Ух, какие красотки будут 20 октября на "Чемодане историй", которые буду вести вместе с Татьяной Репиной! https://yangx.top/ivchi_Tomsk/507
Telegram
"Искренне Ваш, Чемодан Историй!"
Посмотрите, дорогие чемоданцы, томичи ещё не успевшие ими стать, и гости нашего города, какие красивые молодые женщины станут 20 октября героинями очередного "ЧЕМОДАНА ИСТОРИЙ!"
Помимо сверкающей молодости и очаровательной юности, всех их объединяет потрясающая…
Помимо сверкающей молодости и очаровательной юности, всех их объединяет потрясающая…
#Воскресныечтения
Владимир Костин
Шестеро и клюква
B Покровное утро они шли, ведомые Захаром Ильичом, по скользкой от стеклянного наста тропе, по высокому берегу реки, озябшие и голодные, хотя в Ростовке их накормили печёной картошкой, солёной колбой, сушеной рыбёшкой и напоили горячим настоем на малиновых листьях всего-то с полчаса назад.
Им исполнилось по тринадцать лет, они были сироты из Ленинграда, не успевшие умереть в жуткую заму 41-42. Они твердо усвоили, если существует ад, то в нем мороз, лёд, бомбёжки и хмурые, мертвые небеса. Есть они готовы были всегда, и во сне, отчаиваясь при пробуждении, что тот хлеб их миновал, обманул.
К осени они успели обменять на еду почти всё из скромного содержимого своих узлов и мешков - худо приготовились к наступающей зиме. Утешались тем, что в детдоме их переоденут и обуют. Тем более, «там тепло, в детдоме» и он «богатый», и «сами увидите».
Весной их приютил нищий детдом, устроенный на нещедрую скорую руку в татарском селе, в конце лета он сгорел дотла, и их отправили в Потомский край, на северо-восток, а там им определили место пребывания в детдоме в Усть-Чуралке, на притоке великой сибирской реки.
Почему-то назначили туда, притом, что южнее имелись два заведения, носившие устойчивое прозвание «Ленинградских». Видно, дети опоздали с прибытием, видно, те, кто выписывал им ордера на жизнь, не присмотрелись к сопроводительным документам.
Их родные погибли – от голода, болезней. Взрывов в городе и фронтового огня. Они не разговаривали об этом, потому что были равны в горе, потому что память говорила в них об этом неотрывно, чего ох как хватало.
Но понемногу у них, выживаюших и растущих, открывались глаза на окружающее и окружающих. И они, бывало, даже удивлялись увиденному и услышанному. Наивные горожане, ежедневно встречавшиеся с Медным всадником, все-таки воспитывались, как особенные дети.
Когда они добирались с провожатой женщиной, очень доброй и жалостливой, до места, над ними летели на юг, вплотную за друг за другом, стаи гусей и уток. И она сказала:
– Снег выпадет рано. Стужа будет как следоват... Вот и рябина вся в ягодах – к суровой зимушке. Всё допреж – листопад прошёл до срока. Ивы целиком почернели. Березняк прозрачный, сквозит. Трава забурела сплошь… Ждет нас, детки, лютая холодина, а тут еще война проклятая...
А когда они поплыли из Голещинина до Ростовки на колесном пароходике, случился такой казус познания:
– Что это такое? – спросили они у Анисьи Петровны.
– Там мартышки живут, – ответила она. – сейчас отсиживаются, греются в норках.
– Как мартышка?! – изумились дети, – здесь, на севере? Маленькие, что ли?
– Обычненькие, – пожала плечами провожатая, – да мы их не едим: они рыбу имат, вонючие. Еще и орут, как скаженные.
Ошарашенные дети разинули рты:
– Ничего себе: а если бы не запах – ели бы за милую душу?
Анисья Петровна поняла их и объяснила:
– Мартышка, мартын – это чайка речная, птица. У нее даже яйца вонючие. Мы девочками пробовали – всех стошнило!
Они шли теперь навстречу тёмной воде, быстрой, с водоворотами, и молчаливой, уже со слезами заберегов, в парной дымке, и глядели на густой туманный лес, сквозь который нет-нет да проблёскивали на рассвете узкие розовые полотенца воды.
– Чворы, - указывал им Захар Ильич, - старицы. Река их оставила, она без конца меняет русло, пробивает новые пути. В наводнение в них рыбы остается - тьма!
И, глянув на поперечную гриву, осенённую кедрами, добавил:
– А наводнение будет знатное. Видите, медведь берлогу устраивает, где повыше. Знат, косолапый: ожидаема большая вода.
После этих его слов ему пришлось отвечать на вопросы, какие здесь звери водятся и насколько они опасны.
Всякие в изобилии: утки, дрозды, косачи, глухари, коршуны и прочие: белки, зайцы, колонки, горностаи, ласки, бурундучки, росомахи, сохатые и , конечно, медведи.
– А медведь на нас не нападет?
Владимир Костин
Шестеро и клюква
B Покровное утро они шли, ведомые Захаром Ильичом, по скользкой от стеклянного наста тропе, по высокому берегу реки, озябшие и голодные, хотя в Ростовке их накормили печёной картошкой, солёной колбой, сушеной рыбёшкой и напоили горячим настоем на малиновых листьях всего-то с полчаса назад.
Им исполнилось по тринадцать лет, они были сироты из Ленинграда, не успевшие умереть в жуткую заму 41-42. Они твердо усвоили, если существует ад, то в нем мороз, лёд, бомбёжки и хмурые, мертвые небеса. Есть они готовы были всегда, и во сне, отчаиваясь при пробуждении, что тот хлеб их миновал, обманул.
К осени они успели обменять на еду почти всё из скромного содержимого своих узлов и мешков - худо приготовились к наступающей зиме. Утешались тем, что в детдоме их переоденут и обуют. Тем более, «там тепло, в детдоме» и он «богатый», и «сами увидите».
Весной их приютил нищий детдом, устроенный на нещедрую скорую руку в татарском селе, в конце лета он сгорел дотла, и их отправили в Потомский край, на северо-восток, а там им определили место пребывания в детдоме в Усть-Чуралке, на притоке великой сибирской реки.
Почему-то назначили туда, притом, что южнее имелись два заведения, носившие устойчивое прозвание «Ленинградских». Видно, дети опоздали с прибытием, видно, те, кто выписывал им ордера на жизнь, не присмотрелись к сопроводительным документам.
Их родные погибли – от голода, болезней. Взрывов в городе и фронтового огня. Они не разговаривали об этом, потому что были равны в горе, потому что память говорила в них об этом неотрывно, чего ох как хватало.
Но понемногу у них, выживаюших и растущих, открывались глаза на окружающее и окружающих. И они, бывало, даже удивлялись увиденному и услышанному. Наивные горожане, ежедневно встречавшиеся с Медным всадником, все-таки воспитывались, как особенные дети.
Когда они добирались с провожатой женщиной, очень доброй и жалостливой, до места, над ними летели на юг, вплотную за друг за другом, стаи гусей и уток. И она сказала:
– Снег выпадет рано. Стужа будет как следоват... Вот и рябина вся в ягодах – к суровой зимушке. Всё допреж – листопад прошёл до срока. Ивы целиком почернели. Березняк прозрачный, сквозит. Трава забурела сплошь… Ждет нас, детки, лютая холодина, а тут еще война проклятая...
А когда они поплыли из Голещинина до Ростовки на колесном пароходике, случился такой казус познания:
– Что это такое? – спросили они у Анисьи Петровны.
– Там мартышки живут, – ответила она. – сейчас отсиживаются, греются в норках.
