Разбираясь с очень интересной статьёй Agency proliferation and the globalization of the regulatory state: Introducing a data set on the institutional features of regulatory agencies (1) обнаружил, что один из авторов - Xavier Fernández i Marín - ведёт свой сайт, где публикует собственные скрипты для сбора и обработки данных, собранные эмпирические базы, методички и многое другое.

Во-первых, это может быть интересно тем, кто работает над проблемами публичного управления и регулирования. Например, здесь можно найти обширную базу данных и набор визуализаций по упомянутой статье. Выборка впечатляет: 799 органов в 115 странах и 17 секторах политики. Кроме того, есть и методичка, которая поможет работать с этими данными в R. Так что можно, ссылаясь на авторов, использовать базу данных в своих научных целях.

Во-вторых, это прекрасный образец того, как можно популяризировать свои исследования. Это не просто страничка сотрудника на сайте института/факультета/кафедры с перечнем публикаций, читаемых курсов и вехами академического пути, а полноценный научный ресурс. На мой взгляд, достойный пример для подражания.
#данные #ресурсыполитолога

(1) Jordana, J., Fernández-i-Marín, X. and Bianculli, A. C. (2018). Agency proliferation and the globalization of the regulatory state: Introducing a data set on the institutional features of regulatory agencies. Regulation & Governance. Vol 12, Issue 4, 524-540. doi:10.1111/rego.12189

#ресурсыполитолога #данные
Команда проекта World Values Survey объявила о публикации результатов седьмой волны исследования. На этот раз в базе представлены данные, собранные с 2017 по 2020 годы, в том числе в рамках сотрудничества с European Values Study. Кроме того, добавлены новые государства: Боливия, Греция, Мьянма, Никарагуа и Таджикистан. Теперь в выборке 77 стран и более 129 тысяч респондентов. Как обычно, базу данных можно скачать полностью или использовать инструменты для онлайн-анализа прямо на ресурсе проекта.

Недавно я описывал ситуацию, когда догадался, кто авторы рецензируемой статьи. Как и в прошлый раз, я написал редактору о том, что отказываюсь от рецензирования в связи с потенциальным конфликтом интересов. Кстати, этот вариант в опросе был самым популярным (46% голосов).
В понедельник я получил ответ от редактора. Он предлагает мне всё-таки написать рецензию, но не заполнять первую часть бланка, где есть формализованные вопросы и ответы (соответствует/не соответствует, принять/не принять и т.д.). По словам редактора, моя рецензия не будет иметь значения для журнала, но может быть полезна авторам для доработки текста.

Рецензию я, конечно, подготовлю. На мой взгляд, здесь есть один важный момент, о котором мы не всегда задумываемся. Когда мы с коллегами обсуждаем рецензирование, я часто слышу мнение, что это бесполезная трата времени, бесплатный труд, и поэтому к рецензиям многие подходят чисто формально. Тем более, что само рецензирование не так статусно, как, например, членство в редколлегии журнала.

Отношение к рецензированию как к формальности - это бич российской политической науки. Подозреваю, что это касается и других общественных наук. У меня почти два десятка статей в отечественных научных журналах, и ни на одну из них я не получал нормальной критической рецензии. В большинстве случаев вообще никаких не было, а в нескольких - сам даже готовил рецензию, чтобы ее просто подписал коллега с соседней кафедры/факультета. В то же время сейчас у меня направлены три статьи в зарубежные журналы, на две из которых я уже получил отзывы и комментарии. В обоих случаях статус "accepted with major revisions", и предстоит огромный объём работы, а по сути подготовка принципиально новых текстов. Причём с подавляющим большинством комментариев сложно не согласиться.

Поэтому в разговорах о научном рецензировании я всегда стараюсь подчеркнуть одну простую, но, как оказывается, не для всех очевидную, мысль: тщательно подготовленная рецензия - это тоже вклад в науку, порой не меньший, чем и само проведённое исследование.

Помните, какие были жаркие споры вокруг стратегии умного голосования, которую продвигал @navalny на выборах в сентябре 2019 года? Наконец, есть и научный анализ результатов этой кампании. Михаил Турченко и Григорий Голосов опубликовали статью (1), где представляют своё исследование результативности умного голосования на муниципальных выборах в Санкт-Петербурге.

Если кратко, то авторы приходят к следующим выводам:
(а) агитационная кампания умного голосования сработала, и многие избиратели следовали рекомендациям, когда делали свой выбор;
(б) кандидаты, которые были поддержаны в рамках кампании умного голосования, получили больше голосов, чем кандидаты, оставшиеся без поддержки;
(в) результаты кандидатов от "Единой России", против которых и было направлено умное голосование, были хуже, чем могли бы быть без контрагитации.

