Редактор Science Герберт Холден Торп в своей колонке напоминает, что 75 лет назад Вэнневар Буш представил Президенту Г. Трумэну свой доклад "Science - The Endless Frontier", который заложил основы системы финансирования фундаментальных исследований в США. Рассказывая эту историю он утверждает, что наука всегда была политически значимой, и делает следующий вывод: "наука процветает, когда на её стороне прагматичные и искусные политики, и страдает, когда её оппоненты политически сильнее". Сложно не согласиться. Но в свете его предпоследнего текста, который был опубликован в конце июня, этот тезис звучит ещё интереснее, ведь оказывается, что "убедительных слов порой тоже недостаточно". Приводя в пример дискуссии об окружающей среде и ситуацию с пандемией коронавируса, Г.Х. Торп замечает, что "научное сообщество проигрывает цифровому левиафану дезинформации". И обвиняет в этом политиков.

И вот здесь я бы поспорил. Про политиков я скажу ниже, но вина в размывании значимости настоящего научного знания и плохом качестве научной коммуникации лежит, в том числе, и на самом сообществе исследователей. Я уже высказывал своё удивление тем, как на пандемию реагируют учёные. Но есть и ещё целый ряд вопросов. Кто выдавал гипотезы за работающие модели? Кто строил пугающие экспоненты, основанные на некачественных данных? Кто размещал в открытом доступе препринты без должного экспертного обсуждения, понимая, что журналисты в погоне за кликами опубликуют любую "сенсацию"? Почему экономисты, политологи и специалисты по публичной политике не смогли предложить внятные ответы на вызовы пандемии?

Относительно политической науки у меня в этом контексте есть пара соображений.
Во-первых, мы на самом деле всё чаще наблюдаем, что научное знание для политиков становится в меньшей степени ценностью, и в большей - политическим инструментом. Обратите внимание, как политики апеллируют к науке и поддерживают учёных, когда им это выгодно, и замалчивают результаты научных исследований, когда они расходятся с их собственными установками или ожиданиями избирателей. Это касается и естественных наук (ГМО, научное обоснование гомосексуального поведения, доказательная медицина и др.), но особенно ярко проявляется в науках общественных. Именно поэтому учёных, которые критикуют политиков и бюрократов, отодвигают от экспертизы в процессе принятия решений. На их место приходят лояльные эксперты, квалификация которых может быть разной. В итоге, иррациональная паника, охватившая и управленцев, и работающих на них экспертов, только усилила негативные эффекты.

Во-вторых, как я уже заметил, политологи далеко не всегда могут дать хорошие советы. Чьи работы вспомнили в связи с пандемией? Джорджио Агамбена и Нассима Талеба. Серьёзно? На мой взгляд, это прямое следствие кризиса позитивизма в современных общественных науках. Мы очень много знаем о разнообразных кейсах на микроуровне, но уже давно не можем сказать ничего нового в целом об обществе, которое стремительно меняется. В результате страдают прогностическая функция науки и её потенциал для поддержки принятия политических решений. Но сами учёные, участвующие в выработке и экспертизе решений, этого признавать не хотят.

Сразу два подписчика попросили подробнее раскрыть второй тезис 👆, и я обязательно сделаю это чуть позже. Но ко всему посту хочу добавить ещё слова известного профессора эпидемиологии Джона Иоаннидиса из Стэнфорда:

"Авторы моделей "астрономически ошиблись" в предсказаниях относительно COVID-19, и теперь мир за это расплачивается."

"Печальная ирония заключается в том, что многие из величайших бедствий в современной истории — сталинские колхозы, "Большой скачок" Мао и другие — являются результатом того, что централизованные органы принятия решений пытались улучшить положение людей посредством их принуждения. Во время пандемии коронавируса эксперты, хотя и непреднамеренно, вызвали одну из самых серьезных катастроф в современной истории, лишив права выбора тех, кто обладал более качественным знанием на локальном уровне."

В связи с текущими событиями вспомнилась прекрасная научная инструкция для авторитарных лидеров, которую в начале этого года подготовила Маргарита Завадская. Само собой, актуально не только для Беларуси.

Ученые, изучающие экономической рост при всяких диктатурах (спойлер - чем дольше правитель сидит у власти, тем хуже дела с экономикой, исключений всего два, о них можно рассказать отдельно) давно интересовались вопросом - почему в одном случае «начальник страны» (диктатор, каудильо, национальный лидер, и так далее) - начинает «хорошо», а заканчивает «плохо»?
И в то же самое время точно такой же диктатор в точно такой же стране начинает «плохо», а заканчивает «хорошо»?

Проще объяснить на примере - был такой Кваме Нкрума - дико модный в свое время президент Ганы. Нкруме повезло с самого начала правления - у него не было проблем с валютной выручкой, поскольку тогда взлетели мировые цены на какао-бобы, а Гана как поставщик какао - - все равно, что Россия как поставщик нефти.

Денег Нкруме хватало на всякие социальные программы, экономический рост и шикарную жизнь, но потом цены на какао поднялись еще выше - и вот тут Нкрума сорвался. Он решил, что оставлять такую кучу денег независимым фермерам нельзя, и затеял нечто вроде коллективизации. Отобрать деньги у фермеров получилось, но в процессе дележа миллионов «какао-долларов» Нкрума поссорился с военными и был свергнут.

Военные делили экспортные доходы Ганы еще лет пятнадцать, пока лейтенант Джерри Роллингс не устроил очередной переворот. «Вопрос элит» лейтенант Роллингс решил радикально, приказав расстрелять сразу трех бывших генералов-президентов, а также лидеров тайной полиции и членов Верховного суда. Сотни бывших чиновников Роллингс отправил в концлагеря.

Но прошло несколько лет и кровавый (без преувеличения) диктатор Роллингс «перековался» в демократа - провел экономическую либерализацию, организовал свободные выборы, передал власть, а сейчас мирно зарабатывает на жизнь лекциями об устойчивом развитии в ведущих университетах мира.

Почему так? На этот вопрос ответили ученые Шаун Ларком (University of Cambridge), Мар Сарр (University of Cape Town) и Тим Виллемс (University of Oxford) в работе What shall we do with the bad dictator? (Что делать с плохим диктатором?)

