Альтюссер в своих границах (1)
Традиционное представление о том, что Альтюссер - это догматический марксист, который время от времени использовал отдельные структуралистские термины в рамках собственного проекта по избавлению наследия Маркса от новомодных экзистенциалистских формулировок своего времени достаточно живучее. То обстоятельство, что сам создатель структуралистского марксизма действительно иногда кокетничал подобной манерой изложения в ряде своих текстов лишь подливает масла в один большой костёр всей совокупности подобных интерпретаций. В действительности же, разумеется, история теоретического отношения Альтюссера к Марксу, который, несмотря ни на что, до конца жизни оставался его любимым мыслителем и теоретиком остаётся весьма сложной, и отнюдь не ограничивается темой различия между прижизненными и посмертно вышедшими публикациями. Поэтому, наверное, нужно написать несколько слов о существующем противоречии между верностью самого Альтюссера букве марксизма и любыми попытками выхода за границы ортодоксального альтюссерианства, что в конечном итоге неизбежно предполагает отказ от использования марксистской терминологии.
С самых своих первых текстов, посвящённых непосредственно Марксу, Альтюссер исходил из принципа научности марксизма как такового, который, однако, всячески подвергался нападкам со стороны различного рода идеалистов и гуманистов, стремящихся отбросить объективизм того же "Капитала" в пользу более ранних текстов Маркса, ориентированных на проблематику отчуждения и утраты истинной сущности. В этом смысле Альтюссер, очевидно, также предполагал, что марксизм вполне способен оставаться в области актуальной науки об обществе посредством диалога с рядом направлений современной эпистемологии, вследствие чего сам мыслитель и вынужден был обратиться к текстам представителей французского неорационализма (Башляру, Кангилему, Кавайесу и другим). Тогда же собственно и появляется его концепция об эпистемологическом разрыве в творчестве Маркса, от которой он впоследствии сам серьёзным образом отойдёт. В ряде писем 1980-х годов он фактически признается в том факте, что эпистемологический разрыв был необходим ему самому лишь в качестве отправной точки создания собственной философской системы, основанием которой, очевидно, был марксизм. В этом плане лично мне было интересно в своё время противопоставить Альтюссеру точку зрения Розанваллона, согласно которой реальный теоретический разрыв в творчестве Маркса произошёл на самом раннем периоде развития его политической мысли (когда он перешёл от концепции демократии, основанной на правах человека, к концепции угасания политического).
Однако довольно быстро становится ясно, что несмотря на всё желание Альтюссера в период написания таких работ как "За Маркса" и "Читать «Капитал»" оставаться в поле актуальной общественной науки, его представления об истории той же хозяйственной жизни серьёзным образом были ограничены областью марксистской политической экономии XIX века. В своё время именно на данный аспект весьма жёстко обратил внимание Раймон Арон, заявив, что несмотря на радикальные отличия структурализма Альтюссера от экзистенциализма Сартра, между ними, тем не менее, существуют весьма схожие черты, связанные с низким уровнем знаний обоих мыслителей в области современной экономической науки. В частности, сам Альтюссер, как известно, абсолютно искренне считал концепцию прибавочной стоимости чем-то самоочевидным, и не нуждающимся в дополнительном (помимо "Капитала" Маркса) обосновании. По этой причине тот же Арон и назвал марксизм Альтюссера "воображаемым", вспоминая о том факте, что сам Маркс являлся несомненным эрудитом в области экономической теории своего времени, в отличие от своих новомодных интерпретаторов-философов.
Традиционное представление о том, что Альтюссер - это догматический марксист, который время от времени использовал отдельные структуралистские термины в рамках собственного проекта по избавлению наследия Маркса от новомодных экзистенциалистских формулировок своего времени достаточно живучее. То обстоятельство, что сам создатель структуралистского марксизма действительно иногда кокетничал подобной манерой изложения в ряде своих текстов лишь подливает масла в один большой костёр всей совокупности подобных интерпретаций. В действительности же, разумеется, история теоретического отношения Альтюссера к Марксу, который, несмотря ни на что, до конца жизни оставался его любимым мыслителем и теоретиком остаётся весьма сложной, и отнюдь не ограничивается темой различия между прижизненными и посмертно вышедшими публикациями. Поэтому, наверное, нужно написать несколько слов о существующем противоречии между верностью самого Альтюссера букве марксизма и любыми попытками выхода за границы ортодоксального альтюссерианства, что в конечном итоге неизбежно предполагает отказ от использования марксистской терминологии.
С самых своих первых текстов, посвящённых непосредственно Марксу, Альтюссер исходил из принципа научности марксизма как такового, который, однако, всячески подвергался нападкам со стороны различного рода идеалистов и гуманистов, стремящихся отбросить объективизм того же "Капитала" в пользу более ранних текстов Маркса, ориентированных на проблематику отчуждения и утраты истинной сущности. В этом смысле Альтюссер, очевидно, также предполагал, что марксизм вполне способен оставаться в области актуальной науки об обществе посредством диалога с рядом направлений современной эпистемологии, вследствие чего сам мыслитель и вынужден был обратиться к текстам представителей французского неорационализма (Башляру, Кангилему, Кавайесу и другим). Тогда же собственно и появляется его концепция об эпистемологическом разрыве в творчестве Маркса, от которой он впоследствии сам серьёзным образом отойдёт. В ряде писем 1980-х годов он фактически признается в том факте, что эпистемологический разрыв был необходим ему самому лишь в качестве отправной точки создания собственной философской системы, основанием которой, очевидно, был марксизм. В этом плане лично мне было интересно в своё время противопоставить Альтюссеру точку зрения Розанваллона, согласно которой реальный теоретический разрыв в творчестве Маркса произошёл на самом раннем периоде развития его политической мысли (когда он перешёл от концепции демократии, основанной на правах человека, к концепции угасания политического).