Авторы утверждают, что стратегия была эффективной. По крайней мере, можно с ними согласиться относительно голосования в Санкт-Петербурге. Но всё-таки нужно признать, что результаты исследования сложно экстраполировать на всю страну. Кроме того, в Питере стойкие традиции стратегического голосования (а в политической теории это именно стратегическое голосование). Например, когда в 2007 году к выборам в Законодательное собрание не допустили "Яблоко", многие избиратели проголосовали стратегически за КПРФ и "Справедливую Россию" без всякой агитационной кампании против "Единой России". Так что надеемся, что в ближайшее время кто-то опубликует результаты исследований и по другим регионам.
#выборы

(1) Mikhail Turchenko & Grigorii V. Golosov (2020) Smart enough to make a difference? An empirical test of the efficacy of strategic voting in Russia’s authoritarian elections, Post-Soviet Affairs, DOI: 10.1080/1060586X.2020.1796386

Русский research отзывается на мой пост о рецензировании и добавляет, что в отечественных физико-математических науках ситуация лучше (а мы и не сомневались), но всё равно отстаёт от мировых стандартов. А на днях очень кстати появился интересный пост на Хабре, где автор пишет о проблемах научных публикаций. Помимо всего прочего, что мы уже много раз обсуждали, там есть очень верная, на мой взгляд, мысль:

Основная функция журнала сейчас — хостинг pdf. Это меньше, чем делает, например, Wikipedia. При этом за такой сервис нужно платить несколько тысяч долларов за один документ, — наверно, самый дорогой хостинг в мире.
Понятно, что я утрирую, но в наше время есть столько возможностей для отзывов, оценок и агрегации статей. Можно предоставить платформу ученым для непосредственного обсуждения статей прямо на сайте, и привлечь их туда. Если взять для примера Хабр, то комментарии часто не уступают самой статье.

Я давно уже думал над этим. В РИНЦ есть возможность комментирования размещенных публикаций, но я ни разу не видел, чтобы кто-то ею воспользовался. Кроме того, эти комментарии касались бы уже опубликованного итогового текста. А ведь обратная связь от научного сообщества (а не пары рецензентов) - это бездонный ресурс для совершенствования качества исследований. В этой связи я уже несколько раз слышал об идее использования VCS для научной работы. VCS (version control system) - это система управления версиями, которая используется для работы с постоянно изменяющейся информацией. Так можно хранить несколько вариантов одного документа, отслеживать изменения и их авторов, поддерживать возможность комментирования к каждой из версий. Самым известным, наверное, вариантом такой системы стал GIT, используемый в программировании и разработке.

Важно, что для такого подхода уже есть фундамент. Например, это готовые инфраструктуры ресурсов arXiv.org (Cornell University) или osf.io (Center for Open Science). Представьте, что есть цифровая экосистема, где научная группа публикует результаты исследований в виде постоянно обновляемых документов, отвечает на публичные комментарии и замечания других учёных и не распыляется на множество публикаций. Как отмечает @trueresearch, публикуемая и доступная всем участникам процесса переписка авторов с рецензентами вполне может превосходить объём самой статьи в 2-3 раза. Так зачем плодить десятки статей по одной теме или пытаться воспроизвести чужие результаты (что сложно опубликовать, а потом даже опубликованное не будет цитироваться), если можно обойтись одним тредом, состоящим из публичных документов? И да, не нужно ждать несколько лет, пока это всё опубликуют.

Здесь же возникнет принципиально новый подход к оценке качества научной работы, а издательства с их миллиардным бизнесом на научных публикациях исчезнут. Уверен, наука и её популяризация от этого точно выиграют.
#управлениенаукой

#объявления
Центр изучения Германии и Европы (СПбГУ - Университет Билефельда) объявляет Седьмой российско-европейский конкурс научных статей магистрантов и аспирантов.

Приглашаем подавать на конкурс как недавно опубликованные, так и неопубликованные исследовательские работы, выполненные магистрантами, аспирантами и соискателями в области социальных и гуманитарных наук по темам, связанным с изучением Европы (для российских исследователей) или России (для европейских исследователей).

Главным призом станет финансовая поддержка проведения эмпирического исследования в Европе (для российских исследователей) или России (для европейских исследователей), а также публикация итогового варианта рукописи в рамках серии «CGES Working Papers».

Дедлайн подачи заявок – 12 октября 2020 года.

Финал конкурса состоится в ноябре 2020 года в Санкт-Петербурге. Прошедшие в финал кандидаты представят свою работу на английском языке перед членами жюри.
Также финалисты смогут принять участие в семинаре по написанию и публикации статей в международных научных журналах под руководством европейского преподавателя.

Подробную информацию и требования к статьям можно скачать здесь

Счётная палата РФ подготовила отчёт "Открытость государства в России - 2020". Я сам много раз искал какие-то данные для исследований и анализа на ресурсах Минобрнауки и знаю, что с открытостью там не всё в порядке. Но признаюсь, всё равно был удивлен, когда увидел, что в рейтинге федеральных министерств оно занимает последнее место.

