Политический ученый
4.59K subscribers
38 photos
4 videos
4 files
273 links
Честно и субъективно о политической науке, публичной политике и управлении в России и за рубежом

Для обратной связи: @politscience_bot
加入频道
В экспертной среде широко растиражировали результаты работы круглого стола, который был организован в Институте народнохозяйственного прогнозирования РАН. В центре обсуждения - возможность нового общественного договора в современных условиях развития российского общества. Естественно, речь пошла об экономических аспектах социального контракта между государством и обществом. Почему естественно? Потому что в отечественной научной и экспертной среде сложилось устойчивое мнение о перераспределении доходов как ключевом факторе общественного согласия. Логика здесь, конечно, есть: в середине нулевых именно рост экономики и благосостояния (особенно в сравнении с периодом 90-х годов) стал фундаментом для консолидации политического режима. Граждане, получившие некоторую экономическую и социальную стабильность, согласились закрыть глаза на политические ограничения.

Но протесты 2011-12 годов продемонстрировали хрупкость этого общественного договора. Как только социально-экономическая ситуация ухудшилась, "рассерженные горожане" вышли на митинги именно с политическими требованиями. И здесь я бы обратил внимание на причинно-следственные связи в широком их понимании, то есть не углубляясь в методологические научные дебри. Экономический рост в начале и середине нулевых и стагнация в конце декады по сути не были детерминированы внутриполитическим процессом (в обоих контекстах - political и policy). Да, были неплохие реформы (например, налоговая), но их вклад был минимален. Эффект низкой базы, высокие мировые цены на энергоресурсы и обусловленные ими рост внутреннего производства и потребления дали намного больше, а элиты лишь воспользовались удобным моментом. В кризисе элиты тоже вряд ли были виноваты: экономика просто оказалась не готова к экзогенному шоку.

Конечно, ждать от граждан глубокого понимания каузальных связей в экономике не стоит. Однако, наука построена в том числе на обосновании зависимостей, и в этом смысле экспертные рассуждения о новом общественном договоре только с позиций построения эффективной системы перераспределения доходов вызывают вопросы. Эта конструкция, даже если будет имплементирована, станет такой же хрупкой, как и предыдущая. Так как будет построена на краткосрочной логике рационального поведения. Рано или поздно проблема общественного консенсуса все равно столкнется с базовыми принципами справедливости, о которых убедительно писал Джон Ролз (1). Я уже упоминал его работу, правда, немного в другом контексте. Поэтому долгосрочный и устойчивый общественный договор не может быть построен только лишь на справедливом перераспределении богатства. Политические институты, права и свободы в качестве элементов общественного договора более значимы в долгосрочном контексте, так как именно они в большей степени определяют качество публичного управления и благосостояние общества. И это, кстати, не только политологический подход. Экономисты, как я обращал внимание здесь и здесь, тоже считают, что в основе экономического роста и устойчивости социального контракта лежит качество институтов. А справедливое перераспределение доходов - следствие, а не механизм или причина достижения общественного согласия.
#публичноеуправление

(1) Ролз Дж. Теория справедливости / Пер. с англ. / Под ред. В. В. Целищева. Новосибирск, 1998; Rawls J. Theоry of Justice. London: Oxford. Univ. Press. 1971.
На пост о Центрах управления регионами ответили коллеги, ведущие официальный (?) канал ЦУР. Правда, выразив несогласие с моей позицией, они на самом деле частично подтвердили то, о чём я писал. Отвечу, что реакцией на открывающиеся цифровые возможности в современных государствах становится внедрение стратегий открытости государственных данных, реализация принципов алгоритмического управления (algorithmic governance), умное регулирование (smart regulation), основанное на данных, и многое другое, а не "корректировка настроений" налогоплательщиков за их же собственный счёт. Но, в целом, я благодарен за отклик, так как дискуссия намного лучше, чем замалчивание проблем. И это уже положительный момент в работе коллег по телеграм-сообществу.

В комментариях к моему посту коллеги-политологи тоже не соглашались и отмечали ограничения, которые накладывает специфика политического режима. Действительно, можно ли снижать неопределённость и поддерживать управляемость, не выходя за пределы "запретного города" и никого туда не впуская? Вчера, отвечая на вопрос студента о взаимосвязях качества институтов и результатов публичного управления, я предположил, что эта проблематика также может быть встроена в дискуссию о good governance и performative governance. Если первый концепт отсылает нас к качеству институтов демократии, то второй в большей степени фокусируется на процедурах и результатах, частично пренебрегая их реальной инклюзивностью и демократичностью. И оказывается, что performative (а ЦУРы внедрены именно в рамках такого подхода) в некоторых условиях может быть достаточно эффективным (1).

А что если пойти ещё дальше и не открывая ворота "запретного города" обратиться к оценкам процедурного качества публичного управления? В статье The Political Economy of Governance Quality Майкл Тинг предлагает динамическую модель, которая учитывает взаимодействия граждан и государства в процессе запроса и получения государственных услуг (2). В её основе лежит теория очередей (queueing theory) - один из подразделов теории вероятностей. Автор элегантно связывает политические (представляющие интересы социальных групп) и бюрократические процедурные стратегии и разрабатывает подход к оценке качества публичного управления. Данные же для модели могут собираться вне инклюзивных механизмов взаимодействия, то есть почти без рисков для режима, но при этом с очень высокой точностью оценок. Да, это, конечно, не простенькие модели, основанные на плохих социологических данных, или поверхностные размышления о том, какой обновленный социальный контракт требует общество. Но если уж не можете построить качественные устойчивые институты, то дайте хотя бы качественные процедуры.
#публичноеуправление

(1) Ding, I. (2020). Performative Governance. World Politics, 72(4), 525-556. doi:10.1017/S0043887120000131
(2) Ting, M. (2021). The Political Economy of Governance Quality. American Political Science Review, 1-19. doi:10.1017/S0003055421000046
В рассуждениях о хрупкости общественного договора, основанного на перераспределении блага, я привел пример протестов 2011-12 годов, которые стали, на мой взгляд, индикатором разрушения этого контракта. Уважаемый Дмитрий Прокофьев не соглашается, "поскольку экономический кризис 2008-09 годов слабо отразился на благосостоянии граждан". Уточню, что наука в этом вопросе даёт эмпирически обоснованные ответы.

Во-первых, для изменения отношения к элитам сильного кризиса и не требуется, так как граждане, оказывается, чувствуют и незначительную экономическую динамику. Я уже несколько раз писал об этом. Принято считать, что теория ретроспективного голосования наиболее полно объясняет динамику поддержки властных элит (1, 2), то есть экономические факторы являются базовыми предикторами доверия. Упомянутый мною экзогенный шок, такой как мировой экономический кризис, который не является следствием ошибок национальной элиты, тоже резко негативно влияет на уровень поддержки (3).

