Мой Лангемак
20 июля 1898 года в Старобельске родился один из создателей легендарной «катюши» Георгий Лангемак. Его отец – немец, мама – швейцарка, они приняли российское подданство и поступили на службу в министерство просвещения. По вероисповеданию лютеране, они крестили своих сыновей в православном обряде. Георгий был крещен в Покровском соборе уездного Старобельска. Родители преподавали иностранные языки, по семейной традиции учительствовать должен был и Георгий. Однако он единственный из детей семьи Лангемак пошел против воли родителей. Потому что с детства бредил армией и военной формой.
В качестве уступки маме, Георгий поступил в Петроградский университет – на японскую филологию. Но вскоре ушел в армию (в разгаре была Первая мировая война), окончил по первому разряду школу прапорщиков по Адмиралтейству. В марте 1918 года, будучи исполняющим обязанности командира 28 артиллерийской батареи Приморского фронта на острове Руссарэ (сейчас это Финляндия), Лангемак отказался признать капитуляцию вверенной ему крепости и был взят немцами в плен. Чудом остался жив и на свободу вышел уже после заключения Брест-Литовского мира.
В революциях он участия не принимал, ни в Февральской, ни в Октябрьской, но, как и многие в тот период, метался в поисках своего места в новом мире. Побывал и в армии гетмана Скоропадского, пробовал служить у Петлюры. В этот киевский период познакомился с Михаилом Булгаковым. Дружил с писателем до самой своей гибели. Вполне вероятно, что и его черты можно узнать в героях романа "Белая гвардия". В 1919 году по офицерской мобилизации Лангемак был принят на службу уже в ряды Красного флота. Правда, его чуть было не расстреляли взбунтовавшиеся матросы во время Кронштадтского мятежа 1921 года. На тот момент он был комендантом форта Тотлебен.
В Кронштадте, в Никольском морском соборе, уже будучи членом партии большевиков и помощником начальника береговой артиллерии Балтийского флота, Георгий Лангемак венчался со своей женой Еленой. Не смог изменить традициям русских морских офицеров. За что лишился партийного билета. Но принципиальность, как и честность, были у него в крови.
Будучи слушателем Военно-технической академии РККА имени Дзержинского, Георгий Лангемак понял, что хочет посвятить жизнь научно-исследовательской и конструкторской деятельности. По окончании учебы, как перспективного специалиста, его оставили работать в Газодинамической лаборатории Николая Тихомирова – здесь занимались разработкой реактивных снарядов на твердом топливе и созданием жидкостных ракетных двигателей. Главное детище конструктора Лангемака – реактивные снаряды калибра 82 и 132 миллиметра. Уже в конце тридцатых годов прошлого века ими оснащали советские истребители. И они же стали основой легендарной «катюши».
Во время работы в Газодинамической лаборатории Георгий Лангемак написал статью о единой терминологии в системе обозначений по ракетной технике. И получил полнейшее одобрение Константина Циолковского. Вообще великий ученый считал, что Лангемак способен воплотить в жизнь его идеи. Они вели переписку – артиллерийский инженер и один из родоначальников современной космонавтики. А вот сам термин «космонавтика» ввел в русский язык именно Лангемак, заменив принятый ранее звездоплавание.
Донос подчиненного и карательная машина налаженной системы обвинений и приговоров не позволили Георгию Лангемаку закончить работы по созданию нового типа оружия и воплотить мечты о невоенном применении ракет. Он был расстрелян как враг народа в январе 1938 года, реабилитирован в 55 -ом, а официальное признание получил лишь в 91-ом - посмертно ему присвоили звание Героя Социалистического Труда.
В 1934 году в Старобельске был разрушен Покровский собор. Очевидцы вспоминали, что храм рухнул не с первой попытки, несколько раз под сооружение закладывали взрывчатку – настолько крепки были его стены. За свою короткую жизнь Георгий Эрихович несколько раз оказывался на грани гибели. Такое вот горькое переплетение судьбы человека и храма, в котором его крестили. #мои
20 июля 1898 года в Старобельске родился один из создателей легендарной «катюши» Георгий Лангемак. Его отец – немец, мама – швейцарка, они приняли российское подданство и поступили на службу в министерство просвещения. По вероисповеданию лютеране, они крестили своих сыновей в православном обряде. Георгий был крещен в Покровском соборе уездного Старобельска. Родители преподавали иностранные языки, по семейной традиции учительствовать должен был и Георгий. Однако он единственный из детей семьи Лангемак пошел против воли родителей. Потому что с детства бредил армией и военной формой.
В качестве уступки маме, Георгий поступил в Петроградский университет – на японскую филологию. Но вскоре ушел в армию (в разгаре была Первая мировая война), окончил по первому разряду школу прапорщиков по Адмиралтейству. В марте 1918 года, будучи исполняющим обязанности командира 28 артиллерийской батареи Приморского фронта на острове Руссарэ (сейчас это Финляндия), Лангемак отказался признать капитуляцию вверенной ему крепости и был взят немцами в плен. Чудом остался жив и на свободу вышел уже после заключения Брест-Литовского мира.
В революциях он участия не принимал, ни в Февральской, ни в Октябрьской, но, как и многие в тот период, метался в поисках своего места в новом мире. Побывал и в армии гетмана Скоропадского, пробовал служить у Петлюры. В этот киевский период познакомился с Михаилом Булгаковым. Дружил с писателем до самой своей гибели. Вполне вероятно, что и его черты можно узнать в героях романа "Белая гвардия". В 1919 году по офицерской мобилизации Лангемак был принят на службу уже в ряды Красного флота. Правда, его чуть было не расстреляли взбунтовавшиеся матросы во время Кронштадтского мятежа 1921 года. На тот момент он был комендантом форта Тотлебен.
В Кронштадте, в Никольском морском соборе, уже будучи членом партии большевиков и помощником начальника береговой артиллерии Балтийского флота, Георгий Лангемак венчался со своей женой Еленой. Не смог изменить традициям русских морских офицеров. За что лишился партийного билета. Но принципиальность, как и честность, были у него в крови.
Будучи слушателем Военно-технической академии РККА имени Дзержинского, Георгий Лангемак понял, что хочет посвятить жизнь научно-исследовательской и конструкторской деятельности. По окончании учебы, как перспективного специалиста, его оставили работать в Газодинамической лаборатории Николая Тихомирова – здесь занимались разработкой реактивных снарядов на твердом топливе и созданием жидкостных ракетных двигателей. Главное детище конструктора Лангемака – реактивные снаряды калибра 82 и 132 миллиметра. Уже в конце тридцатых годов прошлого века ими оснащали советские истребители. И они же стали основой легендарной «катюши».