Однако довольно быстро становится ясно, что несмотря на всё желание Альтюссера в период написания таких работ как "За Маркса" и "Читать «Капитал»" оставаться в поле актуальной общественной науки, его представления об истории той же хозяйственной жизни серьёзным образом были ограничены областью марксистской политической экономии XIX века. В своё время именно на данный аспект весьма жёстко обратил внимание Раймон Арон, заявив, что несмотря на радикальные отличия структурализма Альтюссера от экзистенциализма Сартра, между ними, тем не менее, существуют весьма схожие черты, связанные с низким уровнем знаний обоих мыслителей в области современной экономической науки. В частности, сам Альтюссер, как известно, абсолютно искренне считал концепцию прибавочной стоимости чем-то самоочевидным, и не нуждающимся в дополнительном (помимо "Капитала" Маркса) обосновании. По этой причине тот же Арон и назвал марксизм Альтюссера "воображаемым", вспоминая о том факте, что сам Маркс являлся несомненным эрудитом в области экономической теории своего времени, в отличие от своих новомодных интерпретаторов-философов.
Альтюссер в своих границах (2)
При всём этом уже в 1966-1967 годах начинается удивительный процесс трансформации политико-философских позиций Альтюссера, который, однако, развивался практически параллельно с его желанием настолько жёстко следовать духу учения Маркса, насколько это вообще было возможно. Его желание - создать марксистскую философию, которая должна была в полной мере соответствовать марксистской науке об истории (историческому материализму), впоследствии перешло в разряд идеи о необходимости создания философии для марксизма (как теории обоснования принципов работы политико-экономического учения Маркса, изложенного в "Капитале").
Неожиданным образом при сохранении данных позиций даже в поздний период собственного творчества Альтюссер одновременно с этим развивал и собственную оригинальную политическую философию, ориентируясь на мировоззренческую критику тех или иных мыслителей, о которых он читал курсы как преподаватель École normale. Так, одной из его первых подобных работ стал набросок книги о Фейербахе, где он предложил весьма оригинальную критику антропологического материализма Фейербаха, делая акцент на его около религиозной составляющей (её рабочим названием была шуточная формулировка "Почему у слонов нет религии?").
По большому счету, будучи профессором философии, Альтюссер прочитал множество курсов, посвященных различным фигурам в истории политической философии, многие из которых в дальнейшем послужили основанием для ряда его собственных оригинальных интерпретаций. Фактически именно данные работы в настоящее время стоит рассматривать в качестве некоторого доказательства параллельного развития философских взглядов самого Альтюссера на содержание понятия политического, которое в отношении большинства его условно марксистских работ практически невозможно заметить.
В отношении работ Альтюссера, посвященных Макиавелли, по мнению Микко Лахтинена, вообще можно говорить о совершенно самостоятельной материалистической теории политики, связанной со всей специфичностью понимания конъюнктуры как относительно замкнутого пространства пересечения локальных времен, внутри каждого из которых происходит собственная история политического противостояния. К этой же истории можно отнести и работы Альтюссера о Руссо, содержащие в себе оригинальный взгляд на естественное состояние как на онтологическое пространство отсутствия социальности, являющееся возможным измерением будущих политических разделений. Таким образом, можно констатировать, что с учетом его еще более поздних текстов об алеаторном материализме, положения которого вообще никак не состыкуются с абсолютным большинством положений марксизма как такового, Альтюссер вполне себе мог стать абсолютно оригинальным и самобытным политическим философом, несвязанным напрямую с марксистской ортодоксией. В этом случае можно действительно говорить о "двух Альтюссерах", каждый из которых представлен как прижизненным, так и посмертно опубликованным корпусом текстов одного и того же человека. В конце концов и среди его посмертно вышедших работ (которые по определённым причинам не публиковались при жизни) присутствуют весьма ортодоксальные произведения, написанные вполне себе классическим языком советского марксизма-ленинизма.
При всём этом уже в 1966-1967 годах начинается удивительный процесс трансформации политико-философских позиций Альтюссера, который, однако, развивался практически параллельно с его желанием настолько жёстко следовать духу учения Маркса, насколько это вообще было возможно. Его желание - создать марксистскую философию, которая должна была в полной мере соответствовать марксистской науке об истории (историческому материализму), впоследствии перешло в разряд идеи о необходимости создания философии для марксизма (как теории обоснования принципов работы политико-экономического учения Маркса, изложенного в "Капитале").
Неожиданным образом при сохранении данных позиций даже в поздний период собственного творчества Альтюссер одновременно с этим развивал и собственную оригинальную политическую философию, ориентируясь на мировоззренческую критику тех или иных мыслителей, о которых он читал курсы как преподаватель École normale. Так, одной из его первых подобных работ стал набросок книги о Фейербахе, где он предложил весьма оригинальную критику антропологического материализма Фейербаха, делая акцент на его около религиозной составляющей (её рабочим названием была шуточная формулировка "Почему у слонов нет религии?").
По большому счету, будучи профессором философии, Альтюссер прочитал множество курсов, посвященных различным фигурам в истории политической философии, многие из которых в дальнейшем послужили основанием для ряда его собственных оригинальных интерпретаций. Фактически именно данные работы в настоящее время стоит рассматривать в качестве некоторого доказательства параллельного развития философских взглядов самого Альтюссера на содержание понятия политического, которое в отношении большинства его условно марксистских работ практически невозможно заметить.