Во-вторых, есть исследования, непосредственно касающиеся и причин протеста 2011-12 годов. Например, демонстрирующие, что к концу нулевых сложилась устойчивая практика извлечения ренты элитами и бюрократами, что в свою очередь привело к росту неравенства и снижению позитивных эффектов экономического роста для граждан (4). Вероятно, даже незначительное ослабление экономики могло привести к разочарованию, что роста нет, а политические права уже ограничены. То есть в фундаменте протестных настроений лежала экономика, а триггером протестов, напоминаю, стало распространение информации о масштабных фальсификациях. Именно это я имел в виду, говоря, что общественный договор, в основе которого соглашения о перераспределении доходов, недолговечен. Рано или поздно всё равно придется "договариваться" о политических институтах, правах и свободах - именно их устойчивость даёт возможность гражданам влиять на равновесие экономических договорённостей.

В-третьих, всё это, кстати, не противоречит идее, к которой регулярно обращается уважаемый автор @moneyandpolarfox. А именно "убежденности начальников в том, что их положению угрожает не бедность людей, а рост их благосостояния". Да, даже по опыту личного общения с представителями разных элитных слоёв я не раз сталкивался с подобными утверждениями. Ну, мы и не удивлены, что для элит научно-обоснованные подходы далеко не всегда понятны и близки.

(1) Fiorina, Morris P. Retrospective Voting in American National Elections New Haven: Yale University Press, 1981, pp. xi, 249
(2) Jastramskis, M., Kuokštis, V., & Baltrukevičius, M. (2019). Retrospective voting in Central and Eastern Europe: Hyper-accountability, corruption or socio-economic inequality? Party Politics. https://doi.org/10.1177/1354068819880320
(3) Leigh, A. (2009), Does the World Economy Swing National Elections? Oxford Bulletin of Economics and Statistics, 71: 163-181. doi:10.1111/j.1468-0084.2008.00545.x
(4) Hagemann, H., Kufenko, V. (2014). The political Kuznets curve for Russia: Income inequality, rent seeking regional elites and empirical determinants of protests during 2011/2012, No 39/2013, Violette Reihe: Schriftenreihe des Promotionsschwerpunkts "Globalisierung und Beschäftigung"
В условиях авторитарного режима многие способы обеспечения обратной связи между гражданами и властными элитами отсутствуют или носят фасадный характер. Поэтому нередко мы наблюдаем, как по различным поводам недовольные группы создают и подписывают различного рода петиции, адресованные первому лицу. Многообразие таких писем и их частота лишь подтверждают, что люди воспринимают режим как персоналистскую автократию.

В академическом сообществе, например, сейчас идут две такие кампании: в связи с поправками о просветительской деятельности и по поводу проблем финансирования науки в России. Проблемы эти широко обсуждаются, и в том числе идёт дискуссия о том, насколько эти письма вообще результативны. Считаю, что нужно внести ясность, которая многим может не понравиться.

С одной стороны, подобные петиции напоминают чудесную историю, которую однажды рассказала уважаемая Александра Архипова в канале (Не)занимательная антропология. Там она описывает, как монгольские буряты направляли докладную записку Небу, чтобы вызвать дождь. Это было распечатанное на принтере и подписанное начальником поселка и уважаемыми людьми письмо. "... шамана вызвали, шаман камлал-камлал, вызвал своего духа-помощника (онгона), и мы ему (духу в теле шамана) зачитали докладную записку, он сказал, что все правильно составлено и обещал передать." Мы можем посмеиваться над тем, что такие ритуалы существуют в XXI веке, но по сути заниматься тем же самым, подписывая письма "национальному лидеру". Приведет ли открытое обращение к каким-то результатам, неизвестно, так как решения в условиях существующего политического режима совершенно не зависят от такого эрзац-фидбэка. Однако, если "дождь пойдёт", то вера в ритуал только вырастет.

С другой стороны, составлять и подписывать такие письма обязательно нужно, чтобы хоть таким образом напоминать о своей позиции. Просто, относиться к ним нужно соответственно: не как к инструменту влияния на политику, а как к ритуалу, который необходим в качестве символического действия, формирования горизонтальных связей и гражданского взаимодействия.
​​Fuck nuance (1)

Это не только хороший девиз, но и название очень полезной статьи Кирана Хили, опубликованной в журнале Sociological Theory. Да, именно так по-хулигански: Fuck Nuance! Всем, кто ведет курсы по теории и методологии исследований в социальных науках, я настоятельно рекомендую включать её в список для изучения и дискуссии.

Про нюансы я вспомнил вчера, когда обсуждал с коллегами ход работы над нашим совместным текстом. Уже четвёртый день бьюсь над теоретическими параграфами для статьи. Два раза переписал текст, сегодня буду переписывать в третий. Проблема в том, что это не просто обзор литературы, а попытка критически переосмыслить теорию, которая очень популярна, но при этом полна недостатков. Я специально не уточняю, о каком именно подходе идёт речь, так как это общее место для современных социальных наук. Что необходимо для хорошей теории? Помимо всего прочего, хороший баланс между абстракцией и деталями. С одной стороны, практически невозможно создать "теорию всего", а с другой - важно сохранять объяснительную способность концепции и её применимость для сравнительных исследований, масштабирования и генерализации положений. Не буду утверждать про все науки, но в общественных пугающее разнообразие объектов исследования и явлений - одна из важных причин кризиса позитивистских подходов и доминирования конструктивизма.

К. Хили отмечает резкий рост употребления слова "нюанс" в публикациях в ведущих социологических журналах (см. рисунок). Не проверял, но, уверен, что похожие тенденции мы обнаружим и в политической науке. Автор выделяет три типа "нюансных ловушек" (nuance traps): на основе принципов теорий, их эстетики и стратегий развития. Соглашусь, что сегодня почти любое выступление на конференции или статья сопровождаются перечислением ряда методических ограничений и теоретических компромиссов (tradeoffs), деталей и условий, для которых выбранная теоретическая рамка работает, а выводы справедливы, и ещё множества нюансов. Кстати, К. Хили предлагает и некоторые подходы к решению, которые лежат, скорее, в плоскости исследовательского мышления, чем в механике самой научной работы. В общем, интересующимся советую почитать этот небольшой, но важный научный манифест.

Нет-нет, нюансы, конечно, нужны. Чёткость и стройность аргументации всегда строится на внимании к деталям. Но при этом не стоит и углубляться в их дебри, так как за лесом мы не увидим деревьев. Если же нюансов слишком много, то так ли хороша теория? Так что, fuck nuance!
#методология

(1) Healy, K. (2017). Fuck Nuance. Sociological Theory, 35(2), 118–127. https://doi.org/10.1177/0735275117709046
Вчера обсуждал с бразильским коллегой контуры нашего исследования, которое посвящено выявлению взаимосвязей между качеством регуляторных институтов, сетями политики и гражданским участием. В качестве одной из базовых гипотез мы выдвигаем идею о том, что такие показатели качества институтов, как прозрачность и подотчётность, коррелируют с частотой взаимодействия граждан с бюрократией. Сама мысль, конечно, лежит на поверхности: чем чаще индивиды, бизнес и НКО взаимодействуют с разнообразными чиновниками, тем большие требования они предъявляют к качеству институтов и бюрократических процедур. В свою очередь это отражается и на политическом участии в более широком смысле, а следовательно, и на электоральных предпочтениях, политической мобилизации, активизме, формировании инклюзивных институтов публичного управления и т.д.

