Крайне интересная статья Андрея Коряковцева, посвящённая различию в подходах Энгельса и Маркса к происхождению и роли государства в капиталистических и до-капиталистических обществах. Противопоставляя подход Энгельса Марксу, Коряковцев ссылается прежде всего на "Экономические рукописи 1857-1861 годов". Если попытаться пересказать конечный вывод совсем коротко, то, по мнению автора, сам Маркс был склонен рассматривать государство в виде автономной социальной силы, условия возникновения и структура которой в значительной степени различались в зависимости от изначальных природных (и не только) условий. Удивительным образом, можно сказать, что данная мысль подкинула мне ещё один нелишний аргумент в стороны правоты некоторых тезисов из работы "Читать «Капитал»", c чем сам Андрей Александрович, вероятно, вряд ли бы согласился.

В данном случае получилось такое максимально краткое содержание результата моих собственных политико-философских исследований за последние годы. На самом деле, мне далеко не всегда удаётся выражать собственные мысли кратко и доступно, но в этот раз похоже всё получилось на высшем уровне. Впрочем, об этом, вероятно, уже не мне судить.

Рассказывают, что во Франции вышла выпускная диссертация Мишеля Фуко «Строй трансцендентального в "Феноменологии духа" Гегеля», которая ранее считалась навсегда утерянной. Радостное событие! Интересно было бы сравнить данный текст с аналогичной диссертацией Альтюссера тех лет, которая тоже, как известно, была посвящена Гегелю.

По окончанию работы по исследованию широкого корпуса текстов Этьена Балибара я могу сказать, что работы данного мыслителя имеют во-истину особый статус в контексте общей совокупности представителей альтюссерианской традиции. Разумеется, практически все бывшие ученики Альтюссера (как и те, кто просто испытал его влияние) со временем значительно ушли от исходных постулатов его теории, однако, в случае Балибара произошла несколько парадоксальная ситуация. C одной стороны, в своих исторических исследованиях Балибар серьёзным образом следует подходу своего бывшего наставника, что, при этом, не выражается в повторении его мыслей о том или ином философе. Напротив, взгляд Балибара на того же Маркса серьёзным образом отличается от концепций Альтюссера. Сама по себе идея о том, что идеология как понятие относится к гегельянской традиции, в то время как марксизм склоняется скорее к фетишизму кажется чуть ли не пинком в сторону концепции ИАГ, что кажется одновременно и абсурдным, и совершенно неожиданным. Кроме того, при прочтении книги Балибара о том же Джоне Локке, ключевой идеей которой является мысль о том, что идея индивидуального сознания возникла одновременно с концепцией индивида как частного собственника, кажется по стилю абсолютно альтюссерианской (как будто бы её действительно писал сам Альтюссер). Парадокс данной ситуации заключается лишь в том, что при чтении оригинальных политико-философских работ Балибара сам он воспринимается фактически как Анти-Альтюссер. И это совсем не преувеличение. Идея всеобщего равносвободия в совокупности с полным уничтожением национальных границ, сопровождающегося всеобщим расцветом рациональной коммуникации, кажется таким универсальным космополитизмом, свойственным какому-нибудь Юргену Хабермасу, но никак не ученику Альтюссера и соавтору книги "Читать «Капитал»". Неудивительно, что тот же Жижек в своё время охарактеризовал Балибара как антихабермасовского хабермасианца, что, как мне кажется, идеальным образом характеризует его политическую философию на ярком контрасте с его собственными историческими исследованиями. Такой вот удивительный мыслитель.

Хотел я как-то написать большой пост о проблеме взаимоотношений между такими областями как теория и актуальные политические комментарии (типо почему выдающиеся умы, написавшие великолепные статьи и монографии в прошлом, могут в один момент потерять весь свой авторитет), однако, к данному комментарию мне лично и добавить нечего. Разве что, я мог бы зафиксировать, что, к большому сожалению, конкретно в философии и политической науке в настоящее время порой наблюдается та же самая картина.