– Как мартышка?! – изумились дети, – здесь, на севере? Маленькие, что ли?
– Обычненькие, – пожала плечами провожатая, – да мы их не едим: они рыбу имат, вонючие. Еще и орут, как скаженные.
Ошарашенные дети разинули рты:
– Ничего себе: а если бы не запах – ели бы за милую душу?
Анисья Петровна поняла их и объяснила:
– Мартышка, мартын – это чайка речная, птица. У нее даже яйца вонючие. Мы девочками пробовали – всех стошнило!
Они шли теперь навстречу тёмной воде, быстрой, с водоворотами, и молчаливой, уже со слезами заберегов, в парной дымке, и глядели на густой туманный лес, сквозь который нет-нет да проблёскивали на рассвете узкие розовые полотенца воды.
– Чворы, - указывал им Захар Ильич, - старицы. Река их оставила, она без конца меняет русло, пробивает новые пути. В наводнение в них рыбы остается - тьма!
И, глянув на поперечную гриву, осенённую кедрами, добавил:
– А наводнение будет знатное. Видите, медведь берлогу устраивает, где повыше. Знат, косолапый: ожидаема большая вода.
После этих его слов ему пришлось отвечать на вопросы, какие здесь звери водятся и насколько они опасны.
Всякие в изобилии: утки, дрозды, косачи, глухари, коршуны и прочие: белки, зайцы, колонки, горностаи, ласки, бурундучки, росомахи, сохатые и , конечно, медведи.
– А медведь на нас не нападет?
– Не бойтесь. Он умный, людей избегает. И сейчас он сытый, отъелся на зимний сон, запасся жирком. Да и есть вас, худобу эдакую, себе дороже. По. давиться можно!
… А царили здесь лиственницы. Хвоя с них опала. Причудливые, сказочно кривые стволы с ветками оголились, являя крепкие мускулы и нешуточный вызов пиле и топору.
Дети уже знали, со слов профессора, что плоть их почти что бессмертная – и основная для изб, для надежного деревенского хозяйства. И вообще тридцать пять процентов принадлежат лиственнице в лесном богатстве нашей страны.
«Неужели?» «Ужели», улыбнулся позавчера профессор, товарищ Боголепов…
Дети эти – Игорь, Алексей, Петр, Валентина, Дарья и Руфь – родились и проживали в центре Ленинграда, в комнатах одного коммунального коридора. Учились мальчики в одном классе, девочки тоже в одном классе, но, понятно, в разных школах. Но вместе они посещали занятия в кружке «Старый Ленинград». Его вел нестарый еще Николай Николаевич Венцель. Перед самой войной он исчез, его десантировали в Сибирь, несмотря на то, что согласно утвержденной программе в кружке куда чаще шла речь о Перовской, Урицком, Ленине, чем о Петре Первом и иже с ним.
Девочки плакали о красивом Н. Н., мальчика сурово помалкивали. Их родители , как один, были музейные работники, «эрмитажники». Союз шестерых сложился крепким, основанным на взаимном доверии и принципе «Один за всех и все за одного». Держались локоть в локоть, упрямо отбивал любые попытки их разлучить в последний страшный год. И думали о том, что настанет день, когда закончится война, они войдут во взрослый возраст и переженятся…
Знали уже много больше сверстников, исполненные идеализма и энтузиазма. Спорили, какой из портретов Пушкина лучший. Восхищались импрессионизмом. Презирали Малевича...
… От Ростовки до Усть-Чурапки по берегу семнадцать километров. (По безумно извилистой реке – вдвое длиннее). Но и десяток километров для истощенных девочек стали тяжким и, казалось, непосильным испытанием. А что же делать – обещанный катерок так и не пришёл – в Голещинино закончилось топливо, не подвезли из Потомска. Война! Ждали три дня, а ледостав уже на носу. Пришлось отправляться на своих двоих, с ветерком…
Три дня в Ростовке, последние три дня в прежней неласковой жизни. Встречал их завхоз детдома Захар Ильич и сразу напугал своей внешностью и смутил своими речами.
Это был плотный, одышливый человек лет пятидесяти, одетый в самодельный плащ из брезента и сношенные рыжие сапоги. Зато на голове у него красовалась пышная меховая шапка – дар невиданного зверя.
Он был необыкновенно КОСОГЛАЗ и общался, вставая к собеседнику боком. Он просился на войну – его не взяли с приговором: «Ты своих перестреляешь».
«А хотя бы в обоз?» – «С твоей-то килой?»
Об этом поражении он – деликатный – рассказал детям, когда они восходили по крутому берегу к деревне. Наверху его подстерегала скуластая женщина с селькупским разрезом глаз, коротконогая, обутая в чирки.
– Захар Ильич! – молящим голосом, со всхлипом, обратилась было к нему она. Он не дал ей продолжить.
– Не возьму, - прокричал он, – не нужен мне твой дворняжка! Малопулька этот! Не будет он у меня задницу сушить! Нашла себе залёточку! Звонарь, только зубы мыть умеет! А туда же – запупыриват! А хамкат за троих! Ты кому крутишь пуговицы? Ты что, еще кулак соплёй не намотала? А у вас под задницу нечего положить! Ты кого мне навязываешь? Колечко потеряла?
– Ну... Это... Как же... – залепетала со слезами женщина.
– Не мыркай! Ушумкайся! Он двух коней зажёг. Третьего не будет! Не возьму! Всё! Иди к крапивнику своему!
– У, дребеджень косой, – устало сказала женщина, повернулась к нему спиной, похлопала себя по попе и пошла зачем-то вниз, к воде. Наверное, решила утопиться.
Безжалостный Захар Ильич пояснил очарованным детям:
– Просила, чтоб я взял её сожителя, тунеядца, развару, воровайку, конюхом в детдом. Я что – чурак какой-нибудь? Я за детей, за хозяйство отвечаю!
… А царили здесь лиственницы. Хвоя с них опала. Причудливые, сказочно кривые стволы с ветками оголились, являя крепкие мускулы и нешуточный вызов пиле и топору.
Дети уже знали, со слов профессора, что плоть их почти что бессмертная – и основная для изб, для надежного деревенского хозяйства. И вообще тридцать пять процентов принадлежат лиственнице в лесном богатстве нашей страны.
«Неужели?» «Ужели», улыбнулся позавчера профессор, товарищ Боголепов…
Дети эти – Игорь, Алексей, Петр, Валентина, Дарья и Руфь – родились и проживали в центре Ленинграда, в комнатах одного коммунального коридора. Учились мальчики в одном классе, девочки тоже в одном классе, но, понятно, в разных школах. Но вместе они посещали занятия в кружке «Старый Ленинград». Его вел нестарый еще Николай Николаевич Венцель. Перед самой войной он исчез, его десантировали в Сибирь, несмотря на то, что согласно утвержденной программе в кружке куда чаще шла речь о Перовской, Урицком, Ленине, чем о Петре Первом и иже с ним.
Девочки плакали о красивом Н. Н., мальчика сурово помалкивали. Их родители , как один, были музейные работники, «эрмитажники». Союз шестерых сложился крепким, основанным на взаимном доверии и принципе «Один за всех и все за одного». Держались локоть в локоть, упрямо отбивал любые попытки их разлучить в последний страшный год. И думали о том, что настанет день, когда закончится война, они войдут во взрослый возраст и переженятся…
Знали уже много больше сверстников, исполненные идеализма и энтузиазма. Спорили, какой из портретов Пушкина лучший. Восхищались импрессионизмом. Презирали Малевича...