Здесь интересна и другая, более прикладная, мысль, которая тоже очевидна, но в России почему-то не возникает ни в политическом дискурсе, ни в предвыборных программах. Мы знаем, что есть зависимость между особенностями налоговой системы и политическим участием. Вспомнить хотя бы известную претензию североамериканских колонистов к британской короне - "нет налогам без представительства". Эта зависимость продемонстрирована разными исследованиями и, по всей видимости, работает в обе стороны (1, 2, 3). Или вот, например, экспериментально показано, что когда граждане начинают платить налоги, то становятся более ответственными, а уровень политического участия растёт (4).

Именно в этом ключе и возникает вопрос: что если в России люди сами начнут платить налоги? Ну, то есть не как сейчас, когда за них это делает работодатель, а будут непосредственно взаимодействовать в этом плане с государством. То есть сами будут заполнять налоговую декларацию и увидят, что на самом деле платят не только 13% подоходного налога, но ещё и 30% страховых взносов. А ещё, как в США или Канаде, набрав в магазине товаров на 1000 рублей, на кассе будут отдавать 1200. Предполагаю, что в конечном итоге через описанные выше прокси это резко положительно скажется на качестве институтов. А для начала можно было бы предложить идею в качестве эксперимента (randomized control trial) для какого-нибудь субъекта федерации. Но это фантазии, конечно.
#публичноеуправление

(1) Gould A.C., Baker P.J. (2002). Democracy and Taxation. Annual Review of Political Science. 5, 87–110.
(2) Kenny L.W., Winer S.L. (2006). Tax Systems in the World: An Empirical Investigation into the Importance of Tax Bases, Administration Costs, Scale and Political Regime. Int Tax Public Finan 13, 181–215.
(3) Profeta P., Puglisi R., Scabrosetti S. (2013). Does democracy affect taxation and government spending? Evidence from developing countries. Journal of Comparative Economics, 41, 684-718.
(4) Weigel J.L. (2020). The Participation Dividend of Taxation: How Citizens in Congo Engage More with the State When it Tries to Tax Them. The Quarterly Journal of Economics. Volume 135, Issue 4, p. 1849–1903
Авторы канала Политическая наука рассуждают о разных типах научных исследований в политологии. Действительно, по моему опыту, даже доктора наук часто ставят знак тождества между эмпирическими и прикладными исследованиями. Хотя по сути, это как "тёплое и мягкое". Если отталкиваться от результатов, то научные работы в общественных науках могут быть фундаментальными (на выходе вклад в теорию) и прикладными (итогом могут быть разработки, методики, рекомендации или базы данных). Понятно, что часто результатами научной работы могут быть и те, и другие, но всё равно какие-то из них будут базовыми, а другие вторичными для конкретного проекта.

С эмпирическими же данными часто приходится иметь дело в обоих случаях. Хотя заблуждение возникает именно в этой части: мол, если работа фундаментальная, то это чистая теория. Нет, вклад в теорию в большинстве случаев как раз и является результатом эмпирических исследований. Но проблема на самом деле ещё глубже. Многие думают, что прикладные - это любые исследования, где есть сбор и обработка эмпирических данных. Однако и это не совсем так.

Например, в общественном дискурсе применительно к опросам общественного мнения закрепилось такое понятие как социология. В результате людей, которые проводят опросы и обрабатывают данные, называют социологами. Но ведь из социологии здесь обычно есть только методы. Не называем же мы землемера математиком, хотя он знает геометрию и использует специальный инструментарий. А провизора в аптеке мы не называем учёным-химиком, хотя он знает и применяет технологию производства лекарств. Но вот почему-то людей, которые проводят опросы и делают на их основе описательные статистики и даже какие-то интерпретации, мы называем социологами, хотя в большинстве своём наукой они не занимаются. Обычно на выходе их работы нет ни приращения теории, ни каких-либо разработок. Правда, собираемые ими данные, естественно, могут быть использованы для фундаментальных и прикладных научных исследований.

То же самое и с политологами, о чём я много писал здесь. Большинство тех, кого вдруг стало принято называть политологом, не проводят научных исследований, ни фундаментальных, ни прикладных. Часто они лишь обладают какими-то познаниями в политологии, информацией (порой инсайдерской) о политических процессах и анализируют её в феноменологическом ключе. Хотя о чём это я? Если взять и отечественные научные политологические журналы, то там такое сплошь и рядом. Но это не значит, что там статьи с результатами фундаментальных или прикладных исследований. Это, просто, наука у нас в таком неважном состоянии.
#политология
​​Первый полет человека в космос - это еще и грандиозный пример того, что называется «мягкая сила», причем с таким результатом, даже приблизиться к которому не получается до сих пор.

Лет пятнадцать назад журналист Юрий Грановский предложил измерить PR-составляющую этого полета, воспользовавшись методом оценки Advertising Cost Equivalent (ACE). Механизм ACE очень прост, нагляден и широко используется при оценке эффективности деятельности PR-агентств.
Вычисляется АСЕ так.
Собираем весь объём материалов, появившихся в СМИ в результате направленных PR-действий
Подсчитываем, в какую сумму обошёлся бы выкуп аналогичных рекламных площадей в тех же СМИ в соответствующее время.
Дальше сравниваем с затратами на собственно PR-действий
И оцениваем результат

Так вот, во время полёта Гагарина мировой рынок медиарекламы составлял примерно 10 миллиардов долларов. Это значит, что в день на рекламу тратилось 30 миллионов долларов (плюс-минус).

Сколько стоил полет 12 апреля 1961 года неизвестно до сих пор, но приблизительно, на основе сопоставления нескольких оценок, можно говорить о сумме порядка 200 миллионов долларов.
Но 13 апреля все газеты мира напечатали фразу «Русские в космосе!». Всеобщие восторги длились долго, так что по оценке Юрия Грановского, проект «человек на орбите» как PR-акция окупился за неделю.

Сколько стоит сегодня объём мирового рынка медиарекламы (с учетом всех самодеятельных цифровых активностей?) Навскидку - триллион долларов.
И представьте себе успешную российскую пилотируемую экспедицию на Марс.
Не будет для всех медиа на свете более актуального события.
Advertising Cost Equivalent (ACE) перевесит все бюджеты государственных СМИ РФ.
Это и есть разница между «делом» и «словом»
​​Есть ли какая-то логика в стратегиях элит, когда они ограничивают свободу слова? Не секрет, что в разных авторитарных странах власти используют тот инструментарий, который им доступен: от цензурирования материалов в СМИ и социальных медиа до запугиваний и прямого давления, как легального (для режима), так и посредством ряда неформальных практик. Но в современных условиях, когда возможности для выражения мнений есть у каждого, ресурсов для тотальной цензуры может уже и не хватить. В каких же проявлениях свободы слова в таком случае элиты видят наибольшую угрозу, чтобы сконцентрировать свои усилия именно на них?