По их мнению, суть проблемы в том, насколько для диктатора возможен вариант «мирной жизни» после отстранения от власти. Если шансы на мирную старость не утеряны, диктатор может пойти на уступки оппозиции и уйти. Но если «запас преступлений» не оставляет варианта на «спокойную жизнь», то начальник будет драться за власть до последнего.

Когда перейдена черта, за которой уход «по хорошему» невозможен, то усиление оппозиции ведет уже только к ужесточению репрессий, а возможность мирного исхода становится еще меньше. При этом чем меньше реальная поддержка народом диктатора, перешедшего «точку невозврата», тем сильнее репрессии.

Из этой модели есть три любопытных следствия
1.действия диктатора «в начале срока» не определяют последующую политику - может быть все «плохо», а может быть «хорошо»
2.«Хорошо», может быть в том случае, если оппозиция быстро мобилизовалась, и не дала возможности диктатору «перейти черту»
3.Если «черта перейдена», то не имеет значения, был ли диктатор изначально «добрым» или «злым» - он закончит кровью

Есть и еще важное дополнение к «модели Ларкома» - о том, в какой степени диктатор «перешел черту» и в какой степени он готов к бою, точно знает его ближайшее окружение, исполнители его приказов. Именно к ним и следует апеллировать оппозиции. Только они могут обменять отказ от поддержки диктатора на гарантии безбедной жизни. Разделяй и властвуй - это правило действует в обе стороны.

Деньги и песец опубликовали ещё один пост, посвящённый пониманию природы революций, где отмечают, что пока так и не сложилась стройная методология их прогнозирования. Действительно, эта тематика уже давно разрабатывается в социальных науках, и работы К. Маркса, П. Сорокина, Ч. Тилли подробно изучаются студентами в рамках теоретических курсов. Но что происходит на мезо- и микроуровне, да ещё и в современном сложном и динамичном мире, далеко не всегда можно объяснить, а тем более предсказать. Коллеги акцентируют внимание на идее, предложенной экономистом Т. Кураном (1). Однако эвристический и объяснительный потенциал такого подхода, несмотря на его вполне логичное обоснование, остаётся неясным. И хотя Т. Куран предлагает объяснительную модель (2), я лишь в общих чертах представляю дизайн эмпирического исследования, который может быть предложен для прогнозирования революционных событий в этой методологической рамке. Да и сам автор отмечает целый ряд ограничений своей модели.

Что касается происходящего в Беларуси, то это, кстати, было вполне предсказуемо. Правда, спрогнозировать такой сценарий стало возможно лишь с началом избирательной кампании. И вот в этом как раз и кроется сложность. Прогностические возможности политологии в этом смысле довольно ограничены. Например, сейчас можно с уверенностью утверждать, что российский авторитарный режим достаточно устойчив. Если ему что-то и угрожает в обозримой (но точно не ближайшей) перспективе, то это не народный бунт, а дворцовый переворот. Но когда это случится, спрогнозировать не может никто, так как уловить какие-то сигналы мы сможем в лучшем случае в начале активной фазы революционных событий.

В этом отношении есть заслуживающая внимания статья "On revolutions" (3). В ней авторы апробируют метод, позволяющий ретроспективно фиксировать революции. Причём не только социально-политические, но и, к примеру, технологические и культурные. Отталкиваясь от определения, что революции заключаются в резких локализованных изменениях, которые оставляют статистические "следы", они формулируют "революционный детектор", выявляющий такие изменения во временных рядах с помощью непараметрического точного теста (non-parametric permutation test). Для идентификации "следов" используется метод Foote novelty, разработанный для определения резких изменений в обработке сигналов. Авторы тестируют метод не только на трёх волнах демократизации по С. Хантингтону, используя набор данных V-Dem, но и обнаруживают три "революции" в американской поп-музыке, или "революции" в популярности женских имён в США.

Хорошо, с ретроспективным анализом всё ясно, но как быть с прогнозами? Здесь есть большое поле для дальнейшей работы. Предположим, что существуют триггеры революций, которые кроются в политических ценностях, экономической ситуации, режимных характеристиках или эффективности государственных институтов. Есть хорошие наборы данных, устоявшиеся в социальных науках, которые описывают эти аспекты. Если эти предикторы операционализировать в соответствии с описанной выше теоретической рамкой, полагаю, можно построить и работающую объяснительную модель. Но это задача для большой команды и финансирования на уровне, как минимум, гранта РНФ.

(1) Kuran, T. (1989). Sparks and prairie fires: A theory of unanticipated political revolution. Public Choice 61, 41–74 . DOI: 10.1007/BF00116762
(2) Kuran, T. (1995). The Inevitability of Future Revolutionary Surprises. American Journal of Sociology, 100(6), 1528-1551.
(3) Leroi, A.M., Lambert, B., Mauch, M. et al. (2020) On revolutions. Palgrave Commun 6, 4. DOI: 10.1057/s41599-019-0371-1

"Он выполнял свой долг… он не только повиновался приказам, он повиновался закону…"

Ханну Арендт сильно критиковали за то, как она описывала процесс над Адольфом Эйхманом. Многим казалось, что она оправдывает нацистского преступника. На самом деле, конечно, Х. Арендт его не оправдывала, а пыталась найти объяснение мотивам его преступных действий. Своеобразным ответом критикам стало и название написанной по итогам её работы книги - Банальность зла (1). В этом квинтэссенция поступков Эйхмана. Он утверждал, что был маленькой шестерёнкой в большом механизме истребления. Более того, "решая еврейский вопрос" он лишь исполнял законы нацистской Германии и даже испытывал при этом душевные муки.

Меня просят прокомментировать события в Беларуси. Но мне сложно это сделать. Во-первых, я не специалист (хотя кому сегодня это мешает?). Во-вторых, происходящее вызывает у меня целый ряд эмоций, и в такой ситуации я не могу дать академически нейтральный комментарий. Наконец, вряд ли я могу сказать что-то новое относительно комментариев коллег, которые разбираются в проблеме лучше меня.