… От Ростовки до Усть-Чурапки по берегу семнадцать километров. (По безумно извилистой реке – вдвое длиннее). Но и десяток километров для истощенных девочек стали тяжким и, казалось, непосильным испытанием. А что же делать – обещанный катерок так и не пришёл – в Голещинино закончилось топливо, не подвезли из Потомска. Война! Ждали три дня, а ледостав уже на носу. Пришлось отправляться на своих двоих, с ветерком…
Три дня в Ростовке, последние три дня в прежней неласковой жизни. Встречал их завхоз детдома Захар Ильич и сразу напугал своей внешностью и смутил своими речами.
Это был плотный, одышливый человек лет пятидесяти, одетый в самодельный плащ из брезента и сношенные рыжие сапоги. Зато на голове у него красовалась пышная меховая шапка – дар невиданного зверя.
Он был необыкновенно КОСОГЛАЗ и общался, вставая к собеседнику боком. Он просился на войну – его не взяли с приговором: «Ты своих перестреляешь».
«А хотя бы в обоз?» – «С твоей-то килой?»
Об этом поражении он – деликатный – рассказал детям, когда они восходили по крутому берегу к деревне. Наверху его подстерегала скуластая женщина с селькупским разрезом глаз, коротконогая, обутая в чирки.
– Захар Ильич! – молящим голосом, со всхлипом, обратилась было к нему она. Он не дал ей продолжить.
– Не возьму, - прокричал он, – не нужен мне твой дворняжка! Малопулька этот! Не будет он у меня задницу сушить! Нашла себе залёточку! Звонарь, только зубы мыть умеет! А туда же – запупыриват! А хамкат за троих! Ты кому крутишь пуговицы? Ты что, еще кулак соплёй не намотала? А у вас под задницу нечего положить! Ты кого мне навязываешь? Колечко потеряла?
– Ну... Это... Как же... – залепетала со слезами женщина.
– Не мыркай! Ушумкайся! Он двух коней зажёг. Третьего не будет! Не возьму! Всё! Иди к крапивнику своему!
– У, дребеджень косой, – устало сказала женщина, повернулась к нему спиной, похлопала себя по попе и пошла зачем-то вниз, к воде. Наверное, решила утопиться.
Безжалостный Захар Ильич пояснил очарованным детям:
– Просила, чтоб я взял её сожителя, тунеядца, развару, воровайку, конюхом в детдом. Я что – чурак какой-нибудь? Я за детей, за хозяйство отвечаю!
За три дня в Ростовке ребята узнали немало нового, интересного. В бедной деревушке, в избах (с полсотни) жили разнообразные несытые люди. Издавна местные чалдоны, раскулаченные ссыльные, несколько селькупских семей: рядом – несколько тощих лошадей и три коровы с одним теленком. Был бык некогда – отравился, умер.
Были и дети – десятка два. Добродушные, любопытные, но застенчивые до немоты. Побить, как положено, гостей им и не приходило в голову. Приносили орехи, ту же сушеную рыбку, поштучно, принесут и разглядывают пришлых. Разве покажут, как с рыбкой удобнее справляться. Что младшие, что старшие. И ждут, настроив уши, когда эти инопланетяне-ленинградцы между собой заговорят.
Чалдоны гордились: «Я чалдон , хозяин урмана». А пришельцы ругались: «Чалдон желторотый».
Узнали, кстати, что старые кедры – это, «кедрач», а молодые – «кедровник». Побывали на похоронах старушки-староверки. Издалека из тайги приходил её отпеть старик в медвежьей дохе, с чётками, лицо в шрамах, все время жмурился, «будто колбы переел». Узнав, что дети из Ленинграда, раз десять перекрестился двумя перстами (Даша заметила), но к ним не подошёл. Чем по-своему обидел.
Интересен был пожилой профессор из ссыльных. Он, в очках в кривой оправе, выращивал здесь картошку, стойкую к морозу и влажной почве, держал урожай под замком в единственном амбаре и сторожил его днем и ночью. «Посевной фонд для выведения нового сорта». Он к ним отнесся очень сочувственно – дети Ленинграда, из интеллигентных семей, подышавшие воздухом культуры. Воспитанные. Ежедневно он выдавал им, в нарушение собственного запрета, по четыре печёных картошки и как-то очень осторожно спрашивал о «Питере». Но на вопрос Валентины, не земляк ли он, отвечать не стал – дескать, не услышал.
Боголепов – это фамилия узнавалась как питерская. Он грустил все три дня и не решался погладить девчонок по голове, а хотел, это замечали дети. А у него есть дети? Жена его дожидалась в Голещинино, сказал дядя Захар, болеет. Говорят: в последний раз болеет.
А Захар Ильич выдал им три фуфайки («куфейки») – «все, что осталось». Уступили их , конечно, девочкам. «В домашнее там переоденем», «пойдете в шестой класс», «встретит директор», «хулиганьё у нас имеется, осмотрительно себя ведите, если что – ко мне», «а хозяйство у меня хорошее, все сыты и умыты».
И на четвертое утро, измученный, изнуренный опасениями, что в детдоме без него рухнет порядок в детдоме, напакостит вилок (ясное дело, напакостит, но насколько?) – принял решение.
И с рассветом они двинулись по Ростовской дорожке. Впереди Захар Ильич, обременённый двумя пустыми бидонами и мешком с солью, за ним гуськом мелкота с пожитками. Зевающая вслух, как взрослые, на урманы в тумане по эту и ту сторону шоколадной реки.
На десятом километре девочек оставили силы. Захотелось есть, подкрепиться отдыхом, присесть. Ватники висели на них, по сухарю и рыбёшке приберегли для них будущие мужья – хорошо, но энергия исчерпалась и сердечки бились неровно. Ослабли девочки. Захар Ильин сказал:
– Впереди поньджа. До поньджи шагов пятьсот. Там и отдохнем и витаминов примем? («Что за поньджа? Какие-такие витамины?»).
Пошли. Пришли. Поньджа. Открытое безлесное болото, обрамленное кочками. А на кочках тех растет клюква вперемешку с осокой. Клюква должна быть сладкой, примороженная ночами.
– Ну, детки, – сказал Захар Ильич, – поешьте клюковки. Смотрите под ноги, чтоб не дай Бог не провалиться. Берегите руки – осока не свой брат, порежетесь. И вот вам бидон – одну ягодку в рот, другую – в него...
И дети под его присмотром цепочкой осадили клюквенник. Над болотом гулял ветер. Он дул с севера, волнуя темную рябую воду.
– Северный ветер в Покров, - пробормотал вожатый, – примета железная: зима будет свирепая… Ничего. Дровами запаслись, просохли с весны. Печи прочистили. Окна заложили. Что надо – засолили: колба, капуста, огурцы. Маслицем запаслись!.. Жалко, что коровы у нас зимой молоком не балуют. Ничего, справимся...
Были и дети – десятка два. Добродушные, любопытные, но застенчивые до немоты. Побить, как положено, гостей им и не приходило в голову. Приносили орехи, ту же сушеную рыбку, поштучно, принесут и разглядывают пришлых. Разве покажут, как с рыбкой удобнее справляться. Что младшие, что старшие. И ждут, настроив уши, когда эти инопланетяне-ленинградцы между собой заговорят.
Чалдоны гордились: «Я чалдон , хозяин урмана». А пришельцы ругались: «Чалдон желторотый».
Узнали, кстати, что старые кедры – это, «кедрач», а молодые – «кедровник». Побывали на похоронах старушки-староверки. Издалека из тайги приходил её отпеть старик в медвежьей дохе, с чётками, лицо в шрамах, все время жмурился, «будто колбы переел». Узнав, что дети из Ленинграда, раз десять перекрестился двумя перстами (Даша заметила), но к ним не подошёл. Чем по-своему обидел.