В отношении работ Альтюссера, посвященных Макиавелли, по мнению Микко Лахтинена, вообще можно говорить о совершенно самостоятельной материалистической теории политики, связанной со всей специфичностью понимания конъюнктуры как относительно замкнутого пространства пересечения локальных времен, внутри каждого из которых происходит собственная история политического противостояния. К этой же истории можно отнести и работы Альтюссера о Руссо, содержащие в себе оригинальный взгляд на естественное состояние как на онтологическое пространство отсутствия социальности, являющееся возможным измерением будущих политических разделений. Таким образом, можно констатировать, что с учетом его еще более поздних текстов об алеаторном материализме, положения которого вообще никак не состыкуются с абсолютным большинством положений марксизма как такового, Альтюссер вполне себе мог стать абсолютно оригинальным и самобытным политическим философом, несвязанным напрямую с марксистской ортодоксией. В этом случае можно действительно говорить о "двух Альтюссерах", каждый из которых представлен как прижизненным, так и посмертно опубликованным корпусом текстов одного и того же человека. В конце концов и среди его посмертно вышедших работ (которые по определённым причинам не публиковались при жизни) присутствуют весьма ортодоксальные произведения, написанные вполне себе классическим языком советского марксизма-ленинизма.
Альтюссер в своих границах (3)
Тут сразу стоит оговориться. Альтюссер до конца своих дней сохранял верность учению Маркса. По крайней мере он сам был искренне в этом убеждён. Многие его современные читатели пытаются критически анализировать его как марксоведа, даже не замечая его собственную философскую мысль, которая в действительности далеко не всегда имела отношение именно к марксизму. При этом отдельные исследователи ищут на пути альтюссеровского марксизма направления выхода на область современных плоских онтологий, что, однако, представляется мне крайне затруднительной задачей, учитывая неприязненное отношение мыслителей подобного рода непосредственно к политической теории.
Некоторое время назад я писал о необходимости создания шмиттианского Альтюссера. Несмотря на всю парадоксальность подобного союза, подобную интерпретацию впервые осуществила ещё Шанталь Муфф, стремясь окончательно освободиться от марксистского экономического детерминизма (что фактически и привело её от Карла - к Карлу). Вместе с этим дискурсивный анализ Муфф всё-таки серьёзным образом упускал из виду главный субъект современной структуры международных отношений, а именно старое доброе национальное государство. К тому же, излишняя привязанность Муфф к области дискурсивного отдаляла её от объективного анализа окружающей действительности, что довольно часто приводило к комичным ситуациям, связанным с противоречием между её политической философией и её левыми политическими взглядами (как было в случае с Brexit).
Каким же образом становится возможным соединение политического волюнтаризма Карла Шмитта и объективистского структурализма Луи Альтюссера? Начнём с того, что само альтюссеровское понимание различных исторических эпох (сначала способов производства, затем конъюнктур) заключалось в обосновании контингентного характера уникальной структуры взаимоотношений между политикой, экономикой и культурой внутри каждого временного отрезка. То есть историческая уникальность структуры взаимоотношений между различными детерминантами, тем не менее, содержала в себе саму возможность подчинения различных сфер внутри одной эпохи путём их всеобщей политизации. Ошибка Альтюссера в данном случае заключалась лишь в том, что он продолжал рассматривать в качестве подобной возможности именно экономику, постоянно используя словосочетание "в конечном счёте", в то время как Шмитт рассматривал именно политическое в качестве подобного пустого означающего.
Таким образом, посредством соединения принципов шмиттовского децизионизма и альтюссеровской социологии истории также становится возможным заменить классовый конфликт между буржуазией и пролетариатом на политическое противостояние между другом и врагом, исход которого не имеет какого-либо предначертанного результата. В этом случае мы делаем шаг не только на пути к шмиттианскому Альтюссеру, но и непосредственно к альтюссерианскому Шмитту как к потайному политическому материалисту в интеллектуальной истории XX века. В конечном счёте, децизионизм я мыслю именно так: как попытку союза между Карлом Шмиттом и Луи Альтюссером. Иных способов выхода за границы того самого ортодоксального альтюссерианства на данный момент лично я не наблюдаю. Такие дела.
Тут сразу стоит оговориться. Альтюссер до конца своих дней сохранял верность учению Маркса. По крайней мере он сам был искренне в этом убеждён. Многие его современные читатели пытаются критически анализировать его как марксоведа, даже не замечая его собственную философскую мысль, которая в действительности далеко не всегда имела отношение именно к марксизму. При этом отдельные исследователи ищут на пути альтюссеровского марксизма направления выхода на область современных плоских онтологий, что, однако, представляется мне крайне затруднительной задачей, учитывая неприязненное отношение мыслителей подобного рода непосредственно к политической теории.
Некоторое время назад я писал о необходимости создания шмиттианского Альтюссера. Несмотря на всю парадоксальность подобного союза, подобную интерпретацию впервые осуществила ещё Шанталь Муфф, стремясь окончательно освободиться от марксистского экономического детерминизма (что фактически и привело её от Карла - к Карлу). Вместе с этим дискурсивный анализ Муфф всё-таки серьёзным образом упускал из виду главный субъект современной структуры международных отношений, а именно старое доброе национальное государство. К тому же, излишняя привязанность Муфф к области дискурсивного отдаляла её от объективного анализа окружающей действительности, что довольно часто приводило к комичным ситуациям, связанным с противоречием между её политической философией и её левыми политическими взглядами (как было в случае с Brexit).
Каким же образом становится возможным соединение политического волюнтаризма Карла Шмитта и объективистского структурализма Луи Альтюссера? Начнём с того, что само альтюссеровское понимание различных исторических эпох (сначала способов производства, затем конъюнктур) заключалось в обосновании контингентного характера уникальной структуры взаимоотношений между политикой, экономикой и культурой внутри каждого временного отрезка. То есть историческая уникальность структуры взаимоотношений между различными детерминантами, тем не менее, содержала в себе саму возможность подчинения различных сфер внутри одной эпохи путём их всеобщей политизации. Ошибка Альтюссера в данном случае заключалась лишь в том, что он продолжал рассматривать в качестве подобной возможности именно экономику, постоянно используя словосочетание "в конечном счёте", в то время как Шмитт рассматривал именно политическое в качестве подобного пустого означающего.