Во время работы в Газодинамической лаборатории Георгий Лангемак написал статью о единой терминологии в системе обозначений по ракетной технике. И получил полнейшее одобрение Константина Циолковского. Вообще великий ученый считал, что Лангемак способен воплотить в жизнь его идеи. Они вели переписку – артиллерийский инженер и один из родоначальников современной космонавтики. А вот сам термин «космонавтика» ввел в русский язык именно Лангемак, заменив принятый ранее звездоплавание.
Донос подчиненного и карательная машина налаженной системы обвинений и приговоров не позволили Георгию Лангемаку закончить работы по созданию нового типа оружия и воплотить мечты о невоенном применении ракет. Он был расстрелян как враг народа в январе 1938 года, реабилитирован в 55 -ом, а официальное признание получил лишь в 91-ом - посмертно ему присвоили звание Героя Социалистического Труда.
В 1934 году в Старобельске был разрушен Покровский собор. Очевидцы вспоминали, что храм рухнул не с первой попытки, несколько раз под сооружение закладывали взрывчатку – настолько крепки были его стены. За свою короткую жизнь Георгий Эрихович несколько раз оказывался на грани гибели. Такое вот горькое переплетение судьбы человека и храма, в котором его крестили. #мои
👍13❤9🔥1
Мой Ляхов
Будущий космонавт с позывным «Протон 1» родился через месяц после начала Великой Отечественной войны, 20 июля 1941 года. Своего отца, шахтера, ушедшего с первых дней на фронт и погибшего в 43-ем, Владимир Афанасьевич не знал. Из раннего детства запомнил лишь, как тяжело, на шахте, трудилась его мама. По воспоминаниям учителей и одноклассников Владимира Ляхова, характер у него был непростой, но пылкий и любознательный. Душа компании, с хорошим чувством юмора, Владимир играл в школьном оркестре и сперва был уверен, что будущее свяжет с музыкой. Но однажды мама рассказала, что отец его мечтал быть летчиком, но не прошел по здоровью. И тогда Владимир решил исполнить отцовскую мечту.
Когда Юрий Гагарин полетел в космос и мечтой о звездах «заболела» вся страна, Ляхов был уже курсантом Харьковского высшего военного авиационного училища. А после выпуска служил в подразделениях ПВО на Сахалине и в Хабаровском крае. И тогда же он написал рапорт с просьбой пройти отбор в космонавты. Но право так называться, даже после успешного прохождения многоуровневой программы испытаний, получил не сразу. С 1967 по 69 год он проходит общекосмическую подготовку, активно тренируется по лунной программе, хотя на тот момент в Советском Союзе еще не было пилотируемых запусков на Луну.
В отряд космонавтов Владимир Ляхов был зачислен 7 мая 1967 года. Двенадцать лет он готовился к своему первому полету к звездам, который совершил вместе с Валерием Рюминым в 79 году. На тот момент это был самый длительный космический полет - 175 суток. Тогда же у космонавтов случился незапланированный выход в открытый космос. Все равно что попасть в черную бездну – так потом об этом вспоминал Ляхов. Тогда антенна радиотелескопа зацепилась за конструкцию станции и, по сути, заблокировала ее.
А вообще в каждый из трех полетов Ляхова случались нештатные ситуации, требующие от космонавтов нестандартного мышления и недюжинной выдержки. Во время возвращения на Землю после третьего своего полета, а тогда Ляхов возглавлял советско-афганский экипаж, возник сбой в системе автоматической ориентации. Посадку отложили. Более суток космонавты провели в спускаемом аппарате без воды, еды, туалета, с ограниченным запасом кислорода. Лишь с третьей попытки Владимир Ляхов смог запустить двигатель для спуска и посадить корабль. Космонавт тогда гордился, что стал на тот момент единственным героем Афганистана не афганцем. После удачного приземления президент Наджибулла лично вручил ему орден Солнце Свободы. Ляхов работал на разных космических станциях – Салют 6, Салют 7 и Мир. Как летчик освоил десять типов самолетов, в том числе МиГи и Су. Был ведущим испытателем сверхзвукового ракетоносца Ту-22М.
На малой родине, в Антраците, Ляхова обожали. Земляки обращались к нему с любыми просьбами, и, имея авторитет и заслуги перед страной, он всегда старался помочь. Сорок пятый в списке советских космонавтов и девяносто первый в международной классификации, Владимир Ляхов был очень земным человеком – страстно любил рыбалку и имел третий разряд по футболу. Но до конца своей жизни не переставал гордится страной, покорившей космос, и стремился этим чувством заразить молодежь.
Будущий космонавт с позывным «Протон 1» родился через месяц после начала Великой Отечественной войны, 20 июля 1941 года. Своего отца, шахтера, ушедшего с первых дней на фронт и погибшего в 43-ем, Владимир Афанасьевич не знал. Из раннего детства запомнил лишь, как тяжело, на шахте, трудилась его мама. По воспоминаниям учителей и одноклассников Владимира Ляхова, характер у него был непростой, но пылкий и любознательный. Душа компании, с хорошим чувством юмора, Владимир играл в школьном оркестре и сперва был уверен, что будущее свяжет с музыкой. Но однажды мама рассказала, что отец его мечтал быть летчиком, но не прошел по здоровью. И тогда Владимир решил исполнить отцовскую мечту.
Когда Юрий Гагарин полетел в космос и мечтой о звездах «заболела» вся страна, Ляхов был уже курсантом Харьковского высшего военного авиационного училища. А после выпуска служил в подразделениях ПВО на Сахалине и в Хабаровском крае. И тогда же он написал рапорт с просьбой пройти отбор в космонавты. Но право так называться, даже после успешного прохождения многоуровневой программы испытаний, получил не сразу. С 1967 по 69 год он проходит общекосмическую подготовку, активно тренируется по лунной программе, хотя на тот момент в Советском Союзе еще не было пилотируемых запусков на Луну.