Не претендуя на экспертное мнение, но основываясь на своем знании авторитаризма, лишь предположу, какое продолжение может получить сложившаяся ситуация. Сотрудники МВД и КГБ уже приняли окончательное решение о своих инвестициях, поэтому для них черта пройдена - они будут на стороне банального зла до конца. Таким образом, я вижу два наиболее вероятных варианта развития событий для режима Лукашенко. Оба для этого самого режима неблагоприятные.

1. Протест будет жестоко подавлен в течение нескольких недель. Но в этом случае в стране в скором будущем наступит экономический коллапс, и режим всё равно рухнет.

2. Армейский генерал, который имеет амбиции стать министром обороны, в один из ближайших дней перейдёт на сторону протеста. В таком случае, режим падёт очень быстро.

Прогнозы очень тезисные, но, по-моему, содержание их и так понятно. Главное, чтобы при всём при этом пострадало как можно меньше людей.

(1) Арендт Х. Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме / Пер. с англ. С. Кастальского и Н. Рудницкой; послесл. Э. Зуроффа. М.: Европа, 2008

#GF_политология, #онлайн_образование

Inliberty приглашает студентов принять участие в онлайн-школе по политологии от сотрудников университета Хельсинки, ВШЭ,ЕУ с 23-27 августа.
Будут затрагиваться темы устройства политических режимов и использования инструментов демократии.
Заявки принимаются до 18 августа.
https://www.inliberty.ru/ithink-governance/

Русский research напоминает про англоязычный мусор, который публикуют отечественные учёные в журналах, индексируемых в WoS и SCOPUS. Согласно докладу Комиссии РАН по противодействию фальсификации научных исследований хищные журналы публикуют и переводной плагиат, и лженаучный/наукообразный бред.

Но кроме журналов недобросовестные учёные имеют ещё несколько вариантов, которые с каждым годом становятся всё популярнее. Я, например, уже писал о странных монографиях, издаваемых вполне достойным издательством. Но таких случаев, думаю, немного. Зато в общественных науках довольно распространённой практикой стали публикации в сборниках фиктивных конференций. Кстати, здесь отличаются не только наши соотечественники. Мы уже привыкли к тому, что в мусорных и хищных изданиях очень много статей за авторством исследователей из Азии и Восточной Европы - видимо, у них похожие проблемы.

Возьмём информацию из спам-рассылки, которую я получил в конце мая. Ежемесячно мне приходит 7-10 таких писем, но я их сразу удаляю, а вот это письмо, наверное, пропустил. Приглашают принять участие в конференции Globalization and its socio-economic consequences 2020. Заходим на сайт и узнаём, что это ежегодное мероприятие, материалы которого уже несколько лет индексируются ведущими наукометрическими базами данных. Я бегло посмотрел несколько статей из сборников предыдущих конференций и понял, что всё как обычно: сотни статей объёмом до 10 страниц, плохой английский, слабые тексты, никакой науки. Большинство участников - словаки и чехи, но есть и представители из России и пост-советского пространства. Интересное наблюдение: первые публикуют статьи с одним-двумя авторами, "наши" - 3-5 авторов. Организуется конференция Университетом Жилины (Словакия), но проходит в спа-отеле в окрестностях Жилины. Причём организаторы настоятельно просят бронировать номера именно там. Программы конференций мне найти не удалось, но они, видимо, ограничиваются несколькими формальными выступлениями в рамках трёх секций (так на сайте) для тех, кто всё-таки приехал. Из нескольких сотен участников приезжают, по всей видимости, далеко не все. Да и зачем? Заплатил conference fee, отправил какой-то текст и ждёшь, когда в WoS появится твоя статья. Хотя не удивлюсь, если какие-то ушлые коллеги даже умудряются оформить себе командировку для поездки в Словакию, чтобы понежиться в спа. За государственный счёт, конечно, так как это же для повышения публикационных показателей.

И если судить по количеству спама, таких конференций по всему миру проводится десятки. Так что у Комиссии РАН по противодействию фальсификации научных исследований ещё много работы.

Наблюдая за событиями в Беларуси вспомнил, что для изучения протестного поведения очень хорошо подходит проблема безбилетника. В общественных науках эта модель объясняет дисбаланс, который возникает, когда индивиды получают выгоды от публичных благ, но при этом уклоняются от своего вклада. Например, укрывают доходы от налогообложения, но в то же время в полной мере пользуются всеми государственными услугами, социальными выплатами и другими благами. Классик институциональной экономики Мансур Олсон в своей книге Logic of Collective Action: Public Goods and the Theory of Groups, кстати, переведённой на русский язык (1), рассматривает коллективные действия и утверждает, что рациональные индивиды будут предпочитать стратегию безбилетника кооперации, если предполагаемые издержки будут сравнимы с потенциальным выигрышем или будут больше него. Кроме того, он выводит правило, что, чем больше размер и гетерогенность (разнообразие) группы, тем выше трансакционные издержки и, следовательно, ниже вероятность организации коллективных действий.

Политические протесты тоже изучались через призму этого подхода. К примеру, Уилл Мур сравнивает разные подходы и, несмотря на существующую в научной литературе критику олсоновской концепции, приходит к выводу, что рациональный выбор участия/неучастия в коллективных действиях наиболее обоснован (2). Протесты Арабской весны, движение occupy, бархатные революции дали учёным множество различных данных для анализа. И хотя результаты исследований демонстрируют целый набор коммуникативных, ценностных и спонтанных факторов протестной мобилизации, в социальных науках сложился консенсус о рациональном фундаменте протестного поведения.