Таким образом, посредством соединения принципов шмиттовского децизионизма и альтюссеровской социологии истории также становится возможным заменить классовый конфликт между буржуазией и пролетариатом на политическое противостояние между другом и врагом, исход которого не имеет какого-либо предначертанного результата. В этом случае мы делаем шаг не только на пути к шмиттианскому Альтюссеру, но и непосредственно к альтюссерианскому Шмитту как к потайному политическому материалисту в интеллектуальной истории XX века. В конечном счёте, децизионизм я мыслю именно так: как попытку союза между Карлом Шмиттом и Луи Альтюссером. Иных способов выхода за границы того самого ортодоксального альтюссерианства на данный момент лично я не наблюдаю. Такие дела.
Скоро выйдет. Всё благодаря одному из лучших издательств в России, если не самому лучшему.
Пусть я уже и выпускал подборку своих любимых каналов, этот список, естественно, c течением времени должен иногда расширяться. Сегодня я хотел бы порекомендовать канал моего калининградского коллеги-политолога, посвящённый современной истории и политике Польши. Должен сказать, что сам я узнал благодаря нему очень много нового (конкретно польский язык автор канала само собой хорошо знает). Кому интересно: переходи, читайте, подписывайтесь.
Telegram
🇵🇱Rzeczpospolita
🇷🇺Авторский левый блог о современной Польше глазами калининградского политолога.
🇵🇱Autorski lewy blog o współczesnej Polsce oczami kalningradzkiego politologa
🇵🇱Autorski lewy blog o współczesnej Polsce oczami kalningradzkiego politologa
Завершаем разговор непосредственно о политической философии Нового времени вместе с Карлом Марксом. Впереди ещё будет несколько выпусков о более современных мыслителях, а пока вспомним о том, что такое материалистическое понимание истории и прибавочная стоимость (впрочем, я уверен, что большинство читателей моего канала всё это и так знает).
YouTube
«Капитал» Карла Маркса: кратко – Сергей Ребров | Лекции по политической философии
Почему Маркс до сих пор является символом политической борьбы трудящихся по всему миру? Чему посвящён «Капитал» — главный труд Карла Маркса? Как может быть преодолено противоречие между трудом и капиталом по Марксу? Какой амбициозный проект он хотел реализовать…
Forwarded from Иранская политика (Ilya Vaskin)
Ричард Рорти в Иране
11 июня 2004 года Ричард Рорти прилетел в Иран чтобы выступить там с лекцией о философии и демократии. Он приехал в страну на 4 дня, чтобы провести половину из них в Тегеране, половину в Исфахане. У Рорти были запланированы две лекции: вечерняя в известном культурном центре Дом художника, и на следующий день дискуссия в Институте исследований фундаментальных наук.
К моменту его приезда в страну иранцы перевели на персидский довольно большое количество его работ, включая "Философию и зеркало природы", "Демократию и философию" и другие работы.
Его лекция в Доме художника была встречена с большим энтузиазмом - в аудиторию на 200 человек пришли около 2000. Её транслировали в коридорах здания и на улицу, поскольку слушатели создавали толпу вокруг Дома.
При этом его речь была ограниченно популярная среди иранских интеллектуалов, т.к. основной её аргумент был следующим: философия это лестница, по которой Запад забрался, и которую забросил. Помимо этого, он говорил простым и понятным языком - а иранцы ожидали от него сложных языковых конструкций.
Помимо этого, Рорти пообщался с англоговорящими иранскими интеллектуалами. А его идеи сохраняют небольшое влияние среди их части, в основном в контексте дебатов о модернизации страны. Идея Рорти о том, что демократические институты должны быть укоренены в культуре и ценностях страны, находит среди них некоторый отклик.
Источники:
Reading Richard Rorty in Tehran. 28.02.2020. The Nation.
Taghavi, Seyed Mohammad Ali. 2021. Reception of Rorty’s Thought in Iran: How His Anti-Foundationalism Has Contributed to Iran’s Tradition-Modernity Debate. // Middle East Critique. Vol. 30. No. 2 P. 169-184.
آیا فلسفه بی اثر شده است/ چرا ریچارد رورتی با اقبال روشنفکران ایرانی مواجه نشد؟ 04.09.1394(25.11.2015). Mehr News
11 июня 2004 года Ричард Рорти прилетел в Иран чтобы выступить там с лекцией о философии и демократии. Он приехал в страну на 4 дня, чтобы провести половину из них в Тегеране, половину в Исфахане. У Рорти были запланированы две лекции: вечерняя в известном культурном центре Дом художника, и на следующий день дискуссия в Институте исследований фундаментальных наук.
К моменту его приезда в страну иранцы перевели на персидский довольно большое количество его работ, включая "Философию и зеркало природы", "Демократию и философию" и другие работы.
Его лекция в Доме художника была встречена с большим энтузиазмом - в аудиторию на 200 человек пришли около 2000. Её транслировали в коридорах здания и на улицу, поскольку слушатели создавали толпу вокруг Дома.
При этом его речь была ограниченно популярная среди иранских интеллектуалов, т.к. основной её аргумент был следующим: философия это лестница, по которой Запад забрался, и которую забросил. Помимо этого, он говорил простым и понятным языком - а иранцы ожидали от него сложных языковых конструкций.
Помимо этого, Рорти пообщался с англоговорящими иранскими интеллектуалами. А его идеи сохраняют небольшое влияние среди их части, в основном в контексте дебатов о модернизации страны. Идея Рорти о том, что демократические институты должны быть укоренены в культуре и ценностях страны, находит среди них некоторый отклик.
