лиги, и жёсткие правила по контрактам и получим самые эгалитарные спортивные лиги в мире.

Сейчас в общественных науках популярны рандомизированные эксперименты, когда учёные искусственно создают разные условия и проверяют гипотезы о влиянии одних факторов на другие. Американские лиги, особенно НХЛ, в свете вышесказанного могут стать полем для естественных экспериментов. Если институционально все команды находятся в одних условиях, то что же их отличает? Ответ банален — налоги. Во Флориде и Неваде налог штата на доход равен 0, в Колорадо — один из самых низких по стране и составляет 4,55%. Это значит, что лучший игрок мира Макдэвид из Эдмонтона на руки получает меньше, чем, например, Маккиннон из Колорадо, хотя у них одинаковые контракты. То есть при всей уравниловке менеджеры некоторых команд могут под потолком зарплат собрать более мощный коллектив. Прекрасные условия для анализа поведения агентов на рынке труда, а также успешности бизнеса, где почти все факторы, кроме одного, равны. Кто выигрывал Кубок Стэнли в последние годы? Команды из штатов с низкими налогами. Канадцам с их высокими налогами, похоже, вообще ничего не светит в ближайшее время.

Скорее всего, в моих наблюдениях есть искажения, вроде ошибки отбора или предвзятости подтверждения. Поэтому я поискал научные работы на этот счёт. И нашёл! Например, в статье State Income Taxes and Team Performance (1) показано, что каждый дополнительный процентный пункт в налоге штата снижает долю побед команды на 0.7%. Немного, но, как видим, для грамотного менеджмента и этого достаточно.

(1) Hembre, E. (2021). State Income Taxes and Team Performance. International Tax and Public Finance. Volume 29, 704–725.

— Мне понадобятся большие пушки. У вас есть доступ к армейскому оружию?
— Мы, считай, сами армия.
"Робокоп" (реж. П. Верховен, 1987 г.)

В целом, умение правильно делегировать некоторые функции публичного управления негосударственным институтам и структурам считается одним из признаков качественного управления (good governance). Это логично, ведь есть проблемы, которые общество способно самостоятельно разрешать намного эффективнее, чем неповоротливые бюрократии или имеющие разнонаправленные интересы политики. Спектр таких делегируемых задач может быть сколь угодно широк: от помощи бездомным до защиты окружающей среды и соуправления общими ресурсами. Инфраструктура гражданского общества, профессиональные компетенции активистов, ресурсы отраслевых объединений дают возможность оперативнее, качественнее и дешевле для налогоплательщиков решать множество общественных проблем.

В принципе, возможно и делегирование силовых функций. Но такие политические стратегии могут работать только в среде с качественными институтами, которые регулируют деятельность негосударственных структур, следят за прозрачностью расходования средств налогоплательщиков, осуществляют арбитраж и т.д. В среде же со слабыми институтами делегированные функции уже могут не вернуться обратно государственным органам. Более того, высока вероятность, что в отсутствие сильных институциональных ограничений эти практики могут распространиться на изначально не оговоренные области, обрасти дополнительным "инструментарием" и приобрести новое содержание, — в общем полностью выйти из-под контроля.

Кажется, мы неправильно расставляли акценты в произведениях киберпанка. Мы считали, что главную угрозу несут технологии. А оказалось, что технологии имеют свойство быстро дешеветь, быть доступными, и их применение в достаточной степени амбивалентно. Зато корпоративный авторитаризм, который лейтмотивом проходит через весь киберпанк, оказался самым настоящим современным левиафаном. В нашем случае, правда, сначала произошел захват государства элитами, а потом их перерождение в корпорацию, но сути дела это не меняет. Корпоративизация авторитарных элит сопровождалась эрозией государства и институтов. Без ослабления институтов захват и корпоративизация государства были бы невозможны. Но есть и обратный эффект: в какой-то момент диффузия внутрикорпоративных практик стала вызывать порчу всех (sic!) общественных институтов.