В отряд космонавтов Владимир Ляхов был зачислен 7 мая 1967 года. Двенадцать лет он готовился к своему первому полету к звездам, который совершил вместе с Валерием Рюминым в 79 году. На тот момент это был самый длительный космический полет - 175 суток. Тогда же у космонавтов случился незапланированный выход в открытый космос. Все равно что попасть в черную бездну – так потом об этом вспоминал Ляхов. Тогда антенна радиотелескопа зацепилась за конструкцию станции и, по сути, заблокировала ее.
А вообще в каждый из трех полетов Ляхова случались нештатные ситуации, требующие от космонавтов нестандартного мышления и недюжинной выдержки. Во время возвращения на Землю после третьего своего полета, а тогда Ляхов возглавлял советско-афганский экипаж, возник сбой в системе автоматической ориентации. Посадку отложили. Более суток космонавты провели в спускаемом аппарате без воды, еды, туалета, с ограниченным запасом кислорода. Лишь с третьей попытки Владимир Ляхов смог запустить двигатель для спуска и посадить корабль. Космонавт тогда гордился, что стал на тот момент единственным героем Афганистана не афганцем. После удачного приземления президент Наджибулла лично вручил ему орден Солнце Свободы. Ляхов работал на разных космических станциях – Салют 6, Салют 7 и Мир. Как летчик освоил десять типов самолетов, в том числе МиГи и Су. Был ведущим испытателем сверхзвукового ракетоносца Ту-22М.
На малой родине, в Антраците, Ляхова обожали. Земляки обращались к нему с любыми просьбами, и, имея авторитет и заслуги перед страной, он всегда старался помочь. Сорок пятый в списке советских космонавтов и девяносто первый в международной классификации, Владимир Ляхов был очень земным человеком – страстно любил рыбалку и имел третий разряд по футболу. Но до конца своей жизни не переставал гордится страной, покорившей космос, и стремился этим чувством заразить молодежь.
❤33👍6👎1🔥1
Поэт моего города
«Целую ночь соловей нам насвистывал, город молчал и молчали дома, белой акации гроздья душистые ночь напролет нас сводили с ума»
Белой акации гроздья душистые, если и не сводят с ума своим ароматом, но до сих пор украшают некоторые улицы Луганска. Романс, созданный специально для телефильма «Дни Турбиных», поэт Михаил Матусовский писал, вспоминая благоухающие от цветения в мае улицы родного города. И стихи, и песни, написанные на его строки, а их около трехсот, могут рассказать буквально всё – и о нем самом, и о его малой родине, и о родине большой.
23 июля 1915 года в Луганске родился Михаил Матусовский.
Как сам поэт признавался, он не любил писать стихи на готовую музыку, предпочитая древнее – «в начале было слово». А самое первое свое поэтическое слово он сказал, когда ему едва исполнилось 12 лет. Тогда в областной газете «Луганская правда» напечатали стихотворение «Велопробег». Михаил Львович вспоминал, что скупил тогда целую кипу газет и открывал каждую с его стихотворением. Юному поэту казалось, что слово, облаченное в печать, становится весомее.
«Что сделало меня литератором, что заставило взяться за перо…? Конечно, прежде всего, это город с южными улицами, решительно сбегавшими вниз, … город с духовым оркестром, игравшим в Профессиональном саду имени 1 мая, … город, где я родился, земля с сизыми пирамидами терриконов и степными оврагами, именуемая здесь «балками».
Здесь, окончив школу, он писал клубные афиши, рисовал карикатуры для местной многотиражки, строил заводскую медсанчасть и даже работал тапером в кинотеатре. Своего отца Льва Моисеевича, популярного в Луганске фотографа, Матусовский называл летописцем города. Но и сам стал таковым, когда в 1939 году по окончании Московского литературного института приехал домой вместе со своим другом Константином Симоновым. Результатом этой поездки стала совместная повесть «Луганчане», в которой авторы рассказали о событиях гражданской войны в Луганске.
Когда в 1950-ом году «Школьный вальс» Исаака Дунаевского на стихи Михаила Матусовского уже звучал по всей стране, в редакцию одной из газет, где публиковался поэт, пришло для него письмо – «а не тот ли Вы Миша Матусовский, который учился в школе номер 13?». Это была Мария Семеновна Тодорова, учительница русского языка и литературы. Именно ей мы обязаны строками, ставшими негласным гимном всех выпускников на все времена. И именно Мария Семеновна поддержала творческие начинания будущего поэта – никогда не критиковала, не поучала, как нужно писать и даже не советовала учиться у классиков, но от нее ученик Матусовский непременно уходил со стоящей книгой.
В родной город Матусовский приезжал, даже уже будучи знаменитым. В последний раз – незадолго до смерти, в 1987 году, когда ему присудили звание почетного гражданина Ворошиловграда. В 2007 -ом луганский скульптор Евгений Чумак создал ему памятник, а в 2014-ом – академии культуры и искусств, у фасада которой он был установлен, присвоили имя Михаила Матусовского.
Он писал просто и, на первый взгляд, безыскусно, но о том, что понятно каждому, и так, что берет за душу. Михаилу Матусовскому, видевшему в Луганске «истоки всех своих песен», как никому, пожалуй, удалось в поэтических строках передать суть людей, живущих в нашем крае.
«Где в темноте стоит свеченье, как в небе дальнем, где все слова звучат в значенье первоначальном, где пролегла степей безмерность, холмами горбясь, где верность это значит Верность, где подлость – Подлость». #мои
«Целую ночь соловей нам насвистывал, город молчал и молчали дома, белой акации гроздья душистые ночь напролет нас сводили с ума»
Белой акации гроздья душистые, если и не сводят с ума своим ароматом, но до сих пор украшают некоторые улицы Луганска. Романс, созданный специально для телефильма «Дни Турбиных», поэт Михаил Матусовский писал, вспоминая благоухающие от цветения в мае улицы родного города. И стихи, и песни, написанные на его строки, а их около трехсот, могут рассказать буквально всё – и о нем самом, и о его малой родине, и о родине большой.
23 июля 1915 года в Луганске родился Михаил Матусовский.
Как сам поэт признавался, он не любил писать стихи на готовую музыку, предпочитая древнее – «в начале было слово». А самое первое свое поэтическое слово он сказал, когда ему едва исполнилось 12 лет. Тогда в областной газете «Луганская правда» напечатали стихотворение «Велопробег». Михаил Львович вспоминал, что скупил тогда целую кипу газет и открывал каждую с его стихотворением. Юному поэту казалось, что слово, облаченное в печать, становится весомее.