Возвращаясь к протесту в Беларуси, я могу сформулировать следующую гипотезу. Ответная реакция властей, которая заключалась в жестоком разгоне протеста, имела целью как раз повышение издержек для потенциальных участников акций. Обычно эта стратегия работает, и протесты затухают, так как многие, кто поддерживает протест, в итоге остаются дома и, таким образом, становятся "безбилетниками". Однако, в текущей ситуации репрессивный ответ белорусских властей сработал в обратную сторону. Люди оценили избиения не в краткосрочной, а в стратегической перспективе. Они восприняли их не в качестве издержек участия в протесте, а как издержки "полицейского государства", которые они будут нести в дальнейшем, если в текущем протесте участвовать не будут. То есть неадекватные действия силовиков стали катализатором рациональной (а не спонтанной эмоциональной) протестной мобилизации.
#теорияигр

(1) Олсон, М. Логика коллективных действий: общественные блага и теория групп. — М.: ФЭИ, 1995 − 174 с.
(2) Moore, W. (1995). Rational Rebels: Overcoming the Free-Rider Problem. Political Research Quarterly, 48(2), 417-454. doi:10.2307/449077

- Чего хотят повстанцы?
- Как обычно. Больше денег, больше свободы, больше воздуха.
"Вспомнить всё", (Реж. П. Верховен, 1990 г.)

Молодые политологи реагируют сразу на несколько моих публикаций. И если первые два пункта - это обмен мнениями, то в третьем коллеги вступают в дискуссию относительно последнего моего поста. Возможно, я не очень точно выразился, поэтому попытаюсь прояснить.

Да, существует много различных подходов к анализу политического поведения, в том числе и протестной мобилизации. Но при большом разнообразии выявляемых факторов учёные признают, что у протеста рациональный фундамент. И в общественных науках сложился устойчивый консенсус на этот счёт. Регрессионные модели стабильно демонстрируют большой вклад рацио в политическое поведение, в целом, и протестное, в частности. Это подтверждает, например, и признанный социолог К.-Д. Опп в своей монографии 1990 года (1), и авторы совсем свежей книги о протесте и социальных движениях в цифровом обществе (2). Да это утверждение совсем и не отменяет влияния других аспектов - просто, они становятся значимой надстройкой этого фундамента. Важно понимать, что перечисленные в посте @msmprapn подходы не противоречат теории рационального выбора, а дополняют и уточняют её.

(1) Opp, K.d. (1990). The Rationality Of Political Protest. New York: Routledge, https://doi.org/10.4324/9780429314179
(2) Giugni, M., & Grasso, M. (2019). Street Citizens: Protest Politics and Social Movement Activism in the Age of Globalization (Cambridge Studies in Contentious Politics). Cambridge: Cambridge University Press. doi:10.1017/9781108693455

Тут @Echtdevol задаётся вопросом, зачем диктаторам выборы. Действительно, почему бы выборы не "взять и отменить"? Интересную версию предлагает @moneyandpolarfox, который считает, что "выборы заставляет проводить группа приближенных людей, от которых диктатор как-то зависит, без которых он не может обойтись, и которых он, на самом деле, боится. Ему приходится доказывать, что он тут самый альфа-самец."

На самом деле, есть несколько важных причин, почему в авторитарных странах проводятся выборы. И помимо таких банальных мотивов, как подтверждение легитимности (внутренней и международной) и получение обратной связи от населения, есть ещё один важный аспект. Это регулярная мобилизация властной вертикали для организации избирательного процесса и обеспечения нужного результата.

Во-первых, достижение требуемых KPI становится важнейшим тестом на лояльность и инструментом поддержания тонуса для всех: от элитной верхушки до рядового члена избирательной комиссии.
Во-вторых, ответственность за авторитаризм в результате таких выборов размывается по всем, кто принимал участие в фильтрации кандидатов, мобилизации подневольных избирателей и подгонке итоговых результатов. Возникающая круговая порука - мощный стимул для поддержки режима административной иерархией.
В-третьих, это механизм "кормления" для большого количества членов избирательных комиссий, часть из которых работает не только в период выборов, но и на постоянной основе, и политтехнологов, обеспечивающих поддержку режима и в периоды между выборами. То есть это покупка лояльности. #выборы

В серии препринтов Max Planck Institute for Demographic Research опубликовано исследование о миграционных потоках учёных из России и в обратном направлении в 1996-2020 гг (1). Для анализа используются данные из базы SCOPUS, чтобы отследить авторов, которые указывали в своих разных статьях российскую или зарубежную аффилиацию. Например, если первая публикация была с российским адресом, а последняя с зарубежным, такой автор считался эмигрантом, наоборот - иммигрантом. Кроме того, были выделены категории "возвращенцев" (первая и последняя публикации с российским адресом, но между ними были зарубежные) и "транзитных учёных" (первая и последняя публикации с зарубежным адресом, но между ними были российские). Важно, что в работе также есть классификация по различным научным областям.

Основные результаты вполне ожидаемые:
- эмигрантов значительно больше, чем иммигрантов;
- основные направления эмиграции - США и Германия;
- резко выделяется положительный миграционный баланс с Украиной, Беларусью и Узбекистаном, что повторяет и тренды вне академической миграции.

Но есть и интересные, на мой взгляд, находки. На основе полученных данных авторы обращают внимание на то, что в последние годы потоки уравнялись. Правда, радоваться пока рано, так как цитируемость уезжающих учёных значительно выше, чем приезжающих работать в Россию. Это может означать, что качественно иммиграция всё ещё проигрывает эмиграции. Кстати, единственным исключением стали общественные науки. Но и этому есть объяснение, хотя авторы его не конкретизируют. По моему мнению, это обусловлено тем, что экспорт экономистов, политологов и социологов из развитых стран уже давно стал устойчивой тенденцией в связи с двумя основными факторами: высокой конкуренцией на Западе и общим низким качеством социальных наук в развивающихся странах.

Конечно, у исследования есть множество ограничений, что авторы и не скрывают. Они подчёркивают возможные недостатки в данных, необъективность выборки публикаций, индексируемых SCOPUS, и т.д. Я бы ещё добавил то, что очень часто потенциальные учёные уезжают из России, чтобы учиться в магистратуре и докторантуре, и тогда первые публикации у них выходят сразу с зарубежной аффилиацией. В социальных науках это точно происходит, поэтому скорее всего из анализируемой выборки "выпало" очень много исследователей.