Так что появление ЧПО (частных правоохранительных органов) и, возможно, даже частного суда — дело времени. А с ними появятся и новые "правовые" нормы. Как показывает практика, при активной поддержке части общества и молчаливом согласии большинства такие процессы происходят очень быстро.
#публичноеуправление

Возвращаюсь из небольшого отпуска, часть которого провёл в Фоз-ду-Игуасу. Там от коллег из местного университета (UNILA) услышал шутку.

Единственная реалистичная деталь в новом Индиане Джонсе — это восьмидесятилетний профессор, который до сих пор работает*

*Для непосвящённых в особенности академического мира: тем самым не даёт возможность получить постоянный контракт кому-то из молодых коллег.

#юмор #управлениенаукой

Пока вы отдыхаете в отпуске, редакция канала КРИНЖ проводит расследования. На этот раз коллеги распутали очень жирный клубок, советую ознакомиться целиком.

Выяснилось, что доктор биологических наук С.В. Петухов и его друзья из ИМАШ РАН как минимум третий год подряд отчитывается по государственному заданию лженаучными статьями про "генетическую музыку". Общий бюджет темы — 158 млн. рублей за три года. Мы не знаем, какая доля финансирования досталась именно ДНК-музыкантам, но их вклад в отчёты значителен. Кроме того, члены коллектива начали проникать в модную лабораторию РУДН, который вообще славится любовью к альтернативной науке.

Суть дела такова: биологи открыли для себя базовый курс математики, а также основы музыкального строя. Действительно, соединениям нуклеотидов в ДНК можно сопоставить числа, затем записать их в табличку (матрицу) и совершать над ними элементарные операции. Путём таких процедур авторы получают некие наборы чисел и создают на их основе ни много ни мало музыкальный строй. Затем делается внезапный вывод, что циркониевый браслет музыка, написанная в новом строе, будет оказывать целительное воздействие на организм.

Примерно в такой же логике можно сопоставить ноты и интервалы между автомобилями в пробке. И потом сделать вывод, что проигрывание "музыки пробки" должно ускорить движение на дороге. А можно сопоставить расстояниям между деревьями в лесу цвета радуги и сделать "цветную карту леса", которая (ну например) улучшает фотосинтез. И так далее до бесконечности, сотни междисциплинарных исследований.

Оговорюсь: само по себе математическое исследование структуры ДНК, в том числе статистическое, — дело в высшей степени достойное. И, естественно, по этому направлению проделано много серьезной работы, не сравнимой по уровню с жонглированием табличками два на два. Видимо, поэтому герои расследования используют изрядное количество терминов из физики, биологии и математики, включая совершенно неуместные, что может запутать доверчивого читателя. Стоит ли упоминать, что в нормальных научных журналах их статьи не выходят, а в истории фигурируют только публикации по дружбе в издательстве MDPI и разный мусор.

Короче говоря, перед нами каноническая альтернативная наука, которая выгодно отличается от общей массы наличием стабильного государственного финансирования. Интересно, а как выглядели рецензии РАН на их отчёты по госзаданию? Исполнители смогли замести лженаучную линию под ковёр? Эксперт не стал внимательно смотреть на отчётные публикации и поэтому не заметил откровенную блажь?

Тут стоит отметить пользу от ЕГИСУ НИОКР — благодаря открытому доступу к информации энтузиасты могут более предметно разобрать вопиющие случаи. Вопрос только в том, почему это делают именно энтузиасты в телеграме и будут ли хоть какие-то последствия для героев публикации.

Вставлю свои пять копеек в дискуссию о деполитизации российского общества, к которой время от времени возвращаются коллеги социологи и политологи (недавно — Г. Юдин в беседе с С. Медведевым). Можно ли утверждать, что российское общество деполитизировано или, наоборот, уровень политизации на низовом уровне зашкаливает?

По-моему, такие дебаты подсвечивают не только наличие разных взглядов, но и то, что исследователи говорят о разных феноменах. Андрей Герасимов верно заметил, что в этих рассуждениях нужно разводить возникающие внутри смыслы.