Один из возможных ответов даёт коллектив из Гарварда под руководством известного профессора Гэри Кинга. В исследовании, посвящённом цензуре социальных платформ в Китае, они обнаруживают, что посты с критикой государства, лидеров и политики не так важны для цензоров. Наоборот, более пристальное внимание уделяется вычищению постов, которые обладают потенциалом мобилизации коллективных действий. В Китае очень много социальных платформ, контент на которых цензурируется не только алгоритмами, но и целой армией специально обученных сотрудников. Авторы статьи на основе анализа 127 283 постов из первоначальной выборки в более 3,6 млн (для репликации была ещё выборка в 11 млн постов) приходят к выводу, что большинство сообщений с мобилизационным потенциалом удаляются с платформ в течение 24 часов. Это говорит о высоком качестве организации работы по цензурированию и о том, что именно такие посты представляют наибольшую опасность по мнению китайских элит. Для демонстрации этого эффекта авторы используют шкалу мощности цензуры (Censorship Magnitude), которая показывает, что критические посты о политических событиях и проблемах не привлекают такого внимания (см. рис.).

На мой взгляд, это очень важное наблюдение. Сама по себе критика для элит, может, и не представляет такой большой угрозы. Более того, её наличие позволяет держать средние и нижние элитные этажи в тонусе, а также получать хоть какую-то обратную связь и давать возможность для "выпуска пара". А вот низовая самоорганизация и любые коллективные действия представляют серьёзную опасность, как в конкретный момент времени, так и с точки зрения образования связей солидарности в потенциально протестных группах. В этом отношении авторитарные режимы могут быть очень похожи в своих стратегиях, направленных на цензуру и ограничение в первую очередь тех, кто может организовать коллективные действия.

Думаю, что анализ богатой российской практики системного давления на свободу слова имеет смысл делать именно в этом ракурсе. Я подчёркиваю, что речь о системном, так как в России нередки случаи и несистемного давления, когда журналисты или активные граждане своими публикациями "переходят дорогу" конкретным представителям элиты, и те задействуют свои собственные властные ресурсы для подавления оппонентов и свободы слова.
#методология

(1) King G., Pan J., Roberts M. (2013). How Censorship in China Allows Government Criticism but Silences Collective Expression. American Political Science Review. 107(2). P. 326-343. doi:10.1017/S0003055413000014
Я далеко и почти без доступа к интернету. Так что канал на паузе, хотя высказываться хочется, так как поводов много. А пока для тех, кто интересуется проблемами регулирования, посоветую классное мероприятие, которое готовят коллеги, ведущие канал Комиссия по регуляторике.

Онлайн-семинар по регуляторной реформе в России, судя по программе, обещает быть действительно очень экспертным. Это будет познавательно, нескучно и на высоком уровне, сочетающем науку и практику. И отдельно хочу отметить смелость организаторов, которые тестируют новый формат: семинар пройдёт в голосовом чате телеграм-канала @smart_regulation. Надеюсь, что всё пройдёт успешно, и дальше этот опыт удастся масштабировать.

ЧТО: онлайн-семинар по регуляторной реформе в России

ГДЕ: голосовой чат телеграм-канала @smart_regulation

КОГДА: 23 апреля, 10.00-12.30 МСК
В посте о "просветительских" поправках я иронично высказался о формулировках в пояснительной записке к законопроекту. Сейчас, когда Минпросвещения выложило для обсуждения проект постановления и положения об осуществлении просветительской деятельности, подумал, что стоит перефразировать неизвестных авторов: "отсутствие знаний правил русского языка и основ логики создает предпосылки для бесконтрольной реализации антироссийскими силами непродуманного, излишнего и низкокачественного регулирования".

На эту тему высказались уже многие коллеги, и трактовки содержания разнятся кардинально. И это совсем не удивительно - так плохо сформулированы нормы. Я не буду подробно писать об их политическом содержании, так как здесь всё ясно и даже банально. Это один из множества шажков - иногда по отдельности кажущихся незначительными - к тотальному контролю общества, без которого авторитарные элиты чувствуют себя некомфортно. Как учёный я остановлюсь на [нео]институциональной стороне проблемы.

Нормы в таком виде, с политологической точки зрения, демонстрируют слабость государства. Она проявляется как в низком внутреннем качестве процедур выработки регуляторных правил, так и в общей проблеме состоятельности (state capacity), то есть в способности государственных институтов управлять общественными отношениями. В первом можно убедиться, изучив сопровождающие документы. Например, в пояснительной записке указано следующее:
Реализация постановления не повлечет дополнительных расходов ‎из федерального бюджета и не повлияет на достижение целей государственных программ Российской Федерации.
Принятие проекта постановления не требует проведения анализа правоприменительной практики, обусловившей необходимость изменения правового регулирования.
Что это значит? Лишь то, что разработчики решили не усложнять себе жизнь и не заниматься всякой ерундой, вроде привлечения экспертов к разработке норм. Публичное обсуждение на Регулейшене? Как справедливо заметили @smart_regulation, из 15 дней на обсуждение на рабочие выпало только пять (26-30 апреля).

Второе - даже более значимо. Именно такие нормы одновременно являются следствием доминирования принципа rule by law и в то же время инструментами, углубляющими и расширяющими область применения этого принципа. Вроде, из формулировок ясно, что регулирование касается только просветительской деятельности в организациях, осуществляющих образовательную, научную деятельность и деятельность в сфере культуры. Однако суть положения можно трактовать и так, что все независимые (индивидуальные) просветители должны заключать договоры с такими организациями. Так ли это, не понимают даже сами авторы. Можете убедиться в этом посмотрев запись обсуждения проекта в Общественной палате. Если лень смотреть всё, обязательно посмотрите выступление замминистра (с 47-й минуты) и поймёте смысл первого абзаца моего поста.

А раз сами нормотворцы не могут разобраться в хитросплетениях своих произведений, то резко возрастает вероятность того, что их применение будет разнообразным, непоследовательным и избирательным. Если нормы касаются только экстремистов и разжигателей розни, то существующие правовые институты достаточны и без нового регулирования. Хотя понятно, что в когорту экстремистов сегодня попадают все, кто критикует элиту.

Поэтому сейчас вообще сложно прогнозировать, как конкретно будут работать поправки в законе и положение, разработанное министерством. Ясно только одно: под такое "ковровое регулирование" совершенно точно попадут и обычные просветители и популяризаторы науки. Как я писал раньше, подобные некачественные нормы, принятые для одной цели, потом начинают жить совершенно независимо от своих создателей. Это и есть индикатор слабости государственных институтов и конкретного политического режима.
#публичноеуправление #управлениенаукой
В свете последних законотворческих новаций, которые имеют прямое влияние на политический процесс, решил взглянуть на пояснительные записки к разрабатываемым нормативным актам. Интересно, как авторы проектов решений, их помощники и эксперты аргументируют необходимость введения новых норм. К моему удивлению научных публикаций, где такие пояснительные записки были бы объектом анализа, не так много. А ведь это же кладезь полезной информации для политических исследований.