Источники:
Reading Richard Rorty in Tehran. 28.02.2020. The Nation.
Taghavi, Seyed Mohammad Ali. 2021. Reception of Rorty’s Thought in Iran: How His Anti-Foundationalism Has Contributed to Iran’s Tradition-Modernity Debate. // Middle East Critique. Vol. 30. No. 2 P. 169-184.
آیا فلسفه بی اثر شده است/ چرا ریچارد رورتی با اقبال روشنفکران ایرانی مواجه نشد؟ 04.09.1394(25.11.2015). Mehr News
О перспективе марксистских штудий (1)
Так уж получилось, что моё собственное увлечение философией и историей идей началось именно с марксизма. В далёкие времена старшей школы и первых курсов университета я, однако, не имел особо чётких теоретических представлений о том, что это вообще такое. В более сознательном возрасте мой интерес к марксизму начал несколько падать. Несмотря на то, что я в некоторой степени до сих пор профессионально занимаюсь одним из постмарксистских направлений (пусть и в качестве некоторого саморазрушения), в настоящее время описать моё собственное отношение к Марксу весьма непросто. С одной стороны данный мыслитель, несомненно, является великим и любые попытки принизить его влияние неизбежно обречены на провал. В конце концов много ли вы знаете мыслителей, с портретами которых политические активисты до сих пор выходят на демонстрации? При всём этом после ознакомления с работами Розанваллона мне довольно сложно воспринимать Маркса как научного революционера. Удивительным образом, несмотря на все высокопарные эпитеты, автор "Капитала" оказался весьма типичным представителем науки и философии своего времени, что теперь уже открыто признают даже весьма далёкие от подхода Розанваллона исследователи.
Вместе с этим, конечно, вопрос о том, стоит ли заниматься исследованием творчества самого Маркса смехотворен сам по себе. Марксом, несомненно, будут заниматься всегда также как и Кантом, Гегелем или Платоном. Однако для меня самого наиболее острыми вопросами в отношении перспектив исследований Маркса остаются непосредственно вопросы о возможных читателях и полезность для собственной политико-философской работы. И если тему с полезностью для самого себя ещё можно как-то пересмотреть, то вопрос о потенциальных читателях-слушателях стоит весь остро. Дело в том, что стараниями всеми "любимых" коммунистических блогеров в сознании тысяч людей марксизм приобрёл максимально ангажированный характер, в результате чего любой потенциальный исследователь в неизбежном порядке столкнётся либо с религиозно-апологетическим восприятием фигуры Маркса, либо же с радикально-нигилистическим настроем в отношении марксизма как такового.
Стоит сказать, что от данной проблемы, конечно, можно легко отмахнуться, сославшись на бессмысленность всего существования подобного рода городских сумаcшедших (я и сам долгое время так думал), однако, реальность такова, что интервью с подобного рода личностями смотрят и слушают десятки (или даже сотни) тысяч людей. Причём в этом случае какая-либо объективность оказывается совершенно невостребованной. Достаточно просто, будучи бухгалтером из Краснодара, выйти и на камеру рассказать о том как Маркс был прав, а вся последующая гуманитарная наука не имела под собой вообще никакого основания. Повторюсь, можно легко отбросить данную проблему. Ведь всё-таки учёный и исследователь должен в первую очередь общаться с коллегами по общему ремеслу, а не с пользователями всемирной паутины, но в этом случае мы сталкиваемся с тем фактом, что любое публичное высказывание о Марксе и марксизме (в любую сторону) будет воспринято как покушение на мировоззрение многих тысяч потенциальных читателей ваших собственных исследовательских работ, что неизбежно приведёт к различного рода диалогам в ненаучной плоскости. Лично я это особым образом заметил после своего последнего ролика на НаукеPRO. То есть мы сталкивается с тем фактом, что о самом Марксе становится просто не с кем поговорить, что весьма печально.
Так уж получилось, что моё собственное увлечение философией и историей идей началось именно с марксизма. В далёкие времена старшей школы и первых курсов университета я, однако, не имел особо чётких теоретических представлений о том, что это вообще такое. В более сознательном возрасте мой интерес к марксизму начал несколько падать. Несмотря на то, что я в некоторой степени до сих пор профессионально занимаюсь одним из постмарксистских направлений (пусть и в качестве некоторого саморазрушения), в настоящее время описать моё собственное отношение к Марксу весьма непросто. С одной стороны данный мыслитель, несомненно, является великим и любые попытки принизить его влияние неизбежно обречены на провал. В конце концов много ли вы знаете мыслителей, с портретами которых политические активисты до сих пор выходят на демонстрации? При всём этом после ознакомления с работами Розанваллона мне довольно сложно воспринимать Маркса как научного революционера. Удивительным образом, несмотря на все высокопарные эпитеты, автор "Капитала" оказался весьма типичным представителем науки и философии своего времени, что теперь уже открыто признают даже весьма далёкие от подхода Розанваллона исследователи.
Вместе с этим, конечно, вопрос о том, стоит ли заниматься исследованием творчества самого Маркса смехотворен сам по себе. Марксом, несомненно, будут заниматься всегда также как и Кантом, Гегелем или Платоном. Однако для меня самого наиболее острыми вопросами в отношении перспектив исследований Маркса остаются непосредственно вопросы о возможных читателях и полезность для собственной политико-философской работы. И если тему с полезностью для самого себя ещё можно как-то пересмотреть, то вопрос о потенциальных читателях-слушателях стоит весь остро. Дело в том, что стараниями всеми "любимых" коммунистических блогеров в сознании тысяч людей марксизм приобрёл максимально ангажированный характер, в результате чего любой потенциальный исследователь в неизбежном порядке столкнётся либо с религиозно-апологетическим восприятием фигуры Маркса, либо же с радикально-нигилистическим настроем в отношении марксизма как такового.