Интересен был пожилой профессор из ссыльных. Он, в очках в кривой оправе, выращивал здесь картошку, стойкую к морозу и влажной почве, держал урожай под замком в единственном амбаре и сторожил его днем и ночью. «Посевной фонд для выведения нового сорта». Он к ним отнесся очень сочувственно – дети Ленинграда, из интеллигентных семей, подышавшие воздухом культуры. Воспитанные. Ежедневно он выдавал им, в нарушение собственного запрета, по четыре печёных картошки и как-то очень осторожно спрашивал о «Питере». Но на вопрос Валентины, не земляк ли он, отвечать не стал – дескать, не услышал.
Боголепов – это фамилия узнавалась как питерская. Он грустил все три дня и не решался погладить девчонок по голове, а хотел, это замечали дети. А у него есть дети? Жена его дожидалась в Голещинино, сказал дядя Захар, болеет. Говорят: в последний раз болеет.
А Захар Ильич выдал им три фуфайки («куфейки») – «все, что осталось». Уступили их , конечно, девочкам. «В домашнее там переоденем», «пойдете в шестой класс», «встретит директор», «хулиганьё у нас имеется, осмотрительно себя ведите, если что – ко мне», «а хозяйство у меня хорошее, все сыты и умыты».
И на четвертое утро, измученный, изнуренный опасениями, что в детдоме без него рухнет порядок в детдоме, напакостит вилок (ясное дело, напакостит, но насколько?) – принял решение.
И с рассветом они двинулись по Ростовской дорожке. Впереди Захар Ильич, обременённый двумя пустыми бидонами и мешком с солью, за ним гуськом мелкота с пожитками. Зевающая вслух, как взрослые, на урманы в тумане по эту и ту сторону шоколадной реки.
На десятом километре девочек оставили силы. Захотелось есть, подкрепиться отдыхом, присесть. Ватники висели на них, по сухарю и рыбёшке приберегли для них будущие мужья – хорошо, но энергия исчерпалась и сердечки бились неровно. Ослабли девочки. Захар Ильин сказал:
– Впереди поньджа. До поньджи шагов пятьсот. Там и отдохнем и витаминов примем? («Что за поньджа? Какие-такие витамины?»).
Пошли. Пришли. Поньджа. Открытое безлесное болото, обрамленное кочками. А на кочках тех растет клюква вперемешку с осокой. Клюква должна быть сладкой, примороженная ночами.
– Ну, детки, – сказал Захар Ильич, – поешьте клюковки. Смотрите под ноги, чтоб не дай Бог не провалиться. Берегите руки – осока не свой брат, порежетесь. И вот вам бидон – одну ягодку в рот, другую – в него...
И дети под его присмотром цепочкой осадили клюквенник. Над болотом гулял ветер. Он дул с севера, волнуя темную рябую воду.
– Северный ветер в Покров, - пробормотал вожатый, – примета железная: зима будет свирепая… Ничего. Дровами запаслись, просохли с весны. Печи прочистили. Окна заложили. Что надо – засолили: колба, капуста, огурцы. Маслицем запаслись!.. Жалко, что коровы у нас зимой молоком не балуют. Ничего, справимся...
Не шибко к нему прислушивались дети, уже изрезавшие пальцы и ладошки в спешке поедания клюквы с собственной кровью. Про бидон не забывали. Опустошив каемку болота, спросили Захара Ильича:
– А можно теперь из него?
Бидон был полон, и смешанной их крови в нем находилось, возможно, не меньше, чем ягод.
– Ешьте, ешьте, – не без досады ответил вожатый, – На кисель еще соберём. С варежками. Придется ручонки ваши лечить, придется.
И они опустошили бидон.
И вдруг Игорь поднял его и приложился к нему, осторожно глотнув сборной крови. И дал глотнуть ребятам – хватило всем. За этим вставал какой-то смысл, и они поддержали его почин.
– Итак, – торжественно провозгласил Игорь, – помните древний ритуал? Воины, например, Чингизхана, братались, обменивались кровью, смешивая её и выпивая, сейчас мы стали кровной роднёй. Ура!
– Один за всех и все за одного, – нестройно, но громко ответили ленинградцы, спугнув далекого косача.
– От так?! – вскинулся Захар Ильич. Развел руками, встрепенулся, как это делают звери.
– От так. Вперед, отряд. Нечего рассусоливать. До темна надо нам войти в наш Дом. Нас ждут, приголубят.
Прибыли в сумерки. Встретили ласково. Ленинградцы! Ленинградцы… Даже скверный Вилок поручкался с ними. Первым, что значило: он берет их под крыло. (Ничего хорошего из этого не вышло, но это же случится потом, потом, как и ссоры, по недоразумению или ревности, а сейчас..)
Перебинтованные пальцы. Симпатичная усадьба, стройное общежитие. Ужин – горячий. Мычащая, как оперная певица, корова. Улыбчивая директор , в очках (второй случай) и галифе, похожий на чтимого Владислава Михайловича Глинку. Костер с огромными пионерскими галстуками пламени и весёлым говором населения детдома.
И неожиданное явление знаменитой селькупки Варвары Тихоновны, вообще-то живущей очень далеко отсюда – рядом с началом Тыма на Царёвом озере. Говорили, что она, ровесница Захара Ильица, сама из династии царей-князей.
Передовая рыбачка. Знает историю своего народа как никто. Сообщали, что пьёт водку стаканами – и хоть бы что, остается в полном разуме. Пляшет в клубе, что вальс, что кадриль, что селькупские танцы.
Она принесла целый мешок рыбы, соленой, сушеной, копчёной (лично для ленинградцев). Рыбу прикончили минут за десять. В Голещинино слушала радио: фашистов остановили в Сталинграде. Идут тяжелейшие бои. Решается судьба Родины. Потери, надо понимать, огромные. «Верьте, мы победим. А вы учитесь дети, как следует. И учитесь уважать друг друга. Вы смена», – закончила она свой рассказ…
А как спалось на узеньких койках! И впервые за год – хорошие, цветные, какие-то живые сны. А хлеб впервые не снился.
B долгом будущем предстояло много светлого, много темного, много серого.
Всего-много.
– А можно теперь из него?
Бидон был полон, и смешанной их крови в нем находилось, возможно, не меньше, чем ягод.
– Ешьте, ешьте, – не без досады ответил вожатый, – На кисель еще соберём. С варежками. Придется ручонки ваши лечить, придется.
И они опустошили бидон.
И вдруг Игорь поднял его и приложился к нему, осторожно глотнув сборной крови. И дал глотнуть ребятам – хватило всем. За этим вставал какой-то смысл, и они поддержали его почин.
– Итак, – торжественно провозгласил Игорь, – помните древний ритуал? Воины, например, Чингизхана, братались, обменивались кровью, смешивая её и выпивая, сейчас мы стали кровной роднёй. Ура!
– Один за всех и все за одного, – нестройно, но громко ответили ленинградцы, спугнув далекого косача.
– От так?! – вскинулся Захар Ильич. Развел руками, встрепенулся, как это делают звери.
– От так. Вперед, отряд. Нечего рассусоливать. До темна надо нам войти в наш Дом. Нас ждут, приголубят.
Прибыли в сумерки. Встретили ласково. Ленинградцы! Ленинградцы… Даже скверный Вилок поручкался с ними. Первым, что значило: он берет их под крыло. (Ничего хорошего из этого не вышло, но это же случится потом, потом, как и ссоры, по недоразумению или ревности, а сейчас..)