Я прочитал несколько таких документов, поэтому не претендую на репрезентативность наблюдений (если о ней вообще можно говорить в этом контексте). Но, в целом, обратил внимание на то, что стилистически в них много общего со слабыми академическими текстами: безосновательные нормативные суждения, отсутствие подтверждённых исследованиями аргументов, нарушение логических связей, "подгонка" тезисов под сформулированные заранее выводы и т.д. Всё это регулярно встречается в политологических курсовых, выпускных квалификационных работах и даже в статьях, публикуемых в научных журналах. Вот прямо хочется взять и в режиме рецензирования оставить замечания неизвестным авторам (см. несколько примеров в комментариях к этому посту).

Да-да, это мы, университетские преподаватели, закрываем глаза и ставим тройки за подобную чушь, лишь бы не видеть этих студентов на пересдаче и не ссориться с деканатом, для которого отчисление - это чуть ли не ЧП. Мы сами же публикуем такие "научные" статьи в "рецензируемых" журналах, но при этом удивляемся, что подобные тексты не принимают в нормальных зарубежных научных журналах. И, естественно, объясняем это русофобией редакторов и рецензентов. Кто же виноват, что наши выпускники потом пишут такие материалы, которыми обосновываются те или иные решения?
Кстати, когда я разбираю со студентами, как писать аналитические политические записки (policy papers), мы не только рассматриваем плохие и хорошие примеры, но и изучаем такие методические указания, как, допустим, британский Ensuring standards in the quality of legislation.

Но вернёмся к пояснительным запискам. Как я уже заметил, это огромный пласт данных для политологического анализа. Учитывая, что проблематика разработана слабо, здесь есть множество прекрасных ракурсов для исследования: от выявления логик аргументации в конкретных направлениях политики до поиска зависимостей между институциональными/режимными/социальными характеристиками и качеством нормотворческого процесса. А современная политическая наука уже имеет довольно разработанную методологию для таких исследований. Например, учёные предлагают целый спектр инструментов и подходов к контент-анализу в рамках legislative studies (1, 2, 3), с помощью которых можно выявить особенности и закономерности в содержании норм и сопровождающих документов.

При этом для политической науки не так важно, почему некоторые пояснительные записки написаны плохо: авторы думают, что их все равно никто не читает, и поэтому не стараются, или по-другому писать они не умеют, так как не научились аргументации в связи с неразвитой культурой дискуссии и доказательной политики. Но важно, что их качество само по себе является хорошим объектом для анализа и индикатором для ответа на многие другие политологические вопросы.
#методология #политология #публичноеуправление

(1) Slapin, J.B., Proksch, S.-O. 2014. Words as data: Content analysis in legislative studies. In The Oxford Handbook of Legislative Studies. Oxford University Press. doi: 10.1093/oxfordhb/9780199653010.013.0033
(2) Hall, M.A., Wright, R.F. 2008. Systematic Content Analysis of Judicial Opinions. Wake Forest Univ. Legal Studies Paper No. 913336. California Law Review, Vol. 96. 1st Annual Conference on Empirical Legal Studies Paper.
(3) Salehijam, M., 2018. The Value of Systematic Content Analysis in Legal Research. Tilburg Law Review, 23(1-2), pp.34–42. DOI: http://doi.org/10.5334/tilr.5
Ушёл из жизни Роналд Инглхарт. Его работы, может, читали и не все, но про глобальный проект World Values Survey, душой которого он был, знает каждый социолог, политолог и, наверное, социальный психолог. Вообще, я считаю, что за такими сетевыми научными сообществами, как сложились вокруг WVS, будущее социальных наук. Так получилось, что обе книжки Р. Инглхарта, которые я читал, были написаны им в соавторстве с Пиппой Норрис. Первой была Приливная волна (1), а второй - Культурный откат (2).

Из первой мне запомнилась мысль том, что настоящий раскол между Востоком и Западом лежит не в области демократических ценностей, а в отношении к гендерным аспектам. По крайней мере, волны WVS по 2001 год показывали, что люди в исламском мире имели примерно такие же позиции по поводу политического участия, как и граждане в развитых демократиях. А вот в вопросах равенства полов и сексуальных отношений они находились на противоположных полюсах.

Вторую книгу я прочитал чуть больше года назад, поэтому она ещё свежа в памяти. В ней Р. Инглхарт и П. Норрис исследуют феномен популизма в современном мире. Они объясняют, почему популисты, возможно, сами того не понимая, извлекли выгоду из ценностных сдвигов. В качестве одного из ключевых наблюдений авторы подчеркивают возрастной ценностный разрыв в исследуемых странах: старшие поколения демонстрируют ориентацию на авторитарные ценности, в то время как миллениалы и вместе с ними, скорее всего, и зумеры склонны поддерживать либеральные и либертарианские идеалы. Что меня действительно впечатлило в Культурном откате, так это подчёркнуто нейтральное отношение к объекту исследования. Ведь на понятие популизма сегодня, порой не совсем обоснованно, навешано множество негативных коннотаций. Благодаря этой работе мы можем многое понять в современном политическом процессе, даже если авторы не формулируют эти вопросы и ответы на них. Почему Д. Трамп, Ж. Болсонару, М. Ле Пен, В. Орбан и другие правые авторитарные популисты имеют широкую поддержку? Есть ли перспективы у левых популистов и очень похожих на них сетевых партий, как, например, Podemos (Испания) и всевозможные пиратские партии? Как пандемия и локдауны могут повлиять на результаты выборов? Возможно ли, что в ближайшие годы избиратели в западных демократиях приведут ко власти новых левых популистов?

Результаты многолетних трудов Р. Инглхарта и огромного множества его коллег дали общественным наукам устойчивую теоретическую рамку и методологию для различного рода сравнительных исследований, обладающих высоким объяснительным и прогностическим потенциалом. Поэтому его вклад непосредственно в научное знание и в организацию целого научного направления - уж извините за штамп - сложно переоценить.

(1) Inglehart R, Norris P. Rising Tide: Gender Equality and Cultural Change Around the World. Cambridge: Cambridge University Press; 2003. doi:10.1017/CBO9780511550362
(2) Norris P, Inglehart R. Cultural Backlash: Trump, Brexit, and Authoritarian Populism. Cambridge: Cambridge University Press; 2019. doi:10.1017/9781108595841
Ты когда-нибудь думал о настоящей свободе? Свободе от мнения других… Даже от своего мнения?
"Апокалипсис сегодня" (реж. Ф.Ф. Коппола, 1979г.)

В своём шедевре Коппола реконструирует жанр вестерна и отправляет героя на Запад по реке Меконг, чтобы убить злодея. Каждая часть сюжета представляет из себя локальный апокалипсис, происходящий на фоне одного глобального "конца света". Люди и сообщества, которых встречает на пути капитан Уиллард, по-разному приспосабливаются к внешним условиям, но перспективы их туманны. Самое интересное, на мой взгляд, в том, что коллективный герой (те, кто на катере) - это олицетворение современного постмодернистского человека, который находится в состоянии фрустрации, так как в нём парадоксально уживаются противоречивые ценности и установки. Остальные же персонажи пытаются адаптироваться и принимают неизбежное, тем самым становясь одномерными. А полковник Курц как антагонист (?) и так находится в своей стихии - он и символизирует апокалипсис.