«Что сделало меня литератором, что заставило взяться за перо…? Конечно, прежде всего, это город с южными улицами, решительно сбегавшими вниз, … город с духовым оркестром, игравшим в Профессиональном саду имени 1 мая, … город, где я родился, земля с сизыми пирамидами терриконов и степными оврагами, именуемая здесь «балками».
Здесь, окончив школу, он писал клубные афиши, рисовал карикатуры для местной многотиражки, строил заводскую медсанчасть и даже работал тапером в кинотеатре. Своего отца Льва Моисеевича, популярного в Луганске фотографа, Матусовский называл летописцем города. Но и сам стал таковым, когда в 1939 году по окончании Московского литературного института приехал домой вместе со своим другом Константином Симоновым. Результатом этой поездки стала совместная повесть «Луганчане», в которой авторы рассказали о событиях гражданской войны в Луганске.
Когда в 1950-ом году «Школьный вальс» Исаака Дунаевского на стихи Михаила Матусовского уже звучал по всей стране, в редакцию одной из газет, где публиковался поэт, пришло для него письмо – «а не тот ли Вы Миша Матусовский, который учился в школе номер 13?». Это была Мария Семеновна Тодорова, учительница русского языка и литературы. Именно ей мы обязаны строками, ставшими негласным гимном всех выпускников на все времена. И именно Мария Семеновна поддержала творческие начинания будущего поэта – никогда не критиковала, не поучала, как нужно писать и даже не советовала учиться у классиков, но от нее ученик Матусовский непременно уходил со стоящей книгой.
В родной город Матусовский приезжал, даже уже будучи знаменитым. В последний раз – незадолго до смерти, в 1987 году, когда ему присудили звание почетного гражданина Ворошиловграда. В 2007 -ом луганский скульптор Евгений Чумак создал ему памятник, а в 2014-ом – академии культуры и искусств, у фасада которой он был установлен, присвоили имя Михаила Матусовского.
Он писал просто и, на первый взгляд, безыскусно, но о том, что понятно каждому, и так, что берет за душу. Михаилу Матусовскому, видевшему в Луганске «истоки всех своих песен», как никому, пожалуй, удалось в поэтических строках передать суть людей, живущих в нашем крае.
«Где в темноте стоит свеченье, как в небе дальнем, где все слова звучат в значенье первоначальном, где пролегла степей безмерность, холмами горбясь, где верность это значит Верность, где подлость – Подлость». #мои
❤19👍2🔥1
Мой город
Здесь в пять часов уже никто не спит.
Горят в степи огни земных созвездий.
То скрип колес, то гулкий стук копыт
С утра до ночи слышатся в подъезде.
Здесь выпадает черный снег зимой,
Здесь крестят небо вспышки автогена.
Ночная смена движется домой,
Идет навстречу утренняя смена.
И раздувая зарева во мгле, подобно негасимому сиянью,
Лежит в огромном каменном котле
Старинный город над рекой Луганью.
Всё в этом царстве вечного труда
Знакомо мне и дорого до боли.
Тяжелый шлак и горная руда
Служили мне учебниками в школе.
Здесь встали рядом, годы победив,
Любовь отцов и преданность сыновья.
Здесь в сквере спит прославленный комдив,
Всегда держав клинок у изголовья.
В пыли и стружках, в щебне и золе,
Подобно величавому сказанью,
Лежит в огромном каменном котле
Любимый город над рекой Луганью.
Багровый свет пронизывает тьму.
Литое солнце плавится над миром.
И только город все еще в дыму,
Он, как чертеж, намеченный пунктиром.
Всё раскалилось – ничего не тронь,
Летят из топок тысячи дождинок.
Здесь две стихии – камень и огонь –
Вступают в беспощадный поединок.
И вырубленный мастером в скале,
Как памятник труду и созиданью,
Лежит в огромном каменном котле
Суровый город над рекой Луганью.
Здесь в пять часов уже никто не спит.
Горят в степи огни земных созвездий.
То скрип колес, то гулкий стук копыт
С утра до ночи слышатся в подъезде.
Здесь выпадает черный снег зимой,
Здесь крестят небо вспышки автогена.
Ночная смена движется домой,
Идет навстречу утренняя смена.
И раздувая зарева во мгле, подобно негасимому сиянью,
Лежит в огромном каменном котле
Старинный город над рекой Луганью.
Всё в этом царстве вечного труда
Знакомо мне и дорого до боли.
Тяжелый шлак и горная руда
Служили мне учебниками в школе.
Здесь встали рядом, годы победив,
Любовь отцов и преданность сыновья.
Здесь в сквере спит прославленный комдив,
Всегда держав клинок у изголовья.
В пыли и стружках, в щебне и золе,
Подобно величавому сказанью,
Лежит в огромном каменном котле
Любимый город над рекой Луганью.
Багровый свет пронизывает тьму.
Литое солнце плавится над миром.
И только город все еще в дыму,
Он, как чертеж, намеченный пунктиром.
Всё раскалилось – ничего не тронь,
Летят из топок тысячи дождинок.
Здесь две стихии – камень и огонь –
Вступают в беспощадный поединок.
И вырубленный мастером в скале,
Как памятник труду и созиданью,
Лежит в огромном каменном котле
Суровый город над рекой Луганью.
❤26🔥1
О чем молчат половецкие бабы
У каждого свое олицетворение родного города. В Луганске есть несколько узнаваемых архитектурных символов, но мое место притяжения – бабы. Так просторечно говорят многие местные жители. Но это не просто бабы, каменные бабы, это одна из самых больших на всем постсоветском пространстве коллекция языческих скульптур под открытым небом. В моем детстве их было меньше, они стояли не там, где сейчас, но каждый раз, когда я приезжаю домой, мне хочется их повидать. 👇
У каждого свое олицетворение родного города. В Луганске есть несколько узнаваемых архитектурных символов, но мое место притяжения – бабы. Так просторечно говорят многие местные жители. Но это не просто бабы, каменные бабы, это одна из самых больших на всем постсоветском пространстве коллекция языческих скульптур под открытым небом. В моем детстве их было меньше, они стояли не там, где сейчас, но каждый раз, когда я приезжаю домой, мне хочется их повидать. 👇
❤7
О чем молчат половецкие бабы
(продолжение)
Начиная с одиннадцатого века и вплоть до нашествия монголо-татар в тринадцатом южные земли Луганской области, где с востока на запад проходит Донецкий кряж, были местами активного заселения половцев. Так называемая Дешт-и-Кипчак, половецкая степь. Половцы не оставили письменности, но дошедшие до наших дней предметы их быта и культуры говорят о высоком уровне развития и организованности этих кочевников. Доказательство тому – каменные изваяния из песчаника, которым богата наша земля. Самые высокие из них – три с половиной метра над землей и еще полтора под. Весом некоторые доходят до трех тонн.
