В отношении экзамена по курсу Ханны Арендт "О революции" особо примечательными мне показались два момента: 1) Темы предлагаемых эссе особым образом концентрируются вокруг вопроса об атлантическом характере американской политической системы, и Американской революции, в частности (при всём том, что сама Арендт не являлась большим сторонником термина "цивилизация"); 2) Одна из тем эссе звучит так: "Прокомментируйте возможные значения фразы: Погоня за счастьем (Pursuit of happiness)". Здесь интересным образом обыгрывается разница между социальной и политической революциями в терминологии Арендт.
otmenyaya_vebera_strategii_borby_s_klassikom_stoletie_nazad_i_segodnya.pdf
719.5 KB
Полтора года назад я уже рекомендовал к ознакомлению публичное выступление Олега Кильдюшова, посвящённое истории интеллектуальной отмены Вебера со стороны различного рода умных и не очень публичных деятелей. На днях наконец узнал о существовании расширенной версии данного доклада в формате научной статьи. Рекомендую к прочтению! От себя могу добавить, что сама область исследования истории критики или отмены того или иного интеллектуала кажется мне максимально интересной. Быть может стоит попробовать в будущем написать что-то подобное и про Альтюссера (материала в этом плане будет более чем достаточно). Что думаете?
По следам конференции (7)
Как известно, теория идеологии Альтюссера до сих пор справедливо считается если не самым главным политико-философским концептом теоретиков альтюссерианского направления, то уж точно один из ключевых. Вместе с этим, как в своём выступлении замечает Стефано Пиппа, теория идеологии Альтюссера довольно часто критиковалась в связи с её фаталистическим характером. В своё время точно такая же история произошла со структурным функционализмом Парсонса (думаю, что именно с отсылкой на последнего Пиппа и предложил называть эту тенденцию функционалистско-историцистской). В то же время конкретно Пиппа видит в текстах Альтюссера противоположный подход к идеологии (материалистическо-антагонистический, если угодно). То есть в этом случае речь идёт о борьбе двух тенденций в работах самого Альтюссера. Именно с этой же целью Пиппа вводит понятие сверхинтерпеляции, описывающее процесс производства субъективности как сложный и противоречивый.
Действительно тезис о всеохватывающем характере идеологии создаёт глубоко фаталистическую картину мира (в рамках которой идеология становится некоторым общественным божеством, создающим самих субъектов). Однако при этом довольно часто подобного рода критика имела откровенно гуманистический характер (очевидно, c левой стороны). В данном же случае Пиппа старается представить то, как можно было бы выстроить несколько иную критику идеологии с антигуманистических позиций. Основой его интерпретации становится идея идеологии двойной сложности (сам Пиппа в данном случае опирается на один из текстов из сборника "Философия и спонтанная философия учёных"). То есть Пиппа в первую очередь говорит о том, что государственная идеология является конфликтным результатом того, что всегда уже имеет место, а не простым выражением сознания господствующего класса. В этом смысле идеология становится тканью, сшитой белыми нитками из материалов разного цвета и размера, возникшей во всей сложности и неравновесности отдельных сегментов разных идеологий внутри исхода социальных и классовых конфликтов в режиме реального времени.
Однако, что же тогда имеется в виду под термином сверхинтерпеляция, исходя из определения Пиппа? Фактически речь идёт о множественности сверхдетерминированных интерпелляций. В первую очередь он говорит о том, что конкретно идеологии никогда не перестают интерпеллировать субъектов как субъектов, никогда не перестают вербовать индивидов, которые всегда уже являются субъектами. Игра идеологий накладывается, пересекается, противоречит сама себе в одном и том же субъекте. Один и тот же индивид всегда уже несколько раз оказывается субъектом. В этом случае никогда нельзя быть точно уверенным какой сегмент идеологии окажет решающее значение. Как мне кажется, данная концепция позволяет идеально объяснить то, почему различные индивиды могут воспринимать различные идеологические и пропагандистские сюжеты совершенно различным способом, что при этом не предполагает скатывания на субъективистские позиции. Фактически благодаря понятию сверхинтерпелляции становится возможным подчеркнуть непрерывные изменения идеологических интерпелляций - разнообразного и фактически противоречивого образования субъектов из индивидов. Прежде всего, становится возможным подчеркнуть, что субъект никогда не принадлежит порядку единого, никогда не является простым единством.