Но есть и ещё одна удивительная вещь. Складывается впечатление, что уважаемые коллеги делают вид, будто не понимают базовые принципы прозрачности и подотчётности государственного управления. Открытость должна проявляться не только в Telegram или на всевозможных форумах и других PR-площадках. В первую очередь необходима публикация полных и релевантных открытых данных (желательно ещё и в машиночитаемом формате), что важно для оценки качества управления. Тем более, что различных наборов этих данных в научно-образовательной сфере очень много. А также хорошо бы детализировать и бюджетные затраты, которые сейчас выводятся из-под контроля в виде миллиардных субсидий, что дало бы возможность измерять эффективность различных научно-образовательных инициатив, рождаемых под эгидой Министерства.

Несколько дней сомневался, стоит ли высказывать свою позицию по поводу доклада ВШЭ "Терроризм: недопустимость оправдания. Исторические, этические и правовые аспекты. Но решил всё-таки написать, так как это имеет прямое отношение к науке и образованию, в целом, и политологии, в частности.

Если кто не знает, началось всё с очередных спорных комментариев профессора ВШЭ Гасана Гусейнова в Фэйсбуке. На этот раз он якобы оправдывал террористов, устроивших захват заложников в театре на Дубровке в 2002 году. В ответ и был выпущен этот доклад, который скорее вызывает вопросы, чем даёт ответы. В этом отношении согласен с мнением коллег из НОП. Выглядит это сочинение так, будто от руководства Вышки поступил сигнал, что нужно коллективно отреагировать, чтобы создать отстройку от позиции своего сотрудника. В результате один писал, второй поправил, остальные просто подписались, а опубликовано под шапкой ВШЭ.

Довольно странно, что в организации, где собраны очень квалифицированные учёные, умеющие писать отличные тексты, возник такой слабый, со всех точек зрения, документ. Полагаю, что те, кто мог бы, просто не захотели в этом участвовать. Или, заранее зная их отношение к проблеме, руководство не стало к ним обращаться.

Я вообще считаю, что политика многих организаций, регламентирующая, что можно, а что нельзя говорить сотрудникам, порочна в принципе. Особенно это касается учёных, которые могут и должны высказываться публично и при этом сами отвечать за свои слова. Если они ошибаются, лучше, если им также публично на это укажет научное сообщество, а не бюрократы-администраторы. Я часто не соглашаюсь по сути с Олегом Матвейчевым и по форме с Гасаном Гусейновым, когда они выступают в социальных сетях, но это никак не влияет на моё отношение к их работодателю - ВШЭ. Считаю, что нужно разделять рабочий и личный дискурс даже у публичных персон. Я же не знаю, что они говорят в аудитории, а их научные статьи я не читал.

Кроме того, все эти дискуссии уводят от обсуждения проблем по существу. А подобная стилистика - ещё и упрощает дискурс, делая его вульгарным. Меня, например, смущает, что мне приходится говорить о низком качестве этого эссе, а не содержании поднимаемой в нём проблемы. А ведь здесь есть очень важный аспект, связанный с дихотомией "оправдание-объяснение мотивов". Объяснять чьё-то поведение не значит оправдывать его. И наоборот, изучение военных преступлений никак не умаляет подвиг героев. И не нужно здесь заниматься крючкотворством - на места всё расставляет здравый смысл. Иначе, борьба с "оправданием" и "переписыванием истории" становится удивительно похожа на феномен cancel culture, которую они сами так активно осуждают.

Наконец, хочу заметить, что в студенческой среде политологов терроризм как объект изучения довольно популярен. На потоке всегда есть 3-4 студента, которые пытаются заниматься этой темой. Но по опыту скажу, что почти все работы по терроризму, которые мне приходилось рецензировать, страдали одним большим недостатком - там не было научного политологического, социологического, правового анализа. Отсутствие чёткой методологии исследования в случае с терроризмом приводит к тому, что текст насыщается моральным императивом. И опубликованный ВШЭ доклад, хотя написан и не студентом, - прекрасная этому иллюстрация.
#политология

Мы много обсуждаем мусорные журналы и то, как российские учёные имитируют научную деятельность публикуясь в таких изданиях, но тут коллеги (пост и комментарии в ФБ у Владимира Гельмана) дали наводку ещё на один интересный и, на мой взгляд, нетривиальный случай. Речь идёт о респектабельном издательстве Springer и опубликованной им монографии в довольно известной серии Contributions to Economics. Это совсем свежая книга Public Administration and Regional Management in Russia.

Я не хотел бы делать преждевременные выводы, но кое-что меня сразу насторожило. На 476 страницах уместилось целых 50 глав, каждая из которых, как мы знаем, считается и индексируется в SCOPUS отдельно. То есть по сути это 50 отдельных публикаций по 7-12 страниц. Краткость - сестра таланта? Возможно, но я не поленился и прочитал несколько доступных для просмотра глав. Увиденное меня поразило ещё больше: все написаны по одному шаблону, на ужасном английском и на очень низком научном уровне. А ведь кто-то теперь этими поделками отчитается о научной работе, получит премии за публикационную активность, повысит свой индекс Хирша (там полно самоцитирований), привлечёт бюджетное финансирование и т.д.