Тем не менее, в статье ещё много интересных наблюдений и интерпретаций. Поэтому и её, и весь проект Modeling and Analysis of Migration and Mobility among Scholars рекомендую всем, кто интересуется социологией науки и научной политикой.
#управлениенаукой

(1) Subbotin, A., Aref, S. (2020) Brain drain and brain gain in Russia: analyzing international mobility of researchers by discipline using Scopus bibliometric data 1996-2020. MPIDR Working Paper WP-2020-025.

Время от времени возникает желание написать эссе об особенностях восприятия политических режимов в современных общественных науках, но руки всё не доходят. Поэтому пока несколько мыслей, которые периодически обсуждаем с коллегами, изложу здесь.

Политическая наука как дисциплина со своими эпистемологическими основаниями, методологическими подходами и категориальным аппаратом сложилась на Западе. И её становление в этих ценностных и логических рамках наложило отпечаток на то, как принято описывать те или иные феномены. Так сложилось, что присущая западным странам демократия, в целом, политологами рассматривается как хороший тип режима, а авторитаризм, наоборот, не очень. Поп-культурное, научное, финансово-экономическое доминирование только усиливают экспансию такого понимания. Учёные, конечно, стараются не переходить грань между объективными описаниями и субъективными суждениями, но иногда это не удаётся.

Так, например, появляются концепции стационарного бандита (М. Олсон), хищного государства (А. Бавистер-Гоулд) или недостойного правления (В. Гельман). И вот такое использование метафор, на мой взгляд, может обесценивать научную значимость этих, кстати, вполне обоснованных теоретических подходов. Желание придать исследуемому и описываемому феномену негативную коннотацию сразу же выводит концепцию из политологического в политический дискурс, так как спекуляции в таком случае неизбежны.

Есть и ещё один важный аспект. Политологи, представляющие интеллектуальную прогрессивную элиту западного общества, нередко примеряют исследуемые объекты на себя. Политизированность задающих моду в общественных науках американских учёных я, кстати, уже упоминал. Это вообще такая большая ловушка социальных наук. Астрофизик, описывая Марс, скорее всего скажет, что он подходит для колонизации, а Венера, наоборот, не так уж комфортна для человека. В то же время политолог, рассуждая об авторитарном государстве, чаще всего скатывается в описания негативных эффектов режима для общества. Для какого общества? Для прогрессивного, само собой, но это же и так подразумевается. А представьте, допустим, говоря о делиберативной демократии мы скажем, что такой режим комфортен для людей с либеральными ценностями и партисипаторной политической культурой. А вот для патерналистов лучше подойдет авторитаризм. Необычно, да?

Пишу этот текст и понимаю, что нужно всё-таки садиться за большое аргументированное эссе. Предваряя возможную критику хочу подчеркнуть, что речь в посте идёт только об эпистемологии, а правовые и этические аспекты я пока вынес за скобки. Их включение в теоретическую рамку без ущерба для научной объективности - отдельная задача, которую обязательно нужно решить.
#методология #политология

Два месяца назад я предположил, что распространение практик дистанционного преподавания даст толчок к развитию феномена, который назвал гражданским просвещением. И вот уже с сентября начинает работать Свободный университет, в основе которого низовая самоорганизация известных учёных и преподавателей.

Организаторы пишут, что "оказавшись на переднем крае глобальной кризисной трансформации, они обнаружили также, что могут делать свою работу без бюрократических институтов, больше мешавших, чем помогавших... задача — выстроить университет заново, избавив преподавателей от всякого административного диктата".

Этот вызов для классического университета намного опасней, чем пандемия. Действительно, преподавателю теперь не нужна университетская аудитория. Более того, наконец можно заняться нормальным преподаванием без всех этих бесполезных РПУД, ФОС, компетентностно-ориентированных учебных планов и прочей ерунды, которая скрывает истинное содержание образования. Освободившись от бюрократии учёный может больше уделять времени науке и, тем самым, сделать свои дисциплины ещё лучше, интереснее и полезнее.

"А как же дипломы?" - спросят университетские и министерские бюрократы. Так и бумажки эти в современном мире значат намного меньше, чем, например, рекомендация известного учёного и преподавателя, который сегодня не меньший бренд, чем университет из второй-третьей сотни рейтинга QS, THE или ARWU. В общем, желаю коллегам успеха! Посмотрим, что из этого получится.

Этика в социальных исследованиях - важный предмет, вокруг которого постоянно идут дискуссии. Интересный кейс рассматривает @datastudies. И, на мой взгляд, совершенно справедливо акцентирует внимание на идее известной исследовательницы А. Маркхэм о том, что этика должна быть частью метода. И важно здесь не только применение соответствующих норм при сборе и обработке данных, чтобы не ранить чувства объектов изучения, но и умение грамотно инкорпорировать этические принципы в исследовательский дизайн без ущерба для аналитической составляющей метода.

Мне эта история напомнила, как однажды на большой международной конференции учёная из России выступала с докладом об исследовании оппозиционных и экстремистских сетей во Вконтакте. И в презентации у неё были скриншоты аккаунтов с персональными данными, а имена и фамилии указывались в сетевых картах. И никто из слушателей не указал ей на нарушение этических принципов, что меня очень и очень удивило. Потом мне пришлось долго и с примерами объяснять своим студентам, которым её доклад, кстати, очень понравился, что так делать нельзя.

Получается, что даже наличие в учебных планах дисциплин по этике научных исследований не спасает. Их содержание студентами часто рассматривается как что-то абстрактное и не имеющее отношения к реальной исследовательской деятельности. И это, несомненно, наше преподавательское упущение - видимо, мы и сами не такие уж "этичные".
#методология

UPD. Оказалось, что опубликованная статья задела многих. Можно почитать ещё реакции
https://yangx.top/rufuturism/19468
https://yangx.top/club4internet/345
https://yangx.top/verdachtig/922

9 ноября 2016 года я был приглашён на Election breakfast, который организовало консульство США. Это был фуршет, где можно было не только вкусно поесть, но и на больших экранах наблюдать результаты подсчета голосов и постоянно меняющийся расклад по выборщикам, сфотографироваться с картонными изображениями кандидатов, да и просто пообщаться с интересными людьми. У нас уже было утро, а в США как раз ночь после выборов, поэтому живыми были не только данные с избирательных участков, но и эмоции. Тем интереснее мне было наблюдать, как реагируют американцы, среди которых почти все поддерживали демократов, на неожиданную победу Д. Трампа. К окончанию завтрака было заметно, что многие сильно разочарованы результатами. Но в этом и прелесть американских выборов - это действительно шоу с непредсказуемым результатом.