Как известно, теория идеологии Альтюссера до сих пор справедливо считается если не самым главным политико-философским концептом теоретиков альтюссерианского направления, то уж точно один из ключевых. Вместе с этим, как в своём выступлении замечает Стефано Пиппа, теория идеологии Альтюссера довольно часто критиковалась в связи с её фаталистическим характером. В своё время точно такая же история произошла со структурным функционализмом Парсонса (думаю, что именно с отсылкой на последнего Пиппа и предложил называть эту тенденцию функционалистско-историцистской). В то же время конкретно Пиппа видит в текстах Альтюссера противоположный подход к идеологии (материалистическо-антагонистический, если угодно). То есть в этом случае речь идёт о борьбе двух тенденций в работах самого Альтюссера. Именно с этой же целью Пиппа вводит понятие сверхинтерпеляции, описывающее процесс производства субъективности как сложный и противоречивый.
Действительно тезис о всеохватывающем характере идеологии создаёт глубоко фаталистическую картину мира (в рамках которой идеология становится некоторым общественным божеством, создающим самих субъектов). Однако при этом довольно часто подобного рода критика имела откровенно гуманистический характер (очевидно, c левой стороны). В данном же случае Пиппа старается представить то, как можно было бы выстроить несколько иную критику идеологии с антигуманистических позиций. Основой его интерпретации становится идея идеологии двойной сложности (сам Пиппа в данном случае опирается на один из текстов из сборника "Философия и спонтанная философия учёных"). То есть Пиппа в первую очередь говорит о том, что государственная идеология является конфликтным результатом того, что всегда уже имеет место, а не простым выражением сознания господствующего класса. В этом смысле идеология становится тканью, сшитой белыми нитками из материалов разного цвета и размера, возникшей во всей сложности и неравновесности отдельных сегментов разных идеологий внутри исхода социальных и классовых конфликтов в режиме реального времени.
Однако, что же тогда имеется в виду под термином сверхинтерпеляция, исходя из определения Пиппа? Фактически речь идёт о множественности сверхдетерминированных интерпелляций. В первую очередь он говорит о том, что конкретно идеологии никогда не перестают интерпеллировать субъектов как субъектов, никогда не перестают вербовать индивидов, которые всегда уже являются субъектами. Игра идеологий накладывается, пересекается, противоречит сама себе в одном и том же субъекте. Один и тот же индивид всегда уже несколько раз оказывается субъектом. В этом случае никогда нельзя быть точно уверенным какой сегмент идеологии окажет решающее значение. Как мне кажется, данная концепция позволяет идеально объяснить то, почему различные индивиды могут воспринимать различные идеологические и пропагандистские сюжеты совершенно различным способом, что при этом не предполагает скатывания на субъективистские позиции. Фактически благодаря понятию сверхинтерпелляции становится возможным подчеркнуть непрерывные изменения идеологических интерпелляций - разнообразного и фактически противоречивого образования субъектов из индивидов. Прежде всего, становится возможным подчеркнуть, что субъект никогда не принадлежит порядку единого, никогда не является простым единством.
Побеседовали с Данилингом на скамейке в центре Петербурга о содержании моей книги, философии, постмодернизме (которого нет), левых, диаматчиках и о многом другом. Большое спасибо за диалог!
СМОТРЕТЬ НА YOUTUBE
СМОТРЕТЬ НА YOUTUBE
Ещё раз о книге Виткина
Когда этот канал только появился несколько лет назад одним из первых в нём был пост о замечательной книге Михаила Виткина "Восток в философско-исторической концепции К. Маркса и Ф. Энгельса". К большому сожалению, эта книга не столь известна массовому читателю в сравнении со многими другими работами по марксоведению, изданными в СССР. В то же время Виткин предлагает действительно уникальный взгляд на творчество Маркса в контексте истории Востока. Лично я бы даже назвал эту книгу, вероятно, один из лучших исследований, написанных в советское время (при том, что она едва превышает 100 страниц).