Ладно, я уже не удивлён тем, что множество российских исследователей занимается такой ерундой. Но, Springer, вы-то что делаете? #политология

Редактор Science Герберт Холден Торп в своей колонке напоминает, что 75 лет назад Вэнневар Буш представил Президенту Г. Трумэну свой доклад "Science - The Endless Frontier", который заложил основы системы финансирования фундаментальных исследований в США. Рассказывая эту историю он утверждает, что наука всегда была политически значимой, и делает следующий вывод: "наука процветает, когда на её стороне прагматичные и искусные политики, и страдает, когда её оппоненты политически сильнее". Сложно не согласиться. Но в свете его предпоследнего текста, который был опубликован в конце июня, этот тезис звучит ещё интереснее, ведь оказывается, что "убедительных слов порой тоже недостаточно". Приводя в пример дискуссии об окружающей среде и ситуацию с пандемией коронавируса, Г.Х. Торп замечает, что "научное сообщество проигрывает цифровому левиафану дезинформации". И обвиняет в этом политиков.

И вот здесь я бы поспорил. Про политиков я скажу ниже, но вина в размывании значимости настоящего научного знания и плохом качестве научной коммуникации лежит, в том числе, и на самом сообществе исследователей. Я уже высказывал своё удивление тем, как на пандемию реагируют учёные. Но есть и ещё целый ряд вопросов. Кто выдавал гипотезы за работающие модели? Кто строил пугающие экспоненты, основанные на некачественных данных? Кто размещал в открытом доступе препринты без должного экспертного обсуждения, понимая, что журналисты в погоне за кликами опубликуют любую "сенсацию"? Почему экономисты, политологи и специалисты по публичной политике не смогли предложить внятные ответы на вызовы пандемии?

Относительно политической науки у меня в этом контексте есть пара соображений.
Во-первых, мы на самом деле всё чаще наблюдаем, что научное знание для политиков становится в меньшей степени ценностью, и в большей - политическим инструментом. Обратите внимание, как политики апеллируют к науке и поддерживают учёных, когда им это выгодно, и замалчивают результаты научных исследований, когда они расходятся с их собственными установками или ожиданиями избирателей. Это касается и естественных наук (ГМО, научное обоснование гомосексуального поведения, доказательная медицина и др.), но особенно ярко проявляется в науках общественных. Именно поэтому учёных, которые критикуют политиков и бюрократов, отодвигают от экспертизы в процессе принятия решений. На их место приходят лояльные эксперты, квалификация которых может быть разной. В итоге, иррациональная паника, охватившая и управленцев, и работающих на них экспертов, только усилила негативные эффекты.

Во-вторых, как я уже заметил, политологи далеко не всегда могут дать хорошие советы. Чьи работы вспомнили в связи с пандемией? Джорджио Агамбена и Нассима Талеба. Серьёзно? На мой взгляд, это прямое следствие кризиса позитивизма в современных общественных науках. Мы очень много знаем о разнообразных кейсах на микроуровне, но уже давно не можем сказать ничего нового в целом об обществе, которое стремительно меняется. В результате страдают прогностическая функция науки и её потенциал для поддержки принятия политических решений. Но сами учёные, участвующие в выработке и экспертизе решений, этого признавать не хотят.

Сразу два подписчика попросили подробнее раскрыть второй тезис 👆, и я обязательно сделаю это чуть позже. Но ко всему посту хочу добавить ещё слова известного профессора эпидемиологии Джона Иоаннидиса из Стэнфорда:

"Авторы моделей "астрономически ошиблись" в предсказаниях относительно COVID-19, и теперь мир за это расплачивается."

"Печальная ирония заключается в том, что многие из величайших бедствий в современной истории — сталинские колхозы, "Большой скачок" Мао и другие — являются результатом того, что централизованные органы принятия решений пытались улучшить положение людей посредством их принуждения. Во время пандемии коронавируса эксперты, хотя и непреднамеренно, вызвали одну из самых серьезных катастроф в современной истории, лишив права выбора тех, кто обладал более качественным знанием на локальном уровне."

В связи с текущими событиями вспомнилась прекрасная научная инструкция для авторитарных лидеров, которую в начале этого года подготовила Маргарита Завадская. Само собой, актуально не только для Беларуси.

Ученые, изучающие экономической рост при всяких диктатурах (спойлер - чем дольше правитель сидит у власти, тем хуже дела с экономикой, исключений всего два, о них можно рассказать отдельно) давно интересовались вопросом - почему в одном случае «начальник страны» (диктатор, каудильо, национальный лидер, и так далее) - начинает «хорошо», а заканчивает «плохо»?
И в то же самое время точно такой же диктатор в точно такой же стране начинает «плохо», а заканчивает «хорошо»?

Проще объяснить на примере - был такой Кваме Нкрума - дико модный в свое время президент Ганы. Нкруме повезло с самого начала правления - у него не было проблем с валютной выручкой, поскольку тогда взлетели мировые цены на какао-бобы, а Гана как поставщик какао - - все равно, что Россия как поставщик нефти.