В связи с тем, что на носу новые выборы, уважаемый Дмитрий Прокофьев напоминает, что Д. Трампа избрали не "«белые бедняки», разоренные глобализмом, «реднеки», убоявшиеся притока иммигрантов, жители «ржавого пояса», потерявшие работу из-за переноса производства в Китай, и всякое такое", а состоятельные американцы. Действительно, в исследовании Дианы Мутц (1) обосновывается, что за него проголосовали белые американцы, которые были обеспокоены в первую очередь изменениями в своём статусе как привилегированной группы.

Я внимательно прочитал статью, и у меня есть некоторый скепсис относительно этих выводов. Именно скепсис, а не критика, так как я не настолько погружён в тему и методологию исследования. Дело в том, что опираясь на перекрестные и панельные данные автор строит модель, которой присущи все ограничения конструктивистского подхода, особенно в части интерпретации результатов. И если сам автор не ставит красные флажки, то выводы у читателей могут зайти очень далеко. Например, нужно принимать во внимание, что в итоге Д. Трамп получил почти на 3 млн меньше голосов, чем Х. Клинтон, и только особенности избирательной системы сделали его победителем. Более того, электоральная волатильность в США очень низкая (2), а явка в 2016 была всего на 0.8% больше, чем в 2012. Так что победу Д. Трампу обеспечили совсем незначительное число голосов, возможно, тех, о ком пишет Д. Мутц.

В этом смысле мне больше нравятся позитивистские подходы, которые иногда мало что могут объяснить на микроуровне, зато при этом обладают значительным объяснительным и предсказательным потенциалом на макроуровне. Допустим, если верить модели, предложенной в этом исследовании (3), то на выборах в США победит Д. Байден. #выборы

(1) Mutz, D.C. Status threat, not economic hardship, explains the 2016 presidential vote. Proceedings of the National Academy of Sciences May 2018, 115 (19) E4330-E4339; DOI: 10.1073/pnas.1718155115
(2) Lacy, D., Markovich, Z. D. (2016). Why don’t states switch sides anymore? The rise and fall of American electoral volatility. http://sites.dartmouth.edu/dlacy/files/2016/10/Volatility.Simple.v8.pdf
(3) Siegenfeld, A.F., Bar-Yam, Y. Negative representation and instability in democratic elections. Nat. Phys. 16, 186–190 (2020). DOI: 10.1038/s41567-019-0739-6

Люди, считающие себя умными, почему-то часто думают, что все остальные - дураки. Ситуация усугубляется, когда эти "умники" сбиваются в стайки.
И происходит это всё чаще и чаще.

Группы, повесившие на себя ярлык "прогрессивных", убеждают всех, что нужно сидеть дома и носить маску, женщин нужно называть не иначе как "теми, кто менструирует", меньшинствам нужна позитивная дискриминация и т.д. Не то чтобы я был кардинально с чем-то не согласен содержательно, но я точно не согласен с той безапелляционностью и неуважением к чужому мнению, которыми пропитаны лозунги этих "прогрессистов".

События в Беларуси подсветили ещё один аспект этой проблемы. "Умники" привыкли лишать субъектности окружающих. По их мнению, люди против диктатуры на улицы сами выйти не могут - ими обязательно кто-то должен манипулировать. Они свято верят, что уж ими манипулировать точно нельзя. А вот это тупое стадо, что выходит на акции протеста, точно зомбировано или даже проплачено.

Как верно подмечает Русский research, "абсолютный логический винегрет и абсурд" происходит и в нашей научно-образовательной сфере. Сначала "умники" пишут в своих каналах, что кто-то работает "по темникам западных НКО", а потом они же учат молодежь разоблачать фейки в социальных сетях.

То и дело слышу на всяких экспертных и не очень площадках, что нам нужна меритократия, то есть управление должны осуществлять наиболее достойные, способные и умные. Хорошая идея. Но вот беда - когда начинаешь подробнее расспрашивать об их понимании концепта, открывается интересная штука. Достойными, способными и умными, оказывается, считают себя именно те, кто эту меритократию и предлагают. Ну, а остальные, по их мнению, как вы уже, наверное, догадываетесь, не такие уж и умные.

Уверяю, что все вышеперечисленные сюжеты - явления одного порядка. Это и есть один из аспектов "новой этики", который заключается в отрицании ума, рацио, субъектности у тех, кто выражает другую позицию или, просто, с чем-то не согласен.

На днях помощник президента Максим Орешкин взбудоражил общественность сообщением о том, что в этом году Россия может попасть в топ-5 экономик мира. Слова недавнего министра экономического развития кого-то воодушевили, других насмешили, а некоторые вообще всерьёз стали обсуждать перспективы российской экономики. Хотя по существу тут обсуждать нечего: может не значит обязательно войдёт, да и подсчёт имелся в виду по паритету покупательной способности, что очень непрозрачно.

Зато есть что обсудить через призму политической науки. Предложу две гипотезы, которые между собой взаимосвязаны, но имеют различное содержание.

Во-первых, в статье Towards a positive theory of political rhetoric: Why do politicians lie? М. Дэвис и М. Феррантино обосновывают модель, в которой политики соотносят краткосрочную выгоду от завышенных обещаний сейчас и потенциальные риски в будущем. Так что фраза "может войти в топ-5" не несёт практически никаких репутационных издержек. Но есть важный нюанс: в авторитарных режимах высказывания окружения правящей группы вообще зачастую направлены не к обществу, а к руководству. Это логично, так как при авторитаризме элиты гражданам не так уж и подотчётны. В таком случае у этого обещания две функции: продемонстрировать свою лояльность начальству и сформулировать амбициозную цель, достижение которой может сулить политико-административные выгоды. Кстати, в современной России это распространённый ход, так как невыполнение социально-экономических KPI всегда можно списать на внешние факторы: неблагоприятную конъюнктуру, происки врагов, санкции и т.д. Но и это ещё не всё. ВВП по ППС - очень неоднозначный показатель, которым можно очень легко манипулировать. Есть работы, в которых доказывается, что в авторитарных режимах регулярно фальсифицируют данные по ВВП даже без ППС (2, 3), так что не удивляйтесь, если через год нам объявят, что Россия по результатам 2020 года вошла в топ-5 экономик мира. По официальным данным и по ППС это вполне может быть так.