Виткин интереснейшим образом описывает эволюцию взглядов Маркса (главным образом) и Энгельса на проблему Востока: 1) 1840-е годы. Маркс ещё придерживается точки зрения Гегеля: Восток есть доисторическое состояние; 2) 1850-1870-е годы. Восток как противоречивое сочетание архаичных и общественно-экономических отношений. В основе данного подхода лежали фрагменты "Экономических рукописей 1857-1861 годов" или "Grundrisse". Именно здесь же появляется концепция азиатского способа производства; 3) 1880-е годы. Маркс фактически возвращается к ранним идеям о Востоке как о доисторическом состоянии, однако в совершенно иной плоскости. Здесь уже основные тексты это "Конспект книги Моргана" и "Наброски на письмо Вере Засулич". Так или иначе, конкретно первый этап особого интереса не вызывает, чего, однако, нельзя сказать о последних двух. Исключительно с моей точки зрения, неслучайно, что именно в "Grundrisse" Маркс приходит к идее Востока как сочетания радикально разных типов общества (разных исторических времён, если угодно). То есть, несмотря на господство естественных (архаичных) отношений в истории Востока, определяющую роль в ней отводятся общественно-экономическим связям. Разумеется, Виткин вряд ли читал работы альтюссерианцев, однако, здесь я вижу очень много общих пересечений (особенно если заменить слово "определяющую" на "сверхдетерминированную"). Не стоит также забывать какой именно текст Маркса оказал решающее значение на структуралистскую интерпретацию содержания того же "Капитала" (это был именно рукописи 1857-1861 годов).
С одной стороны, можно подумать, что сам Маркс в конечном итоге полностью отбросил эту идею (хотя, само по себе это не является аргументом в сторону ошибочности его более ранних взглядов), однако, в тоже время его поздний взгляд на Восток далеко не во всём тождественен его самым ранним убеждениям. Начнём с того, что, согласно Виткину, Маркс пишет о возможности внешнего вмешательства в социальную структуру восточных обществ с возможностью их радикального переустройства (для него таким вмешательством был капитал). При этом он также весьма осторожно пишет о том, что в определённых условиях община может перерасти в высшую коммунистическую форму землевладения (об этом как раз можно узнать из набросков на письмо Засулич). Особым образом здесь играет роль идея "ренты". Тем самым можно сделать вывод, что Виткин демонстрирует весьма широкую палитру различных взглядов Маркса на структуру восточных обществ, некоторые из которых могут быть полезны даже для откровенно немарксистских подходов и концепций.
Когда этот канал только появился несколько лет назад одним из первых в нём был пост о замечательной книге Михаила Виткина "Восток в философско-исторической концепции К. Маркса и Ф. Энгельса". К большому сожалению, эта книга не столь известна массовому читателю в сравнении со многими другими работами по марксоведению, изданными в СССР. В то же время Виткин предлагает действительно уникальный взгляд на творчество Маркса в контексте истории Востока. Лично я бы даже назвал эту книгу, вероятно, один из лучших исследований, написанных в советское время (при том, что она едва превышает 100 страниц).
Виткин интереснейшим образом описывает эволюцию взглядов Маркса (главным образом) и Энгельса на проблему Востока: 1) 1840-е годы. Маркс ещё придерживается точки зрения Гегеля: Восток есть доисторическое состояние; 2) 1850-1870-е годы. Восток как противоречивое сочетание архаичных и общественно-экономических отношений. В основе данного подхода лежали фрагменты "Экономических рукописей 1857-1861 годов" или "Grundrisse". Именно здесь же появляется концепция азиатского способа производства; 3) 1880-е годы. Маркс фактически возвращается к ранним идеям о Востоке как о доисторическом состоянии, однако в совершенно иной плоскости. Здесь уже основные тексты это "Конспект книги Моргана" и "Наброски на письмо Вере Засулич". Так или иначе, конкретно первый этап особого интереса не вызывает, чего, однако, нельзя сказать о последних двух. Исключительно с моей точки зрения, неслучайно, что именно в "Grundrisse" Маркс приходит к идее Востока как сочетания радикально разных типов общества (разных исторических времён, если угодно). То есть, несмотря на господство естественных (архаичных) отношений в истории Востока, определяющую роль в ней отводятся общественно-экономическим связям. Разумеется, Виткин вряд ли читал работы альтюссерианцев, однако, здесь я вижу очень много общих пересечений (особенно если заменить слово "определяющую" на "сверхдетерминированную"). Не стоит также забывать какой именно текст Маркса оказал решающее значение на структуралистскую интерпретацию содержания того же "Капитала" (это был именно рукописи 1857-1861 годов).