Вообще 12 век на территории нашего края считается золотым веком тюркского камнерезного искусства. Эти древние скульптуры по праву заняли свою нишу в сокровищнице мирового изобразительного искусства. Возраст многих каменных изваяний – восемьсот-девятьсот лет. Всех их собрали на территории Луганской области студенты и преподаватели исторического факультета педагогического университета. Первый экспонат коллекции появился более пятидесяти лет назад.
Парк скульптур под открытым небом – детище Константина Красильникова, археолога, без преувеличения, с мировым именем. Собранные здесь экспонаты – и учебное пособие для студентов, и послание из прошлого. Языческие статуи, хоть время и ветер их не пощадили, говорят и о статусе изображенного человека, и о его возрасте и даже о характере. Всего около семидесяти фигур – стелы, воины, но больше всего женских. В половецком обществе женщина занимала очень высокое положение. Наравне с мужчинами женщины выступали в военные походы, в случае гибели мужчины могли взять на себя бразды правления. Но самое главное, конечно, женщина рождала сына, будущего воина, или девочку, будущую продолжательницу рода.
Кочевники устанавливали статуи у курганов, степных погребальных холмов. К подножию изваяний приносили жертвы, просили плодородия, получали благословение перед военными походами. В двадцатом веке скульптуры разместились на территории Луганского государственного педагогического университета. Жаль только, что по законам нынешнего времени, вуз огорожен, и погулять вокруг каменных баб, как раньше, пока невозможно. Хочется верить, что так будет не всегда. #мои
(продолжение)
Начиная с одиннадцатого века и вплоть до нашествия монголо-татар в тринадцатом южные земли Луганской области, где с востока на запад проходит Донецкий кряж, были местами активного заселения половцев. Так называемая Дешт-и-Кипчак, половецкая степь. Половцы не оставили письменности, но дошедшие до наших дней предметы их быта и культуры говорят о высоком уровне развития и организованности этих кочевников. Доказательство тому – каменные изваяния из песчаника, которым богата наша земля. Самые высокие из них – три с половиной метра над землей и еще полтора под. Весом некоторые доходят до трех тонн.
Вообще 12 век на территории нашего края считается золотым веком тюркского камнерезного искусства. Эти древние скульптуры по праву заняли свою нишу в сокровищнице мирового изобразительного искусства. Возраст многих каменных изваяний – восемьсот-девятьсот лет. Всех их собрали на территории Луганской области студенты и преподаватели исторического факультета педагогического университета. Первый экспонат коллекции появился более пятидесяти лет назад.
Парк скульптур под открытым небом – детище Константина Красильникова, археолога, без преувеличения, с мировым именем. Собранные здесь экспонаты – и учебное пособие для студентов, и послание из прошлого. Языческие статуи, хоть время и ветер их не пощадили, говорят и о статусе изображенного человека, и о его возрасте и даже о характере. Всего около семидесяти фигур – стелы, воины, но больше всего женских. В половецком обществе женщина занимала очень высокое положение. Наравне с мужчинами женщины выступали в военные походы, в случае гибели мужчины могли взять на себя бразды правления. Но самое главное, конечно, женщина рождала сына, будущего воина, или девочку, будущую продолжательницу рода.
Кочевники устанавливали статуи у курганов, степных погребальных холмов. К подножию изваяний приносили жертвы, просили плодородия, получали благословение перед военными походами. В двадцатом веке скульптуры разместились на территории Луганского государственного педагогического университета. Жаль только, что по законам нынешнего времени, вуз огорожен, и погулять вокруг каменных баб, как раньше, пока невозможно. Хочется верить, что так будет не всегда. #мои
❤15👍4
Мой архитектор Шеремет
О сегодняшнем герое пишу и с трепетом, и немного волнуясь. Не только потому, что знаю его дочь, которую бесконечно уважаю и которая очень строга ко всему, что связано с памятью об отце. А потому, что город, в котором я родилась, придумал в том виде, каким я его полюбила, именно он. Александр Степанович Шеремет не был коренным луганчанином, но семейное предание хранит историю о том, как жена его часто в шутку упрекала, мол, Луганск – твоя любовница. 19 августа 1898 года в Нежине Черниговской области родился будущий главный и, пожалуй, единственный настоящий архитектор Луганска.
Он с юных лет рассчитывал только на себя, не чураясь никакой работы, не отступая перед трудностями. Был и грузчиком, и репетитором, работал и на заводе, и на земле, служил экспедитором и счетоводом. В 1924 году Александр Шеремет поступил на архитектурный факультет Киевского художественного института. А когда по его окончании оказался перед выбором преподавать или работать непосредственно по специальности, не задумываясь, выбрал второе. И уехал в Харьков, где проектировал жилье для рабочих тракторного завода, а также был одним из соавторов проекта местного стадиона «Динамо». В 1933 году Александр Шеремет приехал на работу в Луганск.
Пыльный, ветреный, с одноэтажными застройками, узкими улицами и множеством тупиков и переулков промышленный город утопал в грязи, особенно по весне и осенью. Мощеных дорог не было, не хватало зеленых насаждений. Но именно этот город стал судьбой и всем смыслом жизни архитектора Александра Шеремета. Сразу четыре многоквартирных дома строятся в Луганске с его приходом – их и сегодня отличает особый, шереметьевский, стиль, они и сегодня, несмотря на неухоженность, придают старой части города неповторимую прелесть. Один из них коренные луганчане знают, как дом старых большевиков. До 1934 года школы Луганска размещались в приспособленных помещениях, но уже в 1935 городу выделили более 300 тысяч рублей на строительство трех школ - №7, 17 и 20. В те годы, как, впрочем, и всю дальнейшую карьеру, Шеремету есть дело до всего – и до проекта оперного театра в Луганске, и до трамвайных остановок по первому маршруту. 👇#мои
О сегодняшнем герое пишу и с трепетом, и немного волнуясь. Не только потому, что знаю его дочь, которую бесконечно уважаю и которая очень строга ко всему, что связано с памятью об отце. А потому, что город, в котором я родилась, придумал в том виде, каким я его полюбила, именно он. Александр Степанович Шеремет не был коренным луганчанином, но семейное предание хранит историю о том, как жена его часто в шутку упрекала, мол, Луганск – твоя любовница. 19 августа 1898 года в Нежине Черниговской области родился будущий главный и, пожалуй, единственный настоящий архитектор Луганска.