На мой взгляд, начать здесь стоит с решения терминологической ловушки. Само понятие политизации почти всегда в наших контекстах подразумевается как производное от politics. Но ведь есть ещё и policy. Если посмотреть с этой точки зрения, то многое может встать на свои места. В политологической литературе в отличие от социологической политизация, в целом, реже используется в качестве термина, характеризующего вовлечение граждан в политику. Например, авторитетный учёный B. Guy Peters в ряде работ фокусируется на политизации как на взаимных интервенциях политического класса и бюрократии (1,2). В этом смысле в наших дискуссиях это скорее дискурсивное понятие, а не методологическое.

При таком взгляде получается, что российское общество деполитизировано в контексте politics, так лишено элитами субъектности во всех политических полях: от выражения своей позиции до участия в электоральном процессе. Но при этом оно же политизировано в рамках не прекращающихся разговоров "на кухне" о политике (то есть дискурсивно) и в контексте policy. Второе вообще оформилось в результате стратегии политических элит, которые насоздавали множество квазиинклюзивных институтов, которые имитируют гражданское и политическое участие: от ЦУРов и инициативного бюджетирования до практик доносительства по поводу и без. Таким образом, у граждан складывается ощущение, будто они участвуют в политике и даже обладают определенной субъектностью в процессах, которые в политологии называются co-production of policy. Более того, имитационный характер этого участия не противоречит логике элит, исключивших граждан из политики, а даже поддерживает определенный уровень политизации, который необходим как для выпуска пара, так и для мобилизационных кампаний "одобрямса" или на "выборах".
#методология

(1) Peters, B.G. (2013). Politicization: What is it and why should we care? In C. Neuhold, S. Vanhoonacker, L. Verhey (Eds.). Civil Servants and Politics: A Delicate Balance (pp. 12-24).
(2) Peters, B.G. et al. (2022). Consequences of a politicized public service system: perspectives of politicians, public servants, and political experts. Politics & Policy 50: 33-58.

​​Никогда не делай вчера того, что стоило делать завтра.
Р. Хайнлайн "Все вы зомби"

Научная дискуссия бывает разной. Иногда это дебаты или заочная критика в выступлении на конференции, порой — переписка между автором и рецензентом, реже — полемика в научных текстах. В очередной раз перерабатывая одно из своих эссе, я натолкнулся ещё на один пример научной дискуссии.

Философ Hanno Sauer опубликовал статью The end of history (1). Через год философ Hanno Sauer публикует статью The ends of history (A reply to Sauer), где апеллирует к самому себе из прошлого года. Более того, определяет жанр новой статьи как rebuttal, то есть опровержение.

Звучит комично, согласитесь. Но если серьёзно, то всем, кто интересуется философией и эпистемологией науки, рекомендую с этой замысловатой петлёй научной дискуссии ознакомиться. Там очень интересный заход, которому можно посвятить несколько постов, поэтому оставлю здесь только тизер.

Автор сравнивает философов — Аристотеля, Гегеля, Витгенштейна и других — с жителями изолированного острова, которые живут в отрыве от цивилизации. Им не знакомы достижения современной науки, но тем не менее они стараются постичь основы мироздания, обсуждают свои предположения и даже документируют результаты этой мыслительной деятельности. Учёные же современного мира каким-то образом получают эти записи и с интересом читают, обсуждают, ссылаются на них и даже включают в учебные программы. Таким образом автор подводит читателей к вопросу: а не слишком ли мы много уделяем внимания изучению истории философии? Как видим, статья вызвала такую полемику, что уважаемому профессору Утрехтского университета пришлось писать ответ самому себе.

P.S. Кстати, лайфхак для учёных! В конце обеих статей, как это обычно и бывает, дана ссылка на финансирование. В данном случае это один и тот же грант!

(1) Sauer, H. (2022). The end of history. Inquiry. DOI: 10.1080/0020174X.2022.2124542
(2) Sauer, H. (2023). The ends of history. Inquiry. DOI: 10.1080/0020174X.2023.2190771

У меня начинается второй семестр учебного года, и я постепенно включаюсь в работу. Хотя в отпуске я тоже не только отдыхал, и уже есть чем поделиться. Начнём с пары анонсов по просьбе друзей и коллег.