Перебинтованные пальцы. Симпатичная усадьба, стройное общежитие. Ужин – горячий. Мычащая, как оперная певица, корова. Улыбчивая директор , в очках (второй случай) и галифе, похожий на чтимого Владислава Михайловича Глинку. Костер с огромными пионерскими галстуками пламени и весёлым говором населения детдома.
И неожиданное явление знаменитой селькупки Варвары Тихоновны, вообще-то живущей очень далеко отсюда – рядом с началом Тыма на Царёвом озере. Говорили, что она, ровесница Захара Ильица, сама из династии царей-князей.
Передовая рыбачка. Знает историю своего народа как никто. Сообщали, что пьёт водку стаканами – и хоть бы что, остается в полном разуме. Пляшет в клубе, что вальс, что кадриль, что селькупские танцы.
Она принесла целый мешок рыбы, соленой, сушеной, копчёной (лично для ленинградцев). Рыбу прикончили минут за десять. В Голещинино слушала радио: фашистов остановили в Сталинграде. Идут тяжелейшие бои. Решается судьба Родины. Потери, надо понимать, огромные. «Верьте, мы победим. А вы учитесь дети, как следует. И учитесь уважать друг друга. Вы смена», – закончила она свой рассказ…
А как спалось на узеньких койках! И впервые за год – хорошие, цветные, какие-то живые сны. А хлеб впервые не снился.
B долгом будущем предстояло много светлого, много темного, много серого.
Всего-много.
Люблю Новокузнецк за архитектурную и человеческую цельность. Но вот недавно новокузнецкие депутаты (не все, а двое) предложили закрепить в качестве исторической традиции заводской гудок Кузнецкого металлургического завода, который до сих пор подается дважды в день. Прецеденты подобного рода в России есть: «пушки с пристани палят» в Санкт-Петербурге и Севастополе в полдень. В связи возник вопрос о некоей безмолвности нашего старинного сибирского города. Опрос о фирменных запахах проводить не буду, там вариантов не много.
Сотрудника СХК задержали в Кузбассе за взятку в 400 тысяч рублей. Имя и обстоятельства дела не разглашаются. Но судя по тому, что в деле фигурируют какие-то железнодорожные пути, скорее всего, речь идёт о поставках угля. Пресс-служба СХК комментирует задержание максимально общо: "Сотрудник Сибирского химического комбината задержан, ему предъявлено обвинение по ст. 290 УК РФ (получение взятки). Следственным органам оказывается необходимое содействие. Считаем недопустимыми любые проявления коррупции". Если догадка про уголь верна, то это не первый сотрудник СХК, кто на нём погорел. https://ngs70.ru/text/criminal/2024/10/15/74210963/
НГС70.ру
Сотрудника СХК задержали на территории Кузбасса за взятку
Мужчину отправили в СИЗО
Media is too big
VIEW IN TELEGRAM
Сегодня открыли асфальтированную дорогу между Северным парком и Левобережным Лайф - дублёр Шегарского тракта. Без ленточек и помпы. Дорогу в полтора километра сделали за одну неделю погожего октября. Без 44ФЗ, нацпроекта, госпрограммы. Вот что делает частная инициатива. Конечно, ещё не хватает разметки и освещения. Но дорога есть. Знаете, кто огорчился? Дети. Они в машине на здешней гребенке устраивали хор дребезжащих певцов. А теперь нет дорожного основания это делать...
#Беспрецедентноеправо
Служебный роман Юрия Гурдина
В cудебную коллегию по уголовным делам Томского областного суда поступила апелляционная жалоба на решение судьи Советского районного суда Дмитрия Борисова от 9 сентября по делу Юрия Гурдина. Бывший заместитель губернатора по инвестициям признан районным судом виновным в организации растраты при разработке концепции студенческого кампуса. Мол, знал, что концепция стоит в три раза дешевле, но всё равно дал указание оплатить подрядчику работу без проведения конкурсных процедур по ФЗ-44.
Читается апелляция как роман. В ней наглядно, со ссылками на документы и адвокатские запросы изложено, как развивалась история с кампусом.
Но главное другое: если приговор Советского районного суда оставить в силе, придется менять Бюджетный и Уголовный кодекс, пересматривать в национальном масштабе практику выдачи бюджетных субсидий. Вот какова сила «самого гуманного» Советского районного суда Томска, если он руководствуется не правосудными соображениями. Краткий пересказ романа-апелляции ниже.
Завязка
Вернувшись с новогодних каникул в январе 2020-го года губернатор Томской области Сергей Жвачкин инициирует рабочую встречу по проекту кампуса. Скорее всего, вице-премьер Правительства России по строительству Марат Хуснуллин намекнул: есть возможность завести в Томск мощный инвестиционный проект на федеральные деньги. То, что доктор прописал губернатору, который собирается переизбираться в 2022-ом году.
Рабочую группу собирает замгубернатора по экономике Андрей Антонов. Приглашены замгубернатора по строительству Евгений Паршуто, начальники департаментов инвестиций, госсобственности, представители ГК «Гранит», который уже кем-то, видимо, самим губернатором Жвачкиным, определен как будущий исполнитель проекта.
Юрия Гурдина на совещании рабочей группы нет, его просто не приглашают.
Часть 1. Сметная стоимость
По итогам заседания рабочей группы, по поручению ответственного за проект кампуса замгубернатора Андрея Антонова и Евгения Паршуто, разрабатывается техническое задание по разработке концепции студенческого кампуса. Техническое задание отправляют в ГК «Гранит», где составляют сметы на производство работ. Готовые «гранитные» сметы направляются начальнику областного департамента архитектуры и строительства Дмитрию Ассонову и руководителю ОГАУЗ «Томскгосэкспертиза» В.А. Давыдову для оценки. У экспертов возникают вопросы по стоимости разработки концепции. Давыдов отправляет Паршуто, Антонову и в ГК «Гранит» письмо с замечаниями по стоимости. Эксперты договариваются о ценах всю весну. Именно тогда и возникла сумма в 112 миллионов рублей, в которую обойдется бюджету Томской области разработка концепции кампуса с макетом и мастер-планом.
Юрий Гурдин в спорах экспертов о стоимости концепции никакого участия не принимает. Он даже не знает о них.
Часть 2. Бескорыстный преступник
17 июля 2020-го года губернатор Жвачкин издает постановление, в котором распределяет ответственность за подготовку концепции кампуса между заместителями. Ответственным исполнителем официально назначается Андрей Антонов. Юрию Гурдину предстоит найти земельный участок под строительство и разработать механизм финансирования разработки концепции кампуса.
Юрий Гурдин приступает к исполнению поручения губернатора и проводит несколько совещаний, в ходе которых специалистами областного департамента финансов предлагается (если уж так срочно надо!) оплатить разработку концепции кампуса через выделение бюджетной субсидии фонду «Томскинвестсервис». А фонд уже перечислит деньги разработчику – ГК «Гранит». Строго по закону.
Служебный роман Юрия Гурдина
В cудебную коллегию по уголовным делам Томского областного суда поступила апелляционная жалоба на решение судьи Советского районного суда Дмитрия Борисова от 9 сентября по делу Юрия Гурдина. Бывший заместитель губернатора по инвестициям признан районным судом виновным в организации растраты при разработке концепции студенческого кампуса. Мол, знал, что концепция стоит в три раза дешевле, но всё равно дал указание оплатить подрядчику работу без проведения конкурсных процедур по ФЗ-44.
Читается апелляция как роман. В ней наглядно, со ссылками на документы и адвокатские запросы изложено, как развивалась история с кампусом.