С одной стороны, можно подумать, что сам Маркс в конечном итоге полностью отбросил эту идею (хотя, само по себе это не является аргументом в сторону ошибочности его более ранних взглядов), однако, в тоже время его поздний взгляд на Восток далеко не во всём тождественен его самым ранним убеждениям. Начнём с того, что, согласно Виткину, Маркс пишет о возможности внешнего вмешательства в социальную структуру восточных обществ с возможностью их радикального переустройства (для него таким вмешательством был капитал). При этом он также весьма осторожно пишет о том, что в определённых условиях община может перерасти в высшую коммунистическую форму землевладения (об этом как раз можно узнать из набросков на письмо Засулич). Особым образом здесь играет роль идея "ренты". Тем самым можно сделать вывод, что Виткин демонстрирует весьма широкую палитру различных взглядов Маркса на структуру восточных обществ, некоторые из которых могут быть полезны даже для откровенно немарксистских подходов и концепций.
Forwarded from Вячеслав Е. Кондуров || Political Theology Today (V. K.)
КАРЛ ШМИТТ. НЕТИПИЧНЫЕ ФОТО 1.0
Надоели мне что-то однотипные фотографии Карла Шмитта в презентациях и на книжных обложках, так что делюсь с Вами не самыми распространенными. Для некоммерческих целей, естественно. :)
Фото 1: Карл Шмитт с дочерью Анимой, 1937
Фото 2: Карл Шмитт в 1939 году
Фото 3: Карл Шмитт в 1945 году (не особенно довольное лицо, но оно и понятно)
Фото 4: Карл Шмитт в 1957 году
Надоели мне что-то однотипные фотографии Карла Шмитта в презентациях и на книжных обложках, так что делюсь с Вами не самыми распространенными. Для некоммерческих целей, естественно. :)
Фото 1: Карл Шмитт с дочерью Анимой, 1937
Фото 2: Карл Шмитт в 1939 году
Фото 3: Карл Шмитт в 1945 году (не особенно довольное лицо, но оно и понятно)
Фото 4: Карл Шмитт в 1957 году
ЛУИ АЛЬТЮССЕР. НЕТИПИЧНЫЕ ФОТО
Решил поддержать тренд, запущенный моим коллегой Вячеславом Кондуровым. Единственное, так как мои собственные знания о биографии Шмитта не столь обширны, решил поделиться редкими фотографиями того, кем я занимаюсь главным образом в последние годы.
Фото 1: Альтюссер в детстве (возможно вместе с сестрой Жоржеттой);
Фото 2: Альтюссер после мобилизации во французскую армию, 1939-1940;
Фото 3: Альтюссер в немецком плену, скорее всего фотография была сделана в период с 1940-1941;
Фото 4: Альтюссер в 1980-е годы во время совместной прогулки с Жаком Деррида (фотографий Альтюссера в те годы в принципе крайне мало)
Решил поддержать тренд, запущенный моим коллегой Вячеславом Кондуровым. Единственное, так как мои собственные знания о биографии Шмитта не столь обширны, решил поделиться редкими фотографиями того, кем я занимаюсь главным образом в последние годы.
Фото 1: Альтюссер в детстве (возможно вместе с сестрой Жоржеттой);
Фото 2: Альтюссер после мобилизации во французскую армию, 1939-1940;
Фото 3: Альтюссер в немецком плену, скорее всего фотография была сделана в период с 1940-1941;
Фото 4: Альтюссер в 1980-е годы во время совместной прогулки с Жаком Деррида (фотографий Альтюссера в те годы в принципе крайне мало)
В начале могу лишь поздравить своего дорогого друга и коллегу Вячеслава Кондурова с получением опыта в преподавании политологии (добро пожаловать в нашу область, как говорится). В этом случае я тоже попытаюсь вставить свои пять копеек. Хорошо известно, что в общей семье социально-гуманитарных дисциплин политология до сих пор остаётся одной из самых молодых. Связано это по большей части с тем, что на протяжении нескольких десятилетий существовала довольно жёсткая конкуренция между различными типами научного знания о политике, которые по преимуществу развивались в конкретных странах. Здесь главным образом можно вспомнить о столкновении трёх дисциплин: 1) Staatswissenschaft, или государствоведения; 2) Les sciences politiques, или политических наук; 3) Political science, или политической науки.