Я вспомнил об этой метафоре в связи с дискуссией о ценностях, которую поддерживает уважаемый Дмитрий Прокофьев @moneyandpolarfox. Я не специалист в области исследования ценностей, но всё-таки мне кажется, что многообразие научных работ под эгидой World Values Survey как раз демонстрирует многомерность современных обществ. Даже диаграмма Инглхарта-Вельцеля - это лишь иллюстрация к одному из центральных, но при этом не единственному аспекту из тех, что попадают в аналитический фокус. Эта система координат многое может сказать в общем, но она лишь выступает основой для дальнейших исследований в различных разрезах. В данном контексте мне понравилась идея Дмитрия о том, что наборы ценностей, которые детерминируют поведение, и те, что транслируются в общественный дискурс, находятся в конфликте.

Например, в статье Национальная гордость и ценности индивидуального выбора в десяти постсоветских странах (1) авторы, используя данные 6-й волны WVS, анализируют ценности индивидуального выбора, такие как оправдание абортов, разводов и добрачного секса, в десяти постсоветских странах, в том числе и в России. Они показывают, как эти ценности связаны с более низким уровнем национальной гордости респондентов. Более того, объясняют, что нетерпимое отношение к индивидуальному выбору на постсоветском пространстве связано с принятием национальной идеологии, продвигаемой постсоветскими элитами, а не практиками частной жизни. При этом авторы предполагают, что всё ещё имеет место двоемыслие или несоответствие между публичной позицией и частными практиками. Это постсоветская привычка, унаследованная от советского прошлого.
Фрустрация, внутренний конфликт, поучения со стороны элит и попытка приспособиться под внешние условия. Скорее всего, с неблагоприятным концом. Прямо как в "Апокалипсисе сегодня".

(1) Лопатина С. Л., Костенко В. В., Понарин Э. Д. (2019). Национальная гордость и ценности индивидуального выбора в десяти постсоветских странах. Журнал социологии и социальной антропологии. Т. XXII. № 4. С. 166-201.
В майской серии рабочих текстов National Bureau of Economic Research опубликована весьма неожиданная работа Д. Аджемоглу и Дж. Робинсона Culture, Institutions and Social Equilibria: A Framework (1). Неожиданная, потому что в ней известные авторы отходят от своей традиционной логики, подчеркивающей роль качества институтов в экономическом развитии (например, я писал об этом здесь и здесь). Они, честно говоря, никогда и не утверждали, что другие факторы не имеют значения, а лишь отодвигали их на второй план. Теперь же они предлагают дополненную теоретическую рамку и даже пытаются сконструировать оригинальную методологию.

В новом препринте Д. Аджемоглу и Дж. Робинсон рассуждают о культурных компонентах и их влиянии на институты и, следовательно, на социальное равновесие, экономический рост и политическое развитие. Как и ранее, они обозначают свое несогласие с условно парсоновским подходом к пониманию культуры как довольно устойчивого набора ценностей и ориентаций. Но при этом реагируя на критику своих предыдущих работ отталкиваются от более современных социологических идей (которым, вообще-то, уже 20-30 лет!), предложенных Энн Свидлер и Клиффордом Гирцем, и определяют культуру как подвижный инструментарий (toolkit) или даже репертуар (repertoire).

Основная мысль заключается в том, что качество создаваемых и развиваемых институтов зависит от разнообразных культурных аспектов, но по большей части от потенциала культуры к изменению. Авторы разделяют культуры по тому, насколько они подвижны (fluid). В свою очередь подвижность зависит от того, как складывается конфигурация их атрибутов в разрезах "специфические-абстрактные" (specific vs abstract) и "связанные-свободные" (entangled vs free-standing). Пробное приложение своей теоретической рамки авторы находят в анализе ряда разных культур: английской, китайской, некоторых африканских и исламских, индийской кастовой системы и индейского племени кроу (Apsáalooke). Интересно, что предлагаемая в приложении к статье методология основана на теории графов и сетевом анализе взаимосвязей между различными компонентами культуры. Это действительно может стать хорошим аналитическим фундаментом, так как сетевой подход ориентирован в том числе на выявление динамики и подвижности внутри набора взаимосвязанных элементов.

На мой взгляд, в целом, авторы задают очень смелый исследовательский вектор, у которого может возникнуть много дальнейших вариантов развития и апробации. Например, пока я писал этот пост, мне пришла мысль о "конфликтующих" и "сочетающихся" культурных компонентах, [сетевые] конфигурации которых в разных ситуациях приводят к "естественному отбору" наиболее подходящей. Чем больше подвижность, тем больше вероятность, что в результате такого отбора будут построены оптимальные (sic!) институты.

В общем, хотя текст пока опубликован в виде препринта, не сомневаюсь, что за ним последует несколько статей (разных авторов) и, возможно, книга (Аджемоглу и Робинсона), где новая теоретическая рамка получит своё развитие, более четкое обоснование и эмпирическую проверку. Пока же могу ещё отметить, что идея, которая, конечно, не является новой, в работе всемирно известных авторов, постоянно входящих в шорт-лист нобелевского комитета, получила хороший импульс. И это здорово!
#методология

(1) Acemoglu, D., Robinson, J.A. (2021). Culture, Institutions and Social Equilibria: A Framework. NBER Working Paper No. 28832
Осенью прошлого года, когда мы с коллегами в очередной раз обсуждали политику по стимулированию публикационной активности учёных и наглость людей, которые сделали из этого бизнес, я решил провести небольшой эксперимент. Для этого открыл один из множества сайтов, где можно за деньги решить проблему с научной публикацией, и сделал несколько скриншотов с предложениями. И вот, наконец, первые результаты.

На скриншоте (⬇️) предложение купить соавторство в статье Energy autonomy of households: risks or benefits for the state? Суммарная стоимость всех позиций $7000, то есть в зависимости от порядкового номера автора отдать нужно от $1500 до $2000 за место. Предлагаемые показатели журнала вполне достойны (Q1-Q2 Scopus и Q2 WoS). А вот и сама опубликованная статья (1) со слегка изменённым названием и идентичной аннотацией, где один автор из России, а остальные из Сербии и Польши. Кстати, это ещё и очередной камень в огород MDPI.

Есть и второй пример. Но с ним сложнее, поэтому пока давать скриншот и ссылку не буду. Там очень похожее название, но сильно отличающаяся аннотация. Зато настораживает авторский коллектив: двое из разных университетов Китая, двое из разных московских вузов, а также автор, представляющий университеты Польши и ЮАР. Очень необычная коллаборация, если честно. Более того, для обоих авторов из России содержание статьи не соответствует их научным интересам. Предполагаю, что там один-два автора действительно подготовили статью и решили подзаработать продажей соавторства. А пока посредник искал покупателей, авторы скорректировали название и аннотацию.