Но главное другое: если приговор Советского районного суда оставить в силе, придется менять Бюджетный и Уголовный кодекс, пересматривать в национальном масштабе практику выдачи бюджетных субсидий. Вот какова сила «самого гуманного» Советского районного суда Томска, если он руководствуется не правосудными соображениями. Краткий пересказ романа-апелляции ниже.
Завязка
Вернувшись с новогодних каникул в январе 2020-го года губернатор Томской области Сергей Жвачкин инициирует рабочую встречу по проекту кампуса. Скорее всего, вице-премьер Правительства России по строительству Марат Хуснуллин намекнул: есть возможность завести в Томск мощный инвестиционный проект на федеральные деньги. То, что доктор прописал губернатору, который собирается переизбираться в 2022-ом году.
Рабочую группу собирает замгубернатора по экономике Андрей Антонов. Приглашены замгубернатора по строительству Евгений Паршуто, начальники департаментов инвестиций, госсобственности, представители ГК «Гранит», который уже кем-то, видимо, самим губернатором Жвачкиным, определен как будущий исполнитель проекта.
Юрия Гурдина на совещании рабочей группы нет, его просто не приглашают.
Часть 1. Сметная стоимость
По итогам заседания рабочей группы, по поручению ответственного за проект кампуса замгубернатора Андрея Антонова и Евгения Паршуто, разрабатывается техническое задание по разработке концепции студенческого кампуса. Техническое задание отправляют в ГК «Гранит», где составляют сметы на производство работ. Готовые «гранитные» сметы направляются начальнику областного департамента архитектуры и строительства Дмитрию Ассонову и руководителю ОГАУЗ «Томскгосэкспертиза» В.А. Давыдову для оценки. У экспертов возникают вопросы по стоимости разработки концепции. Давыдов отправляет Паршуто, Антонову и в ГК «Гранит» письмо с замечаниями по стоимости. Эксперты договариваются о ценах всю весну. Именно тогда и возникла сумма в 112 миллионов рублей, в которую обойдется бюджету Томской области разработка концепции кампуса с макетом и мастер-планом.
Юрий Гурдин в спорах экспертов о стоимости концепции никакого участия не принимает. Он даже не знает о них.
Часть 2. Бескорыстный преступник
17 июля 2020-го года губернатор Жвачкин издает постановление, в котором распределяет ответственность за подготовку концепции кампуса между заместителями. Ответственным исполнителем официально назначается Андрей Антонов. Юрию Гурдину предстоит найти земельный участок под строительство и разработать механизм финансирования разработки концепции кампуса.
Юрий Гурдин приступает к исполнению поручения губернатора и проводит несколько совещаний, в ходе которых специалистами областного департамента финансов предлагается (если уж так срочно надо!) оплатить разработку концепции кампуса через выделение бюджетной субсидии фонду «Томскинвестсервис». А фонд уже перечислит деньги разработчику – ГК «Гранит». Строго по закону.
(продолжение)
Но осенью 2020-го года перечисляют только первый транш в размере 56 миллионов рублей. Вторые 56 миллионов рублей выделялись уже согласно закона «О бюджете Томской области на 2021-ый год», который проходил через все процедуры согласования, в том числе с областными депутатами и прокуратурой региона. Подписывал закон лично губернатор Сергей Жвачкин. То есть Гурдин не влиял на выделение этих сумм ни фонду, ни ГК «Гранит», но гособвинение настаивает: Гурдин организовал растрату в пользу третьих лиц. Правда, остается вопрос, зачем?
Оперативно-розыскные мероприятия (включая прослушивание телефонных и кабинетных разговоров) не выявили никаких(!) корыстных интересов Гурдина. В деле так и написано: «В результате проведенных ОРМ, направленных на проверку фактов поступления на счет Гурдина Ю.М. и его близких родственников денежных средств от лиц, связанных с деятельностью ООО «ГК Гранит» или их представителей за период с января 2020 года по настоящее время (на 01.06.2022 года), интересующей информации получено не было».
Если нет корысти, нет и имущественного преступления, растраты, в которой обвиняют Гурдина. Пенсионер с горечью пишет в жалобе: «Таким образом, я, совершая корыстное преступление никаких благ материального либо нематериального характера, преференций, преимуществ не получил, если не считать, конечно, за преференцию возможность на протяжении более двух лет находиться под стражей».
Часть 3. Наднациональный проект
Особый упор гособвинители в рамках процесса делали на то, что «растрата» была организована Гурдиным в рамках государственной программы и даже национального проекта, поэтому все закупки должны были производиться по печально известному томичам 44-ФЗ, а не с помощью бюджетных субсидий. Однако в ходе судебного процесса выяснилось, что создание студенческого кампуса стало «государственной нуждой» только в октябре 2020-го года, попав в областную программу «Улучшение инвестиционного климата и развитие экспорта Томской области». К этому времени Юрий Гурдин уже не совершал никаких действий по «организации растраты». То есть и здесь обвинение, а затем и суд попытались натянуть сову на глобус, фактически, признав, что бюджетные субсидии некоммерческим организациям являются незаконными, и даже уголовно наказуемыми. Соответственно, все некоммерческие организации-получатели бюджетных субсидий в России, а их сотни, если не тысячи, должны быть готовы понести суровое наказание.
Часть 4. Синдром унтер-офицерской вдовы
Юрий Гурдин в апелляции пишет: «Таким образом, Советский районный суд г. Томска в приговоре от 09 сентября 2024 года признал меня виновным в том, что я, являясь заместителем Губернатора Томской области по инвестиционной политике и имущественным отношениям, контролировал исполнение ДЕЙСТВУЮЩЕГО, подчеркну, ДЕЙСТВУЮЩЕГО ЗАКОНА Томской области о бюджете».
Иначе говоря, к уголовной ответственности теперь можно привлечь не только любого чиновника, но и любого прокурора России просто за то, что он контролирует исполнение действующих законов.
Часть 5. Вместо эпилога
Решение Советского районного суда Томска породило такие прецеденты, которые могут обернуться либо пересмотром основных законов РФ, либо уголовным делом против любого гражданина России. Просто потому что гражданин живет и исполняет действующее законодательство.
Впрочем, этот феномен давно описан в российской практике: был бы человек, а статья найдется. Но это говорилось, по преданию, в 1937-ом, а сейчас на дворе 2024-ый.
Поэтому Юрий Гурдин в жалобе совершенно справедливо пишет: «…Вынесенный в отношении меня приговор Советского районного суда г. Томска от 09 сентября 2024 года является незаконным и необоснованным.
Прошу:
1. Приговор…– отменить, а производство по делу прекратить за отсутствием в моих действиях составов преступлений».
Продолжение романа следует: теперь в апелляционной коллегии областного суда
Но осенью 2020-го года перечисляют только первый транш в размере 56 миллионов рублей. Вторые 56 миллионов рублей выделялись уже согласно закона «О бюджете Томской области на 2021-ый год», который проходил через все процедуры согласования, в том числе с областными депутатами и прокуратурой региона. Подписывал закон лично губернатор Сергей Жвачкин. То есть Гурдин не влиял на выделение этих сумм ни фонду, ни ГК «Гранит», но гособвинение настаивает: Гурдин организовал растрату в пользу третьих лиц. Правда, остается вопрос, зачем?
Оперативно-розыскные мероприятия (включая прослушивание телефонных и кабинетных разговоров) не выявили никаких(!) корыстных интересов Гурдина. В деле так и написано: «В результате проведенных ОРМ, направленных на проверку фактов поступления на счет Гурдина Ю.М. и его близких родственников денежных средств от лиц, связанных с деятельностью ООО «ГК Гранит» или их представителей за период с января 2020 года по настоящее время (на 01.06.2022 года), интересующей информации получено не было».