1. Научная конференция «Метрополисы: множественная урбанистика и ее языки описания», которая состоится 5-7 октября 2023 г. в ТюмГУ. На конференции предполагается работа пяти тематических сессий, в рамках которых будут обсуждены различные языки описания урбанистики и исследовательские кейсы из этих областей:

– Историческая урбанистика;
– Городская антропология;
– Социология города;
– Общественная география города;
– Прикладная урбанистика: консалтинг и соучаствующее проектирование.

Формат хороший: 3-5 докладов на секции, будут дискуссанты и т.д.
Дедлайн — 28 августа. Более подробная информация в файле в первом комментарии к посту.

2. Счетная палата и Финуниверситет проводят конкурс исследовательских проектов «Применение доказательного подхода для оценки государственных программ, проектов, мер».

В этом году конкурс пройдет по двум номинациям:
▫️«анализ реализации» – проекты, направленные на выявление проблем в процессах реализации программ, проектов и мер, разработку механизмов повышения их эффективности;
▫️«оценка влияния» – проекты, направленные на оценку достижения результатов программ, проектов и мер, а также на оценку влияния результатов на фактический уровень достижения стратегических целей.

Участвовать можно с индивидуальным проектом или командой до 3 человек. Заявки принимаются до 18 августа включительно. Более подробная информация здесь: https://yangx.top/auditgov/1033

Рецензирую рукопись статьи о платформенном капитализме. Оказалось, что за последние два-три года, пока я был занят другими проектами и не читал статьи по этой тематике, здесь появилось очень много конкретных исследований. Можно сказать, что помимо конструктивистских техно-оптимизма и -пессимизма в этой научной области сформировалось позитивистское направление исследований. При этом методы тут используются далеко не всегда количественные, что, кстати, я заметил ещё на прошедшем недавно Всемирном конгрессе политической науки (о нём отдельно скоро напишу несколько заметок).

В рецензируемом же исследовании, основанном на бразильских данных, авторы приходят к интересным, хотя и не совсем неожиданным выводам. Анализируя рынок труда, складывающийся на электронных платформах (доставка, такси и т.д.), они обнаруживают, что кибертариат как класс формируется не только за счёт бедных слоев населения. Напротив, основу для него составляют те, кого по материальным или образовательным критериям принято относить к среднему классу. Но в результате этот класс "дрейфует" в сторону прекариата. Во-первых, из-за того, что платформы всё больше монополизируют рынки (и, следовательно, становятся монопсонистами на рынке труда). Во-вторых, в связи с замедленной реакцией регуляторов, а иногда и вообще отсутствием этой реакции.

Но дальше ещё больше. Авторы пишут о том, что у этой проблемы есть не только количественное, но и качественное измерение. Развитие платформенной экономики в том виде, который мы наблюдаем сейчас, представляет собой формирование новых экстрактивных институтов и расширение кибертариата как прекарного класса. А это в свою очередь (и авторы показывают это на данных) приводит к политической поляризации и — в случае с Бразилией — к росту популярности правых популистов.

Это первый драфт статьи, и авторам ещё придется поработать над текстом, но само исследование точно заслуживает внимания. Надеюсь, статья будет опубликована, и я смогу поделиться ей в в канале.
#цифровизация

​​Сейчас идёт широкое обсуждение (а в некоторых кругах — осуждение) нового учебника по истории. Желания и квалификации лезть на это поле у меня нет. Поэтому сформулирую лишь одну позицию как преподаватель, имеющий опыт работы с теми, кто только-только закончил школу. Понятно, что новый учебник призван формировать нужное мировоззрение, а не учить студентов предметной области истории. Но это, как мне кажется, беда всех учебников, даже если они написаны и отредактированы историками без списанных диссертаций, имеющими за плечами опыт высококачественных исследований. То есть проблема в самом подходе к преподаванию истории в школе. А в эпоху, когда школьнику доступно большое количество альтернативной информации, такой учебник — лишь ещё один кирпичик в релятивистскую картину мира. Мол, мир и его прошлое не познаваемы, а вместо научно-обоснованных тезисов могут быть лишь интерпретации. Роль истории как науки в этом случае заключается лишь в том, чтобы обрамлять идеологии.