Денег Нкруме хватало на всякие социальные программы, экономический рост и шикарную жизнь, но потом цены на какао поднялись еще выше - и вот тут Нкрума сорвался. Он решил, что оставлять такую кучу денег независимым фермерам нельзя, и затеял нечто вроде коллективизации. Отобрать деньги у фермеров получилось, но в процессе дележа миллионов «какао-долларов» Нкрума поссорился с военными и был свергнут.

Военные делили экспортные доходы Ганы еще лет пятнадцать, пока лейтенант Джерри Роллингс не устроил очередной переворот. «Вопрос элит» лейтенант Роллингс решил радикально, приказав расстрелять сразу трех бывших генералов-президентов, а также лидеров тайной полиции и членов Верховного суда. Сотни бывших чиновников Роллингс отправил в концлагеря.

Но прошло несколько лет и кровавый (без преувеличения) диктатор Роллингс «перековался» в демократа - провел экономическую либерализацию, организовал свободные выборы, передал власть, а сейчас мирно зарабатывает на жизнь лекциями об устойчивом развитии в ведущих университетах мира.

Почему так? На этот вопрос ответили ученые Шаун Ларком (University of Cambridge), Мар Сарр (University of Cape Town) и Тим Виллемс (University of Oxford) в работе What shall we do with the bad dictator? (Что делать с плохим диктатором?)

По их мнению, суть проблемы в том, насколько для диктатора возможен вариант «мирной жизни» после отстранения от власти. Если шансы на мирную старость не утеряны, диктатор может пойти на уступки оппозиции и уйти. Но если «запас преступлений» не оставляет варианта на «спокойную жизнь», то начальник будет драться за власть до последнего.

Когда перейдена черта, за которой уход «по хорошему» невозможен, то усиление оппозиции ведет уже только к ужесточению репрессий, а возможность мирного исхода становится еще меньше. При этом чем меньше реальная поддержка народом диктатора, перешедшего «точку невозврата», тем сильнее репрессии.

Из этой модели есть три любопытных следствия
1.действия диктатора «в начале срока» не определяют последующую политику - может быть все «плохо», а может быть «хорошо»
2.«Хорошо», может быть в том случае, если оппозиция быстро мобилизовалась, и не дала возможности диктатору «перейти черту»
3.Если «черта перейдена», то не имеет значения, был ли диктатор изначально «добрым» или «злым» - он закончит кровью

Есть и еще важное дополнение к «модели Ларкома» - о том, в какой степени диктатор «перешел черту» и в какой степени он готов к бою, точно знает его ближайшее окружение, исполнители его приказов. Именно к ним и следует апеллировать оппозиции. Только они могут обменять отказ от поддержки диктатора на гарантии безбедной жизни. Разделяй и властвуй - это правило действует в обе стороны.

Деньги и песец опубликовали ещё один пост, посвящённый пониманию природы революций, где отмечают, что пока так и не сложилась стройная методология их прогнозирования. Действительно, эта тематика уже давно разрабатывается в социальных науках, и работы К. Маркса, П. Сорокина, Ч. Тилли подробно изучаются студентами в рамках теоретических курсов. Но что происходит на мезо- и микроуровне, да ещё и в современном сложном и динамичном мире, далеко не всегда можно объяснить, а тем более предсказать. Коллеги акцентируют внимание на идее, предложенной экономистом Т. Кураном (1). Однако эвристический и объяснительный потенциал такого подхода, несмотря на его вполне логичное обоснование, остаётся неясным. И хотя Т. Куран предлагает объяснительную модель (2), я лишь в общих чертах представляю дизайн эмпирического исследования, который может быть предложен для прогнозирования революционных событий в этой методологической рамке. Да и сам автор отмечает целый ряд ограничений своей модели.

Что касается происходящего в Беларуси, то это, кстати, было вполне предсказуемо. Правда, спрогнозировать такой сценарий стало возможно лишь с началом избирательной кампании. И вот в этом как раз и кроется сложность. Прогностические возможности политологии в этом смысле довольно ограничены. Например, сейчас можно с уверенностью утверждать, что российский авторитарный режим достаточно устойчив. Если ему что-то и угрожает в обозримой (но точно не ближайшей) перспективе, то это не народный бунт, а дворцовый переворот. Но когда это случится, спрогнозировать не может никто, так как уловить какие-то сигналы мы сможем в лучшем случае в начале активной фазы революционных событий.

В этом отношении есть заслуживающая внимания статья "On revolutions" (3). В ней авторы апробируют метод, позволяющий ретроспективно фиксировать революции. Причём не только социально-политические, но и, к примеру, технологические и культурные. Отталкиваясь от определения, что революции заключаются в резких локализованных изменениях, которые оставляют статистические "следы", они формулируют "революционный детектор", выявляющий такие изменения во временных рядах с помощью непараметрического точного теста (non-parametric permutation test). Для идентификации "следов" используется метод Foote novelty, разработанный для определения резких изменений в обработке сигналов. Авторы тестируют метод не только на трёх волнах демократизации по С. Хантингтону, используя набор данных V-Dem, но и обнаруживают три "революции" в американской поп-музыке, или "революции" в популярности женских имён в США.