Во-вторых, у элитного окружения и обслуживающих режим масс медиа, помимо всего прочего, есть ещё одна функция - создавать информационный шум. Например, авторы исследования, посвящённого социальным медиа в Китае, доказывают, что существует и успешно реализуется стратегия органов власти, направленная на создание более 400 млн постов и комментариев для отвлечения внимания и размывания повестки (4). Значимая информация и аргументы легко теряются в таком потоке. Такую же задачу выполняют и множество публичных персон, каждое высказывание которых многократно тиражируется и обсуждается. Более того, управление шумом может быть инструментом целенаправленного переноса акцентов, рассредоточения потенциально протестных групп и подавления возможностей к коллективному действию (5). Таким образом, громкие заявления представителей политико-административной иерархии могут выполнять и такую функцию. Тем более, что важных тем, от которых сегодня нужно отвлечь общество, очень много.

(1) Davis, M.L., Ferrantino, M. (1996). Towards a positive theory of political rhetoric: Why do politicians lie?. Public Choice 88, 1–13 . https://doi.org/10.1007/BF00130405
(2) Martinez, L. (2019) How Much Should We Trust the Dictator's GDP Growth Estimates? DOI: 10.2139/ssrn.3093296
(3) Chan, H.F., Frey, B.S., Skali, A., Torgler, B. (2019). Political Entrenchment and GDP Misreporting. CESifo Working Paper No. 7653
(4) Gary King, Jennifer Pan, and Margaret E. Roberts. (2017). How the Chinese Government Fabricates Social Media Posts for Strategic Distraction, not Engaged Argument. American Political Science Review, 111, 3, Pp. 484-501
(5) Redlicki, J. (2016). What Drives Regimes to Manipulate Information: Criticism, Collective Action, and Coordination.

Русский research опубликовал критический комментарий подписчика относительно создания Свободного университета. Претензия, кстати, вполне понятна: почему организатор не желает финансировать свою же собственную инициативу, хотя деньги на это у него, по всей видимости, есть?

Я не знаком лично ни с кем из преподавателей, да и не очень хочу выступать в качестве адвоката. Однако не могу не обратить внимание на фундаментальное отличие от классического университета, в котором, возможно, и кроется ответ на эту критику. Дело в том, что Свободный университет - это не единый институт, а сеть. Принципы сетевой организации заключаются в том, что все участники (институты или индивиды) вносят свой вклад в создаваемый результат. Он не обязательно должен быть одинаковым по содержанию и по размеру, но устойчивая сеть возникает тогда, когда вклад каждого узла эквивалентен участию других. Поэтому единоличное финансирование проекта одним из участников, даже инициатором всего движения, без соразмерного вклада остальных, пусть и нематериального, сразу разбалансирует структуру от горизонтальных связей в сторону иерархии. В результате одно только это действие может заложить основу для формирования института вместо сети равноправных участников. Возможно, института неформального, но точно тяготеющего к иерархическому устройству, что значительно нивелирует его преимущества по сравнению с традиционными образовательными учреждениями. А лидера это превратит в руководителя, который будет иметь право диктовать свою волю. Так и зарождается бюрократия. Напоминаю, что идеи эти базируются на работах нобелевского лауреата Э. Остром. И да, этот пост - хороший повод открыть вторую серию методических публикаций, теперь про #сетевойподход.

Кстати, у меня самого есть пара критических соображений в связи с появившимися подробностями о планах Свободного университета.

Во-первых, я уверен, что читаемые курсы должны быть платными и, надеюсь, что они такими и станут в скором будущем. Это и вопрос мотивации преподавателей и слушателей, и важнейший стимул для поддержания высокого качества преподавания. Предлагаемый формат (за небольшие пожертвования по желанию) в долгосрочной перспективе нежизнеспособен. Пока это выглядит следующим образом: романтики собрались и решили безвозмездно сеять разумное, доброе, вечное. Долго так они не протянут. Не нужно бояться, что если в основе проекта лежит бизнес-модель, то исчезнут его добродетели - одно другому не мешает и не противоречит.

Во-вторых, пока не впечатляют и заявленные курсы. Наверное, они могут заинтересовать студентов бакалавриата, но в целом, описание каждой дисциплины намекает на то, что особой базы для их освоения не нужно. На мой взгляд, это уровень первых двух лет хорошего образовательного трека Liberal Arts, но не более того. Честно говоря, маловато для университета, который позиционируется с таким размахом. Студентов, которые уже что-то знают и умеют, этим, как мне кажется, не заинтересовать. Правда, я могу здесь заблуждаться, так как плохо представляю себе уровень подготовки студентов разных общественных и гуманитарных специализаций во всем многообразии российских вузов. Допускаю даже, что для некоторых дипломированных выпускников эти курсы будут откровением. Тем не менее, если появление более специализированных и продвинутых дисциплин предполагается в будущем, лучше заявить об этом сейчас, чтобы не потерять интерес потенциальных аудиторий.

Время от времени даже в России политики обсуждают перспективы введения безусловного базового дохода. На этот раз на совещании с однопартийцами с идеей обсудить такую меру выступил председатель "Единой России" Д. Медведев. Так как часто риторика российской элиты расходится с её действиями, гражданам радоваться пока не стоит. Уважаемый Дмитрий Прокофьев прикидывает, что будет, если каждому гражданину России выплачивать ежемесячно по 10 000 рублей, и приходит к следующему выводу: "обсуждать они ничего не будут, это так, разговор под выборы".