Если нет корысти, нет и имущественного преступления, растраты, в которой обвиняют Гурдина. Пенсионер с горечью пишет в жалобе: «Таким образом, я, совершая корыстное преступление никаких благ материального либо нематериального характера, преференций, преимуществ не получил, если не считать, конечно, за преференцию возможность на протяжении более двух лет находиться под стражей».
Часть 3. Наднациональный проект
Особый упор гособвинители в рамках процесса делали на то, что «растрата» была организована Гурдиным в рамках государственной программы и даже национального проекта, поэтому все закупки должны были производиться по печально известному томичам 44-ФЗ, а не с помощью бюджетных субсидий. Однако в ходе судебного процесса выяснилось, что создание студенческого кампуса стало «государственной нуждой» только в октябре 2020-го года, попав в областную программу «Улучшение инвестиционного климата и развитие экспорта Томской области». К этому времени Юрий Гурдин уже не совершал никаких действий по «организации растраты». То есть и здесь обвинение, а затем и суд попытались натянуть сову на глобус, фактически, признав, что бюджетные субсидии некоммерческим организациям являются незаконными, и даже уголовно наказуемыми. Соответственно, все некоммерческие организации-получатели бюджетных субсидий в России, а их сотни, если не тысячи, должны быть готовы понести суровое наказание.
Часть 4. Синдром унтер-офицерской вдовы
Юрий Гурдин в апелляции пишет: «Таким образом, Советский районный суд г. Томска в приговоре от 09 сентября 2024 года признал меня виновным в том, что я, являясь заместителем Губернатора Томской области по инвестиционной политике и имущественным отношениям, контролировал исполнение ДЕЙСТВУЮЩЕГО, подчеркну, ДЕЙСТВУЮЩЕГО ЗАКОНА Томской области о бюджете».
Иначе говоря, к уголовной ответственности теперь можно привлечь не только любого чиновника, но и любого прокурора России просто за то, что он контролирует исполнение действующих законов.
Часть 5. Вместо эпилога
Решение Советского районного суда Томска породило такие прецеденты, которые могут обернуться либо пересмотром основных законов РФ, либо уголовным делом против любого гражданина России. Просто потому что гражданин живет и исполняет действующее законодательство.
Впрочем, этот феномен давно описан в российской практике: был бы человек, а статья найдется. Но это говорилось, по преданию, в 1937-ом, а сейчас на дворе 2024-ый.
Поэтому Юрий Гурдин в жалобе совершенно справедливо пишет: «…Вынесенный в отношении меня приговор Советского районного суда г. Томска от 09 сентября 2024 года является незаконным и необоснованным.
Прошу:
1. Приговор…– отменить, а производство по делу прекратить за отсутствием в моих действиях составов преступлений».
Продолжение романа следует: теперь в апелляционной коллегии областного суда
О грустных перспективах местного самоуправления завтра в #Экснеделя
#Экснеделя
📌Экс-неделя. 18 октября
Господь лишает человека разума не только когда хочет наказать, но и в качестве утешения. В этом смысле судьбу бывшего томского мэра Александра Макарова можно назвать счастливой. Уже на презентации книги Виктора Кресса «Счастливые истины» полтора года назад 77-летний экс-мэр был тих и спокоен. Да и о чем говорить? О смерти молодой жены-декабристки? О том, что многое пережил и передумал за 6 лет в иркутской колонии? О небольших беспорядках «на зоне», в ходе которых он даже немного пострадал физически за соглашательскую с администрацией позицию? Зато вышел по УДО. Но теперь никакой разницы. Всё пустое.
Между тем, когда-то Макаров не молчал и был самым зубастым защитником местного самоуправления не только в Томске, но и в России. Именно Макаров в «жирные нулевые» первым понял, к какой вертикали власти идет дело, и без устали ругал строителей силовой башни. Его обожали за это все региональные журналисты, у которых тоже заканчивалась вольница. «Где ваш Макаров?» - спрашивали они меня на каких-нибудь межрегиональных съездах. Тогда еще не боялись мероприятий, объединяющих регионы.
- Зачем он вам? – риторически спрашивал я и указывал на худого, высокого, очкастого и губастого человека.
- Он единственный, кто даст нормальный синхрон, - отвечали мне коллеги и бежали к Макарову с микрофонами. Через минуту в той стороне уже неслось:
- Мерзавцы! Просто мерзавцы, других слов не подберу! – так Александр Сергеевич характеризовал правительственных организаторов очередного наезда на права местного самоуправления. Понятно, что максимально широкие полномочия муниципалитетов нужны были лично ему не для самых благовидных поступков, но то, что он интеллектуально не дожил до нынешнего бесправия, наверно, милосердно. У Томска забрали практически все полномочия и даже региональный мусорный оператор, УМП «Спецавтохозяйство», на этой неделе отказался от чести быть им.
Конечно, мэрия гарантировала жителям вывоз мусора, быстрый конкурс на нового оператора, которым станет известная компания из трех букв. Но.
Сегодня даже никому не приходит в голову сдать назад, признать стандартизированную для всех территорий мусорную реформу проваленной и начать всё сначала, если, конечно, остались деньги и желание. «В чем я лично сильно сомневаюсь»(с). Любую реформу, а тем более мусорную, надо было начинать с консультаций на муниципальном уровне. А на местах бы уже сообразили, как эффективнее обойтись с твердыми коммунальными отходами. Скорее всего, их по старинке сжигали бы в печках без особого, давайте признаемся честно, урона для экологии.
Вместо этого люди, не видящие дальше МКАД, устроили всероссийский аттракцион с установкой контейнеров, перевозкой мусора за сотни километров на какие-то площадки временного хранения, откуда мусор еще надо было отвезти на еще не построенные мусоросортировочные и перерабатывающие комплексы.
Теперь даже проправительственные эксперты признают, что мусорная реформа не достигла поставленных целей, а только озолотила за счет бюджета региональных операторов. Они отказывались возить отходы по грошовым тарифам, а население не понимало, почему оно должно платить больше.
Но поскольку в России власть не привыкла сдавать назад, а тем более делиться полномочиями, то мусорный цирк в городе с конем на гербе будет продолжаться, хотя именно в Томске грамотно проведенная мусорная реформа могла привести к серьезным изменениям в общественном сознании: все-таки в университетском городе много умных людей настроенных даже теперь на разумное потребление. Скажем честно, в Бакчаре мусорная реформа еще не созрела, а в Томске наоборот - перезрела. Но кто нынче обращает внимание на Томск?
На этой неделе обнародовали параметры федерального бюджета. В его засекреченной части расходов на национальную безопасность, оборону, ВПК, содержание силовых структур денег столько, что, если их поделить на 365 дней в году, то получится 38 миллиардов рублей в день. Годовой(!) бюджет Томска – 28 миллиардов. Всякое сравнение хромает, но только не это.
Поневоле позавидуешь людям, которых господь лишает разума.
📌Экс-неделя. 18 октября
Господь лишает человека разума не только когда хочет наказать, но и в качестве утешения. В этом смысле судьбу бывшего томского мэра Александра Макарова можно назвать счастливой. Уже на презентации книги Виктора Кресса «Счастливые истины» полтора года назад 77-летний экс-мэр был тих и спокоен. Да и о чем говорить? О смерти молодой жены-декабристки? О том, что многое пережил и передумал за 6 лет в иркутской колонии? О небольших беспорядках «на зоне», в ходе которых он даже немного пострадал физически за соглашательскую с администрацией позицию? Зато вышел по УДО. Но теперь никакой разницы. Всё пустое.