Я не ставлю себе задачу обличать кого-то в покупке/продаже соавторства, но при этом хочу подчеркнуть, что таких предложений на рынке огромное множество. И на них есть большой спрос среди учёных в России и странах Восточной Европы и Азии. В этой связи возникает вопрос: а можно ли доверять исследованиям (2, 3), которые демонстрируют, что в результате реализации программы 5-100 растет количество публикаций и усиливается международное сотрудничество российских ученых? Полагаю, что если покопаться, то можно найти немало подобных публикаций с купленным соавторством.

Мы много раз уже обсуждали, что внедрение KPI, которые не сопровождаются изменениями в подходах к организации исследовательской и преподавательской деятельности, приводят к поиску способов обмануть систему. Вот учёные и крутятся, как могут, особо предприимчивые строят на этом бизнес, а финансируют всё налогоплательщики. И это я ещё о качестве и научном содержании подобных статей ничего не говорю. При этом никого не оправдываю и не обвиняю, а лишь объясняю механизм, как так получается.
#управлениенаукой

(1) Milojević M, Nowodziński P, Terzić I, Danshina S. Households’ Energy Autonomy: Risks or Benefits for a State? Energies. 2021; 14(7):2026. https://doi.org/10.3390/en14072026
(2) Matveeva, N., Ferligoj, A. (2020). Scientific collaboration in Russian universities before and after the excellence initiative Project 5-100. Scientometrics 124, 2383–2407.
(3) Matveeva, N., Sterligov, I., Yudkevich, M. (2021). The effect of Russian University Excellence Initiative on publications and collaboration patterns. Journal of Informetrics, Volume 15, Issue 1. DOI: 10.1016/j.joi.2020.101110.
Познавательный текст о том, как Дания "починила" свою футбольную индустрию, навел меня на пару интересных аналогий. Я часто нахожу их в спорте, так как он прекрасно иллюстрирует многое в политике, а обычно даже тесно с ней связан и является её логическим продолжением или отражением.

Во-первых, это очень простая и банальная идея, что неумное вмешательство государства в разные сферы не только может породить или усилить неравенство, но и само по себе, как правило, уже дисфункционально и несправедливо.
"Все клубы, кроме «Копенгагена», выкупившего стадион, арендуют арены у государства по полной стоимости. У них не может быть ни владельца, ни спонсора, аффилированного с государством. Это просто незаконно. Если государство будет спонсировать клуб – например, выкупит право на название стадиона, – то потратит на это деньги налогоплательщиков, в том числе других клубов. Забрать деньги у одной команды, чтобы отдать другой? Это же просто нечестно".

Но как политолога меня в большей степени заинтересовал ещё один абзац. Он о том, что в Дании существует широкая грантовая поддержка всевозможных ассоциаций. "Чтобы получить грант, нужно создать ассоциацию... Нужно прописать устав и указать цель, а также организовать правление клуба... Много бюрократии, но получить льготы не так сложно. В Дании миллионы ассоциаций с разными целями: футбол, другие виды спорта, книжные клубы, наблюдение за птицами и даже обсуждение цветов. Единственное правило – ассоциация должна быть самоорганизованной в демократической форме."

Поясню, что меня здесь "зацепило". На недавней онлайн-конференции в Сахаровском центре Ф. Фукуяма на вопрос о перспективах демократии в России в очередной раз ответил, что огромной проблемой в этом отношении является слабость институциональной инфраструктуры (см. с 9:01:20 на видео). Да, это тривиальная мысль, которую мы уже давно замусолили: и институты слабые, и элиты, их заполняющие, коррумпированы и некомпетентны, и даже после смены элит устойчивые институты построить будет непросто. Поправьте меня в комментариях, если я ошибаюсь, но в моём академическом "пузыре" (или эхо-камере) большинство объяснений российской политики крутится вокруг именно этого тезиса.

Однако как я много раз уже писал, дело здесь ещё и в "неоинституциональной" инфраструктуре, то есть в устойчивых связях горизонтальной самоорганизации. А в случае России - в её отсутствии. Как раз авторитарные элиты лучше понимают, где кроется угроза для их режимов, и совсем недавно я приводил такой пример. В том числе поэтому и грантовая система у нас устроена по-другому: деньги дают контролируемым НКО на бесчисленные "проекты", а не гражданским ассоциациям на их уставную деятельность. Так что если вдруг придет время строить сильные политические институты, важно будет стимулировать появление и такой инфраструктуры неполитической низовой самоорганизации: от спортивных ассоциаций до клубов по интересам.
#публичноеуправление
А вы бы продали свой голос на выборах?
Это не вопрос к вам, дорогие подписчики, а название статьи (1), недавно опубликованной в American Politics Research.

Согласно последним данным Electoral Integrity Project США в рейтинге качества выборов занимает 57 место мире - предпоследнее в списке либеральных демократий. Однако несмотря на то, что исследования показывают снижение качества выборов в США, в академической среде в большей степени принято связывать этот процесс с действиями элит и факторами среды (например, влиянием онлайн-платформ на поведение избирателей). Но авторы статьи ставят под сомнение то, что до сих пор считается чуть ли не эталоном - американскую "гражданскую культуру". Оказывается, что 12% респондентов продали бы свой голос всего за $25, а за $100 на это согласился бы уже почти каждый пятый. Авторы связывают такие необычные для американского общества результаты со снижением веры в демократию и ростом популярности клиентелистских убеждений, что подтверждается результатами исследования.

Среди майских публикаций в этом же журнале есть и ещё одна интересная статья про американские выборы. В ней авторы моделируют применение принципа Кондорсе для подсчета результатов президентских выборов 2016 года. Это принцип (и парадокс, являющийся его следствием), который используется в теории общественного выбора для определения истинной воли большинства. Если каждый голосующий по каким-либо альтернативам не просто выберет один вариант из списка, а проранжирует их в порядке предпочтения, то итоговый рейтинг будет лучше отражать коллективный выбор. Авторы убедительно демонстрируют, что Д. Трамп - проигравший по Кондорсе, в то время как победителя на имеющихся данных определить сложно. Более того, победителем по Кондорсе вполне мог бы быть Гари Джонсон (Либертарианская партия) - его и Джилл Стейн (Партия зеленых) большинство избирателей при попарном сравнении предпочитали Трампу. Я, кстати, частично затрагивал эту проблему, когда писал о возможном применении теории аукционов в политологии. Авторы исследования приходят к выводу, что существующая избирательная система, в которой есть коллегия выборщиков и две ведущих партии, дает возможность потенциальному лузеру по Кондорсе стать Президентом США.
#методология #выборы

(1) Gans-Morse, J., Nichter, S. (2021). Would You Sell Your Vote? American Politics Research. DOI:10.1177/1532673X211013565
(2) Potthoff, R. F., Munger, M. C. (2021). Condorcet Loser in 2016: Apparently Trump; Condorcet Winner: Not Clinton? American Politics Research. DOI: 10.1177/1532673X211009499
Обратил внимание на статью, посвящённую отношению людей к алгоритмической персонализации и использованию персональных данных онлайн (1). Вроде бы авторы развивают банальный тезис о том, что пользователям нравится получать интересующий их контент, но при этом они не желают делиться своими персональными данными. Правда, они подкрепляют его результатами эмпирического исследования в Германии, Великобритании и США. Более того, оказывается, что возникает так называемый разрыв приемлемости (acceptability gap): пользователи хотят получать персонализированный контент и услуги, но при этом не готовы давать разрешение на использование данных, которые необходимы алгоритмам для обеспечения этих сервисов.