Он с юных лет рассчитывал только на себя, не чураясь никакой работы, не отступая перед трудностями. Был и грузчиком, и репетитором, работал и на заводе, и на земле, служил экспедитором и счетоводом. В 1924 году Александр Шеремет поступил на архитектурный факультет Киевского художественного института. А когда по его окончании оказался перед выбором преподавать или работать непосредственно по специальности, не задумываясь, выбрал второе. И уехал в Харьков, где проектировал жилье для рабочих тракторного завода, а также был одним из соавторов проекта местного стадиона «Динамо». В 1933 году Александр Шеремет приехал на работу в Луганск.
Пыльный, ветреный, с одноэтажными застройками, узкими улицами и множеством тупиков и переулков промышленный город утопал в грязи, особенно по весне и осенью. Мощеных дорог не было, не хватало зеленых насаждений. Но именно этот город стал судьбой и всем смыслом жизни архитектора Александра Шеремета. Сразу четыре многоквартирных дома строятся в Луганске с его приходом – их и сегодня отличает особый, шереметьевский, стиль, они и сегодня, несмотря на неухоженность, придают старой части города неповторимую прелесть. Один из них коренные луганчане знают, как дом старых большевиков. До 1934 года школы Луганска размещались в приспособленных помещениях, но уже в 1935 городу выделили более 300 тысяч рублей на строительство трех школ - №7, 17 и 20. В те годы, как, впрочем, и всю дальнейшую карьеру, Шеремету есть дело до всего – и до проекта оперного театра в Луганске, и до трамвайных остановок по первому маршруту. 👇#мои
❤5🔥2🤝2
Мой архитектор Шеремет
(продолжение)
Но его главное детище – Парк культуры и отдыха имени Горького, ставший жемчужиной города. Шеремет – и руководитель всего проекта, и автор главного входа парка, двух его павильонов, центрального фонтана, вышки для прыжков в воду, кстати, одной из самых высоких в Советском Союзе. Вот лишь несколько цифр и фактов из газеты «Ворошиловградская правда» от 18 августа 1936 года, в день открытия парка: 17000 квадратных метров асфальта покрыли аллеи и площади, около миллиона цветов высажены в клумбах и цветниках, 80000 ведер воды в сутки выливают все фонтаны и бассейны парка, 5000 человек могут одновременно танцевать на центральной площади у эстрады.
В ноябре 1937 года в Луганске открыли еще один архитектурный шедевр, созданный по проекту Александра Шеремета – памятник Борцам революции.
На плитах памятника, схожего по своему художественному решению со стеной коммунаров в Париже, были высечены имена тех, кто погиб при защите города и на фронтах гражданской войны. В этом же году Александр Шеремет стал главным архитектором Луганска и пробыл на этой должности 32 года!
Он не воспользовался бронью, а ушел на фронт в годы Великой Отечественной войны – прошел от Каспийского моря до Праги-Польской. Всю войну главный архитектор хранил в кармане гимнастерки тот самый спецвыпуск газеты «Ворошиловградская правда» об открытии Парка имени Горького. В августе 1942 года он был назначен старшим инженером строительного батальона по созданию единой системы обороны Кавказа на суше, море и в воздухе. Позже строил оборону Центрального и Воронежского фронтов на Дону. А в декабре 44-го Шеремета отозвали с фронта – восстанавливать освобожденный Ворошиловград.
И он не просто восстанавливал, Александр Степанович установил правила строительства и благоустройства города, защищал его от хаотичных застроек и архитектурного уродства. Уже через год после Победы по проекту Александра Шеремета построили парадный вход в Сад имени 1 мая, в 1949 – был открыт построенный на месте разрушенного войной драматический театр на Пушкинской, в 1950 – началась застройка Красной площади. Старожилы наверняка помнят, какой популярностью пользовался у луганчан летний кинотеатр «Молодая гвардия» – это тоже проект Шеремета.
Ему предлагали стать главным архитектором Черкасс, приглашали работать в Ялту и даже в Одессу. Он всякий раз отказывался, отшучиваясь: «У нас вода вкуснее, чем в Крыму», и даже после его ухода город Луганск жил и застраивался по генеральному плану, соавтором которого он был. Александр Шеремет мечтал одеть в гранит набережную Лугани, был убежден, что Луганску необходим театр оперы и балета, и, хотя этому не суждено было воплотиться, почти все созданные по его проектам сооружения включены в списки памятников архитектуры и градостроительства областного или национального значения, все они – образцы, которые по-прежнему восхищают и на которые и сегодня не помешало бы равняться современным градостроителям.
Архивные фото из книги «Город, ставший судьбой» (авторы Т.Шеремет, Н. Селезнева, А. Закорецкий, А. Кравченко) #мои
(продолжение)
Но его главное детище – Парк культуры и отдыха имени Горького, ставший жемчужиной города. Шеремет – и руководитель всего проекта, и автор главного входа парка, двух его павильонов, центрального фонтана, вышки для прыжков в воду, кстати, одной из самых высоких в Советском Союзе. Вот лишь несколько цифр и фактов из газеты «Ворошиловградская правда» от 18 августа 1936 года, в день открытия парка: 17000 квадратных метров асфальта покрыли аллеи и площади, около миллиона цветов высажены в клумбах и цветниках, 80000 ведер воды в сутки выливают все фонтаны и бассейны парка, 5000 человек могут одновременно танцевать на центральной площади у эстрады.
В ноябре 1937 года в Луганске открыли еще один архитектурный шедевр, созданный по проекту Александра Шеремета – памятник Борцам революции.
На плитах памятника, схожего по своему художественному решению со стеной коммунаров в Париже, были высечены имена тех, кто погиб при защите города и на фронтах гражданской войны. В этом же году Александр Шеремет стал главным архитектором Луганска и пробыл на этой должности 32 года!