Я бы лично ещё добавил вот такую фразу: "Марксизм местами напоминает традиционный немецкий мистицизм, но если взять его исключительно в интерпретации Альтюссера, то сойдёт за науку"😎

Традиционно начало весны предполагает новое начало академической жизни. Из всех анонсов, о которых я уже успел сказать несколько слов за последний месяц, повторно стоит вспомнить о некоторых, к организации которых имеют отношение многие уважаемые мною люди:

1) Менее чем через месяц (18 и 19 апреля) пройдёт ежегодная конференция "Векторы" с потрясающей секцией по политической теологии. Повторно рекомендую подавать заявки (время ещё есть);

2) 22-26 апреля пройдёт большая конференция по политическим языкам в ВШЭ в Москве. Дедлайн уже истёк, но вероятно в качестве слушателя ещё как-то можно зарегистрироваться. Конкретно меня можно будет там найти в секции "Основные проблемы политической философии";

3) И в конце мая состоится ежегодная конференция ЦФС НИУ ВШЭ по политической теологии. Настоятельно рекомендую принять участие;

Дополнительные анонсы для поклонников творчества Вебера тоже в скором времени планируются. Ещё в этом году в нашем институте обещают большую конференцию по идеологии и утопии с широким участием. Как станут известны подробности, сразу cообщу. Как-то так.

Свой и чужой Гегель

Закончил читать на днях биографию Гегеля авторства Жака Д'Онта. Если говорить совсем кратко, то это прекрасное биографическое исследование жизни одного из наиболее легендарных мыслителей в человеческой истории. Особым образом автор описывает эволюцию политических взглядов самого Гегеля, тщательно отбиваясь от обвинений последнего в консерватизме. Стоит уточнить, при этом, что в самой книге непосредственно философии уделено довольно мало времени. Сам Д'Онт в гораздо большей степени концентрируется на влияние политических порядков в тогдашней Германии (раздробленной на множество маленьких княжеств) на мысль Гегеля. Стремление автора описать Гегеля как либерала-прогрессиста, конечно, вызывает интерес, однако, постоянное стремление того или иного автора записать автора "Феноменологии духа" в свой лагерь в настоящее время вызывает уже некоторое раздражение.

C одной стороны, сам Д'Онт весьма убедительно обосновывает благосклонное отношение Гегеля к идеям Французской революции и к Наполеону, в частности, но сам он при этом практически полностью игнорирует тот факт, что практически все ключевые ученики Гегеля придерживались, мягко говоря, не очень либеральных взглядов на государство. Особым образом достаётся Розенкранцу как автору первой биографии Гегеля.

Хорошо известно, что французская традиция восприятия Гегеля ключевым образом связана с идеями Кожева. Русский переводчик книги Д'Онта даже слегка намекает на несколько ангажированный характер самого французского биографа, однако лично меня в данном случае скорее несколько захватила мысль того, что возможно стоит ввести специальный термин "агрессивная интерпретация", описывающий примеры агрессивного желания того или иного автора приписать конкретного мыслителя к собственному подходу. Конечно, можно в данном случае также использовать и более старый термин "деконструкция", однако, c учётом того факта, что сторонники агрессивного метода интерпретации далеко не всегда соглашаются с тем фактом, что они превращают мысль исходного философа в непонятную субстанцию, лично я полагаю, что термин "агрессивная интерпретация" как-то более предпочтителен.

Разумеется, при этом, что к самой книге Д'Онта это не относится. Это действительно качественная биография (хоть в ней и слишком мало именно философии). Я бы даже сказал, что, наверное, его подход наиболее близок к истине в сравнении со всеми остальными, но всё-таки для таких выводов нужно принадлежать к касте глубоких знатоков Гегеля, к коим я себя ни в коем случае не отношу.

Наша первая беседа с Андреем Александровичем Теслей в рамках небольшого цикла о марксизме в научной библиотека БФУ им.И.Канта (всего будет три выпуска). Записывали ещё в октябре прошлого года.

УЧРЕДИТЕЛЬНАЯ ВЛАСТЬ В СПБГУ
Заседание СНК Философии права

Так уж вышло, что недавно по благословению Елены Владимировны Тимошиной я стал научным со-руководителем Студенческого научного кружка Философии права им. Л. И Петражицкого. И вот уже завтра первое заседание, которое пройдет совместно со Студенческим научным кружком Конституционного права. На нем уважаемый коллега Сергей Ребров любезно согласился прочитать нам лекцию про учредительную власть.
Думаю, что по учредительной власти будет серия заседаний. Тема это богатая и полезная для осмысления с самых разных точек зрения: философско-правовой, историко-идейной, политологической, конституционно-правовой и т.д.
Те, кто имеют отношения к СПбГУ, обязательно приходите. Для других, увы, пока не получится организовать проход. Впрочем, кто знает, может быть вскоре и открытые заседания поставим на поток.

В продолжение наших бесед с Андреем Александровичем Теслей вышел второй выпуск о марксизме. В этом раз поговорили о работе Плеханова "О материалистическом понимании истории".

Уже на следующей неделе! Программа также доступна.