Стоит сказать, что от данной проблемы, конечно, можно легко отмахнуться, сославшись на бессмысленность всего существования подобного рода городских сумаcшедших (я и сам долгое время так думал), однако, реальность такова, что интервью с подобного рода личностями смотрят и слушают десятки (или даже сотни) тысяч людей. Причём в этом случае какая-либо объективность оказывается совершенно невостребованной. Достаточно просто, будучи бухгалтером из Краснодара, выйти и на камеру рассказать о том как Маркс был прав, а вся последующая гуманитарная наука не имела под собой вообще никакого основания. Повторюсь, можно легко отбросить данную проблему. Ведь всё-таки учёный и исследователь должен в первую очередь общаться с коллегами по общему ремеслу, а не с пользователями всемирной паутины, но в этом случае мы сталкиваемся с тем фактом, что любое публичное высказывание о Марксе и марксизме (в любую сторону) будет воспринято как покушение на мировоззрение многих тысяч потенциальных читателей ваших собственных исследовательских работ, что неизбежно приведёт к различного рода диалогам в ненаучной плоскости. Лично я это особым образом заметил после своего последнего ролика на НаукеPRO. То есть мы сталкивается с тем фактом, что о самом Марксе становится просто не с кем поговорить, что весьма печально.
О перспективе марксистских штудий (2)
Тут нужно сразу оговориться. Данная проблема является актуальной далеко не только в отношении пользователей сети. Значительное количество профессиональных исследователей Маркса занимают примерно схожие позиции, связанные с максимально ангажированным характером восприятия творчества автора "Капитала". Так, например, некоторые исследователи оказываются искренне убеждёнными в том факте, что сам Карл Маркс - это такой Людвиг Фейербах 2.0, и любые альтернативные подходы к восприятию его творчества оказываются для них простым следствием невнимательного чтения. Должен сказать, что, вероятно, именно по этой причине я сам и стараюсь не концентрироваться исключительно на каком-либо одном философе, стремясь охватить нескольких. Возможно, что в случае возникновения жёсткой связи между мировоззрением исследователя и непосредственно мыслью самого рассматриваемого теоретика любые критические высказывания в адрес последнего воспринимаются как покушение на дело всей жизни конкретно взятого исследователя, вследствие чего и возникает наш старый добрый догматизм.
В отношении себя мне уже не раз приходилось подчёркивать, что лично меня Маркс особым образом интересует в контексте интеллектуальной истории взаимоотношений между политикой и экономикой. На данный момент это именно та область, которой я бы хотел заниматься большую часть жизни. Конкретно Маркс в этом случае становится для меня действительно важной частью данной области исследования.
Что же я мог бы в итоге посоветовать тем молодым исследователям, которые искренне горят желанием профессионально заниматься исследованием творчества самого Маркса? Конечно, я бы мог в данном случае сослаться на работы Теодора Ильича Ойзермана, которого лично я считаю одним из величайших марксоведов в отечественной истории, однако, учитывая всю замусоренность публичного пространства, я думаю, что потенциальные исследователи должны просто максимально абстрагироваться от политического характера самого марксизма, который в действительности уже давно не имеет никакого отношения к реальной политике в мире. В конце концов если вы сами всё-таки решили профессионально заниматься марксизмом, не будучи его обожателем (или же наоборот ненавистником), то, возможно, вам в таком случае и удастся сказать о самом Марксе что-нибудь новое и оригинальное. В ином случае перспектив, на мой взгляд, будет маловато. Такие вот дела.
Тут нужно сразу оговориться. Данная проблема является актуальной далеко не только в отношении пользователей сети. Значительное количество профессиональных исследователей Маркса занимают примерно схожие позиции, связанные с максимально ангажированным характером восприятия творчества автора "Капитала". Так, например, некоторые исследователи оказываются искренне убеждёнными в том факте, что сам Карл Маркс - это такой Людвиг Фейербах 2.0, и любые альтернативные подходы к восприятию его творчества оказываются для них простым следствием невнимательного чтения. Должен сказать, что, вероятно, именно по этой причине я сам и стараюсь не концентрироваться исключительно на каком-либо одном философе, стремясь охватить нескольких. Возможно, что в случае возникновения жёсткой связи между мировоззрением исследователя и непосредственно мыслью самого рассматриваемого теоретика любые критические высказывания в адрес последнего воспринимаются как покушение на дело всей жизни конкретно взятого исследователя, вследствие чего и возникает наш старый добрый догматизм.
В отношении себя мне уже не раз приходилось подчёркивать, что лично меня Маркс особым образом интересует в контексте интеллектуальной истории взаимоотношений между политикой и экономикой. На данный момент это именно та область, которой я бы хотел заниматься большую часть жизни. Конкретно Маркс в этом случае становится для меня действительно важной частью данной области исследования.
Что же я мог бы в итоге посоветовать тем молодым исследователям, которые искренне горят желанием профессионально заниматься исследованием творчества самого Маркса? Конечно, я бы мог в данном случае сослаться на работы Теодора Ильича Ойзермана, которого лично я считаю одним из величайших марксоведов в отечественной истории, однако, учитывая всю замусоренность публичного пространства, я думаю, что потенциальные исследователи должны просто максимально абстрагироваться от политического характера самого марксизма, который в действительности уже давно не имеет никакого отношения к реальной политике в мире. В конце концов если вы сами всё-таки решили профессионально заниматься марксизмом, не будучи его обожателем (или же наоборот ненавистником), то, возможно, вам в таком случае и удастся сказать о самом Марксе что-нибудь новое и оригинальное. В ином случае перспектив, на мой взгляд, будет маловато. Такие вот дела.