Он не воспользовался бронью, а ушел на фронт в годы Великой Отечественной войны – прошел от Каспийского моря до Праги-Польской. Всю войну главный архитектор хранил в кармане гимнастерки тот самый спецвыпуск газеты «Ворошиловградская правда» об открытии Парка имени Горького. В августе 1942 года он был назначен старшим инженером строительного батальона по созданию единой системы обороны Кавказа на суше, море и в воздухе. Позже строил оборону Центрального и Воронежского фронтов на Дону. А в декабре 44-го Шеремета отозвали с фронта – восстанавливать освобожденный Ворошиловград.
И он не просто восстанавливал, Александр Степанович установил правила строительства и благоустройства города, защищал его от хаотичных застроек и архитектурного уродства. Уже через год после Победы по проекту Александра Шеремета построили парадный вход в Сад имени 1 мая, в 1949 – был открыт построенный на месте разрушенного войной драматический театр на Пушкинской, в 1950 – началась застройка Красной площади. Старожилы наверняка помнят, какой популярностью пользовался у луганчан летний кинотеатр «Молодая гвардия» – это тоже проект Шеремета.
Ему предлагали стать главным архитектором Черкасс, приглашали работать в Ялту и даже в Одессу. Он всякий раз отказывался, отшучиваясь: «У нас вода вкуснее, чем в Крыму», и даже после его ухода город Луганск жил и застраивался по генеральному плану, соавтором которого он был. Александр Шеремет мечтал одеть в гранит набережную Лугани, был убежден, что Луганску необходим театр оперы и балета, и, хотя этому не суждено было воплотиться, почти все созданные по его проектам сооружения включены в списки памятников архитектуры и градостроительства областного или национального значения, все они – образцы, которые по-прежнему восхищают и на которые и сегодня не помешало бы равняться современным градостроителям.
Архивные фото из книги «Город, ставший судьбой» (авторы Т.Шеремет, Н. Селезнева, А. Закорецкий, А. Кравченко) #мои
❤16👍3
«У меня только два семитысячника – пик Ленина и пик Корженевской», - так ответил мне папа на вопрос, поднимался ли он на пик Победы, к которому было приковано внимание последние дни, и где прекратили операцию по спасению российской альпинистки. Пик Победы, высотой в 7439 метров, считается самой опасной вершиной постсоветского пространства. Но в горах всё так – «не надежны ни камень, ни лед, ни скала», - напомнил мне папа строки Высоцкого. Хочу предложить вам текст, который написала давненько по мотивам своих детских воспоминаний и впечатлений, а также папиных скупых рассказов.
Фото от балды, но это я когда-то в Приэльбрусье. 👇
Фото от балды, но это я когда-то в Приэльбрусье. 👇
❤7👍2
В двойке
Узбекские дыни не похожи на те, что ел в детстве. Огромные, продолговатой формы, с шероховатой кожурой, сладкие и до невозможности сочные. Их аромат заполонил не только багажный отсек, но и салон транзитного ИЛ-18, следовавшего по маршруту Ташкент – Ворошиловград – Рига. Казалось, он возвращал домой не группу альпинистов, обветренных памирскими ветрами, пропахших потом, обожженных солнцем, а восточных торговцев, везущих свой скоропортящийся товар в эти степные края. Зрелище было забавное. Уставшие от долгого перелета и месячной экспедиции мужчины в спортивной одежде, с рюкзаками наперевес, с альпинистским снаряжением, несли в руках авоськи с дынями. В ушах их еще звенели прощальные визборовские «я сердце оставил в Фанских горах..», но дыни, словно пропуск, вели в другую реальность, где их ждут, куда надо везти сувениры и сладости, где придется как-то просуществовать до следующей экспедиции.
И он вез домой ташкентские дыни. И в его голове звучали рефреном «я сердце оставил в фанских горах, теперь бессердечный хожу по равнинам». Но шел позади товарищей. И было не понятно, то ли он не спешит по какой-то причине, то ли они словно сторонятся его. И назад уже вроде бы не за чем возвращаться, но и путь домой оказался нелегким.
В Фанских горах, красивых отрогах Памира, много маршрутов, идеальных для двоек. Он исходил их немало. И он, и товарищ. Давно в альпинизме вместе, но на то восхождение впервые вышли вдвоем в связке. Вершина со сказочным названием Сахарная голова обещала покориться без особых трудностей. Ее официальное имя уже никто и не помнил – так шло это прозвище ее словно срезанной кем-то макушке со снежной шапочкой на самом пике. Оно частенько вводило в заблуждение новичков – основную сложность представлял как раз бесснежный, скальный маршрут. Бывали годы, когда вершина и вовсе лысела, но не в этот сезон. Плотная ее белизна, словно путеводная звезда, манила и направляла восходителей. Связанные страховочной веревкой, на расстоянии примерно пяти-шести метров друг от друга, они шли спокойно и не спеша, рассчитав еще в базовом лагере примерное время на подъем и спуск. Товарищ – первым, он – замыкающим. Скальный маршрут открылся во всей своей величественной красе и зачетной сложности, чуть только перевалили через хребет. Но приступить к основной части восхождения не успели. В Фанских горах ледовые трещины явление нечастое. Там довольно тепло, и ледники, как правило, открыты. Потому шли, не ожидая подвоха. Он и не сразу сообразил, что произошло, когда веревка, свернутая кольцами, вдруг стремительно побежала из рук. Видимо, трещина оказалась закрытой, припорошенной снежной маскировкой, раз товарищ не предпринял никаких попыток избежать падения и предупредить его. Ледяная ловушка в одно мгновение залила и душевный настрой, и мир серой, тревожной краской. Ему даже показалось, что солнце враз погасило освещение вокруг. Он подошел на максимально возможное близкое к провалу расстояние. В эту пору снег уже рыхлый, чуть надавишь – осыпается. К самому краю трещины ни подойти, ни подползти. Он крикнул. Ответ получил не сразу. Подлая ледяная яма ни человеку, ни звуку не позволяла вырваться наружу. По обрывкам фраз понял, что напарник не повис, это давало бы надежду на самостоятельное освобождение, а застрял в сужающейся книзу расщелине. Вместе с ним в плену у ледяной пасти оказалась и бесполезная теперь маленькая радиостанция для связи с базой. «Что толку, если свалюсь сверху?!», - подумал второй, приняв решение вернуться в лагерь за помощью. Он щелкнул карабином. Веревка, связывающая в скально-снежном царстве в единое целое двух пришедших из другого мира покорителей, бесполезно замерла на снегу. На одном ее конце поселилась покорность, на другом еще жила надежда. Он последний раз окинул взором пушистую верхушку Сахарной головы. «Второго раза не будет», - сомнение тонкой змейкой заполняло все его мысли и холодило душу. Спуск всегда тяжелее подъема, это вам каждый скажет. К тому же он спешил, от волнения стал неловок. Сердце выпрыгивало из груди. «Держись, дружок, только держись». 👇 #моё
Узбекские дыни не похожи на те, что ел в детстве. Огромные, продолговатой формы, с шероховатой кожурой, сладкие и до невозможности сочные. Их аромат заполонил не только багажный отсек, но и салон транзитного ИЛ-18, следовавшего по маршруту Ташкент – Ворошиловград – Рига. Казалось, он возвращал домой не группу альпинистов, обветренных памирскими ветрами, пропахших потом, обожженных солнцем, а восточных торговцев, везущих свой скоропортящийся товар в эти степные края. Зрелище было забавное. Уставшие от долгого перелета и месячной экспедиции мужчины в спортивной одежде, с рюкзаками наперевес, с альпинистским снаряжением, несли в руках авоськи с дынями. В ушах их еще звенели прощальные визборовские «я сердце оставил в Фанских горах..», но дыни, словно пропуск, вели в другую реальность, где их ждут, куда надо везти сувениры и сладости, где придется как-то просуществовать до следующей экспедиции.