Но наука может быть разной. Например, на прошлой неделе я побывал в гостях в департаменте истории Университета Сан-Паулу. И там у одного из сотрудников увидел книжку (⬇️), где есть и подготовленная им глава. Он даже бывал в России и исследовал историю употребления галлюциногенных грибов. Не знаю, правда, ограничился ли он только изучением самой истории.
В общем, больше истории, хорошей и разной!

Как выглядят парадигмы и субдисциплины политической науки? Разбираемся с помощью свежей статьи из Network Science:

В журнале Network Science вышла статья «Searching for coherence in a fragmented field: Temporal and keywords network analysis in political science»; в её рамках на данных Web of Science одновременно исследуется публикационное поле политической науки и тестируется подход островов к выявлению парадигм и субдисциплин на библиометрических данных. Если вам не так интересна политическая наука, советуем прочитать статью чтобы ознакомиться с методологией островов (link island method): это подход к выделению подгрупп в сетях, разработанный научным руководителем Лаборатории Владимиром Батагелем. Он основан на выделении островов – максимально связанных внутри себя суб-графов, где значения ребер между узлами выше, чем значения между ребрами суб-графа и остальной сетью.

🔸 Политическая наука развивается рывками, которые связаны с важными научными дебатами: такой вывод можно сделать, если посмотреть на число слов в статьях по политологии и их распределение по годам;
🔹 Авторы решили протестировать гипотезу о том, что в политической науке можно выделить 10 субдисциплин – это распространенное представление о политологии. Однако, на своих данных они обнаружили аж 66 субдисциплин и пишут о том, что политическая наука куда более фрагментирована чем принято считать;
🔸 При выделении кластеров в предметном поле политической науки выделяются четыре группы – исследования, связанные с public policy; исследования, тестирующие теоретические гипотезы (такие, как гипотеза Кондорсе и прочие); исследования в области международных отношений и группа методологических исследований. График ниже описывает, как говорят авторы, “канон политической науки”.

Спасибо коллегам из Лаборатории прикладного сетевого анализа ВШЭ @anrlab за ссылку на новую статью о сообществах в области политической науки. Мне не раз в последнее время приходилось участвовать в разных дискуссиях о том, как фрагментируется поле политических исследований. И в этом отношении "острова" не только хорошая метафора, но и уже устоявшийся термин. Политика в современном мире есть почти во всех сферах общественной жизни, а не только там, где государство. Поэтому множатся и предметные области исследований.

Как я уже упомянул, в прошлом месяце принял участие во Всемирном конгрессе политической науки в Буэнос-Айресе. И сейчас уже без эмоций опубликую серию постов об этой поездке. Тем более что и помимо конгресса есть несколько аспектов по тематике канала. И даже будут фотографии! Начну с общих впечатлений.

Во-первых, для меня это самый содержательный Конгресс IPSA из всех, в которых я участвовал. Правда, немного разочаровали пленарные заседания. Они были скучные, а содержание докладов настолько банальным, что даже и пересказать нечего. Зато почти все панели, которые я посетил очень порадовали качеством исследований, докладами и дискуссиями.

Во-вторых, на Конгресс приглашают буквально всех. То есть фильтр отбора заявок существует лишь для того, чтобы отсеять уж совсем фриков. В результате на одной панели могут быть представлены и крутые исследования авторитетных учёных, и простенькие студенческие работы. Но именно это и отличает Конгресс от мероприятий по конкретной тематике. Основная задача — организация пресловутого нетворкинга, чтобы, с одной стороны, научные "острова" формировались, а с другой — постоянно между собой сообщались. Но во всём этом многообразии для меня лично выделяется низкое качество исследований представителей пост-советского пространства. Один из докладов (не из России) вообще походил на выжимку из Википедии. Я не знаю, с чем это связано. Возможно, сильные учёные (а они есть) по каким-то причинам не ездят на конгресс. Или это всё моё когнитивное искажение. Но впечатление такое осталось, и с этим ничего не поделать. Проблемы российского политологического сообщества, о которых я регулярно здесь пишу, существуют и в других странах бывшего СССР.