Но детали ещё интереснее. Например, людям нравится получать персонализированный контент для покупок и развлечений, но при этом все больше респондентов отвечают, что не хотят такой персонализации в политических кампаниях. А в Великобритании и Германии более половины не желают получать и новости и статьи, выборка которых формируется на основе их персональных данных. Важно, что исследователи не находят значимых различий в этом отношении среди представителей разных политических предпочтений. Независимо от взглядов большинство пользователей хотят получать информацию из разнообразных источников. Что это значит? Возможно, люди понимают, что по вине алгоритмов часто находятся в информационном пузыре, который создает иллюзию большинства. И в этом отношении отказ от персонализации в вопросах политики, новостей и интерпретаций может объясняться как рациональное стремление к получению объективной информации. Кроме того, результаты исследования показывают, что многие осознают роль алгоритмов и принципы использования их данных для персонализации контента. Получается, что понимание работы алгоритмов и чуткое отношение к персональным данным могут быть предикторами ответственного и рационального поведения. Но это уже моя гипотеза, которая возникла по прочтении статьи.

И вот здесь у меня появляется ещё одно предположение. Платформы, собирающие и использующие данные пользователей для микротаргетинга новостной, аналитической и политической информации, постепенно будут терять популярность, если на рынке возникнет альтернативное предложение. Разрыв приемлемости в таком случае - результат научения пользователей, которые после десятилетия активного использования онлайн-платформ становятся более рациональными и ответственными в отношении персональных данных и собственного поведения в онлайн-среде. В этом смысле, кстати, перспективна модель Телеграма, где пользователи сами формируют свою ленту. В прошлом году была очень бурная дискуссия относительно статьи What they do in the shadows: examining the far-right networks on Telegram (2), авторы которой "собрали" ультра-правый сегмент методом снежного кома. Но в Телеграме, где нет алгоритмов таргетинга, и тематических пузырей меньше, чем в том же Фейсбуке. Поэтому снежный ком дал исследователям пеструю выборку, на которую они по привычке наклеили общий ярлык.

Можно ли в таком случае предположить, что активные пользователи Телеграма менее подвержены таким когнитивным искажениям, как confirmation bias, и более ответственны и рациональны в своем поведении? Нужно изучать.
#методология #цифровизация

(1) Kozyreva, A., Lorenz-Spreen, P., Hertwig, R. et al. (2021). Public attitudes towards algorithmic personalization and use of personal data online: evidence from Germany, Great Britain, and the United States. Humanit Soc Sci Commun 8, 117. DOI: 10.1057/s41599-021-00787-w
(2) Urman, A., Katz, S. (2020). What they do in the shadows: examining the far-right networks on Telegram. Information, Communication & Society. DOI: 10.1080/1369118X.2020.1803946
Академический зомби-апокалипсис

В научном журнале Policy Futures in Education мы обнаружили потрясающую статью польских ученых, которые в иронично-сатирическом ключе описывают "неолиберальные реформы" в университетах. "Дневник ассистента профессора: вторжение неолиберальных зомби реформ в польские университеты" демонстрирует, что многие проблемы, о которых пишут авторы, абсолютно такие же, как и у нас.

Реформы, как вирус, заразили людей и институты, и процесс этот необратим. Заразили администраторов и ученых с преподавателями. Заразили институты и факультеты, кафедры и лаборатории. В дневнике описывается всё, что хорошо знакомо и нам.

Здесь есть маниакальное стимулирование количества публикаций, лучше бы в зарубежных журналах, да в квартиле повыше. И карьеры в стиле зомби: «Я видел людей, которые не публиковались и поднимались по карьерной лестнице. И я видел людей, которые публиковались и все равно теряли работу.»

Авторы пишут о провалах управления и некомпетентных управленцах: «Решения до сих пор принимаются людьми без достижений; стратегии выживания создаются людьми, которые не знают глобальных тенденций в науке. Аристократия танцует на верхних этажах. Она смеётся.»

О странных правилах и режиме постоянного административного давления: «"Я всего лишь хочу иметь ясные правила для выживания. - отвечаю я. - Я хочу правила, которые не будут зависеть от прихоти администрации и начальников. Это чрезвычайное положение должно закончиться." Он смотрит на меня и отвечает: "Чрезвычайное положение ещё только начинается, и оно не закончится до тех пор, пока ты веришь в жизнь."»

О бюрократии, бюрократии, ещё раз бюрократии и бесконечном бумагомарании: «Администрация говорит: "Вы должны много публиковаться и усердно трудиться, поэтому ... Пишите отчёты"»

После долгих безуспешных попыток бороться у авторов один вывод: когда вокруг зомби, чтобы выжить, нужно стать таким же. Уже ничего не изменить. Умри и превратись в зомби, или плыви по течению и все равно им станешь..
Кстати, о Телеграме (1).
В диалоге с моим бывшим американским студентом выяснилось, что Фейсбук регулярно банит различных политических активистов, независимо от лагеря, который они представляют. Например, у моего собеседника уже четыре раза временно блокировали личный аккаунт, а также навсегда закрыли группу, которую он основал и администрировал. Да-да, банят не только трампистов, но и либералов и прогрессистов, к которым относится мой знакомый. Однако, когда я ему предложил попробовать Телеграм, он сразу парировал тем, что в штатах это платформа для ультраправых. Каких-то объективных данных у меня нет, но по его словам, это уже прочно закрепившийся в американском обществе стереотип.

Пока что Телеграм не такой уж популярный объект исследований в политической науке. Помимо упомянутой в недавнем посте статьи есть ещё всего пара текстов, которые могут представлять интерес. Например, те же А. Урман и С. Катц в соавторстве с Дж. С. Хо опубликовали препринт, в котором исследуют коммуникацию в Телеграм во время гонконгских протестов (1). Одной из важных находок стало то, что в отсутствие платформенных алгоритмов распространения информации фрагментированные сегменты все равно достаточно быстро связываются. То есть сами пользователи успешно создают собственные практики (или даже этос) репостов и упоминаний друг друга. Кроме того, учёные обнаружили, что государственное вмешательство, заключавшееся в ужесточении норм контроля за онлайн-коммуникацией, принесло результат и снизило активность протестных дискуссий и мобилизационных стратегий.

А на Генеральной конференции ECPR этого года заявлен потенциально очень интересный доклад Far-right Radicalization on Telegram? A Longitudinal Analysis of QAnon and Identitarian Movement Online Communication during the COVID19-Pandemic. Тема, правда, опять играет в пользу стереотипов о правых радикалах в Телеграме: QAnon и идентаристы во время пандемии Ковид-19. Посмотрим.

(1) Urman, A., Ho, J.C., Katz S. (2020). “No Central Stage”: Telegram-based activity during the 2019 protests in Hong Kong. SocArXiv preprint DOI: 10.31235/osf.io/ueds4