Хорошо, с ретроспективным анализом всё ясно, но как быть с прогнозами? Здесь есть большое поле для дальнейшей работы. Предположим, что существуют триггеры революций, которые кроются в политических ценностях, экономической ситуации, режимных характеристиках или эффективности государственных институтов. Есть хорошие наборы данных, устоявшиеся в социальных науках, которые описывают эти аспекты. Если эти предикторы операционализировать в соответствии с описанной выше теоретической рамкой, полагаю, можно построить и работающую объяснительную модель. Но это задача для большой команды и финансирования на уровне, как минимум, гранта РНФ.

(1) Kuran, T. (1989). Sparks and prairie fires: A theory of unanticipated political revolution. Public Choice 61, 41–74 . DOI: 10.1007/BF00116762
(2) Kuran, T. (1995). The Inevitability of Future Revolutionary Surprises. American Journal of Sociology, 100(6), 1528-1551.
(3) Leroi, A.M., Lambert, B., Mauch, M. et al. (2020) On revolutions. Palgrave Commun 6, 4. DOI: 10.1057/s41599-019-0371-1

"Он выполнял свой долг… он не только повиновался приказам, он повиновался закону…"

Ханну Арендт сильно критиковали за то, как она описывала процесс над Адольфом Эйхманом. Многим казалось, что она оправдывает нацистского преступника. На самом деле, конечно, Х. Арендт его не оправдывала, а пыталась найти объяснение мотивам его преступных действий. Своеобразным ответом критикам стало и название написанной по итогам её работы книги - Банальность зла (1). В этом квинтэссенция поступков Эйхмана. Он утверждал, что был маленькой шестерёнкой в большом механизме истребления. Более того, "решая еврейский вопрос" он лишь исполнял законы нацистской Германии и даже испытывал при этом душевные муки.

Меня просят прокомментировать события в Беларуси. Но мне сложно это сделать. Во-первых, я не специалист (хотя кому сегодня это мешает?). Во-вторых, происходящее вызывает у меня целый ряд эмоций, и в такой ситуации я не могу дать академически нейтральный комментарий. Наконец, вряд ли я могу сказать что-то новое относительно комментариев коллег, которые разбираются в проблеме лучше меня.

Не претендуя на экспертное мнение, но основываясь на своем знании авторитаризма, лишь предположу, какое продолжение может получить сложившаяся ситуация. Сотрудники МВД и КГБ уже приняли окончательное решение о своих инвестициях, поэтому для них черта пройдена - они будут на стороне банального зла до конца. Таким образом, я вижу два наиболее вероятных варианта развития событий для режима Лукашенко. Оба для этого самого режима неблагоприятные.

1. Протест будет жестоко подавлен в течение нескольких недель. Но в этом случае в стране в скором будущем наступит экономический коллапс, и режим всё равно рухнет.

2. Армейский генерал, который имеет амбиции стать министром обороны, в один из ближайших дней перейдёт на сторону протеста. В таком случае, режим падёт очень быстро.

Прогнозы очень тезисные, но, по-моему, содержание их и так понятно. Главное, чтобы при всём при этом пострадало как можно меньше людей.

(1) Арендт Х. Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме / Пер. с англ. С. Кастальского и Н. Рудницкой; послесл. Э. Зуроффа. М.: Европа, 2008

#GF_политология, #онлайн_образование

Inliberty приглашает студентов принять участие в онлайн-школе по политологии от сотрудников университета Хельсинки, ВШЭ,ЕУ с 23-27 августа.
Будут затрагиваться темы устройства политических режимов и использования инструментов демократии.
Заявки принимаются до 18 августа.
https://www.inliberty.ru/ithink-governance/

Русский research напоминает про англоязычный мусор, который публикуют отечественные учёные в журналах, индексируемых в WoS и SCOPUS. Согласно докладу Комиссии РАН по противодействию фальсификации научных исследований хищные журналы публикуют и переводной плагиат, и лженаучный/наукообразный бред.

Но кроме журналов недобросовестные учёные имеют ещё несколько вариантов, которые с каждым годом становятся всё популярнее. Я, например, уже писал о странных монографиях, издаваемых вполне достойным издательством. Но таких случаев, думаю, немного. Зато в общественных науках довольно распространённой практикой стали публикации в сборниках фиктивных конференций. Кстати, здесь отличаются не только наши соотечественники. Мы уже привыкли к тому, что в мусорных и хищных изданиях очень много статей за авторством исследователей из Азии и Восточной Европы - видимо, у них похожие проблемы.