Несмотря на то, что чаще всего отечественные учёные при переводе слова "политология" на английский язык используют именно третий вариант, на самом деле русская традиция в большей степени соотносится с французским подходом к пониманию области политического знания. То есть именно к политическим наукам во множественном числе. Кстати именно на этой же основе когда-то возникло знаменитое учреждение Sciences Po. Намёки на данную связь кстати можно найти и чисто формальные (например, в специальностях ВАК). Более корректным англоязычным термином, на мой взгляд, был бы "political studies". Дело в том, что данная модель подразумевает под собой существование целого конгломерата различных политических дисциплин, предмет которых может несколько отличаться. Отсюда и возникает проблема чёткой конкретизации предмета политологии, о которой написал в своём рассуждении Вячеслав. Дело в том, что англоязычная political science на самом деле не занимается очень многими вещами, которыми занимаются отечественные политологи (лично я в этом вижу лишь большой плюс).
По существу же я наверное могу посмотреть на проблему соотношения предметного поля в политологии несколько с иной стороны. Если всё же проводить грань между политикой и политическим, то политология, несомненно, в первую очередь занимается именно исследованием политики (в обоих терминах: полиция и политика). В тоже время вопрос о политическом (в терминологии Шмитта), очевидно, гораздо шире вышеуказанных терминов. По этой причине наук непосредственно о политическом в различных его ипостасях существует гораздо больше. В то же время именно в случае политологии политика и политическое совпадает в общем поле предметов составных частей данной дисциплины (так как в той же political science подобного скорее не наблюдается). Полагаю, что конкретно Альтюссер мог бы сказать в этом случае, что политическое есть сверхдетерминированное противоречие, которое является в конечном счёте детерминирующим фактором, однако, никогда нельзя точно сказать, в какой форме оно может проявиться. Пересечение политики и политического в общем предмете политологии само по себе как раз и позволяет данной дисциплине существовать. Возможно мои конечные выводы получились несколько запутанными, однако, вижу я данную проблему как-то так.
Несмотря на то, что чаще всего отечественные учёные при переводе слова "политология" на английский язык используют именно третий вариант, на самом деле русская традиция в большей степени соотносится с французским подходом к пониманию области политического знания. То есть именно к политическим наукам во множественном числе. Кстати именно на этой же основе когда-то возникло знаменитое учреждение Sciences Po. Намёки на данную связь кстати можно найти и чисто формальные (например, в специальностях ВАК). Более корректным англоязычным термином, на мой взгляд, был бы "political studies". Дело в том, что данная модель подразумевает под собой существование целого конгломерата различных политических дисциплин, предмет которых может несколько отличаться. Отсюда и возникает проблема чёткой конкретизации предмета политологии, о которой написал в своём рассуждении Вячеслав. Дело в том, что англоязычная political science на самом деле не занимается очень многими вещами, которыми занимаются отечественные политологи (лично я в этом вижу лишь большой плюс).
По существу же я наверное могу посмотреть на проблему соотношения предметного поля в политологии несколько с иной стороны. Если всё же проводить грань между политикой и политическим, то политология, несомненно, в первую очередь занимается именно исследованием политики (в обоих терминах: полиция и политика). В тоже время вопрос о политическом (в терминологии Шмитта), очевидно, гораздо шире вышеуказанных терминов. По этой причине наук непосредственно о политическом в различных его ипостасях существует гораздо больше. В то же время именно в случае политологии политика и политическое совпадает в общем поле предметов составных частей данной дисциплины (так как в той же political science подобного скорее не наблюдается). Полагаю, что конкретно Альтюссер мог бы сказать в этом случае, что политическое есть сверхдетерминированное противоречие, которое является в конечном счёте детерминирующим фактором, однако, никогда нельзя точно сказать, в какой форме оно может проявиться. Пересечение политики и политического в общем предмете политологии само по себе как раз и позволяет данной дисциплине существовать. Возможно мои конечные выводы получились несколько запутанными, однако, вижу я данную проблему как-то так.
Telegram
Вячеслав Е. Кондуров || Political Theology Today
О ПРЕДМЕТЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКИ
Коллеги, я ни разу не политолог. Даже не политический философ. Но вышло так, что один семестр (тот, что сейчас) мне выпала честь вести электив (предмет по выбору) по политологии в СПбГУ. И первое, с чем я столкнулся, - это весьма…
Коллеги, я ни разу не политолог. Даже не политический философ. Но вышло так, что один семестр (тот, что сейчас) мне выпала честь вести электив (предмет по выбору) по политологии в СПбГУ. И первое, с чем я столкнулся, - это весьма…