Поль Рикёр в Иране

В феврале 1995 г. Поль Рикёр по приглашению иранского Министерства иностранных дел прибыл в Иран. Его встретил лично министр иностранных дел Али-Акбар Велаяти. Фарадж Сарухи, секретарь редакции одного из влиятельных интеллектуальных журналов того времени, Адине, посетил Рикёра, и пообщался с ним при поддержке переводчика Мехди Кашигара. Сам Рикёр прочитал в Иране три лекции.

Первая лекция была в Офисе политических и международных отношений иранского МИДа называлась "Пустота политического тела и этика". В этой лекции Рикёр хотел обсудить с иранцами и сопоставить базовые концепции западной политической философии и сопоставить их с иранскими. Тут он сам хотел не только учить, но и учиться. В частности, одной из первых тем в рамках этой дискуссии была политическая власть как одна из необходимых структур политической жизни, и насколько человек является политическим животным по Аристотелю. Позже в ней он обсудил внутренние конфликты политического управления и необходимость гражданского чувства ответственности.

Вторая прошла в Фонде "Исламская энциклопедия", под названием "Воображение и правление". В ней он рассказывал об отношении между литературой и философией, и об одной общей проблеме: как творческое воображение может быть использовано как инструмент для изучения философских проблем таких как время и временной опыт человека. Также в ней он обсудил концепт правления, и также про аллегорический метод в искусстве и философии.

Третья лекция была в Ассоциации мудрости и философии, на тему "Память, забвение и история". В ней Рикёр обсуждал как коллективная идентичность создаётся памятью, проблемы памяти, а так же эффективность историков и критику истории как инструмент восстановления памяти.

Он подчёркивал один момент: различие между политической ответственностью политиков и философской работой политической философии. Для Рикёра "Ответственность политиков — это реальная и существующая ответственность, в то время как работа политической философии состоит в том, чтобы думать о проблемах политической власти."

Про литературу он говорил, что она "сама создает новые реальности, которых никогда не было. Литература — это искусственная и воображаемая история, и именно это повествование придает литературе ее силу. Литература — это не фотография реальности, а своего рода исследование сферы возможностей, и именно через это исследование и переосмысление реальности она обретает силу открывать в повседневной жизни новые пути, пути, которых еще не было. известно раньше. На самом деле повествование уводит литературу от реальности и возвращает ее к реальности."

Он также высказался о кризисе на Западе. В целом он призывал к осторожности, и говорил о том, что будущее неизвестно. "Никто не знает, что историки будут судить о нашем времени через тридцать лет." Помимо этого, Рикёр утверждал, что фокус мировой литературы смещается на незападный мир, в частности, на Латинскую Америку, и не видел в этом ничего плохого.

Для этого он приводил две причины. Первая состояла в том, что латиноамериканская литература подрывная, она борется с иностранным и колониальным влиянием. При этом в западном мире (Золя, Бальзак во Франции; Пушкин, Толстой в России) такую же роль литература играла в XIX веке, замещая недостаточно развитые социальные науки.

Вторая же состояла в том, что латиноамериканская литература уже сыграла свою роль как подрывная, и на тот момент стала более склонной к фэнтези, к темам любви и смерти, более характерным для западной литературы. В целом он радовался тому, что национальная литература стран становится мировой. В том числе потому что он благодаря этому не чувствует зависти, из-за того что его страна производит недостаточно литературы, и что ему приходится читать литературу других стран в переводе.

Источник: پل ریکور و فرج سرکوهی ؛ یک گفتگو و چند پرسش درباره ی قرائت نامتقارن تاریخ [Paul Ricoeur and Faraj Sarkohi; A conversation and some questions about the asymmetric reading of history]. February 1995. Adine Magazine. Archived by Passionofanna.

Руссо и материализм (1)

Как известно, сам Альтюссер в поздний период собственного творчества очень любил причислять к материализму самых различных мыслителей, которых ранее практически никто к данной традиции не относил. Так, к основаниям алеаторного материализма он отнёс Эпикура, Демокрита, Лукреция, Макиавелли, Гоббса, Спинозу, Руссо, Маркса, Ницше, Хайдеггера, Витгенштейна, Деррида и Делёза. Разумеется, о каждом из них стоит говорить совершенно отдельно, но в данном случае речь пойдёт об учении Руссо.