И он вез домой ташкентские дыни. И в его голове звучали рефреном «я сердце оставил в фанских горах, теперь бессердечный хожу по равнинам». Но шел позади товарищей. И было не понятно, то ли он не спешит по какой-то причине, то ли они словно сторонятся его. И назад уже вроде бы не за чем возвращаться, но и путь домой оказался нелегким.
В Фанских горах, красивых отрогах Памира, много маршрутов, идеальных для двоек. Он исходил их немало. И он, и товарищ. Давно в альпинизме вместе, но на то восхождение впервые вышли вдвоем в связке. Вершина со сказочным названием Сахарная голова обещала покориться без особых трудностей. Ее официальное имя уже никто и не помнил – так шло это прозвище ее словно срезанной кем-то макушке со снежной шапочкой на самом пике. Оно частенько вводило в заблуждение новичков – основную сложность представлял как раз бесснежный, скальный маршрут. Бывали годы, когда вершина и вовсе лысела, но не в этот сезон. Плотная ее белизна, словно путеводная звезда, манила и направляла восходителей. Связанные страховочной веревкой, на расстоянии примерно пяти-шести метров друг от друга, они шли спокойно и не спеша, рассчитав еще в базовом лагере примерное время на подъем и спуск. Товарищ – первым, он – замыкающим. Скальный маршрут открылся во всей своей величественной красе и зачетной сложности, чуть только перевалили через хребет. Но приступить к основной части восхождения не успели. В Фанских горах ледовые трещины явление нечастое. Там довольно тепло, и ледники, как правило, открыты. Потому шли, не ожидая подвоха. Он и не сразу сообразил, что произошло, когда веревка, свернутая кольцами, вдруг стремительно побежала из рук. Видимо, трещина оказалась закрытой, припорошенной снежной маскировкой, раз товарищ не предпринял никаких попыток избежать падения и предупредить его. Ледяная ловушка в одно мгновение залила и душевный настрой, и мир серой, тревожной краской. Ему даже показалось, что солнце враз погасило освещение вокруг. Он подошел на максимально возможное близкое к провалу расстояние. В эту пору снег уже рыхлый, чуть надавишь – осыпается. К самому краю трещины ни подойти, ни подползти. Он крикнул. Ответ получил не сразу. Подлая ледяная яма ни человеку, ни звуку не позволяла вырваться наружу. По обрывкам фраз понял, что напарник не повис, это давало бы надежду на самостоятельное освобождение, а застрял в сужающейся книзу расщелине. Вместе с ним в плену у ледяной пасти оказалась и бесполезная теперь маленькая радиостанция для связи с базой. «Что толку, если свалюсь сверху?!», - подумал второй, приняв решение вернуться в лагерь за помощью. Он щелкнул карабином. Веревка, связывающая в скально-снежном царстве в единое целое двух пришедших из другого мира покорителей, бесполезно замерла на снегу. На одном ее конце поселилась покорность, на другом еще жила надежда. Он последний раз окинул взором пушистую верхушку Сахарной головы. «Второго раза не будет», - сомнение тонкой змейкой заполняло все его мысли и холодило душу. Спуск всегда тяжелее подъема, это вам каждый скажет. К тому же он спешил, от волнения стал неловок. Сердце выпрыгивало из груди. «Держись, дружок, только держись». 👇 #моё
❤6
В двойке
(продолжение)
Он вернулся со спасателями только через пять часов. В неподвижном положении, в снежном мешке ждать тяжело. Оказавшись у злосчастного жерла, он невольно подумал о том, что видел товарищ, засыпая. Взгляд уперся в контрфорсы горы, по-средневекому мрачные и равнодушные. Из-за снежной макушки проступали, словно чертоги, зубцы пика Москва.
Из всего его багажа дыни в авоське были почему-то самыми тяжелыми. Он и сам не до конца понимал, почему они так его отягощают. Сладкие, сочные, такие солнечные, словно сама жизнь. Он посмотрел на группу встречающих по ту сторону летного поля и, проходя по коридору, ведущему на перрон, выбросил дыни в мусорный бак. #моё
На фото Л. Мохова пик Сахарная голова
(продолжение)
Он вернулся со спасателями только через пять часов. В неподвижном положении, в снежном мешке ждать тяжело. Оказавшись у злосчастного жерла, он невольно подумал о том, что видел товарищ, засыпая. Взгляд уперся в контрфорсы горы, по-средневекому мрачные и равнодушные. Из-за снежной макушки проступали, словно чертоги, зубцы пика Москва.
Из всего его багажа дыни в авоське были почему-то самыми тяжелыми. Он и сам не до конца понимал, почему они так его отягощают. Сладкие, сочные, такие солнечные, словно сама жизнь. Он посмотрел на группу встречающих по ту сторону летного поля и, проходя по коридору, ведущему на перрон, выбросил дыни в мусорный бак. #моё
На фото Л. Мохова пик Сахарная голова
❤8👍3🔥1