В-третьих, заметен прогресс в качественных и смешанных методах. Если раньше доминировали количественные, то теперь и сами методологии, и требования к этике, валидности, проверяемости настолько высоки, что всё больше учёных изучают, а что же там "прячется" за цифрами.
#политология

И ещё несколько слов про Аргентину. Несмотря на то, что здесь сейчас много иммигрантов из России, нужно понимать экономическую ситуацию. Для тех, кто зарабатывает в долларах, евро или, например, в бразильских реалах, Аргентина очень привлекательна. Жизнь в таком случае здесь значительно дешевле, чем в соседних странах. Но искать работу в академии здесь я бы уже не советовал: зарабатывать будете в песо, и жизнь такой дешёвой уже не покажется.

В стране существует два курса национальной валюты. Официальный курс примерно в два раза отличается от курса на черном рынке, а песо постоянно дешевеет. Например, в первый день своего пребывания я менял доллары по курсу 512 песо за доллар, а через четыре дня уже по 516. Спустя полтора месяца курс уже 735 песо за доллар!

Я почитал ряд научных работ, чтобы разобраться в причинах такой макроэкономической нестабильности. В основном, конечно, исследователи объясняют её причинами, порождёнными долгим периодом неолиберальной экономической политики (1). Она началась с приходом к власти военной хунты, но была продолжена и после её падения. То есть даже демократические элиты продолжали следовать неолиберальному курсу вплоть до дефолта 2002 года. Да и новый экономический курс некоторые учёные характеризуют как пост-неолиберальный (2).

Но есть кое-что интересное не только для экономистов, но и для политологов.
Во-первых, к военной хунте, которая несомненно нарушала права и свободы граждан, вполне благосклонно относились в МВФ, который беспрепятственно давал огромные кредиты. В том числе потому, что аргентинские элиты чётко следовали инструкциям "чикагских мальчиков" — экономической школы неолиберализма.

Во-вторых, есть предположение, что перекосы неолиберального курса не были бы столь критичны без разгрома профсоюзов. После переворота 1976 года одной из первых целей политических репрессий стали именно они. Все дело в том, что аргентинские профсоюзы в 1960-70е годы сформировали устойчивую инфраструктуру коллективных действий. Военные считали мобилизационный потенциал профсоюзов угрозой своей власти, и поэтому постарались этот риск минимизировать, рассматривая любую их активность как политическую. В результате решая политические задачи элиты убрали сдерживающие факторы, которые могли бы минимизировать риски экономических стратегий. И даже после демократизации эта инфраструктура коллективных действий восстановилась далеко не сразу. И вообще вопрос, восстановилась ли.

Такой подход не удивителен для диктатур. Ведь любое неподконтрольное им коллективное действие рассматривается как потенциальный риск. То же самое мы можем наблюдать и в других авторитарных контекстах, в том числе и в России. Но здесь важно ещё и то, что такие стратегии опасны негативными эффектами в долгосрочной перспективе и для национальной экономики, и для самих режимов. Кроме того, реставрация низовых горизонтальных связей и культуры солидарности — дело многих лет даже после крушения режима. А экономические эффекты, вероятно, имеют место ещё в течение более продолжительного времени.
#публичноеуправление

(1) Cooney, P. (2007). Argentina’s quarter century experiment with neoliberalism: from dictatorship to depression. Revista de Economia Contemporânea. V. 11, N. 1. DOI: 10.1590/S1415-98482007000100001.
(2) Undurraga, T. (2015). Neoliberalism in Argentina and Chile: common antecedents, divergent paths. Revista de Sociologia e Política. V. 23, N. 55. DOI: 10.1590/1678-987315235502

Новая школа политических наук @learn_politics ведёт набор слушателей на курсы осеннего семестра. Всегда рад поддерживать подобные инициативы коллег, в профессионализме которых сам уверен. На сайте НШПН можно подробнее узнать о курсах, преподавателях и условиях.

Кроме того, уже завтра будет день открытых дверей! Преподаватели Школы расскажут о каждом из курсов подробнее в формате открытого диалога.

Регистрируйтесь по ссылке: https://learnpolitics.online/#dod