Но что, если посмотреть на это с точки зрения политической науки? Например, policy эффекты от введения безусловного базового дохода успешно изучаются в рамках целого ряда исследовательских проектов. И результаты эти очень даже положительные. Те, кто интересуется темой, знают Всемирную сеть базового дохода BIEN, члены которой регулярно размещают отчёты с результатами экспериментов и исследований, проводят экспертные и научные мероприятия, публикуют полезную информацию. В целом, как я понимаю, исследования выявляют множество позитивных экономических и социальных эффектов. Но почему же тогда политики и бюрократы не переходят от слов к делу? Здесь возникает проблема, которая ещё мало изучена. Это political эффекты от внедрения безусловного базового дохода. Кстати, перспективное направление для диссертационного исследования или даже проекта для научной группы.

Представим, что принято решение о безусловном базовом доходе. Если верить теории ретроспективного голосования, граждане будут счастливы и обязательно переизберут тех, кто придумал такую классную штуку. Однако, не так всё просто. Ведь для высвобождения средств на выплаты придётся серьезно перекроить подходы к бюджетированию, выпустить очередные облигации или распечатать "кубышку". А это значит, что кто-то тогда своё недополучит. В авторитарных государствах с рентоориентированной элитой, как в России, от этого сильно проиграют правящие круги, так как потеряют большую часть ренты. Поэтому дальше обсуждений этот вопрос не продвинется. В таких странах руководство понимает, что лучше опираться на приближённых, управлять выборами по-старинке и продолжать радовать избирателей обещаниями. В демократических государствах помимо всего прочего для реализации такого плана придётся резко повышать налоги, а следовательно, положительные экономические эффекты быстро нивелируются негативными, и к этому ещё добавится сопротивление богатых слоев населения. Даже набирающие всё больше голосов в разных странах популисты понимают опасность подобных решений. Сейчас введение безусловного дохода без негативных political эффектов возможно только, наверное, в странах Скандинавии, Финляндии, Новой Зеландии или, допустим, Калифорнии и Техасе. Таким образом, можно согласиться с нобелевским лауреатом Абхиджитом Банерджи и его соавторами, что внедрение безусловного базового дохода вопрос не экономический, а политический (1).

В общем, пока это всё предположения. Но ясно точно, что здесь есть много аспектов, которые можно поизучать, помоделировать и попрогнозировать. Тема интересная, а поле непаханное. Кто возьмётся?

(1) Abhijit Banerjee, Paul Niehaus, Tavneet Suri (2019) Universal Basic Income In The Developing World. NBER WORKING PAPER SERIES. Working Paper 25598

Ряд дружественных каналов сделали репост материала Канала им. Гоббса о своеобразном диалоге Б. Латура и Д. Чакрабарти Conflicts of planetary proportions – a conversation. Стоит заметить, кстати, что это уже не первая публикация их дискуссий о современных глобальных проблемах человечества. Почитатели Б. Латура, я уверен, уже с ними знакомы, а если нет, то найти их можно здесь и здесь. Если кратко, то рассуждения приводят к выводу о том, что сочетание трёх глобальных процессов - дерегулирования, резкого роста неравенства и нежелания признавать климатические проблемы - ставит нас в очень сложное положение. Кроме того, одним из следствий его становится новый конфликт между элитами, которые не готовы выполнять взятые на себя обязательства, и массами, которые требуют эмансипации.

Но мой пост посвящён не поднятой теме, а восприятию Бруно Латура политологами, особенно молодыми, и проблеме кумиров в общественных науках. Мне понятен интерес к творчеству Б. Латура. Он действительно большой учёный и интеллектуал, и я уже не раз упоминал его в этом канале. Например, когда писал об исследованиях науки и технологии (STS) и рекомендовал к прочтению "Лабораторную жизнь" и "Пастеризацию Франции", или когда предлагал рассматривать "Социальную сеть" Д. Финчера через призму акторно-сетевой теории.

Однако я замечаю, что многие коллеги воспринимают Б. Латура как непререкаемого авторитета. И это лишь пример, иллюстрирующий значимую в социальных науках тенденцию, по крайней мере в России. Если вы пробовали поспорить с апологетами Австрийской экономической школы, утопического социализма или, допустим, политической теории феминизма, то, возможно, понимаете, о чём я. Если являетесь одним из вышеупомянутых, то, скорее всего, не понимаете. Сложность социума порождает многообразие подходов и концепций, основоположники которых становятся кумирами молодых неокрепших учёных умов. Риск того, что научная теория может стать идеологемой, очень реален: все мы знаем, как научные работы К. Маркса легли в основу политических программ, что в итоге привело к забвению политической экономии как науки на десятки лет. Причем происходит это совсем не по воле классиков, а, скорее, даже вопреки ей.

С Б. Латуром ситуация не так радикальна, но тоже заслуживает, на мой взгляд, внимания. Во-первых, уже не раз я слышал, как молодые коллеги (пока студенты и аспиранты), используют идеи из его последних работ в качестве уже верифицированного научного знания, хотя работы эти публицистические и дискуссионные. Мне представляется, что умозаключения Б. Латура, хотя и интересны и полезны сами по себе, страдают от недостатка общей логики аргументации. Я не случайно привёл выше ссылки на другие публикации его разговоров с Д. Чакрабарти - их не объединяет взаимная база причинности.

Во-вторых, я бы обратил внимание и на методологическую основу его работ, которая так нравится многим социологам и политологам. Мне кажется, слабым местом плоских онтологий является всё то же отсутствие общей теории причинности. Выявляя зависимости в конкретном кейсе учёный не может экстраполировать их на другие случаи, что сильно ограничивает объяснительную способность формулируемых выводов в общетеоретическом смысле. А, например, акторно-сетевую теорию я бы вообще назвал не исследовательской, а расследовательской методологией.

Наверное, про плоские онтологии в политических исследованиях нужно будет написать подробнее. Здесь же в заключение я хочу подчеркнуть, что моя критика ни в коем случае не направлена на опровержение тех или иных теорий. Я лишь напоминаю, что крайности в социальных науках чреваты политизацией, а многообразие и противоречивость подходов, а также харизма некоторых авторов сокращают дистанцию между крайностями на расстояние пары небольших шагов. #политология