Между тем, когда-то Макаров не молчал и был самым зубастым защитником местного самоуправления не только в Томске, но и в России. Именно Макаров в «жирные нулевые» первым понял, к какой вертикали власти идет дело, и без устали ругал строителей силовой башни. Его обожали за это все региональные журналисты, у которых тоже заканчивалась вольница. «Где ваш Макаров?» - спрашивали они меня на каких-нибудь межрегиональных съездах. Тогда еще не боялись мероприятий, объединяющих регионы.
- Зачем он вам? – риторически спрашивал я и указывал на худого, высокого, очкастого и губастого человека.
- Он единственный, кто даст нормальный синхрон, - отвечали мне коллеги и бежали к Макарову с микрофонами. Через минуту в той стороне уже неслось:
- Мерзавцы! Просто мерзавцы, других слов не подберу! – так Александр Сергеевич характеризовал правительственных организаторов очередного наезда на права местного самоуправления. Понятно, что максимально широкие полномочия муниципалитетов нужны были лично ему не для самых благовидных поступков, но то, что он интеллектуально не дожил до нынешнего бесправия, наверно, милосердно. У Томска забрали практически все полномочия и даже региональный мусорный оператор, УМП «Спецавтохозяйство», на этой неделе отказался от чести быть им.
Конечно, мэрия гарантировала жителям вывоз мусора, быстрый конкурс на нового оператора, которым станет известная компания из трех букв. Но.
Сегодня даже никому не приходит в голову сдать назад, признать стандартизированную для всех территорий мусорную реформу проваленной и начать всё сначала, если, конечно, остались деньги и желание. «В чем я лично сильно сомневаюсь»(с). Любую реформу, а тем более мусорную, надо было начинать с консультаций на муниципальном уровне. А на местах бы уже сообразили, как эффективнее обойтись с твердыми коммунальными отходами. Скорее всего, их по старинке сжигали бы в печках без особого, давайте признаемся честно, урона для экологии.
Вместо этого люди, не видящие дальше МКАД, устроили всероссийский аттракцион с установкой контейнеров, перевозкой мусора за сотни километров на какие-то площадки временного хранения, откуда мусор еще надо было отвезти на еще не построенные мусоросортировочные и перерабатывающие комплексы.
Теперь даже проправительственные эксперты признают, что мусорная реформа не достигла поставленных целей, а только озолотила за счет бюджета региональных операторов. Они отказывались возить отходы по грошовым тарифам, а население не понимало, почему оно должно платить больше.
Но поскольку в России власть не привыкла сдавать назад, а тем более делиться полномочиями, то мусорный цирк в городе с конем на гербе будет продолжаться, хотя именно в Томске грамотно проведенная мусорная реформа могла привести к серьезным изменениям в общественном сознании: все-таки в университетском городе много умных людей настроенных даже теперь на разумное потребление. Скажем честно, в Бакчаре мусорная реформа еще не созрела, а в Томске наоборот - перезрела. Но кто нынче обращает внимание на Томск?
На этой неделе обнародовали параметры федерального бюджета. В его засекреченной части расходов на национальную безопасность, оборону, ВПК, содержание силовых структур денег столько, что, если их поделить на 365 дней в году, то получится 38 миллиардов рублей в день. Годовой(!) бюджет Томска – 28 миллиардов. Всякое сравнение хромает, но только не это.
Поневоле позавидуешь людям, которых господь лишает разума.
В воскресенье 20 октября буду второй раз вести с Татьяной Репиной «Чемодан историй» в клубе «Капитал».
Тема сложная: «Мечтать не вредно, вредно не мечтать!» Мы, деревенские пацаны из СССР, мечтать не умели. Нам мечталось о квартире «в городе» и машине. Никаких особых мечт «изменить мир», изобрести, создать… Но сегодня, гуляя с собакой, я вдруг вспомнил, что одна мечта у меня была, я даже записывал ее в эти наши «дневники-опросники». У всех же в школе ходили по рукам эти общие тетрадки с дурацкими вопросами: «Кто из мальчиков тебе нравится?», «Кто из девочек тебе нравится?» «Какая у тебя будет жена?»…
Вот тогда я и написал, что обязательно женюсь на высокой голубоглазой блондинке.
Боже ж мой, сколько раз я изменял своей мечте. Противился ей.
А ведь сбылась!
Приходите послушать. Заказ столиков по WhatsApp 8-913-844-17-02. Говорят, осталось два последних
Тема сложная: «Мечтать не вредно, вредно не мечтать!» Мы, деревенские пацаны из СССР, мечтать не умели. Нам мечталось о квартире «в городе» и машине. Никаких особых мечт «изменить мир», изобрести, создать… Но сегодня, гуляя с собакой, я вдруг вспомнил, что одна мечта у меня была, я даже записывал ее в эти наши «дневники-опросники». У всех же в школе ходили по рукам эти общие тетрадки с дурацкими вопросами: «Кто из мальчиков тебе нравится?», «Кто из девочек тебе нравится?» «Какая у тебя будет жена?»…
Вот тогда я и написал, что обязательно женюсь на высокой голубоглазой блондинке.
Боже ж мой, сколько раз я изменял своей мечте. Противился ей.
А ведь сбылась!
Приходите послушать. Заказ столиков по WhatsApp 8-913-844-17-02. Говорят, осталось два последних
А вот еще новость. Как думаете, оставят Томск в числе перспективных научно-производственных центров по БАС? https://yangx.top/suverenka/11690
Telegram
Суверенная экономика
🔤🔤🔤🔤🔤 Государство сократит расходы на научные изыскания в сфере беспилотников на ₽82 млрд
«Суверенная экономика» выяснила, что научно-исследовательская и опытно-конструкторская деятельность в сфере БПЛА сильно потеряла в финансировании. Последний приоритет…
«Суверенная экономика» выяснила, что научно-исследовательская и опытно-конструкторская деятельность в сфере БПЛА сильно потеряла в финансировании. Последний приоритет…
Томские производители молочной продукции жалуются на нехватку сырья. Ну а цены на сливочное масло видели сами. Вообще, видели же цены? Один близкий человек всё лето не ходил в продовольственный магазин, а тут зашел: "Такие цены теперь!?" - спрашивает. Это к вопросу об официальной и личной инфляции, о которой не устает говорить Наталья Зубаревич, настоящий профессор МГУ, кстати.
VK Видео
Инфляция у всех своя, как и зарплата. Наталья Зубаревич о том, что происходит с экономикой России
Поддержите нашу работу https://supportnovaya.club Купите мерч https://novayagazeta.shop Читайте наши тексты тут novayagazeta.ru Гость специального выпуска «Здесь» - экономист Наталья Зубаревич. Что будет с экономикой России? Каким будет бюджет 2024? Что в…
Вся эта свистопляска вокруг квадроберов напомнила старый грязный анекдот: "Администратор в общественной бане жалуется: - До того, как мы повесили у себя в бане объявление о том, что подтирать задницу шторами запрещено..., никто и не думал это делать!"
Очевидцы передают, что 15 минут назад сотрудники ГИБДД остановили крутейший черный джип Мерседес, едущий в Аникино. Водителем оказался ректор ТГУ Эдуард Галажинский, одетый с утра в вечерний костюм. Очевидцы говорят, Галажинский нервничал и кому-то звонил. Надеюсь, всё обойдется. Для инспекторов ГИБДД
This media is not supported in your browser
VIEW IN TELEGRAM
Хор МИФИ вчера устроил репетицию прямо в аэропорту перед полётом в Томск. Концерт сегодня вечером. Билетов нет. Боюсь загадывать такие вещи, но, кажется, может получиться интервью с руководителем хора.