Поздравляю всех своих друзей и коллег с Днём социолога. Как вы, наверное, знаете, у меня самого крайне запутанная история взаимоотношений с данной дисциплиной. C одной стороны, на социолога я никогда не учился, хоть и участвовал в нескольких конференциях. При этом ещё с ранних студенческих лет у меня сложился образ настоящего социолога как полевого исследователями-эмпирика, постоянного собирающего данные путём проведения опросов и интервью. В своё время данный образ серьёзно повлиял на моё решение остаться на факультете политологии СПбГУ (вместо поступления в магистратуру на социологический). Стоит сказать, что о своём выборе я не жалею, однако, учитывая, что в настоящее время я профессионально работаю именно как социолог, во всём этом есть некоторая судьбоносная ирония. Говоря же о перспективах именно российской социологии, то лично я в последнее время ловлю себя на мысли, что именно за данной наукой находится будущее настоящего отечественного обществознания. Как бы я тепло не относился именно к политологии, к сожалению, перспективы у неё в последнее время не особо светлые (и дело не только непосредственно в идеологии). Кафедры и факультеты, которых и так было не особо много, сокращаются и скорее всего никаких перемен не предвидется. Что же касается философии, то при всей моей любви к ней проблемы с трудоустройством рано или поздно дадут о себе знать. Конкретно у социологии в этом плане чуть более широкие перспективы, связанные с возможностью занятости не только в преподавании, но и в некоторой практической сфере. Про социологическую теории как некоторую всеобщую совокупность различных философских и теоретических дисциплин я даже не хочу заикаться (Александр Фридрихович Филиппов не даст соврать). Так или иначе, поздравляю коллег с профессиональным праздником!
Forwarded from БЛОКНОТ ФИЛОСОФА
Организаторы: Северо-Западный Институт Управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации и Санкт-Петербургская Духовная Академия Русской Православной Церкви
Форум пройдет в очном формате с возможностью удаленного участия. Избранные доклады будут опубликованы в научных изданиях СЗИУ РАНХиГС и СПбДА
#callforpapers #дляпортфолио
Please open Telegram to view this post
VIEW IN TELEGRAM
detsizionizm_v_rossii_dorevolyutsionnye_predshestvenniki_i_sovremennye.pdf
687.7 KB
Весьма интересная статья Павла Костогрызова о протодецизионистском направлении в истории русской консервативной мысли. Несмотря на то простое обстоятельство, что лично я стремлюсь всячески отмежеваться от связи децизионизма непосредственно с консерватизмом (путём расширения исходных определений), от мельчайших подробностей истории развития того или иного политического учения, конечно, никуда не денешься.
В процессе подготовки к лекции о Негри я вдруг внезапно осознал, что было бы правильным параллельно перечитать «Анти-Эдип» и «Тысячу плато» Делёза и Гваттари. Учитывая, что связь между данными мыслителями более чем очевидна, я приступил к прочтению. Последний раз пробывал читать эти книги лишь на первом курсе магистратуры. С удивлением для себя обнаружил, что при моём около неплохом знакомстве с биографиями авторов (и с их базовым концептуальным аппаратом) читать эти книги оказалось относительно просто и увлекательно. В этом смысле мой ранний страх о сложности содержания данных текстов мгновенно улетучился. Короче, если у вас вдруг возникнет стойкое желание ознакомиться с дилогией «Капитализм и шизофрения», то настоятельно рекомендую перед этим внимательно прочитать работу Франсуа Досса «Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Перекрёстная биография». Проверено горьким опытом. Впрочем, скорее всего для настоящих знатоков Делёза мои слова уже звучат как дикая банальность.
Forwarded from SocialEvents (Alexander Filippov)
Да, снова немножко про политическую теологию.
—————
Последнее письмо Шмитта Козеллеку — 1976 года.
Он выделяет желчь по поводу Николауса Зомбарта, попутно задевая Ясперса и Арендт, и заодно говорит, что его обижает: неправильное понимание его отношения к Максу Веберу, который, — это Шмитт, — является для него подлинным учредителем политической теологии, а именно, в своей социологии религии.
Он ссылается при этом на свою (первую) "Политическую теологию", но Шмитту верить в 1976 году насчет 1922 года — это, конечно, нет, не надо. И не верить не надо тоже.
Там все круче запутано.
—————
Последнее письмо Шмитта Козеллеку — 1976 года.
Он выделяет желчь по поводу Николауса Зомбарта, попутно задевая Ясперса и Арендт, и заодно говорит, что его обижает: неправильное понимание его отношения к Максу Веберу, который, — это Шмитт, — является для него подлинным учредителем политической теологии, а именно, в своей социологии религии.
Он ссылается при этом на свою (первую) "Политическую теологию", но Шмитту верить в 1976 году насчет 1922 года — это, конечно, нет, не надо. И не верить не надо тоже.
Там все круче запутано.
«Политический язык и языки политических теорий»: прием заявок до 31 января 2024 года
«Цель конференции видится ее организаторам в том, чтобы обсудить теоретические и прикладные проблемы формирования политического языка и бытования языка в политике. Особенное внимание предлагается уделить вопросам самоописания политических теорий и взаимосвязи политической философии с, одной стороны, с философией языка и, с другой стороны, — с историей понятий и интеллектуальной историей».
Если вы уже начали искать себе качественные конференции на будущий год, то я полагаю, что это как раз тот самый случай. Лично я над точной формулировкой темы пока ещё думал, однако сам скорее всего возьму что-нибудь из области политического языка произведений Жан-Жака Руссо, и руссоизм в общем (так как планирую всерьёз заняться данной темой в самое ближайшее время).