C одной стороны нельзя не обратить внимание, что о столь крупной фигуре как Жан-Жак Руссо Альтюссер написал не так уж и много. В частности, в ряде его прижизненных книг присутствовало лишь несколько разделов, посвящённых его идеям. При этом, как известно, изначальный проект докторской диссертации Альтюссера имел название «Политика и философия Франции XVIII века», что заставляет задуматься о том, что сам французский философ явно имел на Руссо большие планы, в сравнении с тем, которые он в итоге успел реализовать при жизни. Так или иначе, более интересный подход к прочтению трактатов Руссо мы можем найти в лекциях Альтюссера 1972 года, которые он читал для студентов ВНШ, готовящихся к агрегации. Интересным образом, данные лекции сохранились исключительно за счёт случайного эпизода с магнитофонной записью самих лекций, что лишь заставляет задуматься о связи альтюссеровской онтологии случайности с самим процессом его личного творчества.

В этих лекциях Альтюссер выдвинул идею интерпретации естественного состояния как отсутствия социальности, основанной на всеобщем чувстве сострадания . Парадокс данного вывода заключается в том, что сам Руссо, использующий метафору естественного состояния как бесконечного леса, служащего пристанищем для первобытного дикаря, говорит о том, что человек изначально наделяется состраданием, которое, однако, постоянно сдерживается одиночеством . По этой причине Альтюссер в данном случае рассматривает сострадание как единственную форму социальности в доисторическом лесу естественного состояния в модусе «не-существования», не оказывающего преобразующего эффекта. Аналогичным способом элементы более ранних общественных образований также оказывались встроенными в сложное структурированное целое существующих способов производства, однако, в данном случае речь также может идти и об элементах возможных будущих систем общественной иерархии, которые лишь в случае высвобождения сверхдетерминированного противоречия способны сыграть преобразующую роль. Таким образом, политическая борьба между социальными классами также может не иметь единого времени в рамках долгого исторического периода, внутри которого различные темпоральности возможных будущих времён постоянно вступают в столкновение друг с другом, воплощаясь в социальных практиках и политических институтах.

Руссо и материализм (2)

При этом в отношении тезиса о множественной темпоральности важно подчеркнуть, что сосуществование локальных времён внутри крупной исторической совокупности (способа производства) обосновывалось Альтюссером с помощью концепта пустоты, связанного в первую очередь с его материалистическим содержанием. Различные исторические эпохи далёкого прошлого существуют внутри современности как «не-существующие». Например, во многих нынешних азиатских странах, подвергнувшихся капиталистической модернизации в XIX-XX веках, до сих пор значительную роль играют традиционные религиозные и мистические верования, являющихся основанием трудовой этики тамошнего населения (вспоминаем Вебера). В этом случае специфические черты более древних организаций данных обществ существуют внутри их собственных капиталистических систем, не оказывая на них преобразующего воздействия. Исходя из данного принципа, наиболее последовательной альтернативой исторической универсальности становится методологическая конкретизация отдельных обществ и периодов их развития, имеющих собственное уникальное содержание.

Максимальная произвольность политического вмешательства в существующее время в этом смысле становится наиболее фундаментальной характеристикой альтюссеровского виденья истории как совокупности различных периодов, каждый из которых сам по себе является структурным соединением локальных времён прошлого и будущего. Возникновение или не-возникновение преобразующей существующую действительность политической силы, исходя из данного мировоззренческого принципа, становится лишь одним из возможных исходов дальнейшего развития конъюнктуры как динамического соединения противоборствующих сил.

Возвращаясь непосредственно к Руссо стоит заметить, что само общество в рамках его системы взглядов становилось возможным исключительно посредством разделения первобытного леса (метафоры, иллюстрирующей естественное состояние) на отдельные замкнутые пространства, возникшие вследствие природных катастроф. В условиях разделения первобытного пространства на отдельные участки, способствующие постоянным встречам между индивидами, дальнейшее возникновение общественных и государственных структур происходит, в том числе за счет войны как одного из ключевых источников возникновения социальности . Как и в случае с Гоббсом, Руссо исходил из идеи общественного договора как закрепления практики послушания, что, однако, рассматривалось им в качестве доказательства случайной природы конкретного политического порядка. Согласно Альтюссеру, подлинно руссоистский взгляд на историю, таким образом, основывался на принципе случайности как необходимости непредвиденных обстоятельств, способных к радикальному переустройству всего хода исторического процесса.

Завершающий эпизод нашего совместного с Андреем Теслей цикла о марксизме посвящён "Анти-Дюрингу" Энгельса. На мой субъективный вкус, данный выпуск получился самым интересным!

Впервые предоставилась возможность публично порассуждать о политической теории Юргена Хабермаса. Вероятно, если и существует в современном мире в подлинном смысле антидецизионистский мыслитель, то это наверняка будет именно он.