Возьмём информацию из спам-рассылки, которую я получил в конце мая. Ежемесячно мне приходит 7-10 таких писем, но я их сразу удаляю, а вот это письмо, наверное, пропустил. Приглашают принять участие в конференции Globalization and its socio-economic consequences 2020. Заходим на сайт и узнаём, что это ежегодное мероприятие, материалы которого уже несколько лет индексируются ведущими наукометрическими базами данных. Я бегло посмотрел несколько статей из сборников предыдущих конференций и понял, что всё как обычно: сотни статей объёмом до 10 страниц, плохой английский, слабые тексты, никакой науки. Большинство участников - словаки и чехи, но есть и представители из России и пост-советского пространства. Интересное наблюдение: первые публикуют статьи с одним-двумя авторами, "наши" - 3-5 авторов. Организуется конференция Университетом Жилины (Словакия), но проходит в спа-отеле в окрестностях Жилины. Причём организаторы настоятельно просят бронировать номера именно там. Программы конференций мне найти не удалось, но они, видимо, ограничиваются несколькими формальными выступлениями в рамках трёх секций (так на сайте) для тех, кто всё-таки приехал. Из нескольких сотен участников приезжают, по всей видимости, далеко не все. Да и зачем? Заплатил conference fee, отправил какой-то текст и ждёшь, когда в WoS появится твоя статья. Хотя не удивлюсь, если какие-то ушлые коллеги даже умудряются оформить себе командировку для поездки в Словакию, чтобы понежиться в спа. За государственный счёт, конечно, так как это же для повышения публикационных показателей.

И если судить по количеству спама, таких конференций по всему миру проводится десятки. Так что у Комиссии РАН по противодействию фальсификации научных исследований ещё много работы.

Наблюдая за событиями в Беларуси вспомнил, что для изучения протестного поведения очень хорошо подходит проблема безбилетника. В общественных науках эта модель объясняет дисбаланс, который возникает, когда индивиды получают выгоды от публичных благ, но при этом уклоняются от своего вклада. Например, укрывают доходы от налогообложения, но в то же время в полной мере пользуются всеми государственными услугами, социальными выплатами и другими благами. Классик институциональной экономики Мансур Олсон в своей книге Logic of Collective Action: Public Goods and the Theory of Groups, кстати, переведённой на русский язык (1), рассматривает коллективные действия и утверждает, что рациональные индивиды будут предпочитать стратегию безбилетника кооперации, если предполагаемые издержки будут сравнимы с потенциальным выигрышем или будут больше него. Кроме того, он выводит правило, что, чем больше размер и гетерогенность (разнообразие) группы, тем выше трансакционные издержки и, следовательно, ниже вероятность организации коллективных действий.

Политические протесты тоже изучались через призму этого подхода. К примеру, Уилл Мур сравнивает разные подходы и, несмотря на существующую в научной литературе критику олсоновской концепции, приходит к выводу, что рациональный выбор участия/неучастия в коллективных действиях наиболее обоснован (2). Протесты Арабской весны, движение occupy, бархатные революции дали учёным множество различных данных для анализа. И хотя результаты исследований демонстрируют целый набор коммуникативных, ценностных и спонтанных факторов протестной мобилизации, в социальных науках сложился консенсус о рациональном фундаменте протестного поведения.

Возвращаясь к протесту в Беларуси, я могу сформулировать следующую гипотезу. Ответная реакция властей, которая заключалась в жестоком разгоне протеста, имела целью как раз повышение издержек для потенциальных участников акций. Обычно эта стратегия работает, и протесты затухают, так как многие, кто поддерживает протест, в итоге остаются дома и, таким образом, становятся "безбилетниками". Однако, в текущей ситуации репрессивный ответ белорусских властей сработал в обратную сторону. Люди оценили избиения не в краткосрочной, а в стратегической перспективе. Они восприняли их не в качестве издержек участия в протесте, а как издержки "полицейского государства", которые они будут нести в дальнейшем, если в текущем протесте участвовать не будут. То есть неадекватные действия силовиков стали катализатором рациональной (а не спонтанной эмоциональной) протестной мобилизации.
#теорияигр

(1) Олсон, М. Логика коллективных действий: общественные блага и теория групп. — М.: ФЭИ, 1995 − 174 с.
(2) Moore, W. (1995). Rational Rebels: Overcoming the Free-Rider Problem. Political Research Quarterly, 48(2), 417-454. doi:10.2307/449077

- Чего хотят повстанцы?
- Как обычно. Больше денег, больше свободы, больше воздуха.
"Вспомнить всё", (Реж. П. Верховен, 1990 г.)

Молодые политологи реагируют сразу на несколько моих публикаций. И если первые два пункта - это обмен мнениями, то в третьем коллеги вступают в дискуссию относительно последнего моего поста. Возможно, я не очень точно выразился, поэтому попытаюсь прояснить.