«Цель конференции видится ее организаторам в том, чтобы обсудить теоретические и прикладные проблемы формирования политического языка и бытования языка в политике. Особенное внимание предлагается уделить вопросам самоописания политических теорий и взаимосвязи политической философии с, одной стороны, с философией языка и, с другой стороны, — с историей понятий и интеллектуальной историей».
Если вы уже начали искать себе качественные конференции на будущий год, то я полагаю, что это как раз тот самый случай. Лично я над точной формулировкой темы пока ещё думал, однако сам скорее всего возьму что-нибудь из области политического языка произведений Жан-Жака Руссо, и руссоизм в общем (так как планирую всерьёз заняться данной темой в самое ближайшее время).
phc.hse.ru
Международная конференция «Политический язык и языки политических теорий»
Вот и добрались до одного из двух моих самых любимых политических философов. Вообще, учитывая, что в прошлом выпуске мы говорили о Марксе, в этом случае произошёл такой своеобразный теоретический переход от Карла к Карлу, что, как мне кажется, идеально описывает процесс изменения моего собственного мировоззрения.
YouTube
«Понятие политического» Карла Шмитта – Сергей Ребров | Лекции по политической философии
Какие новые идеи предложил Карл Шмитт в своих работах о политической власти и политическом насилии? Что такое «политическое» по Шмитту? Какие модели политики критиковал Карл Шмитт и какое он оставил наследие в политической философии? Что такое децизионизм…
Политико-философская традиция итальянского операизма, к которой, несомненно, принадлежит и Антонио Негри, до сих пор имеет статус одного из самых загадочных марксистских течений в XX веке. Традиционно при знакомстве с различными направлениями внутри неомарксизма (или западного марксизма) специалисты выделяют несколько характеристик, связанных с такими принципами как отказ от экономического детерминизма, внимание к культуре, отказ от насильственной революции и так далее. В своё время после выхода работы Перри Андерсона "Размышления о западном марксизме" данный подход приобрёл общепринятый статус при всём том, что среди разнообразного количества новых вариаций учения Маркса операисты оставались чуть ли не главными ортодоксами среди марксистов на Западе. Критические выпады в сторону идеи об "автономии политического", максимальная сконцентрированность на экономической эксплуатации и общий настрой на тотальную антикапиталистическую революцию путём всеобщего рабочего саботажа (отказа от работы) сделали их вероятно самыми необычными последователями Маркса во второй половине XX века (когда марксизм уже потихоньку начинал умирать). Впрочем, вполне возможно, что именно по этой причине данное течение, включающее в себя многих итальянских политических активистов и теоретиков (с разной степенью значимости) до сих пор остаётся весьма малоизученным направлением даже среди англоязычных учёных. Об актуальных исследованиях операизма в России можно даже и не говорить по причине отсутствия таковых. Впрочем, в нашем случае переводы даже самых базовых текстов сторонников данного направления были бы очень кстати.
Поговорили с коллегами про влияние Макиавелли и про различные подходы к чтению его текстов. Успели вспомнить особым образом Маркса, Штрауса, Скиннера, Лефора и Альтюссера. Получилось весьма насыщенно. Даже феминистской интерпретации мысли автора "Государя" успели коснуться (которую даже сейчас вспоминают очень редко).
YouTube
Влияние Макиавелли | В гостях Сергей Ребров [S01:E79]
Никколо Макиавелли оказал колоссальное влияние на политическую мысль, но в чем именно оно состояло? Вместе с Сергеем Ребровым обсуждаем, какие идеи Макиавелли наиболее активно развиваются в политической философии. Выясняем, откуда происходит республиканская…
Forwarded from Федоров Здорового Человека
Бориса Кагарлицкого приговорили к штрафу в 600 тыс. рублей и выпустили из под стражи. Поздравляю Бориса. Хорошая новость. Минюст считает Кагарлицкого иногентом.
Продолжая тему обсуждения особенностей традиции итальянского операизма и самого Негри в частности, стоит заметить, что если для абсолютного большинства различных направлений неомарксизма в XX веке ключевым текстом Маркса стали именно «Экономическо-философские рукописи 1844 года», подробно раскрывающие область отчуждения и дегуманизации, то непосредственно для операистов одним из таких текстов стали «Экономические рукописи 1857—1859 годов», традиционно именующиеся на Западе «Grundrisse». Особо примечательным является тот факт, что в конце 1970-х годов Антонио Негри посвятил данному тексту целую серию исследовательских семинаров в École normale, результатом которых стала книга «Маркс за пределами Маркса», по содержанию которой можно понять многие детали условно политической интерпретации данного текста со стороны ряда представителей операистского направления. Начинает сам Негри с того факта, что непосредственно «Капитал» долгое время интерпретировался в объективистском и детерминистском ключе, исключая подробный анализ форм революционной субъектности. При этом в отличие от своей главной книги в период работы над текстом «Grundrisse» сам Маркс, согласно Негри, в куда большей степени концентрировался на теме политического господства класса буржуазии над пролетариатом, воспринимая даже сами деньги главным образом в качестве инструмента поддержания работы и дальнейшего воспроизводства капиталистических отношений. Таким образом, область развития теории политического противостояния между коллективным рабочим и коллективным капиталистом является ключевой для интерпретации Негри (напомню, что для него сама политика неразрывно связана с экономикой в максимально широком ключе). Более позднее обращение Негри к «Фрагменту о машинах», который вообще позволил ему (и ряду других его коллег по революционному делу) прийти к идее «Всеобщего интеллекта» как цифровой системы получения ренты, фактически продолжает общую линию изначальной политической интерпретации «Grundrisse» со стороны операистов, что делает их самих одним из наиболее нестандартных и не вписывающихся в традиционные классификации направлением внутри западного марксизма второй половины XX века.