Да, существует много различных подходов к анализу политического поведения, в том числе и протестной мобилизации. Но при большом разнообразии выявляемых факторов учёные признают, что у протеста рациональный фундамент. И в общественных науках сложился устойчивый консенсус на этот счёт. Регрессионные модели стабильно демонстрируют большой вклад рацио в политическое поведение, в целом, и протестное, в частности. Это подтверждает, например, и признанный социолог К.-Д. Опп в своей монографии 1990 года (1), и авторы совсем свежей книги о протесте и социальных движениях в цифровом обществе (2). Да это утверждение совсем и не отменяет влияния других аспектов - просто, они становятся значимой надстройкой этого фундамента. Важно понимать, что перечисленные в посте @msmprapn подходы не противоречат теории рационального выбора, а дополняют и уточняют её.

(1) Opp, K.d. (1990). The Rationality Of Political Protest. New York: Routledge, https://doi.org/10.4324/9780429314179
(2) Giugni, M., & Grasso, M. (2019). Street Citizens: Protest Politics and Social Movement Activism in the Age of Globalization (Cambridge Studies in Contentious Politics). Cambridge: Cambridge University Press. doi:10.1017/9781108693455

Тут @Echtdevol задаётся вопросом, зачем диктаторам выборы. Действительно, почему бы выборы не "взять и отменить"? Интересную версию предлагает @moneyandpolarfox, который считает, что "выборы заставляет проводить группа приближенных людей, от которых диктатор как-то зависит, без которых он не может обойтись, и которых он, на самом деле, боится. Ему приходится доказывать, что он тут самый альфа-самец."

На самом деле, есть несколько важных причин, почему в авторитарных странах проводятся выборы. И помимо таких банальных мотивов, как подтверждение легитимности (внутренней и международной) и получение обратной связи от населения, есть ещё один важный аспект. Это регулярная мобилизация властной вертикали для организации избирательного процесса и обеспечения нужного результата.

Во-первых, достижение требуемых KPI становится важнейшим тестом на лояльность и инструментом поддержания тонуса для всех: от элитной верхушки до рядового члена избирательной комиссии.
Во-вторых, ответственность за авторитаризм в результате таких выборов размывается по всем, кто принимал участие в фильтрации кандидатов, мобилизации подневольных избирателей и подгонке итоговых результатов. Возникающая круговая порука - мощный стимул для поддержки режима административной иерархией.
В-третьих, это механизм "кормления" для большого количества членов избирательных комиссий, часть из которых работает не только в период выборов, но и на постоянной основе, и политтехнологов, обеспечивающих поддержку режима и в периоды между выборами. То есть это покупка лояльности. #выборы

В серии препринтов Max Planck Institute for Demographic Research опубликовано исследование о миграционных потоках учёных из России и в обратном направлении в 1996-2020 гг (1). Для анализа используются данные из базы SCOPUS, чтобы отследить авторов, которые указывали в своих разных статьях российскую или зарубежную аффилиацию. Например, если первая публикация была с российским адресом, а последняя с зарубежным, такой автор считался эмигрантом, наоборот - иммигрантом. Кроме того, были выделены категории "возвращенцев" (первая и последняя публикации с российским адресом, но между ними были зарубежные) и "транзитных учёных" (первая и последняя публикации с зарубежным адресом, но между ними были российские). Важно, что в работе также есть классификация по различным научным областям.

Основные результаты вполне ожидаемые:
- эмигрантов значительно больше, чем иммигрантов;
- основные направления эмиграции - США и Германия;
- резко выделяется положительный миграционный баланс с Украиной, Беларусью и Узбекистаном, что повторяет и тренды вне академической миграции.

Но есть и интересные, на мой взгляд, находки. На основе полученных данных авторы обращают внимание на то, что в последние годы потоки уравнялись. Правда, радоваться пока рано, так как цитируемость уезжающих учёных значительно выше, чем приезжающих работать в Россию. Это может означать, что качественно иммиграция всё ещё проигрывает эмиграции. Кстати, единственным исключением стали общественные науки. Но и этому есть объяснение, хотя авторы его не конкретизируют. По моему мнению, это обусловлено тем, что экспорт экономистов, политологов и социологов из развитых стран уже давно стал устойчивой тенденцией в связи с двумя основными факторами: высокой конкуренцией на Западе и общим низким качеством социальных наук в развивающихся странах.

Конечно, у исследования есть множество ограничений, что авторы и не скрывают. Они подчёркивают возможные недостатки в данных, необъективность выборки публикаций, индексируемых SCOPUS, и т.д. Я бы ещё добавил то, что очень часто потенциальные учёные уезжают из России, чтобы учиться в магистратуре и докторантуре, и тогда первые публикации у них выходят сразу с зарубежной аффилиацией. В социальных науках это точно происходит, поэтому скорее всего из анализируемой выборки "выпало" очень много исследователей.

Тем не менее, в статье ещё много интересных наблюдений и интерпретаций. Поэтому и её, и весь проект Modeling and Analysis of Migration and Mobility among Scholars рекомендую всем, кто интересуется социологией науки и научной политикой.
#управлениенаукой

(1) Subbotin, A., Aref, S. (2020) Brain drain and brain gain in Russia: analyzing international mobility of researchers by discipline using Scopus bibliometric data 1996-2020. MPIDR Working Paper WP-2020-025.